Роман Елизара Мальцева (1916–2004) "От всего сердца" посвящен жизни колхозов, главным образом, послевоенных лет. Автор рассказывает о самоотверженной борьбе алтайских колхозников за высокие урожаи, за быстрейшее решение больших задач, поставленных перед колхозами нашей страной.
В романе большое внимание уделено показу идейного и нравственного воспитания советских людей.
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
Глава первая 1
Глава вторая 5
Глава третья 10
Глава четвертая 13
Глава пятая 16
Глава шестая 19
Глава седьмая 22
Глава восьмая 26
Глава девятая 29
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 31
Глава первая 31
Глава вторая 35
Глава третья 38
Глава четвертая 42
Глава пятая 46
Глава шестая 49
Глава седьмая 52
Глава восьмая 56
Глава девятая 58
Глава десятая 61
Глава одиннадцатая 64
Глава двенадцатая 65
Глава тринадцатая 69
Глава четырнадцатая 71
Глава пятнадцатая 74
Глава шестнадцатая 79
Елизар Мальцев
ОТ ВСЕГО СЕРДЦА
Другу моему Александре Ивановне, вместе с которой идти легко и радостно.
Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
В синем небе кувыркались белые голуби. Блестело, омытое ливнем, зеленое поле районного стадиона, на беговых дорожках пестрели майки физкультурников, над голубыми трибунами вились красные флаги, как большие, раздуваемые ветром костры.
Стадион лежал в глубокой котловине среди гор; они окружали его, крутые, дремучие, сверкая на солнце белыми клыками ледников, косматясь густой чернью тайги.
И торжественные звуки марша, и ликующие в небе голуби, и говор праздничной толпы - все веселило Родиона.
Голуби веером рассыпались вверху. Смеясь, Родион поднял руки - шелест крыльев над головой слился с ропотом обласканной ветром листвы.
И в это мгновение весь стадион будто качнулся: от старта оторвались девушки. Как птицы! Вначале очи шли дружной стаей, пока одна, в оранжевой майке, не вырвалась вперед.
Разноголосый гул, подхлестывающие выкрики взволновали Родиона, и он стал напористо проталкиваться через жаркую толпу к беговой дорожке.
- Гляди, голенастая какая, а чисто ветер несется.
- Кто спервоначалу прытко берет, тот завсегда к концу язык высунет!
- Это ты про свой колхоз, сват? Что ни посевная - всё задаетесь, а к уборочной, гляди, позади всех!
- Ничего, мы еще вам пятки оттопчем!
"Да ведь эта Иринка наша!" - едва не вскрикнул Родион.
Иринка бежала стремительно и легко, мелькали ее крутые загорелые колени, камешками топорщились под майкой неоформившиеся груди.
Он уже хорошо различал ее чуть запрокинутую голову, бледное, словно одеревеневшее липа с плотно стиснутыми губами.
- А ты правду сказал, сват, - сочился сквозь гомон насмешливый басок, - хотя девка еще и не выдохлась, а другая уж на плечах у нее висит!
"А, пожалуй, нагонит!" - Родион с тревогой наблюдал за девушкой в васильковом платье. Она почти сравнялась с Иринкой, тоненькая, босоногая, с бьющимися па спине каштановыми косами.
- Нажимай, Иринка-а-а! - не вытерпев, закричал Родион.
Незнакомая девушка, летучая, с взвихренным подолом платья, пробежав мимо с упреком оглянулась на Родиона, и ему стало не по себе.
"Чья это?" - подумал он.
Девушки одолевали последние перед финишем метры. Стадион гудел - и вдруг раздался гром аплодисментов: васильковое платье развевалось впереди.
Рацион захлопал в ладоши, но тут же спохватился: "Что ж это я? Нашу ведь обогнали!"
Неожиданно Иринка выметнулась вперед и первой разорвала шелковистую паутину финиша. Но Родиона это почему-то уже не обрадовало.
- Одно место за нами! - кричал, протискиваясь к нему, Григорий Черемисин, высокий, богатырского сложения парень в голубой майке и белых брюках. - Девушек-то, погляди, девушек сколько - глаза не насытятся! Прямо целый букет! Айда, сейчас наш черед!
Весь месяц перед соревнованиями Родион тайком от всех уходил по утрам к реке: бегал там по росистой луговине, прыгал через натянутую меж кустов бечеву, метал самодельную гранату.
И теперь, шагая за Григорием по мягкой траве футбольного поля, любуясь дразнящим разноцветьем девичьих косынок и праздничным убранством зрителей, он еле сдерживал просившуюся на губы улыбку. Вот сейчас они вес увидят, на что он способен!
У стоек уже прогуливались здоровые, смуглые от загара парни в трусиках. С ревнивой завистью оглядев их мускулистые руки и ноги, Родион заволновался. Легкая сатиновая рубашка показалась ему вдруг тесной, он мгновенно сбросил ее и угрюмовато поглядел на Григория.
- Ты чего это на меня быком смотришь, Родька? - спросил Черемисин и рассмеялся; жемчужно поблескивали его крупные зубы. - В прыжках меня не опасайся, я на подъем тяжелый, что наш колхозный битюг!
Не глядя на товарища, Родион захватывал пальцами босых ног курчавую травку и вырывал ее.
- И чего выдумываешь - больно мне надо! Хоть все призы забирай!
Черемисин смеялся:
- Чудила ты, Родька, честное слово! Не все ли равно, кто у нас вперед вырвется, лишь бы команду нашу не обставили, факт!
Соревновались в прыжках с ребятами из "Горного партизана". Чернявый паренек, сухоногий, легкий, верткий, без труда с большим запасом взял высоту.
- Давай. - Григорий легенько подтолкнул Родиона в спину, и тот вихрем сорвался с места, перелетел через тонкую веревочку и, только услышав плеск ладош, понял, что перепрыгнул.
Григорий заговорщицки подмигнул ему: наших, мол, голыми руками не возьмешь!
Но чернявый паренек, видимо, не собирался сдаться. Родиону предстояло воевать с ним за каждый сантиметр, Родион прыгал все с большим напряжением, чернявый же, как пружина, отскакивал от земли, преодолевал высоту спокойным, неуловимо расчетливым толчком.
Родион ревниво прислушивался к треску аплодисментов: ему или чернявому хлопали люди?
Неожиданно чернявый заявил:
- Давай сразу на сто шестьдесят!
Сердце Родиона гулко застучало, по он ничем не выдал своего волнения. Пусть этот: парень не берет его на испуг - он не из робкого десятка!
Он взял высоту каким-то сумасшедшим, отчаянным прыжком и упал на рыхлый песок. Ему показалось, что кто-то засмеялся.
- Сто шестьдесят один.
- Сто шестьдесят три!
Чуть прихрамывая, вытирая рукой пот, заливающий глаза, он вернулся на место и, закусив губу, снова бросился в высоту и полетел вместе с веревочкой на песок.
Тяжело дыша, он подошел к полосатой штанге и опустился на траву.
- Не вешай голову. Родька, слышь? Второе место за нами, - присаживаясь рядом, сказал Григорий. - А по сумме очков наша команда все равно на первое выйдет!
- Какого чёрта ты меня убаюкиваешь, не маленький!
Они помолчали. Родион чертил палочкой по земле, не убирая свесившиеся на лоб пряди мокрых волос.
- Ты давай отдыхай да пойдем гранаты метать, - сказал Григорий и добавил не то виновато, не то извиняюще: - Только, брат, как хочешь, а в гранате я тебе не уступлю. Рад бы, да сила не позволяет! Так что бери свое на стометровке.
- Я не побегу.
- Не дури, не дури…
- Сказал, не побегу - и всё!
- Вот чудила! Ведь ты не один тут свои таланты показываешь! Хочешь всю организацию подвести? Если возьмешь третье место - и то команда на первое выйдет! Или не надеешься?
- Чего привязался? - вскипел Родион - Надеешься, не надеешься - дай в себя придти!
Григорий встал и по знаку судьи вышел на небольшую площадку. Бутылочная учебная граната казалась в его сильных руках детской игрушкой. Вот он разбежался, отвел руку и, гакнув, запустил гранату в сияющую голубизну неба. Она блеснула в вышине, как серебристая рыбина в заводи, и только через несколько секунд раздался глухой, шмякающий звук ее падения.
Стадион аплодировал, не жалея ладош.
Родион бросал гранату "за компанию", потом бегал па все дистанции и действительно, как и предполагал Григорий, занял третье место. Но это не принесло ему облегчения. Трудно мириться с меньшим!
За стадионом Родиона и Григория окружили девушки. Родион смеялся, шутил, делал вид, что ему совершенно безразлично, какое место он занял в соревновании. И, думая, что никто не верит ему, старался улыбаться и хохотать над любой пустяковой шуткой.
- Ну, теперь айда к лодкам - последнее сражение, - сказал Черемисин.
По дороге к озеру, размахивая цветистой косынкой и поглядывая на Григория - вот я какая! - Иринка рассказывала:
- Как опередила она меня, ну, думаю, все пропало! Бежать еще бегу, а духу не хватает!.. А тут возьми и свистни кто-то - меня будто крапивой по пяткам! Ну, кто бы мог подумать, что эта тихоня из "горного партизана" будет мне жару поддавать? Я ее даже в расчет не брала! Стеснительная такая. "Все в майках и трусиках, а я, - говорит, - в платье побегу: народу больно много, все на тебя смотрят - сгорю…"
- Как зовут ее, не помнишь? - небрежно спросил Родион.
- Нечего на чужих заглядываться! - Иринка погрозила ему пальцем. - У нас своих красавиц хоть отбавляй! Правда, Гришенька?
- Правда, одуванчик, - добродушно посмеиваясь, ответил Черемисин: он всегда находил для каждого красивое ласковое прозвище.
Сквозь кудлатые тальники играло солнечной рябью сиреневое озеро.
У дамбы покачивались лодки. Ветер раздувал над причалом алый, льющийся пламень флажков.
Родион сел в лодку, опустил за борт горячую руку. Вода струилась меж пальцев - теплый бархатистый мех, - мурлыкала за бортами, звучно посапывала под днищем.
Впереди, упираясь ногами в брусочек, сидел Григорий; широкая его спина с гладкими коричневыми плитами лопаток заслоняла Фросю. Родион видел лишь закрученные чалмой пшеничные жгуты ее кос. Иринка стояла у мачты, худенькая, светловолосая, будто насквозь пронизанная солнцем. Она ловила рукой подол пестренького платья, сжимала коленями, но он выскальзывал, бился о мачту.
А на корме, облокотясь на Русь, щурилась Кланя Зимина. На ее лоб свешивалась рыжая челка, лицо было осыпано редкими яркими веснушками, будто кто-то нарочно обмакнул кисточку в раствор охры и обрызгал его Девушка чем-то напоминала озорного мальчишку, казалось, вот-вот заложит два пальца в рот и лихо свистнет.
- При-го-то-всь!
Минута, другая, третья томительного ожидания - и вдруг, распарывая шелковую синеву, взмыла в небо ракета и повисла над озером, золеная, искристая, как драгоценный камень.
И взвизгнули уключины, заворкотала, закрутилась воронками вода, полетели с весел веселые брызги.
Отразился в озере опрокинутый косматый бор, хороводами закружились на косогорах не загоревшие за лето березки, махали узорчатыми полушалками, по-цыгански яркие, осинки. Мимо, мимо - песчаные отмели и островки, затопленные буйной зеленью.
Родион греб рывком, откидываясь назад. Удар! Еще удар! Весла взбивали на озере белую кипень.
Они неслись впереди всех, но их уже догоняли, и, как Родион с Григорием ни старались, чья-то лодка поравнялась и пошла рядом.
Яростно запускал в воду весла Григорий, сжалась у руля, точно готовясь к прыжку, Кланя, гребли, выбиваясь из сил, Иринка и Фрося, а Родиона будто кто связал по рукам и ногам: на корме соседней лодки сидела девушка в васильковом платье. Светлая шляпка затеняла ее лицо, сквозь узкую щелку пробился на румяную щеку и дрожал золотистой соломинкой солнечный луч.
Она посмотрела на Родиона, в зеленоватых глазах ее таилась ключевая прохлада. Он громко засмеялся и почувствовав нежданный прилив сил, стал грести с бесшабашной удалью.
"Что это сегодня со мной?" - подумал Родион, весь замирая от непонятного ликования.
Их лодка первой врезалась в берег, нарядив кромку желтого пляжа в белое кружево пены. Играл духовой оркестр, плавали в озере черные от загара ребятишки, люди на берегу приветствовали победителей.
Родион видел, как золотым подсолнухом нырнула в толпу соломенная шляпка, прыгнул на берег, но девушка куда-то исчезла.
Увидел он ее лишь вечером, в саду, где раздавали призы. Опустив голову, она прошла к столу, покрытому красной материей, и, приняв из рук инструктора физкультуры Ракитина бумажный сверток, стремглав бросилась со сцены.
"Интересно, что она получила?" - подумал Родион.
Когда стемнело, он забрел на танцевальную площадку и, сложив на груди руки так, чтобы все могли видеть его новые, с фосфорическим циферблатом, часы, наблюдал, как плывут под медленную зыбь вальса принаряженные пары.
"Где-нибудь тут, - думал он, - может быть, подойдет, спросит, сколько времени. Бывает же так…" И вдруг он увидел ее. Она кружилась с каким-то высоким, красивым парнем в сером костюме. Тот что-то рассказывал ей, смеясь, встряхивая гривастой рыжей шевелюрой. Положив руку на его плечо, девушка чуть заметно улыбалась.
Родион узнал парня - это был сын известного в районе пчеловода, студент Ленинградского медицинского института.
"Ишь, обрадовался! И чего смешного нашел?" - подумал Родион, когда они проносились мимо. В нем возникло дикое, сумасбродное желание - сейчас же подойти к ним, взять девушку за руку и увести ее.
Танец кончился. Студент ушел, а девушка стала искать кого-то глазами.
Родион быстро подошел к ней и взволнованно проговорил:
- Сейчас половина десятого, - и, растерявшись, постучал пальцем по циферблату часов.
- Что-о?
- Извините, - глядя в ее затянутые зеленым ледком глаза, сказал он, - А я думал… вы не знаете…
- Что? - строго повторила она.
Заиграли баяны, и Родион тронул девушку за руку:
- Давайте станцуем, а?
Она положила руку ему на плечо. Родион обнял девушку и, не чувствуя под собой ног, зажмурясь, ворвался в тесную, шаркающую подошвами, плывущую по кругу толпу. Их толкали, кто-то отдавил Родиону ногу, но ему было хорошо. По его руке скользила ее толстая коса.
- Что это мы танцуем? - немного придя в себя, поинтересовался он.
- Что-о?
- Это мы что отплясываем?
- Фокстрот.
- А-а, - Родион засмеялся, - а я думал…
Они очутились на свободном месте площадки, и Родион споткнулся.
- Кажется, я погорел, - смущенно сказал он, не снимая руки с ее талии. - Когда нас толкали со всех сторон, я еще держался, а теперь честно признаюсь: сроду, кроме русского, ничего не танцевал!
- И еще смеется! Подумаешь - смешно! - девушка сердито свела темные брови, выскользнула из его рук, повернулась и молча пошла прочь.
Родион кинулся вслед, но танцующие пары оттеснили его к барьеру, и он потерял девушку из виду.
"Нехорошо как получилось!" - думал он, вышагивая тенистой аллеей сада.
Среди кустов гуляли юноши и девушки, на их светлые костюмы падали сетки теней, раздавался приглушенный смех; брызжущему тремоло мандолины вторил картавый говорок гитары.
Из глубины сада тянуло душным теплом, как из печи; низко, над макушками тополей, клубились грозовые облака.
Родион не успел выбраться из сада. Загремел гром, будто с треском разломали над головой сухое дерево, а аллею перегородили прозрачные прутья дождя.
Он бросился к эстраде, но люди там стояли так плотно, что протискиваться в середину пришлось, ворочая плечом.
Погасло электричество. Молния распарывала темноту, выхватывая из мрака мокрые смеющиеся лица. Пахло влажными волосами, одеколоном, горьким дымком папирос.
А на открытой площадке лихо, как босоногий мальчишка, отплясывал дождь.
Новая вспышка молнии ослепила всех, обрушился гром, кто-то ойкнул за спиной Родиона, он оглянулся и увидел приглянувшуюся ему девушку. Странное, похожее на озноб ощущение охватило его. Хорошо, если бы дождь не прекращался до утра.
Девушка тоже заметила его и отвернулась.
- Может, вы обиделись? - тихо начал Родион. - Честное комсомольское, я не думал… Как вас зовут?
- Груней.
По голосу девушки он почувствовал, что она улыбается.
Дождь стихал. Слышно было, как сочились по крыше струн, падали капли, остро пахло свежестью, - так пахнет в лугах только что скошенная трава.
Из сада Родион вышел вместе с Груней и ее подругой. За воротами он решил распрощаться с девушками, а потом догнать Груню и поговорить с нею наедине, но она неожиданно спросила:
- Может быть, вы проводите Машу?
- Да что ты, Груня? - удивилась подруга. - Товарищу, наверно, некогда…
- Нет, нет! Почему же? - забормотал Родион. - Конечно, провожу… Нет, пожалуйста, с удовольствием, - торопливо и горячо проговорил он.
- Ну что ж, тогда пойдемте, - снисходительно согласилась Маша.
"Влип, - подумал Родион, - вышло даже, что я сам навязался в провожатые".
Груня кивнула на прощание и скрылась в темном проулке.
- Далеко вы живете? - спросил Родион, с тоской глядя вслед девушке.
- А что, боитесь заблудиться? - Маша засмеялась. - Если хотите, я сама провожу вас…
- А Груня, наверно, близко живет?
- Что вы!. Она на самом краю деревни!..
"Может, я еще успею ее догнать, - подумал Родион. - Только как вот быть с Машей?.."
- А вас не заругают, что вы так поздно?
- Хоть до свету гуляй, мать сроду слова не скажет. У меня ведь своя голова на плечах есть!
С минуту они шли молча.
- Собаки у вас тут не злые? - ухмыляясь про себя, спросил Родион.
- До чего же вы пугливы! - Маша опять засмеялась. - А еще девушек беретесь провожать!..
"Надо с ней официальнее", - решил Родион.
- Большая у вас комсомольская организация?
- В нашем "Горном партизане"? Порядочная, человек двадцать…
- Ну, а, к примеру, какая проводится у вас политическая, массовая, культурная работа? - Родион говорил таким тоном, будто сейчас это больше всего на свете занимало его.
- Это вы о лекциях там, постановках, докладах, да? - удивленно глядя на строгое лицо парня, переспросила девушка. - Ну, конечно, есть… Ведь у нас свой клуб!
- Понятно, - Родион качнул головой. - А как у вас с кружками агротехники, громкими читками газет?
- Вот чудной вы какой! - воскликнула Маша. - Да затем вам это?