- Ты, Иван Дмитриевич, не Виряву приехал ловить? - улыбнулся самый высокий и полный, в волчьей шубе.
- Нет, Захар Данилович, - Вечканов только сейчас узнал Киргизова. - Я с утра до вечера считал пеньки. Больно уж много вырубленных деревьев, половину Вармазейки, считай, заново обновили, - улыбнулся председатель. Он хорошо знал лесничего: тот за словом в карман не полезет, насмешку тоже не примет. Неожиданно такое скажет - хоть с ног вались.
- Ну, ну, на лошади пеньки считать не поедешь. На это дело человек один ходит - никто бы его не видел, - вновь, кусая губы, сказал лесничий.
- Ты что, весну не чувствуешь - закутался в тулуп? - произнес Иван Дмитриевич.
- Снять тулуп, сосед, не тяжело.
- А-а, значит, чесать языки собрались. Приходите к нам, работать есть где, - продолжил Вечканов.
- Об этом, начальник, в конторе говорят, а не на улице, - с ехидцей заметил Миколь Нарваткин, который месяц назад заходил к нему просить работу. Бороны хотел подправить. Иван Дмитриевич с ним не согласился - уж больно большую плату загнул.
Судосев сам пять борон подправит за день. А Миколь? Он всегда гонялся за длинным рублем! Сейчас, видимо, в лесничестве пригрелся, поэтому и выручал Киргизова.
- Какое дело подсунул ему? - не смотря на Миколя, обратился Иван Дмитриевич к лесничему.
- Дом мне ставит со своей бригадой. - В сосновых хоромах буду жить, не как ты.
Иван Дмитриевич пропустил это мимо ушей. Его дом, действительно, старый. Он поставлен еще при бывшем председателе. Но счастье человека не только в богатстве. Правда, в этом году думал поставить новый, но, как назло, сгорела конюшня. Сейчас кирпич нужен для нее. Как-нибудь уж потом…
"А что, если приглашу строить конюшню бригаду Нарваткина? - подумал Вечканов. - Закончат дом лесничего - к нам придут".
- Скоро убежите отсюда? - повернулся он в сторону парня.
- Дней пять придется повозиться… Дело нам нашел? - улыбнулся тот, сверкая золотыми зубами. - За бороны нас ругаешь? Нет, начальник, мы руки зря гудроном пачкать не будем.
- Каким гудроном? - удивился Киргизов, сдвинув густые брови.
- А разве не слышал? Гоняешься за Вирявами, совсем не видишь белого света, - подколол Вечканов. - Тогда слушай, - и стал рассказывать о том, что случилось у них в районе.
В прошлом году, приблизительно в это же время в соседние Чукалы приходили искать работу цыгане. С председателем колхоза заключили договор на ремонт борон. Вскоре "гости" принялись за дело и за день подправили все.
- Как, за один день?! - не поверил лесничий.
- А вот как, - сухо ответил Вечканов. - Покрыли бороны гудроном - и все. Потом сложили свое добро на мотоциклы с колясками и уехали. Через неделю вновь возвратились в Чукалы, но уже за деньгами.
Председатель собрал комиссию, оценил "сделанное" - бороны чернели, зубья не шатались, хоть сейчас выходи в поле. Ну колхоз, разумеется, заплатил. Когда выехали бороновать - все сразу прояснилось. А вот недавно они приезжали к нам ремонтировать бороны, да я отказался, - Иван Дмитриевич кивнул в сторону Миколя.
- А, вон из-за чего отправили Чукальского председателя на пенсию… Цыгане его облапошили! - засмеялся лесничий. Повернулся к Миколю и сказал:
- Ты, Нарваткин, может быть, и мой сруб клеем законопатил?
- Твой дом не лачуга, а барское гнездо! - Так ведь, мужики? - Миколь подмигнул друзьям, которые молча курили. Один из них обратился к Вечканову:
- Так какое дело дашь, председатель?
- Какое дело… Бригадир ваш сказал: о делах в конторе говорят, а не на улице. - Сегодня после обеда совещание проведем. Есть желание - заходите, буду ждать.
Третья глава
Сидя за широким столом, на котором были сложены разные бумаги, Герасим Яковлевич Атякшов думал о завтрашнем совещании. Совсем недавно его избрали председателем исполкома райсовета. Правда, не с большой охотой. А дело вот в чем: за время работы первым секретарем райкома партии (а он проработал в этой должности три года) Кочелаевский район топтался на месте. Герасим Яковлевич считал (и считал правильно), за короткий срок многого не сделаешь: хозяйства и предприятия были переведены на хозрасчет. Они теперь думали только о себе.
Атякшову вспомнилась прошлая сессия… Тогда на новое место было четыре претендента. Все они, четыре кандидата, сидели за столом президиума, разговаривали шепотом, улыбались, как коты, и о других думали, наверное, так:
"Эй, друг, подошвы не чешутся?"
Понятно, Атякшов свои мысли держал при себе, старался их скрыть. А то скажут еще: вот, мол, хвост к земле прижал…
В начале выступления он говорил, что у него много дел, крутится, как белка в колесе, с утра до вечера… По-другому сказать, отвел свою кандидатуру. А вот второй секретарь райкома партии не сразу отступил. Тот, зануда, долго "мылил" собравшихся в зале, вспомнил те недостатки, которые встречаются в районе, камни, конечно же, бросал "в огород" Герасима Яковлевича, и наконец-то закончил свою речь так:
- Я, товарищи, историк. Главой района нужно избрать того, кто хорошо знает сельские дела, - и назвал имя Атякшова. "Умный" гусак: сначала поругал, сейчас начал хвалить", - рассердился Герасим Яковлевич, но свой гнев умело сдержал. Пока слушал - вспотел. Чтобы успокоиться, потрогал влажный лоб (когда нервы были на пределе, он всегда так делал) и стал ждать, что будет дальше.
Третьим шел архитектор района Борисов. Его имя назвал агроном колхоза "Светлый путь" Комзолов, у которого, как слышал Атякшов, недавно умерла жена. Встал - и начал расхваливать Борисова: умный, говорит, человек, советуется со всеми, далеко глядит…
Борисов четвертый год у них в районе. Закончил Московский институт. Специалист хороший, по его проектам в Кочелае построили новый кинотеатр, детский сад, стадион. Стоит, говорят, за кооперацию.
Да вот и он сам встал за трибуну. Высокий, белокурый, лет тридцати. Стал рассказывать, что бы делал, если был бы председателем исполкома райсовета. Нужно, говорил, поднимать культуру: строить новые музыкальные школы, дома культуры и другие социальные объекты. Строительство, по его мнению, оставляет молодых людей жить в родном селе. Где, выступал он, молодежь - там будущее…
- Другие деньги куда бы израсходовал, в карманы чиновников? - крикнул кто-то с задних рядов.
Борисов не смутился: время, ответил, к селам подвести асфальтированные дороги. Двадцатый век уже подходит к концу, а мы всё по грязи ходим. И действительно, сколько техники сломано на дорогах, сколько людей из-за этого покинуло село.
Атякшову стало неприятно: как будто он, архитектор, один работает за всех, а другие сидят сложа руки. Не выдержал Герасим Яковлевич, повернулся к Митряшкину, сидевшему сзади, и спросил: "Он что делает?"
Митряшкин, заведующий отделом райсовета, будто ждал вопроса. Действительно, нужно остановить того, кто лезет не на свое место…
- Ты у нас в районе живешь недавно, человек из другого района, - обратился к Борисову Митряшкин. - Со стороны люди, знаем, какие. Они похожи на загнанных в клетку волков: как ни корми мясом, все равно в лес смотрят. Скажи-ка: мы выберем тебя, не убежишь на родину?
Борисов этот нескромный вопрос пропустил мимо ушей.
- Ты вот напоминал нам: нужно расширить кооперацию, - не оставлял его Митряшкин. - Разве не слышал о Кочелаевских кооператорах? Они настоящие лодыри, те, кого выгнали с работы! В райцентре открыли шашлычные и живут припеваючи, за чужой счет.
- Как, Вадим Петрович, я не слышал об этом? Я всех их знаю. Не ошиблись: кое-кто не своим мясом кормит нас, - отвечал архитектор. - Да ведь это же от нас зависит. А к тем, кто правильно понимает слово "кооперация", надо относиться по-людски. Суть кооперации ведь в чем? Это, во-первых, надо заставить людей трудиться. Когда им прилично платят, то работать они будут хорошо и производить больше. Торговцы шашлыком нарушают законы? Пусть их останавливают милиция и прокурор. Я призываю к другой кооперации, к тому, что поднимает большие дела. Взять, к примеру, дорожное строительство. Оно в районе никудышное. Как говорят, одной рукой тяжесть не поднимешь.
"Посмотри, как легко "ведет дело", будто орехи грызет. Языком я и сто мостов построю, да почему-то бетонные плиты сами в Кочелай не летят", - размышлял Атякшов. И вспомнился ему последний заход в республиканский госплан. Оттуда хоть и не выходи. За каждую тонну цемента кланяешься. Те, кто может пролезть в любую щель, у кого есть знакомые толкачи, те и трактор через окно вытащат. В госплан он заходил по поводу кочелаевского моста, о котором говорили на сессии. Там только кивали, мол, не хватает стройматериалов, ждите. "Тогда откуда нашли тысячу плит для соседнего района?" - не выдержал тогда Атякшов. "Барин" госплана смерил острым взглядом, будто перед ним стоял не руководитель района, а так себе, и пальцем показывая вверх, грубо бросил: "Сказано вам - каждая плита у нас на счету".
По пути домой Герасим Яковлевич остановился у соседей. Суняева, председателя райсовета, нашел на квартире. Пообедали, пошли смотреть новый животноводческий комплекс. Его возвели в конце поселка Урклей у Суры. Вокруг росли высокие сосны и бегущий в поле березняк.
Длинные кирпичные строения покрыты железом, окрашенным в зеленый цвет. Не комплекс, а дворец!
- Люди не станут роптать? - не забыл, спросил тогда Суняева Атякшов. - Все вокруг изуродуете. Сюда не коровники - дом отдыха бы поставить…
- Ни-че-го, недавно секретарь обкома похвалил их. И для коров нужны лекарства! - расхохотался тот во весь голос.
Здесь какой-то архитектор учит… И многих ведь потянул за собой! Десять депутатов. "Наконец-то всю власть отдали исполкому! Партию потеснили. Кое-какие понятия, говорит, устарели, сейчас их нужно переосмысливать".
Вспоминая об этом, Атякшов даже рассердился: будет тебе смысл, если у тебя на шее огромные планы. Чего только не просят! Кто пропагандисты, сколько вывезено навоза, каких коров держите… Эти отчеты посылают в республиканское статуправление. Гора бумаг! При их составлении даже голова кружится. И все это делается для показухи: вот как работаем!
А в жатву собирать нечего. Бывает и по-другому. В прошлом году председателю колхоза Вечканову два раза объявляли партийные выговоры - задержал посевную, а он все равно не отступил: пока, говорит, земля не подсохнет, в грязь зерна не брошу. И лето отплатило ему богатым урожаем. Зерна собрали в Вармазейке вдвое больше, чем соседи. Но колхоз из долгов не вылезает. Выходит, хорошо или плохо работаешь, платят одинаково. Тогда зачем лодырю горбатиться?
Атякшов знает: районный бюджет делается от выращенного на своей земле и за счет налогов. Соберешь их - вновь ни копейки себе не останется. Все забирает Саранск. Оттуда потом по сережке раздают. Сережка достанется - одну будешь носить? Стыдно.
Или вот еще что… К примеру, взять больницу. Нынешняя деревянная - сколько ее ни топи, не согреешь. Ну, экскаватором вырыли канавы, залили фундамент, сложили рядов десять кирпича - и стройка встала. Кончился кирпич - кончилась и стройка. А где его возьмешь? Атякшов уже обошел все кабинеты. Даже заходил к первому секретарю обкома, просил помочь. Но тот, усмехнувшись, ответил: "Трудно сейчас с этим делом, потерпи немного. У тебя кресло не маленькое, сам доставай".
Кресло у него немаленькое, но только у себя в районе. Проедешь кочелаевские земли - там уже другие командуют…
Пусть тяжело, всего семью голосами на сессии райсовета Атякшов опередил Борисова. Того выбрали его заместителем. Ничего, Борисов человек молодой, справится. Сегодня вот в Вармазейку поехал. Правда, Герасим Яковлевич слышал о нем такой разговор: пристал, говорят, к женщине с ребенком. Но ведь это его личное дело. В чужую жизнь не полезешь.
Герасим Яковлевич подождал немного, нашел в конце стола кнопку и нажал. В приемной раздался звон колокольчика. Зашла секретарша. Худенькая, черноглазая. В туфлях на высоких каблуках. Она была миловидной, и Атякшов, чуть смутившись, опустил взгляд. Потом спросил:
- Не знаешь, Юрий Алексеевич вернулся с Вармазейки?
- Сказал, что до ночи задержится. - Из Саранска проектировщики приехали, с ними будет замерять будущий пруд. - А что, в Вармазейке не хватает воды? Бычий овраг будут разрывать? Там ведь такая красота!
- Для пруда, Галина Ивановна, загородят место у села. Овраг не тронут. Зачем портить красоту, она нашим внукам нужна.
* * *
С Вармазейки Юра позвонил Бодонь Гале часа через три. Сказал, что в Бычьем овраге снег еще не растаял. Проектировщики все равно подготовили для будущего пруда карту. Под вечер вернутся. Свари, говорит, картошку. Помидоры с собой привезут - заезжали в магазин.
- Как-нибудь уж без меня в своей квартире! - резко сказала она тогда в трубку.
И вот сейчас Борисова спрашивает Атякшов. Спрашивает так, как будто не знает, что между ней и Борисовым. "Знает, как эта лиса не знает? - думала женщина. - Скажет еще: ищи другую работу, хотя в исполкоме я третий месяц. До этого трудилась в райгазете".
Герасим Яковлевич будто угадал мысли секретарши. Он встал с кресла и стал ходить по паркету. На его широком лбу бороздились морщины. Остановился, пальцами правой руки медленно провел по ним, будто измерял их глубину, и начал издалека:
- Говоришь, с Вармазейки не вернулся? Посмотри-ка, не сказал, куда едет? Недавно из проектного института звонили, интересовались, когда документацию на пруд привезет. Будучи архитектором, начал готовить и до сих пор не подготовлены, - вырвалось с языка у Атякшова. От услышанного ей стало неудобно, будто "продала" Борисова.
Герасим Яковлевич посмотрел на нее и неожиданно спросил:
- Галина Ивановна, почему ребенка с Вармазейки не привозишь? Оставить не у кого? Уже большой, лет шесть ему. Не ошибся?
- Нет, Герасим Яковлевич, не ошиблись. В этом году в школу пойдет. Взяла бы, да мать не отдает. Скучно, говорит, будет без него. Отец в прошлом году умер, брат, Илько, только спать заходит…
- Привези в Кочелай, дадим вам большую квартиру и живите. Юрию Алексеевичу тоже пора жениться.
- Я, это он… - Галя не успела сказать, как зазвенел красный телефон. Атякшов сразу снял трубку. Женщина знала: по нему звонит из Саранска только самый главный, поэтому ей здесь оставаться неудобно.
Утирая горевшие щеки, открыла дверь и вышла в приемную.
- Что с тобой? Не целоваться лез? - спросила ее бухгалтер исполкома, которая так же хотела зайти к Атякшову. - Я жду, жду…
- Не барыня, подождешь, - Галя искоса посмотрела на любопытную женщину.
- Вай, да я шучу! - скривила та тонкие губы и мышкой юркнула к себе в кабинет.
Галя села за стол, уставленный телефонами, достала прошлогодний "Огонек" и стала перелистывать выцветшие страницы. Там была нарисована поляна с двумя небольшими холмами. Посередине ее стояла женщина и за руку держала мальчика. Ребенок почти не виден из-за высокой, тронутой ветром травы, которая волновалась как небольшое зеленое море.
"Вай, мамочка, да это ведь как будто я", - защемило Галино сердце. Вспомнилось прошлогоднее лето, когда она с Олежкой в выходной день у Пор-горы собирала землянику. Даже боялись ходить по лугу, осыпанному сочными ягодами. От жары мальчику захотелось пить. Галя спустилась с ним к роднику и встретилась с двумя мужчинами. Одного, кадровика райпо Зубрилова, хорошо знала.
- Вот тебе жениха привез, нравится? - засмеялся тот и показал на друга. - Архитектор района. Юрой зовут. Вернее, Юрием Алексеевичем. Перед заходом к тебе остановились попить святой воды.
- Пейте, пейте, может, и сами святыми станете, - тогда ухмыльнулась Галя. - Сейчас мужики виноватыми себя не чувствуют.
И сказала не зря: Зубрилов давно за ней ухлестывал. Почему не ухлестывать - женщина она молодая, красивая, с мужем давно разошлась. Тот на стороне живет, в Вармазейку и не заглядывает.
Второй раз встретила Юру под Новый год.
Правда, и потом видела, только издали. Ей некогда было ходить по райцентру, где работал архитектор. Она почти целый день печатала на машинке в редакции. После этого взяли работать в приемную исполкома райсовета. На квартиру приходила только ночевать. В тот день в обеденный перерыв зашла купить Олежке игрушки и повстречалась с Юрой. Проводил до редакции. После того дня все и началось.
Парень приглянулся ей. И сам он всем сердцем прилип к ней тоже…
… Галя и не заметила, как вышел Атякшов. Увидела его только тогда, когда тот положил перед ней бумагу с фамилиями и сказал:
- Вот этих, Галина Ивановна, вызовешь на заседание исполкома к десяти часам на завтра. Если кто позвонит или приедет, скажи, что я в Вармазейке.
- Поняла, Герасим Яковлевич.
- Еще вот что… Руководителя райпо нет на месте, сообщи ему: его завтра вызывает Керзин. Тогда я пошел…
Галя подвинула поближе синий телефон, начала звонить.