- Но вы ведь только что танцевали?
- Я устала, - ответила черноволосая.
Все! Ну их к черту, этих девчонок! Славка долго страдал, но на танцы больше ни ногой. "Вспомнит еще обо мне, - думал он по ночам, злорадно усмехаясь, - вспомнит, да поздно будет!" Хотя понимал, что, конечно, не вспомнит его черноволосая. Нечего вспоминать ей. От этого он еще больше злился, а под сердцем сидел ежик и покалывал, покалывал. Потом все забылось.
Ту стройную темненькую незнакомку он встретил в городе, когда был на четвёртом. Она размахивала рукой, в которой держала папку, и топала каблучками в такт весенней капели. В Славке опять зашевелился ежик.
- Приветик, - сказал ей Славка спокойно и немного весело, хотя ежик устроил в груди настоящую пляску.
Девушка приостановилась, перестала махать рукой с папкой, глянула опять на него снизу вверх (с рукава на лицо) и… улыбнулась. Узнала!
- Здравствуйте, - ответила она с еле заметным, но все же осязаемым вызовом.
- А я вот вас проводить решил, - совсем обнаглев, заявил Славка. (Не ожидал от себя такой прыти. Откуда что берется!)
Что он ей говорил по дороге? Боже! О чем он тараторил, идя рядом с ней? Потом Славка никак не мог этого вспомнить. Но говорил, не закрывая рта. Это точно. Так, в восторженном полусне, он дошел с девушкой до серого здания, на белом портальчике которого висела табличка "Музыкальное училище". Темноглазая остановилась и протянула тонкую ладошку с длинными пальцами, сказала: "Спасибо за приятную прогулку", улыбнулась, и за ней захлопнулась дверь. Все. Ни имени ее, ни адреса он спросить за болтовней не успел. "Идиот, вот ведь идиот", - ругал себя вслух Славка. Потом сообразил, что место ее учебы выяснено, а это - половина успеха!
И действительно, эта случайная встреча произошла в субботу, а уже в среду Славка подкараулил ее на выходе из училища и опять обнаглел.
- Здравствуйте, - сказал он победно, - я знаю, вы меня заждались. И вот я пришел!
Девушка улыбнулась и… протянула руку: "Здравствуйте". Славка руку сразу не выпустил и продолжал наступление:
- Вячеслав Сараев, моряк Севера, в недалеком будущем - стармех торгового флота. И если не секрет, - он томно вздохнул, - ваше имя. А то человек руку и сердце предлагать собирается, а…
- Ну-ну, придержите гнедых, - умерила его пыл девушка и опять улыбнулась. Меня зовут Инна, Инна Злотникова.
Потом был их первый вечер. А за ним еще много-много минут, часов и дней, проведенных вместе. Славка от привалившего счастья совсем ошалел и едва не завалил летнюю сессию.
Инна оказалась удивительным человеком. Она жила в незнакомом пока Славке, да и недоступном мире книг и искусства. Отец ее, капитан первого ранга в отставке, жил почти все время в деревне, где родился, и Инна целые вечера проводить в его кабинете, уставленном высокими стеллажами с книгами. Когда она восторженно пересказывала что-нибудь новое прочитанное или говорила о божественном предназначении музыки, Славка боялся раскрыть рот, чтобы не ляпнуть чего-нибудь…
Ну а что он мог ей рассказать? Не о двигателях же. Инна умела задавать вопросы, простые на первый взгляд, но Славка от них терялся. Например: "А ты смог бы пристрелить раненую лошадь?" Или: "Ты идешь по парку с девушкой, которую любишь, навстречу - мужчина, которого она любит, и ты об этом знаешь. Он тебя ударяет. Но она тебе кричит: "Не смей его трогать!" Дал бы ты ему сдачи?" Инна называла это тестированием. Когда Славка затруднялся с ответами, она его мило укоряла:
- Ну вот видишь, не цельный ты человек!
Однажды шли по вечернему городу. Славка в одной руке нес тяжелый портфель с Инниными дневными покупками, другой придерживал ее локоть. На улице почти не было прохожих. Лишь навстречу шли двое…
- Сейчас будет тест, - сказала Инна.
Когда поравнялись с теми двумя, правая рука ее, в которой была неизменная папка с нотами, вдруг дернулась, послышался шлепок. Один из мужчин (под хмельком, видно) рассвирепел:
- Ты чего, дура, руки распускаешь!
- Это кто дура? - побелел Славка и двинулся вперед.
Но рука его была занята, и он тут же получил два оплеухи, справа и слева. Пока осторожно ставил на землю портфель (там были ЕЕ вещи, Славка это помнил), пока скидывал и наматывал на руку ремень, его соперники, несмотря на алкогольную отягощенность, уверенно мчались прочь. Славка уже бросился вслед, но:
- Стоп! - крикнула Инна. - Тест выдержан!
Она смеялась и прикладывала бляху ремня к его наливающимся "фонарям", а он подумал вначале: "Зачем ей это нужно было?" - но на другой же день забыл об этом. А после того как Инна объявила матери, что "Слава спас ее от пьяных хулиганов", именно в таком свете об этом и вспоминал. Было даже приятно.
Когда Славка закончил училище, Инна уже преподавала в школе музыку и пение. В разговорах с ней он млел от очарования терминов, которыми были пересыпаны ее рассказы о работе. "Сольфеджио", "анданте", "ля-минор" - божественно! Его направили третьим механиком на "фантомас" - так не совсем любовно называли моряки небольшой торговый лесовоз зарубежной постройки. Тогда же сыграли свадьбу. Славка хотел устроить ее в ресторане "Двинские зори", который совсем рядом с домом, и пригласить туда однокашников, но Инна запротестовала:
- Мы, Славик, не так богаты пока, чтобы устраивать кутежи.
Он, конечно, согласился с будущей женой, и все прошло прекрасно и даже романтично. С согласия капитана кают-компания "фантомаса" временно превратилась в ресторан. Славка по перекидному трапу внес Инну на руках на палубу своего первого судна.
Матросы стреляли шампанским…
В общем, все было великолепно. Только мать всю свадьбу проутирала слезы украдкой. Славка ее успокаивал:
- Ну подумаешь, фамилию не захотела менять. Это же ее дело, мамуля! Она ведь не виновата, что ее фамилия более благозвучна. Может, она знаменитой пианисткой станет, и на тебе - Инна Сараева! Смех ведь! Ну улыбнись, мама!
А мать всхлипывала:
- Вон Людка Малярова за тобой с детского садика бегает. Как узнала, что ты женишься, - в рев. Ко мне приходила… Красавица ведь. А к этой даже подруги на свадьбу не пришли. Может, нет их, подруг-то! Все у тебя не как у людей.
И так далее. Ну мать есть мать. Просто ревнует, вот и плачет. Славка на мать не обижался.
Потом пошла настоящая морская жизнь: долгие плавания, короткие побывки дома, тяжелая работа, волны, каски, телеграммы, радость встреч с женой, ручонки маленькой Ксенюшки. В общем, все было как у людей.
Глава четвертая
Я приду…
Контейнеровоз "Моряк Севера" зашел в город по главному рукаву Двины и пришвартовался на временный прикол к Соломбальскому пирсу. К месту разгрузки диспетчер порта обещал отбуксировать "в ближайшее время".
- Знаем мы ваше ближайшее время, - ругался с ним по рации Льсанмакарыч, - заведете тянучку, а у меня команда волками воет после трехмесячной болтанки.
- Повыл бы с вами, да работы много, - парировал прошедший большую практику подобных "бесед" с капитанами диспетчер, тоже "волк" своего дела. - Не могу туда. Там два "шведа" стоят.
- Волынщики! - пробовал-таки уложить портовика на лопатки "мастер". Бесполезно. Диспетчер уже ругался с кем-то другим.
А на причале стояли уже и махали цветами вездесущие и всезнающие родственники. Малышня без передыха кричала "Улла-а!". Инны и Ксении там не было. Славка об этом знал. Они давно уже договорились, что жена будет ждать его дома, в квартире. Раньше и она, конечно, была в толпе встречающих, но Славкина работа с машинным маслом и дизелями при встречах то и дело оставляла на ее светлых платьях коричневые пятна.
Ну и потом эта вечная путаница с пирсами… А у Инны работа, ребенок. Разве тут до поисков причалов! В общем, все это часто портило ей настроение, и впечатление от встреч падало.
Перед тем как уходить, Славка еще раз сверил график дежурств механиков, проинструктировал остающегося вместо него "второго" и заскочил "доложиться" к "мастеру". Макарыч "удружил" - попросил заглянуть в пароходство, занести туда какие-то документы. "Срочные", - сказал.
В "орденоносном" - так моряки несколько фамильярно именуют свое СМП (Северное морское пароходство) он пробыл, впрочем, недолго. Обошлось без тянучки, рассовал документы по кабинетам - и вниз. Уже на выходе столкнулся с однокурсником по мореходке Колей Полуниным. "Привет". - "Привет". Коля встрече обрадовался.
- Я тут твою мать случайно встретил, - сказал он и посерьезнел. - Говорит, что ждет тебя с моря, чтобы серьезно потолковать. - Сразу заторопился куда-то. - Звони, Славик.
"Та-а-а-ак, - думал Слава по дороге к автобусной остановке. - Чего там у матери стряслось такое? Что она не могла в письме написать? Узнаю, понимаешь, через кого-то. Надо будет обязательно зайти к родителям в ближайшее время… После Инны и Ксении, конечно". Однако, когда автобус подошел к его остановке, Славка вдруг неожиданно для себя раздумал выходить. Мимо проплыл голубой кооперативный домище, его шестой этаж, балкон… С тоской подумалось, что жена и дочка уже узнали, наверное, что судно пришло, и Инна сейчас суетится на кухне, а маленькая помощница ей мешает, залезает в муку пальцем и пудрит себе нос…
- Кто там?
- Моряк Севера из дальних странствий прибыл!
- Ух, здоровый стал! Наел на дармовщинке-то шею, - обнимает сына Михаил Николаевич. - Ну вот, а ты боялась, что коньяк в холодильнике скиснет.
Прибегает из комнаты мать, и Славка не успевает сунуть ей букет традиционных гвоздик, как она обвивает его плечи руками. Долго держит так.
- Наконец-то, сыночек, заехал к родителям.
Потом прикладывает платок к глазам и, смущенно опустив голову, уходит на кухню.
Уже садясь за стол, Славка обреченно понимает, что попал как кур в ощип. "Дернуло меня сюда…"
- Да я на минутку ведь! Жену еще не видел.
- Ну ты эт-т! В гостях воля не своя, - добродушно шутит отец и деловито крутит горло бутылке.
Потом идут медлительные отцовские расспросы про то да се. Славка изъерзался, словно в стуле острием сидит гвоздь, а мать с отцом все ахают, смеются. Никакого серьезного разговора вроде и не предвидится. Но Николаю ведь не приснилось. Когда начали пить чай, Славка не выдержал:
- Мама, я тут Колю Полунина сегодня встретил…
Родители сразу как-то поникли. Отец обхватил ладонями локти, замолчал.
Мать посмотрела на сына и как-то робко сказала:
- Непорядок у тебя дома, как нам кажется…
- Какой еще непорядок? - вытаращил глаза Славка.
- В общем, - матери было трудно это говорить, - Инна к тебе нечестно относится.
- Мама, ты представляешь, что ты говоришь?
- Да, Славик. Видели ее с одним офицером. Не один раз уж.
- Вы сами видели?
- Да нет, не мы. Говорят всё разные люди. Родни-то и знакомых - полгорода. Катает того офицера на твоем "жигулёнке"… А нам стыдно, Славик, слышать такое.
"..Вот брехня! - думал Славка по дороге к дому. - "Нам кажется!" "Люди говорят!" Мало ли что кому показаться может! Да ну что там говорить, Инна прямо бы написала. Она всегда все говорит прямо. Кажется им! Мать, в общем-то, можно понять. Как невзлюбила Инну с самого начала, так теперь ей и кажется…"
Заскочил на рынок, купил цветы… "Ерунда, конечно, но праздник подпорчен. Ну, "дед", сбрось печаль, влети в ворота семейные соколом!"
Лифт, как и до рейса, испорчен, стоит внизу с разинутой пастью-дверьми и умоляет о ремонте. "А мы этот факт проигнорируем. Что нам, молодым, шестой этаж! Тьфу!"
У своей двери - фуражку на предплечье левой, букет в правой, на кнопке звонка отстукал "SOS", затянул "парольную", традиционную:
Да ты, любимая, да ты дождись меня,
И я приду-у…
- Кто там? - Голос Инны.
"Как это кто? Что это ты, жена? Ведь все признаки налицо…"
Я приду и тебя обойму…
Дверь открылась. На пороге стояла Инна и улыбалась.
А в глазах растерянность и… страх.
- Ой, Славик пришел! - А сама не к нему, а назад куда-то пятится.
Только теперь Слава увидел, что за ее спиной стоит высокий красивый мужчина в пижаме с серьезным и даже торжественным лицом.
- Ну, я на кухню. Сейчас чай пить, будем, - говорит Инна таким тоном, каким всегда принимает гостей, и убегает.
Славка стоит в дурацкой позе с фуражкой и букетом в руках и бледнеет.
- Проходите, Вячеслав, пожалуйста, проходите, - вежливо и спокойно приглашает красивый мужчина, так, как будто профессор зовет к сдаче экзамена студента. Славка входит, ничего не видя, топчется в прихожей, вешает куда-то фуражку, снимает туфли… Тапок не найти. Ему мешает букет, Славка не знает, куда его сунуть… Тапок нет… Ага, тапки, его тапки на ногах мужчины. Это Славку бесит, и он снова напяливает туфли.
В этот момент из детской выскакивает Ксения:
- Папка приехал! Ура, папка приехал!
Подросла как! Скоро в школу уже…
Ксения прижимается к его животу, и у Славки начинает кружиться голова. Он сует букет дочери. Та обертывает его ручонками и утыкается в цветы лицом. Все смеется и чего-то рассказывает. Славка машинально, будто во сне, проходит в гостиную, плюхается в кресло, зачем-то перед телевизором. "Красавчик" как тень идет следом.
- Давно хотел с вами познакомиться и поговорить.
- Я тоже давно, - говорит Славка сдавленно, - всю жизнь мечтал. С босоногого детства.
- Вот вы шутите, а у нас с Инной все серьезно. Надо что-то решать. Сообща.
- Тапки заведите свои сначала! - кричит он, сам понимая, что кричит глупость. Смятенный, взъерошенный, плохо соображающий, Славка вскакивает и кидается к выходу. Хлопает дверью.
На улице бежит куда-то… Потом, когда выскочил на набережную, оперся на парапет и огляделся.
Вечер опускал на реку серые сумерки. Буксир, пыхтя трубой, тянул вниз по течению тяжелый плот и, наверно, торопился успеть засветло к своему лесозаводу.
Куда теперь идти? Вот как это бывает…
У трапа "Моряка Севера" стояли два матроса и над чем-то-дружно ржали. Один из них - вахтенный Володя Володин - спросил:
- Ты чего это, "дед", ты же дома сегодня?
- Вы мне не "тыкайте"! - заорал на него Славка и прошел в свою каюту.
- Чего это с ним? - изумился Володин.
- Недопив, - заключил напарник.
Глава пятая
Проводник по жизни
Инна всегда считала свою мать человеком без предрассудков. Давно уже завидовала ей в этом и стремилась стать такой же. Главное ее преимущество перед всеми заключалось в том, что она всегда знала, чего хочет от жизни, и неизменно добивалась своего. У Инны долго это не получалось, только в последние годы дает плоды материнское воспитание.
Вначале она училась во "французской" школе, и дела, в общем, шли неплохо, но в восьмом классе мать как-то раз усадила дочь против себя и серьезно с ней поговорила.
- Пора подумать о будущем, доченька. Иностранный язык, конечно, очень пригодится для женщины, и знать тебе его не помешает, но для этого есть курсы, с твоей базой ты легко его освоишь. Если потребуется. Но где можно применить язык в нашем городе?
- Ну, например, в таможне, в порту.
- Это не женская работа.
- Тогда преподавателем в школе.
- Ты, Инночка, рассуждаешь так потому, что еще наивна. Преподавать в школе еще тяжелее. Нет, французский - это только на черный день. Музыка - вот занятие и женское и женственное, которое не оставит без куска хлеба. А слухом бог тебя не обидел. Ну, там большого и не требуется…
После восьмилетки Инна поступила в музыкальное училище и никогда потом об этом не пожалела. Школы, детсады, Дома и Дворцы культуры, Дома офицеров - всюду нужны специалисты. А сколько чадолюбивых мам и бабушек жаждет обучить умению фортепианной игры своих балбесов в домашних условиях? Много. И все это весьма неплохо оплачивается.
Мать всегда восхищалась способностями дочери, выявившимися у нее довольно рано. Инна задолго до школы научилась читать, уже в первом классе по вечерам самостоятельно осилила "Робинзона Крузо", сама перечитала сказки Перро, Гофмана, братьев Гримм… У нее была прекрасная память, неплохой музыкальный слух, тяга к рисованию. В начальных классах она была круглой отличницей и откровенно скучала на уроках.
Настоящих друзей и подруг у нее никогда не было, сверстники ей тоже были скучны и смешны своим непониманием некоторых жизненных тонкостей, которые она узнала для себя страшно давно. По крайней мере, ей так казалось. Одноклассники и сами ее почему-то избегали, хотя Инна никогда не позволяла себе открыто посмеяться или позлословить над товарищем, проявить подлинное к нему отношение. Мать знала об этом, тревожилась и советовала:
- Вся беда в том, Инночка, что ты слишком умна. Но я полагаю, ты не права, демонстрируя это направо и налево. Кроме ума должна быть и хитрость, и надо уметь пользоваться и тем и другим.
Когда дочь подросла и пошли первые мальчики, мать забеспокоилась еще больше:
- Как будущая женщина ты должна знать, что мужчины - большие эгоисты и не терпят чересчур разумных женщин. Тут должка быть четкая дозировка. Когда он открывает рот, ты должна превращаться в беспросветную дуру, тогда счастье семьи обеспечено, спокойствие и свобода тоже…
Приходил из моря отец Инны - капитан первого ранга Злотников - и иногда пытался внести свои поправки в процесс воспитания дочери, кричал на мать, скандалил даже:
- Я командую крейсером и знаю, что такое коллектив! Ты же растишь эгоистку!
- Я воспитываю будущую женщину, - уточняла жена.
Отец пытался найти порой поддержку у самой Инны, но не находил и от этого злился еще больше. Перед отставкой он начал опускаться (так решила про себя Инна): чаще и чаще ругался с матерью, путался с какими-то женщинами… Потом, уже на пенсии, уехал в деревню и почти не показывался в городе. Мать сказала по этому поводу:
- Ну и хорошо. Зачем он нам теперь?..
Действительно хорошо. Отца Инна в последнее время не любила за его мрачность, и постоянные поиски какой-то житейской правды. Смешно. Это в пятьдесят-то с лишним лет. Даже она знала, что такой правды вовсе не существует.
Настоящее беспокойство матери Инна доставила, когда влюбилась в студента-выпускника Лесотехнического института Сережу Назарова. Теперь без улыбки этого не вспомнишь, но тогда Инна худела и не спала по ночам, были излияния, вздохи до утра в белые ночи, стихи, поцелуи… В тот период мать, очень взволнованная, нервничая, прочитала дочери несколько неплохо подготовленных нравоучений, которые Инна усвоила и отложила кирпичиками в фундамент своего характера. Мать говорила, что женщин губит их чувствительность, которая превалирует над разумом, что только та женщина может в подлинном смысле стать счастливой, которая победит и сломает это в себе.
- Кто он сейчас? - устало спрашивала мать Инну и сама отвечала - Студент. Кто он в недалеком будущем? Выпускник Лесотехнического института - работник леса. Куда тебе придется поехать с ним! В лес! Перспектива, нечего сказать! - Мать только качала головой и куталась в плед. - Моя дочь, блестящий талант, и будет жить в лесу!