А Гивэй, стараясь быть никем не замеченным, подходил в это время к складу, где хранился испорченный руль-мотор.
"Я для них мальчик! Считают, что у меня совсем пустая голова", - обиженно думал юноша.
Воровато осмотревшись, он шагнул к двери склада, без труда открыл гвоздем замок, который не раз приходилось ему ремонтировать.
Знакомый запах машинного масла ободрил Гивэя. Он уверенно подошел к тому месту, где лежал неисправный мотор, заложенный разным хламом, зажег спичку.
- Вот он! - тихо промолвил юноша. - Ай, смешно будет смотреть, как раскроют рты Айгинто и Гэмаль, когда через несколько дней услышат гул этого мотора.
Вскоре, сгибаясь под тяжестью, он шагал к ближайшей охотничьей избушке, где решил тайно, по ночам, заняться ремонтом мотора.
В поселок Гивэй успел вернуться вовремя. Охотники только что поднялись на ноги, чтобы снова отправиться в море.
"Чаю бы кружку выпить!" - подумал Гивэй, но, вместо того чтобы итти к дому, направился к школе. Он чувствовал, что ему будет очень трудно выехать в море, не повидав Олю.
"Конечно, она спит, зачем ей так рано подыматься", - чутко прислушиваясь к сонному молчанию в школе, подумал юноша.
В предутренней тишине отчетливо доносились хриплые голоса еще не совсем освободившихся от сна охотников, лай разбуженных собак. Юноша постоял у школьной двери и, вздохнув, понуро зашагал к морскому берегу, где смутно виднелись тени суетящихся людей.
"Буду ей опять письма писать!" - решил он, и от этой мысли ему стало немного легче.
Три моторных байдары из моржовых шкур и один вельбот отчалили от берега. Гивэй сидел в байдаре, которой, управлял Пытто. Зябко ежась от свежего северного ветра, юноша смотрел на уходящее от него вместе с берегом здание школы и думал об Оле.
К восходу солнца янрайцы достигли обширных ледяных полей.
Утомленный Гивэй дремал, когда его разбудил громкий смех. Открыв глаза, он прислушался и догадался, что это Пытто, как всегда, подшучивал над Иляем.
- Был и такой случай. Поругался Иляй с женой, ушла она от него к соседям, - рассказывал Пытто. - Иляй разделся и лег спать. Вдруг слышит, кто-то сильно трясет ярангу. "Ага! Хоть и сердится, но ко мне вернулась", - подумал Иляй и закричал что было силы: "Зачем ярангу ломать? Заходи, ладно уж, я тебе все прощаю!" Но что такое? Почему жена не перестает трясти покрышку яранги? Высунул он голову из полога и закричал еще сильнее: "Перестань, глупая женщина, а то сильно поколочу!" Тут яранга так затряслась, что чуть полог не обрушился. Иляй рассердился, выскочил из яранги, как был, без штанов, и вдруг увидел… - Пытто сделал паузу. На розовощеком лице его отразился наигранный ужас. Охотники замерли, готовые в любую минуту разразиться хохотом… - И вдруг увидел, что это совсем не жена… а умка! Бросился Иляй с перепугу бежать через все стойбище. А на улице пурга начинается. Ко мне забежал Иляй. "Что с тобой, - спрашиваю, - кто штаны с тебя стащил?" - "Это не жена… умка", - кричит Иляй!..
Охотники дальше сдержаться не могли. Схватившись за животы, они сквозь хохот кричали:
- Вот так случай!
- О! Если бы Иляй бросился обнимать медведя!
Иляй, глядя куда-то в море, сердито сосал трубку. Такой случай с ним действительно был. "И зачем только я сел в одну байдару с этим проклятым насмешником Пытто", - думал он, стараясь показать, что смех охотников его совсем не трогает.
Охотники, наконец, умолкли, стали зорко всматриваться по сторонам в море.
- Моржовое лежбище! - послышался громкий голос Айгинто из соседней байдары. - Выключить моторы!
Все сразу пришли в возбуждение, дружно взялись за весла. Сон у Гивэя как рукой сняло. Он изо всех сил налегал на весло, зорко поглядывая, нет ли еще где поблизости другого лежбища. И вдруг юноша вскочил на ноги.
- Вон там, слева, еще одно лежбище! - указал он рукой.
Айгинто, не отрывая бинокля от глаз, всматривался в лежбище моржей, увиденное Гивэем. Во всей гибкой фигуре его чувствовалось что-то собранное, настороженное.
- Моя бригада пойдет ко второму лежбищу! - послышался голос Пытто.
- Нельзя! - громко возразил Айгинто. - Без меня нельзя, я сам!..
Гэмаль, находившийся в третьей байдаре, с изумлением оглянулся на председателя.
- Пытто прав! Надо разделиться! - сказал он, обращаясь к Айгинто.
Айгинто и не посмотрел на Гэмаля.
- Нельзя, без меня никому нельзя! - твердо отрезал он.
Гэмаль вспыхнул. Впервые он по-настоящему рассердился на Айгинто. "Смотри-ка ты, будто только он один здесь настоящий охотник!"
Первое лежбище между тем приближалось. Звери на ледяном поле чувствовали себя совершенно спокойно. Громадные, неуклюжие туши их, казалось, были навалены в одну сплошную черную кучу. Некоторые из моржей клали головы на тела своих соседей, медленно поводя квадратными клыкастыми мордами, устраивались поудобнее. Охотники знали, что моржи никого не боятся, кроме белых медведей, и потому шли на байдарах прямо к лежбищу.
- Так как же со вторым лежбищем? - спросил Гэмаль, стремясь скрыть крайнее раздражение.
- Я уже сказал, без меня нельзя! - с ожесточением отозвался Айгинто, сверкнув возбужденными глазами.
"Ну подожди же! Потом я с тобой поговорю как следует!" - мысленно погрозил Гэмаль, хотя ему нестерпимо хотелось сейчас же сказать председателю что-нибудь злое, резкое.
Охотники торопливо, но без суеты вытащили на ледяное поле байдары и вельбот и, рассыпавшись цепью, окружили со всех сторон моржовое лежбище. Загремели выстрелы, повторяемые стократным эхом в море. Охотники целились в моржей, в единственно уязвимое место их - чуть ниже затылка. Убитые моржи, поникнув окровавленной головой, замирали на месте, а живые как ни в чем не бывало продолжали греться на солнце.
Так длилось минут десять.
Но вот моржи, - наконец, почувствовали опасность и двинулись всей массой к воде. Айгинто выстрелил еще раз. Зверь с налитыми кровью глазами замедлил движение, складки его толстой кожи, покрытой белесыми жесткими волосками, упруго перекатывались при поворотах грузного туловища. Черные когти ластов царапали окровавленный лед. После четвертого выстрела голова зверя поникла, левый клык с черной щербинкой на конце застрял в трещине льда.
Айгинто бросился наперерез следующему моржу и убил его с первого выстрела.
И вдруг до него донесся чей-то взволнованный возглас:
- Моржи второго лежбища покидают лед!
Айгинто резко повернулся, возбужденное лицо его, покрытое мелкими росинками пота, перекосилось от ярости.
"Такая добыча ушла!" - пронеслось в его разгоряченной голове.
Выстрелы умолкли. На ледяном поле остались только мертвые моржи. Люди, все еще возбужденные охотничьим азартом, громко разговаривали, осматривали убитых моржей. Их было шестнадцать. Немалая удача. Но удача могла быть в этот день еще большей, если бы половина охотников уехала ко второму лежбищу. Об этом думал каждый охотник, украдкой поглядывая на Айгинто.
Председатель колхоза, чувствуя на себе осуждающие взгляды, отошел в дальний конец ледяного поля. О многом передумал он, пока стоял один: и о том, что скопившиеся в тундре песцы с поразительной быстротой поедают подкормку; и о том, что если не выбрасывать им мясо до самой зимы, то прикормленные песцы могут уйти и тогда все усилия, затраченные летом и осенью, пропадут даром; и о том, что если не выполнить план на морского зверя, то зимой можно остаться без приманки для песцов и лисиц. Ему вдруг вспомнилось, что по поселку в последние дни шел ропот: "Песцы прожорливы, как волки! Они сожрут все мясо и уйдут с наших участков, а зимой у нас не останется мяса даже для проходных, случайных песцов…"
- Эчилин… он, проклятый, смущает людей! - прошептал Айгинто. - А что, если именно так и получится?..
И вдруг Айгинто услышал сзади себя тихий, суровый голос парторга:
- Ну, председатель, поедем ко второму моржовому лежбищу. Веди нас!
Айгинто прикусил губу, встретился с пристальным взглядом Гэмаля.
- Ты думаешь, что только один есть у нас настоящий охотник: "Я сам! Без меня нельзя!" - передразнил Гэмаль председателя.
- Да, да, я сам! - вспыхнул Айгинто. - Я сам должен всюду быть, иначе ничего не получится! Вот поработал бы ты на моем месте, тогда узнал бы, почему я так говорю!..
- Я очень хорошо понимаю, почему ты так говоришь, - прежним тоном продолжал Гэмаль. - Ты не доверяешь людям, считаешь, что они хуже тебя. Но за это и они, бывает, сильно не любят тебя!
- Пусть жен своих любят, а меня любить не надо! Мне нужно, чтобы они план выполняли!
Айгинто хотел еще что-то сказать, но Гэмаль перебил его:
- Часто ты сам мешаешь им выполнять план.
- Я мешаю?.. - задохнулся Айгинто.
- Да, мешаешь! Не из-за тебя ли мы упустили сегодня второе лежбище?!
Айгинто болезненно поморщился.
- Выслушай же до конца! - голос у парторга стал еще суровее. - Подумай, что получилось бы, если бы твой брат Тэгрын приказал в бою своим товарищам: "Не троньте врагов слева, я сам буду бить их. Вот только дайте разобью врагов справа".
- Зачем о брате мне сейчас напоминаешь, а? - закричал Айгинто, сжимая кулаки. - Зачем до самого больного места руками касаешься? Кто тебе разрешил ото?
- Ну, если ты не понимаешь, зачем я это делаю, то тогда оставайся один!
Гэмаль круто повернулся и пошел прочь от председателя. Айгинто машинально протянул руки ему вслед, хотел остановить, но вместо этого крикнул:
- Ну и уходи!.. Не нужна мне ничья помощь!
Охотники грузили убитых моржей в байдары и вельбот молча, торопливо. Чтобы увезти всю добычу, нужно было сделать к ледяному полю три рейса. Янрайцы торопились.
Айгинто и Гэмаль не смотрели друг на друга. Председатель порой ловил на себе осуждающие взгляды охотников и еще больше мрачнел. Немного остыв, он понял, что Гэмаль был прав. Однако сразу признаться в своей ошибке Айгинто не мог.
- Зря упустили добычу… Могли бы и на другом поле штук десять моржей убить, - сделав невинное лицо, тихо произнес Гивэй.
Айгинто окинул брата уничтожающим взглядом, но промолчал.
- Не плохо, если бы еще один мотор работал, - тем же тоном продолжал Гивэй. - Тогда бы и четвертую байдару можно было нагрузить моржами.
К позднему вечеру за три рейса янрайцы перевезли в поселок всех убитых моржей. Напившись чаю, охотники сразу улеглись спать: завтра снова предстоял ранний выход в море.
Когда поселок затих, Гивэй, спрятав в нерпичий мешок необходимые инструменты и фонарь "летучая мышь", незаметно, как тень, выскользнул из своего дома.
Но перед тем, как уйти к землянке, где лежал разобранный уже им мотор, юноша крадучись подошел к школе, заглянул в окно к учительнице.
Оля сидела за столом над ученическими тетрадами. Затаив дыхание, Гивэй наблюдал за ее лицом. Девушка изредка шевелила губами, порой улыбалась.
Горящим взглядом смотрел Гивэй на девушку. "Вот бы она мне улыбнулась так!" - подумал он и вздохнул глубоко, шумно.
Положив в стопку последнюю проверенную тетрадь, Оля потянулась, встала и принялась разбирать постель.
Гивэй испуганно отпрянул в сторону. Неудержимая сила влекла его снова заглянуть в окно. Но юноша сжал руками виски и быстро побежал прочь от поселка к землянке, где ждала его работа.
12
Заснул Гивэй прямо на полу. С огромным трудом он заставил себя встать. Тусклый огонь фонаря едва освещал землянку. Оглядевшись, юноша вяло перебрал в руках некоторые части мотора. "А вдруг я еще хуже испорчу мотор?" - пришло ему в голову.
От этой мысли сон как рукой сняло. Гивэй засучил рукава, поправил фитиль, поставил фонарь ближе к себе.
Постепенно им овладело то приятное возбуждение, которое всегда приходило к нему, как только он прикасался к какой-нибудь машине. Движения стали более точными, стремительными.
- А может, все дело только в свечах? - спрашивал он себя. Взяв в руки свечи, Гивэй почистил оленьей стриженой шкурой матово поблескивающие цилиндрики, ввинтил их в гнезда. Намотав шнур на диск, юноша привычным, ловким движением дернул шнур. В моторе что-то щелкнуло, но зажигания не произошло. Намотав еще раз шнур на диск, Гивэй решительно дернул… Мотор бездействовал.
Так повторилось несколько раз. Терпеливый и выдержанный в работе, несмотря на свой горячий нрав, Гивэй чутко, как врач к сердцу больного, прислушивался к мотору. "Ничего, ничего, ты будешь работать, обязательно будешь работать", - шептал он, поглаживая замасленные бока машины.
Даже в минуты отчаянья, когда казалось, что никакие усилия не вызовут мотор к жизни, Гивэй не позволял себе грубого слова, не говоря уже о том, чтобы швырнуть куда-нибудь в угол магнето или ударить по нему ключом, как это сделал бы другой нашего месте. "Зачем машину обижать? Она хорошая, ее жалеть надо".
- А может, в проводах где-нибудь замыкание? - с глубокомысленным видом спрашивал он себя, приближая конец провода, идущего от магнето, к корпусу мотора и снова проворачивая диск: не прыгнет ли искра от провода к корпусу?.. Но искры не было. Мотор, несмотря на все усилия Гивэя, был мертв.
Выглянув на улицу, юноша понял по едва уловимым, признакам наступающего утра, что уже время спешить к выходу в море.
Три бессонных ночи провел Гивэй у мотора. Ранним утром он вместе со всеми уходил в море. Измученный, он дремал в байдаре. Охотники шутили над ним:
- Да ты совсем еще мальчик! Видно, трудно тебе рано вставать, зверя надо выслеживать, а тебя в сон бросает. Эх, шел бы лучше к своей мамаше, пусть бы спать тебя уложила.
Гивэй широко открывал слипавшиеся глаза, огромным усилием заставлял себя бодрствовать.
Но на этот раз, изнеможенный непосильным трудом и бессонными ночами, Гивэй уснул в байдаре как мертвый. К его несчастью, в той же байдаре находился брат.
- Как не стыдно! Называешься морской охотник! - закричал Айгинто, принимаясь тормошить парня. - Проснись, а то моржи тебя на дно утащат.
Гивэй продолжал спать. Айгинто сердито толкнул его в бок, закричал еще громче, но вдруг умолк на полуслове. Его поразил вид Гивэя: измученное, осунувшееся лицо, под глазами синие тени, запекшиеся губы.
"Не заболел ли? - с тревогой подумал председатель. - И почему руки его так вымазаны в машинном масле и все в ссадинах?"
Неожиданный прилив нежности к брату охватил Айгинто. Ему показалось, что только сейчас, вот в эту минуту, он понял, как глубоко любит его. Стыдясь своего чувства, он кашлянул, поправил неловко запрокинутую голову Гивэя, незаметно погладил ее.
И тут председатель вспомнил о своем втором брате Тэгрыне, невольно стал перебирать в памяти все, связанное с ним. "В беде он всегда помогал другим, не думая о себе. Где-то здесь, в этих местах, он спас и меня, когда я под лед провалился…"
Байдара мчалась по морской глади, оставляя после себя радужные пятна бензина. Гивэй по-прежнему крепко спал. Айгинто всмотрелся в его лицо и почему-то ясно представил больничную кровать и Тэгрына, лежащего на ней. С жалостью к смертельно усталому Гивэю в груди у него закипело второе чувство - лютой, испепеляющей душу ненависти к тем, кто, быть может, уже навсегда отнял старшего брата.
В поселок байдара вернулась лишь поздним вечером, и снова Гивэй, едва поужинав, отправился в землянку. В эту ночь он надеялся вызвать, наконец, мотор к жизни.
Заменив фонарь лампой, юноша вновь тщательно осмотрел все части двигателя, промыл их в керосине, смазал машинным маслом.
- Сегодня у него забьется сердце… - шептал юноша, думая о моторе, как о живом существе. - Сегодня все охотники Янрая узнают, что у них есть еще один руль-мотор. Ого! Гивэй такой человек… Секретарь сказал верно: Гивэй один за целую бригаду работать может!
Одна часть за другой входили на свое место. Вот уже и весь мотор собран. Вычищенный до зеркального блеска, он казался совсем новеньким, только что доставленным с завода.
Волнуясь, Гивэй с жадностью выкурил трубку, на минуту закрыл глаза, перед тем как завести мотор.
- Сейчас даст вспышку, сейчас заработает! - говорил он, крепко ухватившись за шнур, намотанный на дек.
Встав на ноги, Гивэй рванул шнур. Щелкнул импульсатор. Мотор чихнул, запахло едким дымом сгоревшего бензина. Гивэй жадно вдохнул знакомый запах дыма, лихорадочными движениями снова намотал шнур. Еще один рывок. Мотор снова чихнул и замер.
- Давай, давай! - закричал Гивэй. - Ты уже дышишь! Дыши, я очень, очень прошу тебя: глубже дыши!
Еще и еще раз дернул к себе шнур Гивей. Мотор чихнул еще несколько раз и снова безнадежно замер.
С чувством, похожим на отчаянье, Гивэй обхватил голову руками, тяжело задумался. В горле пересохло, нестерпимо хотелось пить. "Как же это? Неужели я с ним ничего не сделаю? А еще хотел самолет водить! Мальчик! Глупый мальчик, совсем дурак! Разве так за десять человек работают?"
Припав к чайнику, Гивэй напился холодной воды, с огромным трудом заставил себя успокоиться.
- А ну, еще раз попробую! - скрепя сердце решил он и снова принялся разбирать мотор.
Разбирал мотор он на этот раз вяло, без веры в успех. В усталой голове возникла смутная мысль: "Не обратиться ли к кому-нибудь за помощью?" Постепенно эта мысль стала отчетливой, вполне осознанной. "Но к кому я пойду за помощью?.. Пытто сильно ругать будет, да и сам-то он не больше моего понимает в моторе. Брату лучше не говорить - ничем не поможет, только рассердится… Разве к Оле сходить, с ней посоветоваться?.."
Гивэй даже разозлился на себя за эту мысль. "Это верно, что я беспонятливый морж. Чем Оля поможет мне? Что она - механик, инженер?"
Но навязчивая мысль не исчезала. И когда после повторного испытания мотор, как и прежде, остался безжизненным, Гивэй встал, наскоро вымыл руки и вышел из землянки.
Когда он подошел к школе, было еще совсем темно. Остановившись перед дверью, Гивэй перевел дыхание и вдруг забарабанил в дверь кулаками.
"Что я делаю? - почти с ужасом подумал он. - Надо уйти, надо сейчас же уйти… Ну чем мне поможет Оля?"
Но было уже поздно. За дверью послышались шаги, и в то же мгновение раздался тревожный голос девушки:
- Кто там?
- Оля, открой… Это я, я… Гивэй!
- Гивэй, - изумленно повторила Оля, не открывая двери. - Но что тебя привело ко мне среди ночи?.. Несчастье случилось, что ли?
- Оля, открой! Не бойся!.. Я хочу, чтобы ты помогла мне. Слышишь, Оля… Трудно мне, сильно трудно…
- Чтобы я помогла? - уже совсем другим тоном спросила Солнцева. - Ну иди, иди…
Солнцева зажгла лампу, пригласила юношу сесть. Всмотревшись в его запавшие глаза, она забеспокоилась:
- Что с тобой? Заболел, что ли?
Гивэй встал и начал быстро, путанно рассказывать, как ходил в район, как просился на фронт, о чем говорил с секретарем райкома, наконец как украдкой перетащил в землянку испорченный мотор и вот уже около недели без толку пытается починить его.
- Я чистил его, смазывал, продувал, разбирал, снова собирал, а он не дышит… совсем мертвый по-прежнему.
- Но как же я тебе помогу, Гивэй, если я в технике совсем ничего не понимаю? - спросила Солнцева.