Лида позавидовала ее ловким движениям, ее неутомимости. Ей захотелось походить на эту женщину, научиться всему, что умеет она.
Лида вернулась в свою палату и какими-то новыми глазами осмотрелась вокруг.
Мальчишки мирно сопели, раскинувшись на кроватях. На пол свалились Ирфановы брюки с продранными коленками, а сам он, разметавшись во сне, лежал на самом краю. "Свалится еще, - подумала Лида. - Ишь ты, какой тяжелый..." Она пододвинула Ирфана на середину кровати. Подняла брюки, повертела в руках и решительно направилась к хозяйственному шкафу. Достала нитки, иголку, вышла в небольшой коридорчик, опустилась в кресло и принялась чинить брюки.
Прошло немного времени. Во всех палатах установилась прочная тишина, без шепотков и разговоров.
- Здесь, пожалуй, заплату надо, - услышала вдруг Лида над головой.
- А, Надежда Федоровна, - обрадовалась Лида. - Садитесь, отдохните! Какой-то день суматошный...
- Я не устала, но с вами посижу с удовольствием. А день-то как раз обычный, - сказала Надежда Федоровна и села рядом с Лидой. - Первый год работаете?
- Первый.
- Ну, как вам наша школа показалась? - дружелюбные глаза Надежды Федоровны были внимательны и серьезны.
- Интересно... - сказала Лида. - То есть даже замечательно! Только...
- Что? - быстро спросила Надежда Федоровна.
- Человек тут один не понравился... - сказала Лида.
Надежда Федоровна улыбнулась: Лидино признание прозвучало как-то обиженно, по-детски.
- Что за человек? - мягко спросила она. Лида смутилась: ей вдруг показалось неудобным говорить о толстяке географе, которого она совершенно не знает.
Надежда Федоровна все поняла и переспрашивать не стала.
- Да, школа у нас и в самом деле замечательная, - сказала она. - Трудно порой бывает, очень! Нам даже за вредность платят. Но я бы ни за что не согласилась уйти отсюда. Где еще такая возможность бывает: целый год дети в одних руках - и никакого чужого влияния. Иногда страшно становится от сознания собственной власти, - Надежда Федоровна тихонько засмеялась.
Они помолчали. Лиде казалось, что Надежда Федоровна хорошо ее понимает, и ей было приятно чувствовать рядом человека, в котором очень хочется предполагать друга.
V
- Смотрите, Юрка!
- Юрка, Юрка, ур-ра!
- Кидай сюды-ы!
Крики неслись снизу вверх. Задранные до ломоты в затылке головы. Брошенные на землю фуражки. Девчоночьи платки сползли на плечи, а то и наземь. Все с восторгом смотрели на Юрку Косовского.
А он расхаживал по краю крыши школьного здания и спокойно собирал там что-то. Рубашка на животе оттопырилась, снизу казалось, что Юрка очень толстый, толще самого Ирфана, весом которого гордилась вся санаторно-лесная школа.
В это время от замершей в ожидании толпы отделилась девочка и со всех ног бросилась в школу...
Лида заканчивала переписывать на доску слова с пропущенными непроверяемыми гласными, когда в класс ворвалась тоненькая, маленькая кореянка Лена Сюй Фа Чан и, задыхаясь от восторга, крикнула:
- Ли-фин-генна! Косовский на самой-самой верхе!..
- На самом верху, - машинально поправила ее Лида, не отрываясь от доски.
Но тут до нее дошел смысл услышанного, Лида бросила мел и подскочила к девочке:
- Где? На каком еще верху?!
Лена показала тонким пальчиком в потолок, и ее узенькие щелочки глаз почти совсем исчезли.
- На крыше? - упавшим голосом спросила Лида и выбежала из класса.
Она хотела бы немедленно закричать: "Кто ему разрешил?! Ну, погоди!", но в этом крике не было бы ровно никакого смысла: никто никогда никому не разрешает, а нарушения все же случаются, и ежедневно.
Во дворе толпились ребята. "Странно, - подумала Лида. - Моих почти нет, одни первочата".
Косовский поглядел вниз. Сверху Лидия Афиногеновна казалась очень маленькой, нестрашной, и он непринужденно помахал ей рукой.
Лида не знала, что делать. Полезть за ним на чердак? А вдруг он начнет прятаться, убегать да заспешит... Кричать нельзя. Да и что кричать: "Слазь счас же!"?
Прошли две-три томительные минуты, пока Юрка добрался до слухового окна и исчез в его черном квадрате.
У Лиды отлегло от сердца.
- Ну, погоди! - вырвалось у нее.
Через некоторое время на пороге школы показался все тот же Косовский. Малыши так и бросились к нему. А он, сияя гордой улыбкой сильного и щедрого человека, стал выуживать из-за пазухи мячики - черные, красные, из гуттаперчи и вопрошать:
- Чей?
- Мой! - обрадованно отвечал ему кто-нибудь из толпы.
- А этот чей?
- Серегин! Он в изоляторе!..
- Отнести немедленно! А этот чей?
- Мой...
И к Юрке тянулись нетерпеливые руки первочат.
Лида медленно пошла в школу. Проходя мимо облепленного ребятишками Юрки, она сказала негромко:
- Косовский, придешь в класс, когда закончишь свои дела.
- Ладно, - пообещал Юрка.
Лида еще раз посмотрела на всю эту живописную толпу ребят и решительно отправилась к завхозу.
- Федор Иванович! Нужно немедленно закрыть чердак! А то дети... - еще с порога потребовала она.
- Дети, дети, - заворчал завхоз. - Сразу же и кричать...
- Но, Федор Иванович, в какой же школе оставляют чердак открытым?! - возмутилась Лида.
- Замков нет, - сказал завхоз.
- Так забейте!
- Эдак все на свете позабивать придется! - повысил голос завхоз. - Следить надо толком...
Лида не уходила.
Тогда он встал, нехотя взял топор, гвозди и пошел забивать чердак.
Лида плотно прикрыла дверь его каморки.
Она не обиделась на Федора Ивановича. В сущности, он добрый человек. На его плечах вон какое хозяйство! Да и правильно он говорит. Конечно, надо хорошо следить за ребятами, неотлучно быть с ними. Знать каждый их шаг... Но как это сделать?! Двадцать шесть ребят - двадцать шесть самых противоречивых "шагов".
В раздевалке крутилась без дела Сюй Фа Чан, чему-то улыбаясь. Она улыбалась всегда: и на уроке, и во сне, и в столовой. А глаза - полузакрытые, темные... Лида долго не могла привыкнуть к ее улыбке.
- Лена, - окликнула она ее. - Позови Косовского! Чего он медлит?!
- Сицяс! - ответила с готовностью Сюй Фа Чан.
Лида вернулась в класс. Надо кончать это "чердачное" дело. Как педагог, она обязана строго поговорить...
Через несколько минут в дверь постучали. Вошел Юрка. Без страха, но и без вызова: вы пригласили - вот я и пришел.
Лида подошла к нему. Положила руку на худенькое плечо. И... неожиданно даже для самой себя сказала:
- Юра, а ты храбрый мальчик!
Плечо под ее руками заметно распрямилось. Косовский ожидал выговора, а тут - хвалят. Он был самолюбив и в душе считал, что его поступок заслуживает только одобрения. И все-таки от воспитательницы не ожидал признания!
- Но... мне кажется,- продолжала Лида,- ты залез на крышу еще и потому, что захотел покрасоваться, быть выше всех, что ли...
Юрка дернулся.
- Я не права? - мягко спросила Лида. - Ты скажешь, пожалел малышей... Тогда почему тебя не затащишь, когда мы помогаем им собираться в баню?
Косовский опустил голову. - Иди, Юра, подумай.
***
После уроков дежурный воспитатель повел Косовского к директору.
Через полчаса туда же вызвали и Лиду.
В кабинете директора сидели Мария Степановна и завуч. В углу плакал Юрка.
Лида остановилась у двери. Что здесь происходит?
- Проходите, Лидия Аф-финогеновна, - пригласил директор.
Лида уже знала его манеру - разговаривать ласково-ласково, как наркозом усыплять. А потом вдруг - не допускающее возражений директорское решение.
- Юра, - ласково обратился директор к Косовскому. - Выйди.
Мальчик, пряча ото всех лицо, вышел.
- Косовский заявил, что вы похвалили его за вояж по крыше. Мы сказали, что он лжет.
- Зачем вы так?! - вскрикнула Лида. - Почему не спросили у меня?! Он не солгал... Верните его!
Директор искренне удивился.
- Богдан Максимович, - обратился он к завучу. - Вы ставили товарища Петрову в известность, что она несет у-го-лов-ную ответственность за жизнь вверенных ей детей?
- Нет, - глухо ответил завуч. - Это моя ошибка.
- Ну, что вы! - вмешалась Мария Степановна. - В первую очередь я виновата! Лидия Афиногеновна старательный педагог. Мне нужно было чаще делиться с ней опытом... Поймите, товарищи, она же так молода!..
Лида вспыхнула. Разыграли! Как по нотам прорепетировали. Завуч - на себя вину, эта - тоже.
- Я сознательно не наказала Косовского! - взволнованно сказала Лида. - И могу доказать... Пройти по крыше - нужна храбрость? Да. В таком случае я могла бы ему сказать: "Дорогой мальчик! Храбрость - вещь хорошая, но она должна быть непременно ради чего-то!" Но Косовский как раз полез "ради чего-то". Он достал малышам мячи, заброшенные старшеклассниками... Не могла же я наказывать только за мой страх из-за него!
- Яс-но, - раздельно сказал директор. - Одно уязвимое "но" в вашем горячем, но запоздалом докладе. Вы забыли о матери Косовского, у которой Юра - единственный сын.
Лида, как незадолго перед этим Косовский, опустила голову.
- Но, - металлическим голосом сказал директор, - учитывая высказывания Богдана Максимовича и Марии Степановны, оставляем этот разговор без последствий. Все свободны!
И он взялся за трубку телефона.
***
Мария Степановна вошла в класс со звонком. По режиму - урок писем. У Лиды же уроков не было, и смена давно подошла к концу.
С минуту она постояла возле плотно запертой двери своего класса. Оттуда доносился суховато-твердый голос Марии Степановны:
- На второй странице письма напишем о своих успехах...
Лида поспешно отошла от двери. "Может, я не права, - тоскливо подумала она. - Может, она просто не умеет другими словами? Зачем она говорит: "На второй странице письма"?! Ведь это же письмо! Личное!"
Она прошла длинный коридор, вестибюль, вышла во двор... Она хотела подавить в себе чувство обиды на Марию Степановну, чувство недовольства собой и ею... Ведь работать-то вместе!
Но, задетая разговором в кабинете директора, струна все не успокаивалась.
Молодость! Нечестный упрек! Лида жаждала для себя особой ответственности. А ей в лицо заявили: "Молодая еще..." Она не хотела скидок на молодость. В своем воображении она видела главного инженера металлургического комбината, идущего на первое свидание... Молодость. Она не мешала ее отцу, двадцатилетнему лейтенанту, взять на себя командование батареей...
И все-таки, несмотря на обиду, в глубине души она понимала и директора и Марию Степановну... Велика ты, ответственность за чужих детей! Теперь и на Лидиных плечах лежит она.
VI
Однажды, еще на первом курсе, Лиду премировали поездкой в Ленинград. Она оказалась незабываемой. Но именно там случилось одно малозначительное происшествие, о котором, однако, Лида вспоминать не любила.
Она заблудилась. Причем не в городе, который с самой первой минуты стал для нее понятным и родным. Да и разве можно заблудиться в Ленинграде, когда любой его уголок с детства знаком по книгам, кинофильмам? Лида заблудилась в бывшем царском дворце. Отстала от экскурсии, попала в какую-то расписную полутемную комнату. Заторопившись, толкнулась в дверь. Но оказалось, что она вела в другую, похожую на первую комнату, в которой была точно такая же, до потолка, дверь. Лида открыла и ее. Но каково же было ее удивление, когда картина повторилась! В пятой комнате удивление уже сменилось легкой тревогой, а в седьмой - досадой и растерянностью. Не было слышно ни одного звука, прохлада и сумрак большого здания, в котором никто не жил, окружали ее. Перед следующей дверью Лида стояла уже с чувством безнадежности и неверия. Опустившись на диванчик, обтянутый старинной потускневшей от времени парчой, она долго не решалась двинуться с места.
Позже Лида узнала, что такое анфилада, прочитала об особенностях русской, итальянской и прочих архитектур, но все равно не любила вспоминать о своем тогдашнем чувстве растерянности и тревоги.
Нечто похожее творилось с Лидой и теперь. Дни были похожи друг на друга, и все-таки ежедневно она испытывала чувство, как будто стоит перед запертой, похожей на вчерашнюю дверью, которую надо открыть и за которой неизвестно что может оказаться.
Общее смутное лицо класса постепенно распадалось на отдельные лица с веснушками, с курносыми носами, с упрямыми подбородками. И каждое из них таило в себе загадку.
Теперь, едва попав во двор школы, Лида безошибочно, сразу могла определить в толпе "своих". Или же понять, где они могут быть.
Вот и сейчас. Ребят не было ни в классе, ни в спальном корпусе. Может, гоняют на площадке мяч?
Выловив из толпы коротышку Надю, Лида спросила:
- Где наши, Надя? На площадке?
- Ой, Лидь Фингенна, - обрадовалась Надя. - Я вас не заметила... А наши там, за сараем, змею долбят!
- Пойдем со мной. Девочка засеменила рядом.
"Что было бы, если бы среди детей не было таких, как Надя? - подумала Лида. - Доверчивая, послушная, добрая... И что было бы, если бы преобладали Косовские? Учитель, наверное, с ума бы сошел на третий день..."
Надя не обманула. За сараем действительно собралась толпа ребят.
Лида протиснулась в круг.
Со слезами на глазах тихий Витя Капустин, про которого вся школа знала, что он мухи не обидит, тыкал палкой в темный неподвижный узел. А все кругом яростно кричали:
- Так ее! Бей, заразу! Лида схватила Витю за плечо.
- С нее уже хватит! Дай палку...
Витя поднял влажные глаза, в которых ясно читался страх и отвращение, и с облегчением отдал палку.
Все зашумели:
- ...А мы гадюку в подвале нашли...
- Подыхать приползла.
- А может, она полезная?..
- Зачем же тогда Витя колотил ее? - спросила Лида.
- Пусть Капуста убивать научится, - веско ответил Юрка Косовский.
- Убивать научится?! - растерянно повторила Лида. - Что ты говоришь, Юра?!
- А что? - с вызовом переспросил Юрка. В это время Лиду дернул за платье Витя Капустин и измученным голосом спросил:
- Лидь Фингенна, а вдруг уж, а? Или ужиха, а?
- Пойдемте со мной, - приказала Лида твердым голосом. - Позовите девочек. А змею - на помойку! Быстренько!
- Девчо-о-нки! - заорал кто-то. - Сюда-а! Лидь Фингенна зовет!
Собрав ребят, Лида повела их от сарая. Чьи-то руки отобрали у нее сумку. "Наташа", - благодарно подумала Лида.
Косовский шел где-то сбоку и вызывающе сплевывал на землю.
- Что вы знаете о змеях? - неожиданно тихим голосом, не останавливаясь, спросила Лида.
- У-у! - загудели девчонки. - Противные!
- Это уж точно, - чуть насмешливо согласилась Лида. - А еще?
- Ну, ядовитые...
- А еще?
- Не знаем...
- Тогда послушайте.
И Лида стала подробно рассказывать, как же отличить безвредного ужа от гадюки... Какие змеи живут в тропиках... Про капюшон кобры... Про взгляд гремучей змеи. Про смелых охотников за змеиным ядом и про отважную мангусту, маленького зверька, который ненавидит пресмыкающихся и сражается с ними.
"Вот и пригодился Брем, - подумала Лида, радуясь, что находит в своей памяти все новые и новые факты. - Кто это сказал: "У литератора не может быть лишних знаний"?"
Но, взглянув на ребят, она вдруг каким-то чутьем поняла, что они воспринимают все эти истории как развлекательные, ни к чему не обязывающие. Лида задумалась: ей не хотелось, чтобы это впечатление у них закрепилось. И тогда она заговорила о схватках, о мужестве человека, о том, что убить в бою и убить из-за угла - не одно и то же...
- Лидь Фингенна! То был уж? - не выдержав, вдруг перебил ее Витя.
- Молчи, Капустин, не мешай! - зашикали на него со всех сторон.
Лида ответила не сразу.
"То" был уж. Старый, бессильный, неизвестно как забредший в подвал. Но Лида знала, что стоит ей сказать "да", как эта чуть присмиревшая было стихия тотчас начнет жалеть, искать виновного и вновь вершить свой скоротечный суд. А Капустин... Он же замучает себя раскаянием!
- Нет, - сказала Лида. - Гадюка. Но... она была очень похожа на ужа. Понимаешь, Витя?
- Лидь Фингенна, вы про Маугли начали... Давайте, а? - нетерпеливо перебил кто-то, помогая ей уйти от нелегкой темы.
Лида отыскала глазами Косовского. Он, как и все, ждал про Маугли.
Понял ли он, что и на его вопрос отвечала она? Что она по-настоящему испугалась, услышав: "Пусть Капуста убивать научится!" Понял ли? Но в том-то и горе педагога, что ответ ему может дать только время...
Вздохнув, Лида стала рассказывать про Маугли.
VII
К очередному выходному скопилось много дел, отложенных на неделе. Постирать, дошить платье, проверить письменные работы. Наконец, просто выспаться.
Тетради выносить за пределы школы не разрешалось. Но Лиде разрешили, благо домик тети Зины находился почти что на территории школы. Очень уж хотелось Лиде остаться наедине с первыми для нее тетрадями.
Лида сладко потянулась. Потом быстро встала, умылась во дворе под кривой сливой, заглянула к тете Зине - та еще не пришла с ночного дежурства - и сразу же села за тетради.
"Бог с ней, стиркой! Не убежит! - решила она. - Посмотрю лучше, что они, мои хорошие, насочиняли..."
Она пододвинула поближе дорожное круглое зеркало - чтобы видеть себя, склоненную над ученическими тетрадями. Раскрыла первую. Ого, клякса! Посмотрела на обложку - так и есть, Косовского! Эти кляксы у него не выводятся. Ох, Юрка, Юрка!
Лида задумалась. Потом улыбнулась своему отражению в зеркале, вспомнила, как прошел вчерашний урок по литературе.
Началось с того, что к уроку она готовилась пять дней. Перерыла всю методическую литературу приготовила карточки со словами, тысячу раз повторила правила для заучивания. И в последний момент карточки оставила дома, правило испарилось из головы!
Но в класс влетела отчаянно смело. Еще с порога приказала:
- Откройте тетради и пишите...
А что писать? Выдумывала тут же, лишь бы с деепричастными оборотами...
Но вскоре примеры иссякли. А до конца сорокаминутного и без того усеченного урока оставалось... тридцать пять минут.
Заглянула в план. Под рубрикой "Если останется время" значился рассказ по картине. Спасительная репродукция была с собой. Лида кнопками прикрепила ее на доске.
Ребята с интересом уставились на картину.
- Ну, как озаглавим сочинение? - спросила их Лида.
Выбрали название "Передышка между боями".
И вот теперь лежали перед Лидой тетради со вчерашними сочинениями.
У Косовского рассказ получился коротким, как сигнал "отбой":
"Солдаты в передышке между боями отдыхали".
"Жулик, - покачала головой Лида. - "Солдаты" только и прибавил к заголовку".
Но ставить первую двойку очень не хотелось. И она поставила ему три с минусом и приписала: "Слабо раскрыта тема".