Без долгих уговоров Гришка принялся расстегивать кнопки на стареньком "ФЭДе". А Славка вспомнил свои слова, вписанные в устав, и вновь, как клятву, повторил про себя: "Верить в своих командиров!"
***
- О Спарта! Вечное посрамление бесплодной учености! - сказал Славка и открыл кран с холодной водой.
Пока он поминал Спарту, другая рука втихомолку от совести подливала теплой воды в ванну.
Славка завертел от стыда худенькой шеей, будто кто-то уличил его в преднамеренной лжи.
- А чем, собственно, отличается преднамеренная ложь от непреднамеренной? - ядовито спросил он себя. - Ты, брат Станислав, просто халтурщик! Видели бы тебя сейчас Гришка и Измаил!
И начал быстро одеваться.
В последнюю очередь обул сандалии, у которых было одно ценное качество: песок и камешки высыпались через дырки, стоило только подрыгать ногой.
Рубашка навыпуск - для торжественных случаев. Первый после отпуска день - чем не торжественный случай?
Славка выглянул в окно. Сердце его похолодело: по двору шел Клюев, Кирилл Георгиевич, в руках нес сетку с кефиром, хлебом и газетами.
- Все! - сказал Славка традиционное для погибающих героев слово. И заправил рубашку в брюки. И заметался по комнате. И стал лихорадочно маскировать атласное одеяло: Клюев уважал все суконное, солдатское. Наконец схватил чистую простыню и накинул на кровать.
За стеной звякнули кефирные бутылки и раздался голос Клюева:
- Станислав! Иду на "ты"! Он вошел.
- Загорел, загорел! Ничего не скажешь! Натренировался?
Клюев с удовольствием оглядел Славку. Впрочем, он все делал с удовольствием.
- Отдохнул? Соскучился по строительству?
- Да как сказать, - уклончиво, без особой бодрости ответил Славка.
Кирилл Георгиевич удивленно посмотрел на него, и радость от встречи, светившаяся в его голубых, слегка выцветших глазах, потускнела. Он не понимал людей, которые могут не скучать но своей работе.
Славка почувствовал себя неловко. Странный этот Клюев. Неужели надо прыгать от радости, что отпуск закончился?
- Ну, я готов, Кирилл Георгиевич, - сказал он подчеркнуто-грубовато.
Клюев медленно повернулся к двери.
- Готов? А я думал ты эту, расхожую, наденешь, - и он кивнул на старую рубашку, с неотмываемыми белиловыми точечками, в которой все привыкли видеть Славку на объекте.
- Расхожую так расхожую, - пробурчал Славка. Заголил живот и рывком стащил нарядную рубаху. Очки соскочили и запутались в рукаве.
Клюев подошел к Славке, выловил из рукава очки и коснулся его костлявого, в редких веснушках плеча.
- На, держи!
Славка нацепил очки. Клюев взял со спинки стула старую рубашку, секунду подержал - в его огромных, навсегда темных от мороза и жары руках она казалась совсем детской, с подростка, - и протянул Славке.
- Одевайся, да пойдем прогуляемся с полезностью для себя и других.
И с его лица исчезло появившееся было чуть робкое, бережное выражение. Лицо снова стало таким, каким привык видеть Славка: насмешливым, с суровыми глубокими складками возле губ и носа.
Напоследок Клюев презрительно ткнул кулаком уголок атласного одеяла, невинно голубевшего из-под простыни.
Славка покраснел.
Было немного странно видеть, как шагают они вдвоем, - длинный, чуть сгорбленный Клюев и худенький, в узких модных брючках Славка, Кирилл Георгиевич - начальство, главный инженер СМУ. Славка - мастер с незаконченным высшим.
Судьба поселила их в соседних комнатах. Она же, судьба, привязала Клюева к Славке. Иначе чем тогда объяснить, что главный инженер вот уже год как с неотвратимой точностью, пугающей жизнерадостного Славку, заходил за ним по утрам и даже в воскресенье, приглашая "прогуляться с полезностью для себя и других" по разбросанным объектам СМУ.
Ни за что ни про что он отбирал у Славки добрых два часа мертвецкого сна, водил по траншеям и недостроенным цехам, тащил на крышу - поглядеть стропила, и в подвал - проверить изоляцию труб отопления.
Славка смирился с этим как с неизбежным злом. Но иногда ему, как сейчас, например, хотелось вздернуть нос и дерзко спросить главного инженера: "Чего вам, собственно, от меня надо?"
- Мечтаю увидеть тебя седым и квалифицированным, - как бы в ответ на его мысли сказал однажды Клюев.
Славик хмыкнул: "Мечтает!"
- Простыл? Ну, ничего, на работе пройдет... На работе, брат, все проходит, - сказал Клюев.
- Так-таки и все?
- Все, - Клюев серьезно посмотрел Славке в глаза.
- Работа - уникальный рецепт двадцатых годов, - небрежно бросил Славка слышанную где-то фразу.
Выпад против "эпохи двадцатых годов" не мог пройти незамеченным, и Славка знал это. Ему не хотелось обижать старика Клюева, в глубине души он сознавал, что Кирилл Георгиевич, как всегда, прав, просто язык по-мальчишески выбалтывал не то, о чем Славка по-настоящему думал.
- Это что, разновидность твоего убеждения? - прищурясь, как на огонь, посмотрел Клюев на Славку.
- Не только моего.
- Вот и жаль, - насмешливо, но без злости сказал Клюев. - Я думал, ты сам сочинил. Ан взял у кого-то. Взаймы. Или напрокат?
Славка обиделся и замолчал. Клюев понял это. Примирительно потрепал Славку по плечу. И почувствовал, как под его рукой плечо закаменело еще больше.
"Сердитый, - подумал Клюев. - Зря я так. С ним надо всерьез. Вообще со всеми людьми надо всерьез, а с пацанами - в особенности". Клюев считал Славку совсем еще мальчишкой.
Впереди показался Славкин объект - жилой дом; он был еще "в земле": ни одного этажа, только-только начинали бетонировать фундамент.
- Ну, мастер, не молчи, говори свои претензии, пока я добрый, - сказал Клюев с непонятной интонацией, то ли приглашая продолжить прерванный разговор, то ли начать новый.
Славка сделал вид, что примирительных ноток не заметил.
- Штук бы пяток плит ПКЖ, - сухо сказал он. - Пойдет кладка, задохнемся без перекрытий.
- Знаю, - нахмурился Клюев. - Я думал, ты у меня вторую смену попросишь, чтобы форсировать фундамент... А плиты получишь по графику... Не учись объезжать своих же собратьев на кривой... Живи по закону.
Клюев стал сапогом проверять крепость опалубки. Славка исподлобья следил, как главный инженер налегает на опалубку. "Законы, законы! - бурчал он про себя. - Когда другие заворачивают мои машины с кирпичом - это законно? А он толкует - "по закону"..."
И все-таки в глубине души Славка чувствовал, что Клюев прав. "Нехватка строительных материалов кончится обязательно, а вот стремление объегорить ближнего, беззаконничать может у человека остаться навсегда", - вспомнились ему клюевские слова на недавней планерке, где разбирали особо "предприимчивых" мастеров.
Подошел самосвал. По наклонному желобу поползла серая масса бетона.
Кирилл Георгиевич взглянул на нее, по цвету и скорости сползания заподозрил что-то неладное и приказал:
- Возьми пробу! Засеки, в какой квадрат ляжет!
Славка снова кивнул. На бетонном заводе есть контролеры, пробы они берут регулярно. В управлении есть целая лаборатория с полным штатным расписанием. Но вот этот замес чем-то не понравился Клюеву, и Славка знал, что главный инженер не отцепится, пока не выложишь ему на стол результаты проб.
Клюева окликнули монтажники, столпившиеся у распластанных частей крана.
Прежде чем уйти, он поглядел на Славку, что-то вспомнил и, слегка улыбнувшись, сказал:
- Ты, я слышал, древность любишь? Вот тебе задание по душе: сходи с плотниками, поставь для цирка крышу. Горсовет обязал.
- При чем здесь "древность"?! - возмутился Славка. - Просто мне нравится цирк. Если хотите знать, это современное искусство, воспитывающее в человеке мужество, красоту...
- Поэтому и говорю - бери плотников и ставь крышу! Это полезнее, чем накапливать ПКЖ не ко времени...
Клюев вылез из котлована и, хлюпая в глине, зашагал по канализационной траншее, как по окопу, - вбирая голову в плечи, сутулясь.
III
Я вхожу в сомкнувшиеся ветви,
В тихий сад - и нет ему конца...
Трогает вечерний теплый ветер
Крупные зеленые сердца...
Песенка показалась Славке самоделкой, и тонкий голосок соответствовал словам песенки.
Интересно, как выглядит та, которая так звонко и неумело поет, не боясь, что ее услышат?
Славка оставил складной метр на бревне и, перешагивая через металлические растяжки, решительно направился на зов песенки.
- Куда это наш мастерок подался? - поинтересовался кто-то из плотников. - Вроде перекура не объявляли...
- Может, надо... - отозвался другой, и, заглушаемый близкими деревьями, снова раздался разнобойный тюк топоров.
Славка выбрался на поле стадиона. Откуда-то из торжественной пустоты трибун язычком пламени вилась песенка:
И они звенят о чем-то вечном,
Так светло, доверчиво звенят,
Словно в этом мире - только встречи,
Словно не наступит листопад...
Близоруко щурясь, Славка обвел взглядом трибуны. Они казались лестницей небывалой ширины.
Мелькнуло пятно. Славка поправил очки и направился в ту сторону.
- Эй! - позвал он. - Ты кто?
Маша оборвала пение.
- Надо говорить "вы".
За барьером из высоких скамеек она чувствовала себя уверенно и могла спокойно наблюдать за этим невесть откуда взявшимся парнем. Где же она его видела?.. А! Вчера! На улице. Они не обратили на нее внимания... Ну, погоди, теперь она не станет обращать внимания!
- Ты хорошо поешь, - искренне соврал Славка.
- Неправда! Я плохо пою, - возразила Маша и легко побежала вверх.
Славка следом.
- Остановись! Я устал!
Маша остановилась. Никто из ее знакомых никогда не говорил так просто и естественно: "Остановись! Я устал".
- Вы или ненормальный, или...
- Нет. Я - Станислав.
- Ой, - прыснула Маша, - у нас был кот Славик!
Славка поморщился, но ничего не сказал.
Маша села. Но вся ее поза, напряженные бугорки мускулов, глаза, наполненные осторожным любопытством, - все говорило, что она может в любую секунду вскочить и тогда - поминай как звали!
Славка переступил на шаг вперед и опустился на скамейку. Проклятая робость сковала его: он только сейчас разглядел, до чего красива девушка, какая она вся точеная, гибкая. И глаза, большие, в ресницах, как в черных ободочках...
А Маша без малейшего смущения разглядывала Славку. Выгоревший дорыжа чуб. Нежные щеки, покрытые только румянцем. За толстыми стеклами очков добрые, несмелые глаза.
С незнакомым парнем можно притвориться невесть кем, посмеяться и убежать, можно показаться необыкновенной, говорить разные слова и играть какую-нибудь роль. С незнакомым парнем ведь можно больше никогда не увидеться, а он имеет право только сказать: "Какая странная девчонка встретилась!" И забыть.
- Ты мне кого-то напоминаешь, - еще больше теряясь от ее пристального разглядывания, пробормотал Славка.
- Кого же? - Маша кокетливо склонила голову набок. Глаза ее загорелись все возрастающим любопытством, и щеки порозовели.
- Профиль... - сказал Славка неуверенно. - Его выгравировали на деньге... А деньгу нашли в кургане.
Голос Славки звучал вяло, без воодушевления, - не умел он ни знакомиться, ни развлекать девушек.
Маша поняла это, ей стало немного скучно, но из вежливости она спросила:
- А что такое курган?
Славка покачал головой: притворяется, что ли? Не знает, что такое курган!..
- Ну... захоронение...
- А-а... - учтиво сказала Маша. "Захоронение" - это то, что никогда ее не интересовало.
Славка понял, что разговор, и без того державшийся на волоске, вот-вот оборвется, совсем растерялся, сказал банальную истину, что археологом работать страшно интересно, и окончательно замолк.
Маша сжалилась и, придя ему на помощь, поинтересовалась:
- А ты что здесь делаешь? Ты спортсмен? Тренируешься?
- Нет, что ты! У меня всю жизнь по физкультуре тройки были! - обрадованно ответил Славка. - Я, понимаешь, в другой области. Строитель.
- Что же ты построил? - Славка все больше и больше не то чтобы нравился Маше, а так как-то... внушал доверие.
- Разное! Вот сейчас цирк строю. То есть не сам цирк, а крышу, но все-таки... - под конец едва не запутавшись в словах, сказал Славка.
- Цирк? - не заметив его смущения, по-настоящему заинтересовалась Маша. - Ну, ну! Говори!
- А что говорить?.. Крышу делаем... На растяжки ставим... Скоро готово будет, - чувствуя, что дальше "крыши" разговор снова не идет, скованно пробурчал Славка.
Маша засмеялась, мягко и необидно, вдруг вскочила и помчалась вниз мимо удивленного Славки.
- Встретимся в цирке! В цирке-е... - на бегу бросила она.
Он растерянно поглядел ей вслед и подумал: "Какая странная девчонка!"
IV
Вечером Славка постучал к Клюеву. Инженер сидел над шахматной доской.
- Заходи, заходи! - приветствовал он Славку. - Я уже расставил.
- Извините, Кирилл Георгиевич...
- Что там? Струсил! Или на вчерашнее обиделся?
- Нет, что вы! Просто не могу сегодня. У меня... свидание, - как можно небрежнее сказал Славка.
Клюев задумчиво посмотрел на пешку. Лицо его посветлело.
- Что ж, дело важное.
Он сгреб фигуры на стол, перевернул доску и начал их укладывать.
Славка не уходил, чувствуя, что должен еще что-то сказать. Может быть, оправдаться?
Клюев пришел ему на помощь:
- Не поспеешь через подъезд, бросай камешки в окно. Открою.
Славка не нашелся что ответить: он не собирался возвращаться так поздно.
- Дошвырнешь? - не унимался Клюев.
- А то как же!
И Славка плотно прикрыл за собой дверь. Впервые за все время он подумал, что Клюев дома всегда один. Славка знал; у него семья погибла во время войны. Как-то раз на вопрос "Почему вы не женились еще раз?" Клюев ответил:
- Жениться - штука нехитрая. Полюбить - куда сложнее. А ты как считаешь?
Славка ответил с беспечной уверенностью:
- Наоборот! Жениться труднее! Квартира, то да се...
- Видишь, какие мы с тобой разные, прямо как полюсы, - отшутился Клюев.
Славка подумал, что тогда Клюев невесело очень шутил. Вот уже год, как его жизнь была перед глазами Славки. Однообразная до аскетизма жизнь. День - на работе, вечером - партия в шахматы (и то, если Славка не удирал из дому). Работа и работа. Даже в выходной - хоть на часик, а заглянет на строительство. Поначалу Славке казалось, что Клюев только так и может жить. Но потом увидел, что ошибался. И о работе думал Клюев, и о любви, и о семье... Только все выходило у него во много раз сложнее, чем, например, у Славки. Странные они, старики...
У Славки все будет иначе, по-своему. Последнее время он жил ожиданием. Вставал рано, раньше Клюева, выглядывал в окно и ждал: вот-вот пройдет кто-то по двору, и непременно - с косынкой в тонкой руке...
Когда же вместо "кого-то" приходило солнце и загоняло тень дома под крыльцо, он ждал: вот постучит Клюев, и надо будет идти на работу, встречаться с разными людьми. И он снова надеялся разглядеть в толпе девичье лицо, и непременно - косынку в тонкой руке...
Ну что же, если в конце концов получилось не так? Без косынки... Он не жалел. Какое-то неясное предчувствие говорило ему, что его ожидание, не дававшее покоя последнее время, кончается.
Смущало одно: "свидание" носило несколько абстрактный характер. Что значит - "встретимся в цирке"? Когда? Во сколько? Где?
- "Словно в этом мире только встречи..." - начал он напевать, идя по улице. - В конце концов я ведь все равно собирался в цирк! - сказал он вслух, но, заметив удивленно-насмешливый взгляд встречного, прикусил язык.
С девчонками у Славки чаще всего не получалось. Те, что нравились ему, назначали свидания другим. А ему приходилось назначать свидание тем, которые вызывали только нечеткую симпатию.
Девушка со стадиона удивила, заставила о себе думать. Кто она? Не сказала, как зовут, убежала...
До сих пор в глазах Славки стояла такая картинка: огромный пустой стадион - и они двое. Себя он, конечно, представлял смутно. Но девушка... Как она сидела, непринужденно склонив голову набок, как вскочила - будто пружина разогнулась, как стремительно промчалась мимо - красивая, ловкая, каждое движение без усилий, словно само по себе, отточено, как у артистки. Может, она работает в цирке? И рост небольшой.... Во всяком случае, Славка был бы выше, если бы они стали рядом. Думать об этом было приятно...
И все-таки тревога по временам сжимала его сердце. Он решил подготовиться к худшему, как учил его Клюев: "Итак, она не придет. И сейчас я иду в цирк, а не на свидание! Я иду в цирк. И никуда больше!"
Стало легче. Он шел, размахивая руками, натыкаясь на встречных, и упрямо напевал: "Я подался просто в цирк! Просто в цирк! Просто в цирк..."
"Как-то несолидно ведешь себя, старик! - раздался вдруг внутренний голос, похожий почему-то на голос Измаила. - Волнуешься, спешишь. Вот чуть парня не сбил с ног... Относись к таким делам проще. А то ведь не поверят, что у тебя в подчинении бригада мужиков с разными речевыми отклонениями".
Славик тряхнул головой. Но внутренний голос продолжал звучать. Тогда он сбавил шаг, расслабил кисти рук и небрежно заскользил взглядом по лицам идущих навстречу людей. Пусть все видят, что он идет просто так.
Неожиданно захотелось побриться: потратить время в очереди, потом подставить подбородок теплой пене, потом встать и небрежно сказать молоденькому, в перманенте, мастеру:
- Благодарю!
Он машинально пощупал подбородок. Нет, еще ничего не наросло, хотя прошло уже три дня.
- Придется идти небритым, - разочарованно сказал он сам себе.
Отдохнувшие от жары трубы оркестра зазывали в городской сад, прельщая старинным медленным вальсом. В открытые ворота входили группки молодежи.
"Остатки абитуры, - подумал Славка. - Нашим в горсад ни к чему, празднуют встречу".
Мелькнула было мысль: а не пойти ли в общежитие? К Измаилу и Гришке, к испытанным, верным друзьям? Впрочем, нет. Он придет к ним в следующий раз. А сейчас - на сви-да-ни-е! То есть, конечно, в цирк.