- Терпение, граждане, не помрете, - остановил его председатель. - Тут еще бумажки да предписания всякие обмозговать надо. Смотрите, сколько их набралось, - с полфунта будет.
- Дядя Вася, новости! - Нюша протянула председателю телефонограмму. - Степу на курсы вызывают.
Василий Силыч прочел телефонограмму вслух, и лицо его просветлело.
- Раскачались все-таки, тронулись. Слышали, граждане? Какие суждения будут?
- А что ж тут судить? - сказал Игнат Хорьков. - Курсант у нас давно заготовлен. Выдать ему на довольствие что полагается, и пусть едет на здоровье.
Кто-то заметил, что Ковшов сейчас секретарь комсомольской ячейки.
- Вот и хорошо, что секретарь, - проговорил Хорьков. - Учиться прилежнее будет. С вожака потом и спрос больше.
- Значит, так, - подытожил Василий Силыч. - Посылаем на курсы Ковшова... Супротив никого? Пошли тогда дальше.
- Дядя Вася! - шепнула Нюша. - Можно его известить... Степу-то?
- Можно, - кивнул председатель. - Поторопи его там. Ему ж выезжать срочно надо...
КОВШОВЫ
Не чуя ног, Нюшка вылетела из правления, спрыгнула с высокого крыльца и помчалась к дому Ковшовых. Нет, что там ни говори, а Степке здорово повезло - из всех парней только одного его правление решило послать на курсы. Может, это потому, что Степа с юных лет считался в деревне трактористом, изучал трактор в школьном кружке, начал даже работать на нем в поле, пока старый "Фордзон" не развалился в борозде.
Была и еще одна причина, почему Нюшка так горячо хотела, чтобы Степа Ковшов стал трактористом. Всех его одногодков, здоровых и сильных ребят, прошлой осенью призвали в Красную Армию, и теперь парни служили кто в пехоте, кто в танкистах, кто в морском флоте.
Не повезло лишь одному Степе. Изувеченный кулаками в начале коллективизации, он стал плохо видеть, и медицинская комиссия не допустила его к военной службе. "Белобилетник"! Степа жестоко переживал это, но не меньше страдала и Нюшка.
Она до крови кусала губы, наблюдая, как подруги провожали своих дружков в армию, обещали ждать их, дарили им вышитые кисеты, платки. Всем сердцем завидовала она девчатам, когда те получали письма с воинским штампом и долгими зимними вечерами отвечали на них.
Сейчас посылка Степы на курсы трактористов казалась Нюшке чем-то вроде призыва в Красную Армию.
Распахнув полы своего кожушка, она бежала по улице.
- Вот гонит рассыльная! - покачивали головой встречные колхозники, - Срочные, видно, дела у председателя!
И как Нюшка ни спешила, она не могла не поделиться с ними новостью...
Степа Ковшов, его сестра Таня и их дальняя родственница Пелагея жили в половине просторного дома своего дяди, Ильи Ефимовича, раскулаченного и высланного из Кольцовки. Во второй половине дома разместился сельсовет.
Нюша по привычке проникла в сени через двор, нашарила в полутьме скобу двери и вдруг остановилась. На цыпочках подошла к маленькому оконцу, достала из кармана круглое зеркальце и, поднеся его к лицу, увидела свои большие зеленоватые глаза, редкие белесые брови, широкие скулы, короткий, чуть вздернутый нос, родинку на подбородке. Девушка убрала выбившуюся на лоб прядь светлых волос, смочила языком пересохшие губы и поправила шапку-ушанку. Теперь, кажется, все в порядке! Можно входить.
- Здравствуйте вам! - сдержанно сказала Нюшка, переступив порог и всем своим видом подчеркивая, что она явилась сюда не просто так, а по сугубо служебному делу.
- А-а, зампред! - Степа Ковшов, большеголовый, стриженый, в темно-синей косоворотке с белыми пуговицами, поднялся из-за стола.
Нюшка с любопытством оглядела избу.
На подоконниках в железных противнях, глиняных плошках и чайных блюдцах прорастали семена пшеницы, ржи, овса, на стенах висели пучки сухих луговых трав, снопики клевера, гречихи, гороха, на лавках в беспорядке были свалены газеты и журналы.
Окончив школу крестьянской молодежи, Степа Ковшов страстно увлекся сельским хозяйством. Он раздобывал всевозможные брошюры по земледелию, выписывал журнал "Сам себе агроном", жадно следил за агрономическими новинками. Целыми днями бродил он по кольцовским полям, брал образцы почв, собирал семена особо урожайных злаков и трав, ставил опыты над растениями: зимой - в избе, летом - на огороде.
Когда в Кольцовке организовался колхоз, Степа не пропускал ни одного заседания правления и каждый раз выступал с каким-нибудь новым агрономическим предложением. Он ратовал и за ранний сев, и за сортовые семена, и за глубокую вспашку, и за снегозадержание. Слушали его терпеливо, хотя многие при этом думали: "Не ко времени затея. Это у нас не привьется".
Потом члены правления взяли в привычку во время очередной речи Степы выходить на крыльцо. "Нашего доморощенного агронома не переслушаешь... Перекурим это дело".
Когда же Степу избрали секретарем комсомольской ячейки, он перенес свои агробеседы на молодежные собрания. Он приносил в избу-читальню мешочки с семенами, ящики с образцами почвы, пакетики с минеральными удобрениями, рассказывал парням и девушкам о жизни растений, о плодородии, о культурной пахоте.
И нередко после таких собраний молодежь выходила сортировать семена, собирать золу и куриный помет или расставлять в поле пучки хвороста для снегозадержания.
- Как тут у тебя?.. - спросила Нюша, кивая на всходы в противнях и плошках. - Все растет и зеленеет? Сад-виноград еще не развел?
- Учусь, Нюша! - засмеялся Степа.
- А ты знаешь, - вспомнила Нюша, - наша все же взяла. Весной Попову пустошь пахать будут. Сейчас на правлении решили.
- Раскачались-таки правленцы, - обрадовался Степа. - Давно бы пора. Таня, ты слышишь?
Из-за ситцевой занавески, отделяющей горницу от кухни, вышла худенькая девушка.
- Совсем ты нас забыла, - упрекнула она подругу. - Словно мы и не соседи больше... Проходи же, садись! Степа, приглашай!
Близоруко щурясь, Степа торопливо снял с лавки кипу газет, отодвинул в сторону книги и освободил место.
- Некогда мне рассиживаться, - сказала Нюша. - Я ведь по делу. Тебя в правление требуют... - обратилась она к Степе. - Срочно!
- Что там такое?
Нюша как можно спокойнее сообщила о вызове на курсы трактористов.
- Это правда? - вскрикнула Таня и обернулась к брату. - А ты на них и рукой махнул...
- А я и сейчас сомневаюсь, - сдержанно заметил Степа. - Трактор нам все равно не дадут...
- Это еще почему? - перебила его Нюша.
- Газеты надо читать... за политикой следить, - слегка усмехнулся Степа. - А у вас все вечерки да танцульки... Машины теперь другими путями в деревню будут поступать... Через машинно-тракторные станции. Надо бы знать об этом...
Нюшка переглянулась с Таней. Было ясно, что секретарь комсомольской ячейки намекал на их девичью компанию, которая не очень-то любила ходить ни на собрания, ни на лекции. А совсем недавно, когда Степа проводил в избе-читальне громкую читку газет, Нюшка с подругами подняла такую возню и смех, что разгневанный секретарь выгнал всех девчат на улицу и пригрозил поговорить о них на собрании. Но отступать было не в Нюшкиных привычках.
- Не желаешь на курсы - и не надо, - с вызовом вскинула она голову. - Прижился тут в своей избе-читальне - дождь не мочит, ветер не дует, ну и сиди себе, раздавай книжечки, подшивай газетки. А на курсы другие поедут. Вон хоть Митя Горелов или Семка Уклейкин. А то можно кого и от девчат послать...
- Нюшу Ветлугину, например, - подсказал Степа.
- А что?.. У меня не заржавеет! Не как у некоторых...
- Ладно. Пошли в правление. - Степа поспешно стал одеваться. - Узнаем, что там за курсы такие.
- Ты иди, мы с Нюшей тебя догоним, - сказала Таня, задерживая подругу.
Они остались вдвоем.
Таня - маленькая, веснушчатая, с острым носиком и жидкими косичками, перевязанными цветными тряпочками, - казалась тихой, забитой, безответной, и трудно было понять, что связывало с ней решительную, горячую Нюшку. Но подруги они были давние, с малых лет. Еще в школе Нюшка сидела с Таней на одной парте, вместе с ней готовила уроки и не раз вступала в драку с мальчишками, если те осмеливались тронуть подругу. Таня была предельно честна, застенчива, не умела фальшивить, притворяться, никогда ни на что не жаловалась. Может, за это и любила ее Нюшка. Богатые мужики охотно нанимали Таню в няни или в батрачки и, пользуясь ее скромностью, нередко безбожно обсчитывали. И здесь Нюшка не давала ее в обиду. Она бегала в сельсовет, добивалась, чтобы с Таней заключили трудовой договор, в день расчетов сама проверяла полученное подругой жалованье.
Сейчас Таня внимательно посмотрела на Нюшку.
- Чего ты с ним так? - спросила она. - Не видишь Степу неделями, а встретились - поперечничаешь ему во всем и разыгрываешь без конца. Обещала третьего дня на вечерку прийти - обманула. А он ждал тебя, ждал, проморозился весь...
- Сама не знаю почему, - призналась Нюша и, вздохнув, добавила: - Чудной он. Все молчит и молчит, слова не дождешься. И смирный стал. А ведь раньше какой был! Напролом шел, ничего не боялся.
- Нет, он такой же, как и прежде... Только вот вырос, серьезнее стал.
- Где там, такой же! Дорогу всем уступает. Назначили его бригадиром в колхозе - почему он отказался?
- Говорит, что он еще в земле мало чего понимает... Учиться ему хочется. Вот только с глазами у него плохо, - с грустью сказала Таня.
- Надо Степку к бабке Ульяне сводить, - сказала Нюша. - Знаешь у нее какие травы есть! От любой хворости помогают: от грыжи, от тошноты, от слепоты...
- Ну что ты болтаешь, - обиделась Таня. - Секретарь комсомольской ячейки - и вдруг пойдет к знахарке...
- Правда, некрасиво это, - согласилась Нюша. - Тогда давай дядю Васю попросим... Пусть колхоз Степу к лучшему доктору пошлет.
- Разве его уговоришь...
- А мы в райком напишем. Пусть его заставят... в порядке комсомольской дисциплины. Он же любит других дисциплиной стращать.
Подруги задумались. Потом Нюшка, обхватив Таню за плечи, принялась вслух мечтать о том, что будет через несколько месяцев. Степа кончает курсы трактористов, с отличием сдает экзамены, получает в городе "Путиловец" и возвращается в Кольцовку. Они с Таней обязательно встретят его первыми, украсят машину цветами и лентами, прикрепят к трубе красный флажок, и трактор с ревом и грохотом пройдет через всю деревню. И жители Кольцовки выйдут встречать Степу-тракториста, а он, красивый, сильный, рослый, выведет машину в поле и под восхищенный гул толпы пропашет первую борозду, прямую и ровную, словно отбитую по шнуру.
А потом, когда Степа станет работать на тракторе изо дня в день, он, уж конечно, не забудет Таню с Нюшкой и научит их управлять машиной. Первые девушки-трактористки в деревне - это же очень здорово!
- Да ну тебя, Нюшка! - отмахнулась Таня. - Ты уж загадаешь... Куда нам так высоко.
- А я и хочу высоко... чтоб дух захватывало, - зажмурилась Нюша и, вдруг спохватившись, заторопилась в правление.
Увязалась с ней и Таня. На улице они встретили Степу.
- Ну как? Едешь? - спросила его сестра.
- Еду! Послезавтра! Вызов и так на два дня запоздал.
- Ой, так сразу! - удивилась Таня. - Да тебя же собрать надо!
- Это дело недолгое. - Степа с деловым видом оглядел Таню и Нюшу. - Вот что, девчата. Не в службу, а в дружбу. Обойдите всех комсомольцев и скажите, что сегодня вечером экстренное собрание. Явка строго обязательна!
- Это зачем? - насторожилась Нюшка. - Меня с девчатами будешь пропесочивать? Что ж, нам теперь и посмеяться нельзя, будто мы мощи какие или старухи беззубые...
- Да нет, - отмахнулся Степа. - Не о вас речь. Будем избирать нового секретаря.
Нюшка с Таней понимающе переглянулись и разошлись в разные концы деревни.
НОВЫЙ СЕКРЕТАРЬ
На собрание сошлись часам к восьми вечера.
Первой в избу-читальню явилась Феня Осьмухина, рослая, большерукая девушка с добрым, обветренным до красноты лицом.
Читальня помещалась в просторной, осевшей в землю избе. Хозяева ее давно уехали из Кольцовки, разбрелись по свету, и старая изба считалась ничейной. В первые же дни после организации артели комсомольцы починили пол, рамы, оклеили стены обоями, собрали откуда могли несколько десятков книг, выписали газеты, и кольцовская изба-читальня широко открыла для всех свои двери.
Избачом комсомольцы избрали Степу Ковшова, а дежурить в избе-читальне договорились по очереди.
Сейчас Феня зажгла фонарь и принялась наводить порядок. Затопила железную печку, заправила керосином две лампы-"молнии", вычистила ламповые стекла, побрызгав пол водой, подмела мусор, в чинном порядке расставила скамейки. И вот уж, казалось, все было сделано, но Феня находила все новую и новую работу: перебрала газеты, смахнула пыль с подоконников, потом принялась расставлять книжки на полках.
В читальню с гомоном и смехом ввалилась ватага девчат во главе с Нюшей.
- Ой, Феня! - всплеснула руками Таня. - Что ты наделала? У Степы же книги по разделам подобраны... Зачем ты их, как солдат, по росту поставила?
Девчата засмеялись. Аккуратница Феня не раз попадала впросак.
- Я ж как лучше хотела, - сконфуженно забормотала девушка, отходя от полок. - Когда по росту, так больше книг влезет.
Девчата расселись по скамейкам.
- А чего будет? Опять лекция или громкая читка? - спросила Зойка Карпухина, юркая курносая девушка с мелкими кудряшками. - Пошли бы лучше в Заречье - там в клубе танцы до упаду.
- Тебе же сказано, - напомнила Нюшка, - Степан на курсы трактористов уезжает. Надо нового секретаря выбрать.
- Ну, теперь до вторых петухов преть будем, - вздохнула Зойка, оделяя подружек семечками.
- А ты не мусорь, не лузгай здесь, - строго сказала Феня, показывая на устрашающий плакат работы местного художника: "Табак и семечки - враги культуры и здоровья". Под этими словами в левом углу был нарисован высохший, почерневший парень, изо рта которого, как из фабричной трубы, валил густой дым, а в правом углу - девица, заплевавшая подсолнечной лузгой избу-читальню почти до самой крыши.
- Ладно тебе, тетя Феня! - отмахнулась Зойка и, покосившись на плакат, показала подругам на свой карман: - Лузгайте сюда...
Парней между тем все еще не было. Заскучав, Зойка зевнула, вытянула ноги, полюбовалась на свои новые сапожки, подбитые стальными подковками.
- А давайте тогда здесь топнем... Хоть одну кадрильку пройдем! Мне обувку обновить надо. - И она с надеждой посмотрела на Нюшку.
- Сиди, тебе говорят! Чего это мы всухую выкаблучивать станем. - Нюша повела бровями и покосилась на дверь: куда же запропастился гармонист?
Наконец в дверях показался скуластый, приземистый Митя Горелов, не по сезону одетый в легкий пиджачишко. Он деловито прошел к печке и, присев на корточки, поднес к самому огню окоченевшие, красные, как гусиные лапы, руки.
Вслед за Митей в избу-читальню ввалился долговязый, мрачноватый Семка Уклейкин. Шея его была обмотана ярким, как павлиний хвост, шарфом, на груди висела видавшая виды гармошка.
Девчата переглянулись.
- Сёмчик! Ненаглядный наш! - ласково пропела Зойка. - Где ты пропадаешь? - И, вскочив со скамейки, она выбила сапожками частую дробь.
Девчата мигом сдвинули в стороны скамейки, разбились на пары. Уклейкин устроился на табуретке и, повернув голову в сторону, заиграл кадриль...
Когда Степа Ковшов с группой парней вошел в избу-читальню, девчата веселились, как на доброй вечерке. Они то сходились вместе, то расходились в стороны, кружились, обменивались "кавалерами". Зойка упоенно выкрикивала команды, а Феня Осьмухина, забыв обо всем на свете, с аппетитом лузгала семечки и, улыбаясь, следила за танцующими.
- Товарищи! Граждане! - заглушая гармошку, закричал Степа. - Опять семечки, опять танцульки! Это черт знает что! - и он обратился к белобрысому мужчине в кепке и в городском пальто, только что вошедшему вместе с ним в читальню: - Матвей Петрович, куда это годится? Мы начали борьбу с посиделками и вечерками... А девчатам хоть кол на голове теши. Они и в читальне вечерки заводят. Кадрили да тустепы...
Гармонь умолкла. Уклейкин перебрался поближе к Мите Горелову. Девчата, как провинившиеся школьницы, сгрудились у стены.
Нюшка нахмурилась. Пожалуй, зря они так развеселились. Сейчас Степа опять начнет внушать им, что изба-читальня святое место, очаг культуры. И пусть бы внушал, девчата уже привыкли к этому, но зачем же это делать при Матвее Петровиче. Он же как-никак бывший их учитель, а сейчас работает инструктором в райкоме партии.
- Послушай, Степан, - заговорил Матвей Петрович. - Я вот одного не пойму - зачем же вам с вечерками бороться?
- А как же! - удивился Степа. - Старый быт... нездоровые влияния... И прочее там...
- Да-а, дело, конечно, серьезное, - покачал головой Матвей Петрович. - Выходит, что песня и танцы тоже старый быт... и подлежат искоренению... - Он шагнул к девушкам. - Ну, здравствуйте, красавицы... Давненько я вас не видал... Что ж вы кадриль-то закончили?
- Да шут с ней, - с досадой сказала Нюшка. - У нас же собрание сейчас...
- Насколько я понимаю, в кадрили требуется проделать еще три круга. А ну-ка, Семен! Поработай на пользу обществу! - обратился Матвей Петрович к гармонисту и галантно протянул руку Нюше.
Девчата фыркнули.
- Что, сомневаетесь? А я когда-то неплохо танцевал.
В глазах у Нюшки вспыхнул озорной огонек.
- Давай! - кивнула она Уклейкину и, покосившись на Степу, подхватила под руку Матвея Петровича.
Через несколько минут кадриль была закончена по всем правилам.
Матвей Петрович церемонно поклонился Нюше, вытер взмокший лоб и обернулся к Ковшову:
- Теперь можно начинать деловую часть.
Надувшийся Степа, стараясь не смотреть в сторону девчат, объявил собрание открытым.
Выбрали председателя. Степа выпил стакан воды, разложил перед собой бумаги, словно приготовился произнести часовую речь, но потом махнул рукой и сказал всего лишь несколько слов:
- О чем собрание - сами знаете. Уезжаю на тракторные курсы... На несколько месяцев. Вот и нужно выбрать нового секретаря...
- Погоди, погоди, - остановил его Матвей Петрович. - Ты не торопись. Расскажи о курсах поподробнее...
- А что ж тут рассказывать. Пришел вызов из города... вот правление и посылает меня.
- Это же большое дело - первый тракторист на селе! - раздумчиво заговорил Матвей Петрович. - Сначала ты, Степа, один будешь, потом за машину сядут десятки твоих товарищей. И надо вам знать, что трактор сейчас - это не просто машина, которой можно вспахивать землю. Вам предстоит поднимать целину новой жизни, корчевать все старое, негодное, сопротивляющееся... И, если кто по натуре не боец, тому лучше и не садиться за руль трактора. Конечно, вам нелегко придется, испытаний будет немало. Надо быть ко всему готовым. Вы, наверное, слышали историю комсомольца Петра Дьякова?
- Это где-то в Сибири случилось, - подсказала Нюша.
- Да, да... В Тюменской области. Там в одной из деревень комсомольцы во главе с Петром Дьяковым создали колхоз и отобрали у кулаков трактор. На нем стал работать Петр Дьяков. Все это разожгло злобу и ненависть кулаков. Они подстерегли тракториста ночью, стащили с машины, избили до полусмерти, а потом облили керосином и подожгли.