- Вы все это красиво изложили, Анатолий Александрович, - сдерживая себя, начал я. - Но почему в этой роли обязательно должен выступать я? Почему бы вам не взяться за это дело?
- Мне эту должность не предлагают, - просто сказал Анатолий.
- Ну, а если бы предложили? Поедем в главк, я уговорю Левшина, втолкую ему, что есть такой очень сознательный товарищ… Уговорю!
- Если б мне предложили, я бы не пошел.
- Вот видите! - торжествующе закричал я. - Вот-вот… Только красивые словечки! Почему?
- Я бы не справился, - тихо сказал Анатолий. - А вы…
Но я перебил его.
- Вы просто хотите вытолкнуть меня из СУ! - возмутился я. - Признайтесь, это нужно лично вам…
Анатолий сильно побледнел, он встал.
- Я мог бы вам ответить в том же духе, - тихо, подбирая слова, начал он. - Но за такие вещи нужно наказывать, мучайтесь теперь. Поэтому я промолчу.
Он постоял, опершись руками о стол, потом нетвердой походкой вышел из комнаты.
Несколько минут все молчали, Корольков дотронулся до моей руки.
- Ладно, погорячились, - мягко сказал он. - Бывает.
…Я вышел на улицу, под мелкий, скучный какой-то дождь. Из далекого детства зазвучала родная песня: "И шумыть, и гудэ - дрибный дождик идэ…" Я кажусь себе маленьким и беззащитным. Вот-вот… Раскис еще к тому же. Почему это всегда так сложно получается? Или это у всех так, только люди стараются не показывать свои слабости?
Все правильно говорил Анатолий, но я не могу уйти из своего СУ, я не просто привык к людям, я люблю их. Вот прораб Анатолий - хороший прораб, ничего не скажешь, но разве он самый лучший, способный? Нет, конечно. Или бригадир Гнат? Разве мало в Москве бригадиров получше? И лучше Королькова есть… Почему же, когда мы, в общем обыкновенные люди, соединяемся вместе на работе, кажется, что лучше, роднее этих людей нет на свете?
А дождь все шел, мелкий и неприятный. Намокла и превратилась в блин кепка, пропитанное водой пальто давило плечи, струи текли по лицу…
Я решил посоветоваться с Николаем Николаевичем.
…В гардеробе больницы мне, как всегда, сунули халат подозрительного серого оттенка, к тому же на груди вместо верхнего кармана красовалась дыра с рыжей каймой.
Гардеробщица ушла, повесив категорический плакатик: "Перерыв на обед. Не стучать".
Я в нерешительности стоял перед зеркалом. Вдруг в зеркале увидел врача Лидию Владимировну.
Я быстро прикрыл рукой дыру, повернулся и поклонился ей.
Она удивленно подняла брови:
- Вы мой больной? Что с вами, почему вы держитесь за сердце?
Со времени нашей первой встречи мода переменилась: вместо высокой взбитой прически, сейчас ее волосы были коротко подстрижены и каким-то способом гладко прижаты к голове так, что напоминали черный шлем.
Я непроизвольно опустил руку. Лидия, Владимировна, взглянув на безобразную дыру, весело рассмеялась.
Я тоже выдавил улыбку:
- По… понимаете… не везет мне с халатом. - Я, снова прикрыл рукой злополучную дыру. - Я к Николаю Николаевичу. Виктор… - назвал я себя.
- Ну, пойдемте, - она притронулась к моей руке, - Николай Николаевич ждет вас. Он почему-то знает, что вы к нему приедете. Пойдемте…
Я мучительно соображал, что бы такое придумать, как выйти из смешного положения. Так, держась рукой за грудь, я и вошел в палату. Николай Николаевич сидел, в низком кресле и читал книжку. Увидев меня, он улыбнулся и чуть приподнялся.
- Вот, привела вам вашего Виктора, - сказала Лидия Владимировна, проходя за мной в комнату.
Я протянул моему управляющему (так я всегда называю Николая Николаевича) кулек:
- Пожалуйста, угощайтесь.
Он открыл кулек.
- Ну, Виктор, ты знаешь, чем меня побаловать! - Потом опасливо посмотрел на врача и добавил: - Фрукты, апельсины… очень люблю их, Лидия Владимировна. - Он хотел положить кулек в тумбочку.
- Я вам помогу, - Лидия Владимировна вытащила из кулька две небольшие бутылочки коньяку. - Я вам отдам их, Виктор… - она вопросительно посмотрела на меня.
- Можно этим ограничиться, - сказал я, но, так как она продолжала на меня смотреть, добавил: - Константинович…
- Виктор Константинович, я отдам вам их внизу.
- Лидия Владимировна! - взмолился мой управляющий.
Она взяла стул и села рядом с больным.
- Только рассказывать, одно хорошее, Виктор Константинович.
Николай Николаевич вздохнул:
- Ну, что у тебя было в главке?
- Откуда вы знаете?
Он только усмехнулся.
Я начал. Снова я был у Левшина, слышал его пренебрежительные мрачные реплики, снова видел странное выражение в глазах у Моргунова и только сейчас, говоря об этом, понял, что это, наверное, была отеческая ласка, а может быть, гордость, видел оперативное совещание, лица прорабов. Потом, не щадя себя, передал разговор с Анатолием.
Я отнял руку от сердца, но никто не обратил внимания на смешную дыру на халате. Под конец я спросил у моего управляющего, что он мне посоветует.
- У тебя нет папироски, Виктор? - попросил он.
- Я принес сигареты.
Лидия Владимировна покачала головой: "Нельзя".
Николай Николаевич положил книгу на тумбочку, взялся за ручки кресла, хотел приподняться, но раздумал.
- Ну, что мы ему посоветуем, Лидия Владимировна?
Она ничего не ответила.
- Посмотрите на него, Лидия Владимировна. Вот сидит перед вами молодой человек, в коротком халате, с дырой на груди… Его колебания говорят об отсутствии твердого характера, правда, Лидия Владимировна?
Она молчала.
- Перед ним два пути. Останься он в своем управлении - его ждут любовь и почет коллектива. А вы знаете, что такое любовь коллектива?
Лидия Владимировна утвердительно кивнула.
- Нет, вы этого не знаете. За ним пятьсот человек. И каждый день, каждый час от его деловитости, энергии зависит благополучие этих людей. Он освоил дело, ему будет приятно и легко работать, если вообще у строителя может быть лёгкая работа… Второй путь - в трест. - Николай Николаевич остановился, ему, очевидно, было трудно говорить.
- Николай Николаевич! - строго сказала врач.
- Ладно уж, - усмехнулся больной. - Второй путь трудный, очень! Меня считали хорошим управляющим, даже сейчас из горкома приезжают советоваться, но скажу вам по правде - я никогда не был инженером. Я приказывал, выжимал план, но быть инженером - это другое.
Николай Николаевич тяжело приподнялся.
- Если он захочет в тресте быть инженером, против него ополчатся многие. Он может сорваться, над ним станут смеяться, а коллектив, из которого он уйдет, будет смеяться первым. Ну, так что, Лидия Владимировна, какой путь мы ему выберем?
- Второй, - серьезно ответила она.
- Второй! - шутливо повторил Николай Николаевич. - А если он сорвется, кто будет отвечать?
- Мы ему поможем, - все так же серьезно ответила она.
Николай Николаевич прошелся по комнате.
- Смотрите, товарищ доктор, хожу! - воскликнул он.
Она осуждающе покачала головой. Николай Николаевич вернулся к окну.
- Анатолий прав, - серьезно сказал он. - Это не просто очередное выдвижение. Главк надеется, что ты решишь важную и трудную задачу… Как вы думаете, Лидия Владимировна?
Она промолчала.
- Не знаете! А я знаю… Трудно тебе, Виктор, будет, - вздохнул мой управляющий.
- Пора, - Лидия Владимировна встала. - Мы утомили Николая Николаевича.
Я тоже поднялся, прощаясь.
- До свидания, Виктор! - Мой управляющий нагнулся ко мне и прошептал на ухо: - А как там, на воле, на стройке, - хорошо?..
…Мы молча прошли к гардеробу. Лидия Владимировна протянула мне бутылочки с коньяком:
- Спрячьте. Может быть, свершится чудо и он поправится. Тогда разопьем их.
Она подождала, пока я сдал халат, протянула руку:
- Желаю вам удачи! - И, задумчиво глядя на меня, добавила: - Не забывайте нас.
Я сидел в своей комнате, обдумывая, как сказать о своем решении Моргунову. Нужно еще попрощаться с коллективом.
Мои мысли прервал телефонный звонок (как я потом установил, вершитель всех действий руководителей треста). Я снял трубку.
- Это вы, Виктор Константинович? - послышался девичий голос. - Что это вы сняли трубку и молчите?
- Я думаю.
- Ха-ха… Разве у начальства есть время думать?
- Я слушаю вас.
- С вами хочет поговорить Леонид Леонидович, - она произнесла эту фразу так же приветливо, но с тем едва уловимым оттенком превосходства, с каким обыкновенно говорят секретари большого начальства.
Я подождал несколько секунд, и в трубке раздался голос нашего нового управляющего трестом.
- Да… Я слушаю.
- Это Виктор Константинович, секретарь передала, что вы хотели со мной поговорить.
- А-а… Да, конечно, хотел. Где вы сейчас?
- Я в строительном управлении.
- Пришел приказ о вашем назначении, прошу вас немедленно приехать в трест.
- Я хотел, Леонид Леонидович, поехать на стройки… попрощаться.
Он рассмеялся и приветливо сказал:
- Как-нибудь в другой раз… Хорошо? Приезжайте, пожалуйста.
Мне не хочется подробно описывать свою встречу с Моргуновым. Скажу только, что во время моего объяснения он не проронил ни слова (это Моргунов-то!). Только когда я закончил, он коротко спросил:
- Может быть, на тебя в главке нажали?
- Н… нет, я сам решил.
- Понятно.
- До свидания, Иван Митрофанович.
Он не ответил.
Я постоял немного и вышел.
Было около двенадцати часов дня. Я спустился в метро. Поезд гостеприимно открыл двери. Нехотя я ступил в вагон.
Начальник поезда громко сказал стандартную фразу: "Осторожно, двери закрываются". Двери, закрылись, и поезд тронулся.
"Осторожно, двери закрываются", - с этой мыслью я ехал в трест.
Глава вторая
Три дня
Я шел опасной тропой - коридором треста. Из отдела труда выскочил Ротонов, человек неуемной энергии, всегда рассказывающий залежалые новости. Он огляделся и, увидев меня очень обрадовался.
- Ты… ты… - запинаясь от избытка новостей, заговорил он. - Ты, Виктор, знаешь?.. слышал?
- Все знаю, - ответил я, стараясь протиснуться в узкую щель между стеной и Ротоновым, но он схватил меня за руку. - Я спешу, - умоляюще сказал я. - Честное слово, позже зайду к вам… Честное слово! - уже безнадежно повторял я, понимая, что уйти мне не удастся.
В глазах Ротонова появился голодный блеск, он любовно погладил меня по плечу.
- Успеешь, Виктор, успеешь! - И потащил меня к окну - своему обычному месту встреч. - Понимаешь, Виктор… Да ты садись на подоконник, садись, - заботливо подсаживал он меня, - так будет тебе удобнее.
- Я спешу… - Я еще сопротивлялся.
Ротонов только улыбнулся. Он пригладил серые волосы, но они снова поднялись двумя большими кустами; придержал меня за плечо.
- Ничего ты не знаешь. Слушай, главный инженер Костромин уходит на пенсию. Ну? - торжествующе оглядел он меня.
- Я уже…
Но он перебил меня:
- А кто будет вместо него? Ага, то-то же!
Минут десять, вдаваясь во все подробности, он характеризовал возможных кандидатов.
- Не перебивай меня, Виктор. Давай спокойно разберем это дело и ты сам поймешь, кто будет главным инженером… Твой; Моргунов? Не тряси, головой, Виктор! Что это у тебя, нервы? Мы ведь только начали говорить… Моргунов не водится. Ты, наверное, думаешь, что главным будет этот хитрец Визер? Ты знаешь, он каждый день ходит в парикмахерскую, чтобы подправить усы… Но что это я, - спохватился Ротонов, - ведь ты спешишь! Так вот, Визер главным не будет. Это точно. Ты не спорь! Главным будет Беленький, вот увидишь. Ужас! По всему тресту будет слышен стук его металлических дубов!
Ангел-избавитель явился ко мне в облике секретаря. Она выскочила из приемной.
- Ха-ха, что это вы, Виктор Константинович? - Она округлила глаза. - Леонид Леонидович… третий раз про вас спрашивает. Отпустите его, Ротонов, сколько раз вам говорил Леонид Леонидович, чтобы вы не вели беседу в коридоре.
Я соскочил с окна:
- Вы все же ошиблись, Ротонов, главным инженером назначили меня.
Ротонов застыл:
- Тебя? Ты шутишь, Виктор… Какой же из тебя главный инженер треста?!
…В кабинете управляющего шло оперативное совещание. Я пробрался на свое постоянное место в конце стола, у стенки, и тихонько сел, ожидая очередного выговора за опоздание. Но я ошибся. Управляющий прервал свою речь.
- Проходите сюда, Виктор Константинович, - сказал он, показывая на кресло у своего стола.
Все с удивлением уставились на меня.
Я привстал и снова сел.
- Я тут посижу, Леонид Леонидович.
- Э, нет, - усмехнулся он, - ваше место сейчас по праву тут, займите его… Я еще не уведомил вас, товарищи, Виктора Константиновича назначили главным инженером треста… Проходите, проходите, Виктор Константинович.
Я начал пробираться по узкому проходу. В большом кабинете стало очень тихо. Шел по проходу все еще под впечатлением возгласа Ротонова. Мне казалось, что вот сейчас за моей спиной хором повторят его слова: "Ты шутишь, Виктор!.. Какой же из тебя главный инженер треста?"
Высокий, представительный Костромин широким жестом указал мне на свое кресло, как бы передавая эстафету:
- Пожалуйста, Виктор Константинович!
Я не могу сейчас припомнить, как это получилось: нашелся ли я или выручил управляющий, но когда я немного пришел в себя, то увидел, что Костромин, улыбаясь, сидит в своем кресле, а я устроился напротив на стуле.
- Причитается, - вдруг громко сказал начальник СУ Беленький, прерывая неловкое молчание. Он улыбнулся, обнажив ряд длинных стальных зубов. - Правда, товарищи? - Беленький многозначительно оглядел всех. - С Виктора причитается.
Со своего места я видел всех присутствующих.
Тут были руководители всех управлений. Начальник СУ-12 Визер, еще сравнительно молодой человек, неизвестно почему располневший на трудной работе строителя, с любопытством смотрел на меня, насмешливая улыбочка чуть ломала тонкую линию черных усиков. Моргунов, мой бывший начальник, отвернувшись, смотрел в окно.
Были главные инженеры строительных управлений, начальники отделов треста: Топорков, Мякишев, Обедина, Васильев, начальник конторы снабжения Зюзин.
С каким-то обостренным чувством я замечал, как каждый воспринимает мое назначение. К концу оперативки они овладеют собой, но сейчас я видел все: удивление и обиду, злорадство, доброжелательность. Почему-то меня не оставляло тягостное чувство беды.
Управляющий закончил разговор, быстро положил трубку.
- Мы тут без вас, Виктор Константинович, - так же приветливо продолжил он, - начали обсуждать вопрос о "нулевых" циклах. Ну-ка, Беленький, повторите.
- А что повторять, Леонид Леонидович, - обиженным тоном начал Беленький. - У меня на двух кораблях…
Все рассмеялись. Беленький продолжал тем же наигранно-обиженным тоном:
- Ну, эти длинные панельные дома. У нас их, Леонид Леонидович, рабочие называют кораблями.
- Ближе к делу, Беленький, ближе к делу, - быстро проговорил управляющий.
- Я могу помолчать, Леонид Леонидович. - Беленький сел, но сразу вскочил. - Фундаментщики, наши субчики, субподрядчики, черт бы их побрал, подвал сделали, а коммуникации - водосток, водопровод, канализацию - начали и бросили, а мне монтажные бригады некуда ставить. - Беленький возмущался, немного красуясь, как бы призывая присутствующих посочувствовать и вместе с тем оценить его смелость. - Вот я и прошу главного инженера, уж не знаю какого, Владислава Ипполитовича или Виктора Константиновича, подписать справку, что коммуникации готовы. Иначе краны для монтажа не дают. - Беленький клацнул стальными зубами, улыбнулся одновременно мне и Костромину (черт его знает, кто будет справку подписывать).
Управляющий что-то быстро чиркнул в блокноте.
- Ну? - Он посмотрел на Костромина.
Костромин готовно привстал:
- Вы же знаете, Леонид Леонидович, я никогда не отказывал, но ведь… - Он развел руками и сел.
- Ах, да! Виктор Константинович, ваше мнение? - быстро спросил управляющий.
Я молчал. В голове мелькало: "Бригады не должны простаивать, ни в коем случае, я не могу с этого начинать. Но дать справку - начать монтаж, а потом разрыть всю площадку для прокладки коммуникаций… Я видел разбитые дороги, застрявшие машины с деталями… Но я не имею права отказать Беленькому… Я должен отказать, сразу отказать, инженер не может согласиться на это…"
Я молчал.
- Понятно, - приветливо глядя на меня, сказал управляющий. - Вы не в курсе дела - наверное, хотите разобраться. Ну что ж…
- У меня то же самое, - вдруг резко сказал Моргунов. - Мне тоже нужна эта липовая справка для корпусов в лесопарковой зоне.
- Ну, а как быть с вашим бывшим управлением? - спросил меня управляющий. - Тут разбираться не нужно.
"Как быть с Моргуновым? Ведь никто в моем бывшем управлении меня не поймет. Ну? Ты должен сейчас заявить, что разрешаешь Моргунову и, конечно, Беленькому. Ты только один раз разрешишь, а потом зажмешь. Ну? Ведь надо быть гибким. Ну?" И вдруг я представил себе Анатолия. Он усмехался: конечно, разреши, тебе ведь это выгодно.
Все ждали моего ответа.
Я молчал.
- Понятно, хватит нам тут безобразничать, - управляющий строго оглядел присутствующих. - Главный инженер не соглашается давать справки. Я сказал все, Беленький.
Но поднялся Моргунов:
- Нет, Леонид Леонидович, не все. Должен заявить от своего управления… - Он помолчал, подбирая слова, потом, сдерживая себя, тяжело и веско заявил: - Раз главному инженеру нет дела до стройуправления, из которого, кстати, он только что ушел, то стройуправлению нет дела до главного инженера. - Он опустился на стул. - Я думаю, это будет справедливо.
Управляющий посмотрел на меня. Я должен был что-то сказать, что-то очень убедительное… Управляющий помедлил и произнес:
- Все. Переходим к следующему вопросу.
…После оперативки я еще долго бродил по улицам, разговаривал с собой и с Анатолием:
"Черт тебя побери! - ругался его. - Вот из-за тебя влип в историю - пошел работать в трест. Но этого мало, пришлось сразу ринуться в бой… Дай я справку, ты бы, конечно, усмехнулся, - испугался, мол!"
Конечно, на оперативке я потерпел поражение. Сразу, с места в карьер, восстановил против себя всех начальников стройуправлений, остался недоволен управляющий… Это в первый-то день!
А ведь можно было поступить иначе.
- Иван Митрофанович, - сказал бы я проникновенно Моргунову, - справку такую нельзя дать, но для вас, для своего бывшего управления, отказать не могу. - Улыбнуться. - Так уж и быть - пойду один разочек на преступление… Ну, а чтобы Беленький не шумел - дам и ему справку. - Серьезно: - Но учтите, товарищи, это в последний раз… - Может быть, тогда помирился бы с Моргуновым…
Это все из-за тебя, Анатолий!.. Глупости это все Анатолий да Анатолий, а ты сам… разве тебе безразлично, Как будет работать трест?
…Где это я сейчас нахожусь? Ого, на площади за полгода уже и кинотеатр построили!