Конечно, в другое время я выставил бы их, но сейчас я смертельно боялся, как бы не вернулись начальники отделов, поэтому уныло заверил, что столь опытный заказчик для нас счастье.
Однако председатель "Монолита" с вызовом заявил, что и эти штуки ему известны и что он ни за что не подпишет акт комиссии о приеме здания в эксплуатацию.
- Боже мой, Альфред Семенович, о каком акте вы говорите? - недоуменно подняла веки, окрашенные в цвет лазури, председатель кооператива "Дружба-9", худощавая болезненная женщина. - Ведь это так трудно - строить! - восклицала она. - Так трудно, так трудно! (Своими восклицаниями и наивными вопросами она позже довела до белого каления Шурова и бригаду Косова. Они даже выделили специального сигнальщика, задачей которого было предупреждать о появлении председателя "Дружбы-9".)
Председатель "Молнии" справился наконец с трубкой и, выпустив струю едкого дыма, важно сказал:
- Ну, об акте говорить еще рано. Надо дать подрядчику проект и площадку. А все-таки, как вы думаете строить?
В комнату, звеня украшениями, вошла Неонелина.
Она, видно, произвела должное впечатление: председатель "Монолита" замолчал, а председатель "Молнии" оставил трубку, и в его выразительных глазах зажглись огни.
- Виктор Константинович, - не обращая внимания на председателей, сказала Неонелина, - вас просит Леонид Леонидович.
Она презрительно скосила глаза на обладателя трубки, потом резко повернулась и пошла к двери.
Но тут мне в голову пришла еще одна счастливая мысль.
- Неонелина!
Она задержалась у двери.
- Попросите, пожалуйста, чтобы сейчас пришли Ротонов и начальник технического отдела Топорков.
- Хорошо.
Председатель "Молнии", прижимая трубку к груди, счастливо улыбаясь, смотрел ей вслед.
У управляющего в кабинете за маленьким столом сидели Костромин и Ирочка.
Управляющий вежливо спросил меня, отдаю ли я себе отчет, чем может лично для меня кончиться технический совет, если уже сейчас все настроены против него и, главное, против широкой подготовки к нему?
- Отдаю, - ответил я.
- Самородок обязательно во всех задержках обвинит нас. Зачем это нужно - выносить сор из избы? - Костромин изобразил на лице благородное негодование.
- Сор из избы выносят, чтобы в избе было чисто, - ответил я.
- Это ужас, Виктор Константинович, - запрыгали губки Ирочки, - лаборанты выйдут в ночную смену, кто же будет утром брать анализы?
- Никто, - ответил я.
- Ах-ах… ох-ох!..
Но управляющий перебил ее:
- Анализы, конечно, подождут! Но ведь все против, если б хоть один начальник отдела был за обследование и техсовет, я бы не возражал… Хоть один!
Имею ли я право сказать о Васильеве? Наверное, нет.
Но вот сейчас управляющий отменит техсовет, и все, что я задумал, сорвется.
- Хоть один? - переспросил я.
- Да.
- Есть такой начальник.
- Кто?
- Васильев, - сказал я.
Управляющий вскочил, резко толкнул дверь:
- Вызовите главного бухгалтера.
Пока Неонелина звонила Васильеву, все молчали.
Если Васильев сейчас заколеблется… Я видел, как все произойдет. Управляющий приветливо улыбнется: "Как видите, Виктор Константинович, вы ошиблись. Все против техсовета".
Вошел Васильев.
Управляющий улыбнулся и приветливо сказал:
- Садитесь, пожалуйста, садитесь. Вот тут Виктор Константинович говорит невероятную, с моей точки зрения, вещь: все начальники технических отделов и Костромин против широкого обследования и техсовета, а вы, главный бухгалтер, якобы за это.
Васильев пристально посмотрел на меня. Я опустил голову. (Вот, подвел единственного человека, который хотел мне добра.)
- Так что же? - ласково и вместе с тем с оттенком угрозы переспросил управляющий.
- Да, я так сказал, - просто ответил Васильев. - Сказал как главный бухгалтер, - если проанализировать цифры, то видно, что трест на пределе… вот-вот сорвется. Сказал как секретарь партийной организации. Многие коммунисты считают, что будущее треста в правильной инженерной политике… Извините, не могу понять: почему вы против?
Некоторое время они смотрели друг на друга. Управляющий нервно переложил журналы на столе.
- Так вы настаиваете на техсовете? - спросил он меня.
- Да.
Управляющий помедлил и холодно произнес:
- Хорошо, техсовет будет.
Возвращаясь от управляющего, я приоткрыл дверь своего кабинета. По комнате, потрясая бумагами, бегал Ротонов, а председатель "Монолита", выставив вперед бороду, кричал:
- Не уговаривайте меня, акт о приемке дома в эксплуатацию не подпишу.
- Подпишете! - визжал Ротонов.
У окна беседовала с Топорковым председательница "Дружбы". Топорков, бледный, вытянувшись, стоял перед ней; чувствовалось, что вот-вот ему станет дурно. А за моим столом, сдвинув в сторону все бумаги, размахивая молоточком, истово трудился над трубкой председатель "Молнии".
Мне нужно было еще работать, но я опасливо закрыл дверь…
Техсовет.
Совет инженеров, техников и передовых рабочих. Как интересно задумано: сплав знаний и опыта! Но вот тронула его равнодушная рука Костромина, и сразу увяла мысль…
Обыкновенно шли на техсовет нехотя.
По комнате бегала Ирочка:
- Ах-ох, миленькие! Костромин меня съест, пожалуйста, на техсовет… Нина Ивановна, какой у вас красивый шарфик! Где вы его… Ах, что это я! Ну, прошу вас…
Костромин начинал техсовет с бесконечных разглагольствований по поводу опозданий и неявок прорабов, как будто вся деятельность совета исчерпывалась сбором людей, и если бы все явились вовремя, то, собственно говоря, техсовет можно было бы и закрыть.
Потом на середину по одному выходили главные инженеры СУ, конфузясь из-за помятых костюмов и грязных от строительной глины ботинок. Они нехотя докладывали статистику несчастных случаев и число принятых рационализаторских предложений. Снова держал речь Костромин, и техсовет закрывался. Так было многие годы.
Сегодня на техсовет собрались все. Тут были начальники управлений: Моргунов, Визер, Беленький, главные инженеры, прорабы, бригадиры. Место получше занял бригадир Гнат. Явились и гости: руководители треста подземных работ Ивлев и Самородок, с третьего этажа спустился наш сосед - управляющий трестом "Монтажник" Ковалев, приехали механизаторы и директор растворного завода Туров.
Ровно в пять часов прибыл заместитель начальника главка Левшин. Управляющий было поднялся, чтобы уступить ему председательское место, но Левшин, махнув рукой, устало уселся за длинный стол.
Управляющий обвел глазами присутствующих.
- Сегодня главный инженер делает доклад, так что разрешите мне открыть и вести техсовет. Надеюсь, никто не возражает?
- Не возражаем, - ответил Гнат.
- Слово для доклада об экономии трудовых затрат предоставляется Виктору Константиновичу.
Я чувствовал себя разбитым. Всю неделю в ночную смену я был на стройках, а утром ехал на работу.
Я встал.
- Придется на эту тему провести еще один технический совет, - начал я. - Дело в том… - Я остановился, кружилась голова. Несколько секунд я стоял с закрытыми глазами, а когда снова начал себя контролировать, то увидел вокруг удивленные лица.
- Дело в том, - продолжал я, - что в результате основательной проверки мы установили почти повсеместно большие перерывы в работе. Они настолько велики, что, прежде чем говорить о какой-либо экономии труда, нужно ликвидировать простои, достичь непрерывной работы…
Перед глазами всплыла ночная стройка, бригада Косова. - В соседнем доме наконец погас свет. Тихо… только на огромной скорости где-то мчалась грузовая машина.
"Посол бригады" Девятаев, он же звеньевой, солидно и медленно сказал мне:
- Рекордов не обещаю, но мы постараемся выжать все из крана.
Потом я видел, как мы с Девятаевым бежали к автомату (остановился кран). Первый автомат без зазрения совести проглотил две монеты, второй все же соединил меня с диспетчерской треста механизации.
Я передал совету ответ диспетчера: "В два часа ночи нормальные люди не требуют аварийки".
Все засмеялись.
Дальше я приводил только факты и цифры. Все члены совета знали, что на стройках большие простои, разговоры об этом давно опротивели, но факты - другое дело. Слушали меня внимательно.
Я рассказал, что из-за перерывов в работе механизмов за неделю трест потерял двести восемьдесят часов - пять этажей можно было возвести за это время.
Левшин, который все время что-то писал, поднял голову.
Я рассказывал и видел ночные стройки. Последняя машина привозит раствор к двадцати часам. Десять часов работают этим раствором, в ящиках он начинает схватываться.
- Три этажа теряет трест в неделю из-за нарушения графика поставки раствора и четыре этажа - из-за плохой доставки железобетонных изделий. Итак, мы потеряли за одну неделю целый двенадцатиэтажный дож. Я уже не говорю о простоях в связи с несвоевременным выполнением подземных работ.
Я замолчал - снова закружилась голова.
- Что же вы предлагаете? - спросил вдруг Левшин. - Есть у вас предложение?
- Есть… Организовать круглосуточные аварийные бригады…
- У нас для этого нет штатов, - резко прервал меня Сорокин, управляющий трестом механизации. - Нет… понимаешь?
- Предложение принимается, - как всегда, мрачно сказал Левшин. - Дальше!
- Организовать круглосуточную работу растворных узлов…
- Принимается, - Левшин стукнул карандашном по столу. - Продолжайте!
- Но это меры элементарные… Элементарные. - Я наконец добрался до главного. - Для этого не нужно было собирать техсовет. Посмотрите, товарищи, что получается: в стране идет техническая революция. Она пришла и на строительство. Нам дали полносборные дома, новые краны. А мы почему-то до сих пор работаем по-старому. Мастер, бригадир ночью бегают по улицам, ищут автоматы. Трест, не имеет диспетчеризации.
Заглянула секретарша, что-то тихо сказала Левшину, он поднялся и вышел.
- Полсотни лет тому назад, - продолжал я, - создали отделы и конторы снабжения, появились лихие снабженцы, полуграмотные, но ловкие, они добывали материалы… Сейчас все есть, нужно только технически правильно и грамотно дать заявки, по-инженерному организовать снабжение. В составе треста нужно настоящее управление обеспечения, которое не только занималось бы комплектацией, но и готовило бы площадки к началу работ…
В заключение я сказал:
- Вот все, что я хотел вам доложить, товарищи… Мне самому пока еще многое не ясно, но работа на стройках должна стать непрерывной. Следующий этап: разработать меры по экономии трудовых затрат.
После перерыва первым выступил Костромин.
- К нам в трест пришел молодой, малоопытный инженер. - Костромин вышел из-за стола и оперся на спинку стула. - Мы должны ему помочь. Наша святая задача сейчас, на этом совете, сказать ему: "А не пора ли уж, Виктор Константинович, бросить фантазии и взяться за дело?" Все эти ночные похождения нашего нового главного инженера, я бы сказал, в стиле Гарун-аль-Рашида… - Костромин оглядел улыбающихся членов совета, - …совершенно ни к чему. И так было ясно, что есть простои.
Костромин говорил долго и, кажется, даже интересно, потому что многие снова улыбались, рассказывал историю с "липовой" справкой. Предложение по улучшению структуры аппарата треста он назвал смешным.
- Что вы предлагаете? - деловито спросил управляющий.
- Не знаю, жалко мне Виктора Константиновича, молодой человек… а вообще нужно было бы доклад и всю деятельность нового главного инженера признать неудовлетворительной.
Попросила слова Ирочка:
- Виктор Константинович сказал… то есть Владислав Ипполитович сказал… Нет, извините, все-таки Виктор Константинович сказал, что перестройка в тресте нужна, а Владислав Ипполитович сказал…
- Позвольте, - перебил ее управляющий, - мы слышали, кто что сказал, вы просили слово, чтобы высказать свое мнение?
- Да, да, конечно! - очаровательно улыбнулась Ирочка. - Виктор Константинович сказал… Нет, Владислав Ипполитович сказал, правильно…
- Не пойму, кто же, по-вашему, сказал правильно?
- Владислав Ипполитович сказал правильно.
- Ну вот теперь понятно.
Встал Беленький, провел рукой по черным волосам, многозначительно улыбнулся, показывая большие стальные зубы.
"Что ты скажешь, Беленький? - пока он настраивался на выступление, думал я. - Ведь ты всегда говорил, что Костромин бездельник, ничтожество. Ты клялся мне в дружбе. Что ты скажешь, Беленький?"
Беленький, словно выдавая большую тайну, прежде всего сообщил, что члены совета прослушали интересный доклад.
- Интересный? - иронически спросил Костромин.
На лице Беленького появилось виноватое выражение.
- Я, Владислав Ипполитович, хотел добавить - доклад все же недоработан.
- А конкретнее, Беленький? - спросил управляющий.
Тут уж Беленький испуганно понесся. Он, Беленький, считает, что все же прав Костромин: главное в тресте - заниматься сдачей объектов.
Выступили прораб Шуров, начальник производственного отдела Мякишев. Они поддержали Костромина.
- Ну что ж, - сказал управляющий, - вроде все ясно. Будем закругляться, время позднее.
- Нет, Леонид Леонидович, дай слово мне, - попросил Самородок. - А потом еще, наверное, Иван Митрофанович Моргунов выступит. - Самородок встал, расстегнул серую спортивную куртку, выпятил маленький, крепенький живот. - Мы тут вечер потеряли, басни разные слушали, а от кого? Как это ты, Леонид Леонидович, многоопытный человек, допустил такое? Он же, - Самородок показал на меня пальцем, - сначала в грудь себя бил, что стоит за правду, а сам выдал фальшивую справку. Своей подписью подтвердил, что коммуникации готовы. А мы коммуникации-то даже не начинали. Так, товарищ Моргунов?
Моргунов кивнул.
- Я поддерживаю Костромина, - закончил свою речь Самородок. - Осудить его надо.
- Вы хотели выступить? - спросил Моргунова управляющий. - Только, пожалуйста, не повторяйтесь.
Моргунов тяжело поднялся:
- Мы слушали тут предложения главного инженера треста, с моей точки зрения - дикие.
Самородок визгливо засмеялся:
- Вот-вот!
Моргунов покосился на Самородка, но спокойно продолжал:
- Зачем это нужно создавать целое управление обеспечения? Не проще ли вызвать снабженца, накрутить ему хвоста, - и глядь, все что нужно на месте. Только вы знаете, товарищи, я больше всех работал с Виктором Константиновичем и убедился: то, что мне казалось в его предложениях диким, через некоторое время оказывалось целесообразным.
Моргунов снова обратился к Самородку:
- Ты, Кузькин, спросил меня, выдал ли мне главный инженер "липовую" справку? Я подтвердил - выдал. На вот, смотри, вот эта справка. - Моргунов вынул из кармана листок и положил его на стол перед Самородком: - Видишь, тут стоят две даты: первая - двадцатое мая, ее написал главный инженер, а рядом красными чернилами стоит двадцать седьмое мая. Это написал я. Видишь?
- Не понимаю.
- Сейчас поймешь, - тяжело, с угрозой, сказал Моргунов. - Мы сами проложили коммуникации, без тебя. А когда закончили их двадцать седьмого мая, тогда предъявили эту справку для установки крана. Так что справка настоящая, Кузькин. А человеку, который выдает настоящие справки, можно верить. Как, товарищи?
Члены совета молчали.
- Ты злобный человек, - сказал Моргунов Самородку. - Смотри, ты его почти проглотил. Он против тебя беззащитный. Потому что ты врешь, а он не умеет врать. Ты подминаешь под себя людей - делаешь карьеру, а ему наплевать на карьеру, он любит дело. Понимаешь? Но это парень из нашего коллектива, мы не дадим его добить. Ты заставил Ивлева, моего старого приятеля, позвонить мне, чтобы я на техсовете выступил против него. Так, Ивлев? Ну, наберись хоть раз смелости, скажи правду.
- Так, - глухо произнес Ивлев.
- Я с Виктором уже полмесяца не разговариваю. Знаешь, почему?
В комнате было очень тихо.
- Мне стыдно. Помнишь, я не убрал с трассы плиты? Ты думаешь, он мне что-нибудь сказал? Он не сказал ни слова и ушел. Он огорчился за меня. Посмотри, его уже почти сломали, но он не сдается, держится. А для чего это ему? Ты думал об этом когда-нибудь? А вы, Костромин, думали?
Моргунов помолчал и потом медленно, растягивая слова, добавил:
- Мое управление считает, что главный инженер за короткое время пребывания в тресте проделал большую работу. Я предлагаю: одобрить его деятельность, а предложения, выдвинутые в докладе, обдумать и еще раз обсудить.
…Технический совет принял предложение Моргунова.
Глава пятая
Письма в июне
Из Крыма.
От Николая Николаевича Скиридова.
Здравствуй, Виктор, получил твое письмо с описанием технического совета. Мне казалось, что я снова в нашем тресте, в Москве.
Да, признаю: Моргунов оказался человеком. Надеюсь, и ты признаешь, что плохие люди все же живут на белом свете. Смотри: Самородок, Костромин… Ну ладно, - пока у нас с тобой в этом споре счет 1:1.
…Вот уже несколько дней я "работаю" на строительстве санатория. Ровно в. 10.30 ко мне заходит профессор. Хитрый старикан! Говорит, что хочет видеть условия, в которых работает его внук Сема. Он ни на шаг не отходит от меня.
Прораб на стройке - Тоня, два года назад закончила одесский техникум. В ее распоряжении восемнадцать рабочих, включая моториста Соколова, вернее, моториста-электромонтера-слесаря-сторожа. Я не удивлюсь, если узнаю, что он еще работает и шофером.
Вот где экономия, Виктор!
На стройке закончен подвал, нужно строить надземную часть, почти полностью из монолитного железобетона.
Тоня смотрит на меня умоляющими глазами и, кажется, вот-вот скажет: "Дяденька, сделайте, пожалуйста, так, чтобы появились арматурщики"; "Дяденька, сделайте доски… только обрезные, сороковку"; "Дяденька, не забудьте и про бетон…"
Еще бы, ведь я из Москвы, да еще мой профессор наговорил про меня, что я чуть ли не Кремль построил.
К Тоне все семнадцать рабочих относятся очень уважительно. (Раньше я писал - восемнадцать, Соколов, оказывается, считается за двух рабочих, хотя получает одну зарплату.)
Ознакомившись в первый день с положением на стройке, я было сразу схватил телефонную трубку, чтобы приказать тебе, Беленькому или Визеру немедленно перевести на стройку еще хотя бы десяток арматурщиков. Но потом спохватился…
Коротко говоря, Виктор, я впервые лет за десять взял в руки рабочие чертежи арматуры. Не улыбайся, пожалуйста, раньше, когда я был управляющим, мне не к чему было разбирать рабочие чертежи. Для этого у меня был "штат", "аппарат", прорабы. Мое дело было принять решение и дожимать его.
Тридцать лет тому назад, еще до войны, в своем дипломном проекте я чертил арматуру из отдельных стержней, с крючками Консидера, и вот тут, в захолустье, какой-то инженер Рюмин арматуру колонн и балок запроектировал точь-в-точь как я когда-то.
"Но, уважаемый товарищ Рюмин, - обратился я к нему, листая чертежи, - за тридцать лет построили заводы с автоматической сваркой, уже давно сообразили, что арматурные стержни надо варить на заводах в каркасы… Где вы были эти тридцать лет?"