Сергей наблюдал за их работой, а сам продолжал думать об устойчивости жизни здесь, на заводе, о том, что перед возвращением в Москву обязательно нужно выступить перед рабочими в заводском Доме культуры, поделиться с ними своими мыслями о решениях партийного съезда, о зонировании и необходимости быстрее освоить выпуск продукции в "северном" исполнении. Да, да, дорогой Олег Иннокентьевич, и поднатужиться иногда нужно. Нас на все хватит... Прошел к уникальному гидропрессу. Здорово, дружище! Ты все такой же огромный и угрюмо-насмешливый. Будто и не узнаешь Алтунина, косишься одним своим глазом...
Стальная голубовато-зеленая громада с массивными колоннами - она всегда представлялась Алтунину воодушевленной. Вон он раскрыл черный свой зев в улыбке. Узнал, узнал... Ах, это вы, товарищ начальник! Терпеть не могу с вами запанибрата. Только на "вы". Достигли-с степеней известных. Приехали наводить ревизию. Очень хорошо. Иначе Скатерщиков не раскачается. О переезде в Москву мечтает. А почему бы и нет? Я-то помню, как оба вы стояли вон у того пульта - управляли мной. Не могу сказать, что жили душа в душу. Но что-то было. Где Алтунин - там и Скатерщиков. А теперь, видите ли, переоценка ценностей - Скатерщиков непригоден для министерских должностей! Высокие номенклатуры только для Алтунина и ему подобных "тяжелых" новаторов. Ха-ха! Вам, Сергей Павлович, следовало бы помнить курьезный и широко известный случай из области классической литературы. Прообразом Митрофанушки для Фонвизина послужил некий лоботряс Алеша Оленин, любитель голубей. А увидав себя на театральной сцене, сей Оленин был потрясен до такой степени, что отставил женитьбу и уселся за учебу. Потом стал президентом Петербургской академии художеств, написал научные труды. Вот тебе и потолок! Как говорил великий поэт: "Даже телка могла бы читать газету, ежели бы ей образование". Ваша категоричность, Сергей Павлович, идет от самомнения и, извините, от зазнайства. Решили для своих друзей потолки установить. Даже Лядов вас не вполне устраивает. Вот до чего дошло! А между прочим, тот же Скатерщиков держит на себе не только вот этот цех, где вы родились как личность, не только головной завод, а даже крупное объединение заводов. И неплохо держит. С молодым Олениным не стоило бы его сравнивать. Недостойно! Лучше позаботьтесь о своем потолке. Что там у вас не над головой, а в голове? Может быть, потолочек? То-то же... Громкие словеса мы слыхали: коммуникативность, интеллектуальный потенциал, коллегиальность, умение быть лидером, сопротивляемость психическому и физическому напряжению... Да ведь не в словесах суть. Загляните-ка в свои конспектики, вспомните, чему еще учили вас в "школе министров", Кажется, говорилось там, что любой руководитель должен уметь понимать людей. И... хе-хе, обладать чувством юмора. Да, представьте себе, Сергей Павлович, это тоже существенное качество для руководителя. Лядов обладает чувством юмора, а вы его, кажется, окончательно утратили. Ушли с головой в управленческие премудрости. А добились чего? Захотел Лядов навязать вам Замкова и навязал. И Петеньку на шею посадит. В порядке "вспомоществования"... Вы дерете глотку, доказывая, что Замков пустышка, а Лядов только посмеивается. Знает: где споткнется немощный Замков - вытянет Алтунин. Тяни, коняга, лямку, пока не выкопают ямку, как говаривал незабвенный Юрий Михайлович Самарин...
Сергей погрустнел. Вот ходил здесь Самарин. Стремительный, волевой. Останавливался у этого гидропресса, упершись кулаками в бока, сердито раздувая свекольно-красные щечки. Все гремело, дымилось, клокотало вокруг... И сейчас гремит, дымит, клокочет, только нет его. А мог бы еще жить и жить, если бы не нес в сердце каждую испорченную кузнецами поковку, каждый слиток. Про него не скажешь: пожил свое старикан! Про него можно сказать: поработал на своем веку. Жил работой. И только ею. Почему одних судьба сразу бросает в мир горячего и холодного железа и здесь они находят свои высшие радости, а другие с младых ногтей окунаются в океан книжной мудрости и умирают, окруженные любимыми книгами, учениками и поклонниками? За гробом такого книжника идут представители общественности, официальные лица. За гробом Самарина шли только его друзья. А друзьями Юрия Михайловича, оказывается, был весь завод. И у всех рвалось сердце от тоски по прекрасному человеку, по его суровой теплоте. Без него на заводе стало вроде бы пасмурнее.
Алтунин догадывался: у новых людей завода новые радости и заботы.
"Вернись я снова сюда, пожалуй, завод не принял бы меня, - подумал он. - Нельзя ходить по кругу. Лучше уж всю жизнь оставаться на одном месте, как Юрий Михайлович. Внутреннее возвышение так же ценно и необходимо, как продвижение по службе. А может быть, и ценнее. Если бы я и сейчас стоял у молота, не исключено, что добился бы гораздо большего, чем имею. Многие из тех, с кем вместе ковал, теперь Герои Социалистического Труда, обрели значительное общественное лицо, их имена известны всей стране. Важна целеустремленность... А ты, Алтунин, ставишь перед собой немыслимые задачи: требуешь от самого себя умения предвидеть невиданное, осуществлять неизведанное. Тебе хочется быть не просто руководителем, как тысячи, а, так сказать, "интеллектуальным лидером"? Почему бы и нет? Руководить образованными людьми должен человек, обладающий способностью находить и развивать новый подход к проблемам. Почему бы бывшему кузнецу Алтунину не возвыситься до "интеллектуального лидерства"? Человек должен всегда искать свою высоту. При определенном упорстве он непременно найдет ее. Нашел же Митрофанушка?.."
Алтунин иронизировал, умничал, как в те годы, когда работал на этом гидропрессе.
- За время общения с тобой, - сказал он гидропрессу, - у меня выработался рефлекс: только увижу тебя, начинаю философствовать. Есть в тебе что-то наводящее на размышления. Ведь и сам ты порождение человеческой мысли, уникальное чудо индустриальной эпохи. Так вот, послушай меня: если бы у Петра Скатерщикова был потолок до неба, я все равно не взял бы его себе в заместители. И знаешь почему? Он сейчас нужен здесь. Пока не выпустит первую партию машин в "северном" исполнении, буду держать его здесь. Называй это жертвой научно-техническому прогрессу, проявлением моего эгоизма, как хочешь. Сейчас я даже отца родного не отпустил бы отсюда. Так-то, Голем, бывай!..
Теперь оставалось заглянуть в физическую лабораторию, ощутить еще один полузабытый привкус юности. Как давно не бывал Алтунин в ее просторных, светлых помещениях с окнами во всю стену!..
Знакомый знак радиационной опасности: ядовито-желтый круг с тремя красными лепестками. Когда-то он внушал трепет. Теперь воспринимался как банальность. И вылинял, стерся - новый повесить не удосужились.
На Сергея сразу повеяло давним, чем-то невыразимо родным. Привычная ровная белизна, экраны из алюминия, свинца, плексигласа.
В освинцованных перчатках, в защитных очках со свинцовыми стеклами, в резиновом фартуке и в белой шапочке кузнец Алтунин занимался здесь когда-то изотопной магией, и, может быть, она во многом способствовала его умственному и духовному развитию. Мы не знаем, как и из чего складывается наша личность. Порой кажется, будто мы родились такими, какие есть; если чего и прибавилось с годами, так только вздорности. Не считая, конечно, вычитанных знаний.
Но это же не так!..
Вон в том низком кресле обычно сидел Карзанов, изрекая истины, настолько мудреные, что кузнец Алтунин смотрел на него как на некое высшее существо:
- Всегда ищите узловые вопросы. Во всем. Они ваши опорные точки. Сознательно формируйте себя как личность нового типа... К диалектике жизни мы идам через парадоксы. Не бойтесь парадоксов.
Произнеси Андрей Дмитриевич что-нибудь подобное сейчас, Алтунин воззрился бы на него с усмешкой. Те наставления годились для юности.
Помнится, как глубоко поразили Сергея слова Карзанова о том, что гений не исключительность, не "избранник духа", не то, что возвышает одних людей над другими, а только то, что отличает один вид духовной организации от другого. Сейчас, утомленный повседневными заботами, Сергей вряд ли обратил бы на эти слова внимание. Какое, собственно, имеют они значение?
Вот если бы Андрей Дмитриевич изрек что-нибудь по поводу ускорения реконструкции производства!.. Но, как выяснил Алтунин, к реконструкции Карзанов почти равнодушен. Сколько ни толковал с ним Сергей о "грандиозном сдвиге на Восток", Андрей Дмитриевич оставался холоден. Они, кажется, потеряли внутренний контакт друг с другом. Странно...
Припомнился еще один давний афоризм Карзанова: "Надо стремиться занять командные посты, если даже вы и не властолюбивы: это нужно для дела всей вашей жизни - власть поможет вам расчистить дорогу делу..." Вон что внушал он кузнецу Алтунину.
Оба они давно заняли командные посты. Правда, на разных уровнях. Но что из того? Расчищена ли дорога "делу всей жизни"?.. И что считает Карзанов делом всей своей жизни? Есть ли у него такое дело? Почему великолепная идея зонирования не зажгла Карзанова? Ради нее стоило бы постараться...
Сергей легонько опустился в то самое кресло, в котором сидел всегда, когда они оставались с Карзановым вдвоем. Вытянул ноги. Сидеть было приятно - будто после жестоких житейских бурь вернулся наконец домой.
И не очень удивился, увидев перед собой Карзанова в его сегодняшнем естестве. Так часто случается: стоит подумать о человеке - и он тут как тут, будто выскочил из-под земли.
Такое даже телепатией назвать нельзя.
Карзанов тоже не удивился, встретив Алтунина в лаборатории. Деловито объяснил:
- Я искал вас, Сергей Павлович. Сказали: пошел в лабораторию. Ну, я за вами.
- Присаживайтесь, Андрей Дмитриевич. На "свое" кресло.
Карзанов понял его, криво усмехнулся и сел. Сергею показалось, будто вернулись те далекие времена. Подражая манере Карзанова слегка растягивать слова, он с шутливой ноткой в голосе произнес:
- Изотоп - это волшебная палочка научно-технического прогресса. Без изотопов комплексная автоматизация невозможна...
Главный инженер даже не улыбнулся. Был сумрачен. Что-то таил в себе.
- Очень хорошо, что запомнили. Если хотите знать, я до сих пор нахожусь в этом убеждении, - откликнулся он и сразу сделался внушительным, как прежде. - Об этом, собственно, и хотел поговорить с вами... Вы вечером улетаете?
- Да.
Алтунин был удивлен, сбит с толку: с какой стати Карзанов решил говорить с ним об изотопах? Сейчас они не интересовали Алтунина. Он даже зевнул украдкой: только бы покороче...
- Вы ругали нас правильно, - произнес Карзанов без нотки раскаяния в голосе. - Мы в самом деле замешкались. Ушли в бумаги.
- Вам не нравится идея зонирования?
Безразличная улыбка пробрела по губам главного инженера. Карзанов вскинул голову, будто стряхнул что-то.
- Почему же? Идея прекрасная. Я первое время ухватился за нее, даже понуждал Петра Федоровича. Мы могли бы сделать больше. Но вы не хуже меня знаете Скатерщикова: всякое новшество встречает с недоверием. Вдруг в верхах кто-то одумается и все отменит? Не может преодолеть психологический барьер. Приказал выполнять план выпуска старой продукции.
- Вам с ним трудно?
- Трудно? - Карзанов сморщился. - Нет, не трудно. Мне с ним скучно. Он лишен воображения. Я честно терпел его трусливую осторожность два года. Из-за вашего проекта зонирования мы в общем-то и разругались. Потом у него появилась идея перехода на двухзвенную систему управления, и я воспрянул духом, засел за прикидки.
- И как?
- Сейчас, пожалуй, переходить рановато. Но Петр Федорович убежден в обратном. Мол, нужно бороться...
- И вы намерены бороться?
Карзанов неизвестно почему смутился, откашлялся.
- Я думал, вам известно, а потом убедился в обратном... - проговорил он, отводя взгляд в сторону.
- Что мне известно?
Карзанов медлил с ответом, наверное, решая: говорить или лучше промолчать. Все же отважился.
- Ладно. Все скажу. Я не раз докладывал Геннадию Александровичу о своем желании заниматься научной работой. Идея автоматизации с помощью изотопов продолжает занимать меня. Тут, в объединении, кое-что сделал. Но это, так сказать, "эффект местного значения".
- Ну и?..
- Месяц тому назад состоялся доверительный разговор с Лядовым. Даже Скатерщиков не знает. Разумеется, до поры до времени. И вы, оказывается, ничего не знаете. Но вы-то должны знать. В вашей поддержке я не сомневаюсь... Надеюсь, пойдете мне навстречу, не станете задерживать. Даже, может быть, ускорите...
Он нагнетал и нагнетал. Алтунин забеспокоился. Вон, оказывается, что! А что именно?.. Доверительный разговор с Лядовым. Карзанов рассчитывает на поддержку Алтунина.
Андрей Дмитриевич вопросительно смотрел на Сергея. Наверное, ждал заверений: дескать, о чем речь, поддержу...
Но Алтунин молчал. Наконец спросил:
- Вам Геннадий Александрович обещал что-нибудь?
- Да. Научно-исследовательский институт.
- Где?
- В Москве. Отраслевой НИИ. Для начала заместителем директора. С перспективой.
Теперь Сергею все стало ясно: не захотел перевести в Москву Скатерщикова, заберет у тебя Лядов Карзанова!..
Алтунин настолько был поражен сообщением, что прямо-таки не находил слов. В период реконструкции производственного объединения забрать главного инженера!.. Да что же это происходит?! Или Геннадий Александрович в самом деле не ведает, что творит?
- И вы дали согласие?! - спросил он Карзанова сдавленным голосом.
- Разумеется. Разве я мог поступить по-другому? Высидел свое здесь. Верил обещаниям.
- Но ведь перестройка!
- Не совсем понимаю вас.
- Кто будет переводить объединение на выпуск новой продукции? Кто? Скатерщиков? Вы ему цену знаете!
Карзанов строго подобрал губы. Сказал с плохо скрытым сарказмом:
- Автоматизация производства с помощью изотопов более важная проблема, нежели перевод одного объединения на новую технологию. Есть много талантливых инженеров и на головном заводе и в филиалах.
- Речь идет о зонировании машиностроения. Это идея идей! - Сергей поднялся. Поднялся и главный инженер. - Это решение проблемы развития восточных районов!.. Это будущее не только Сибири...
- Значит, вы меня не поддержите?! - спросил Карзанов, пронизывая Алтунина холодным взглядом. - Вы обязаны поддержать. Обязаны!
- Нет, не поддержу, Андрей Дмитриевич. Я вас не отпускаю, - сказал Алтунин решительно и все-таки почему-то не мог глядеть в глаза Карзанову.
Тот пожал плечами. Губы язвительно вытянулись, веки дрогнули.
- Хотите мне вместо моей мечты подложить свою? И все же вам придется отпустить меня, Сергей Павлович. Лядов отпустит. Я очень хорошо понимаю вас: Карзанов нужен вам здесь. Иначе эксперимент провалится. Может провалиться или затянуться: Но и вы должны попять меня. Хотя бы во имя того, что было между нами...
Он не сказал: "во имя былой дружбы". Он просто был возмущен: Алтунин забыл все. И Алтунин хорошо понимал его состояние. Но, со своей стороны, был возмущен тоже. Стремлением Карзанова, бросив все, поскорее заполучить институт. Неужели, кроме Карзанова, некого поставить на этот несчастный НИИ?
Он знал фанатичную приверженность Карзанова науке. Этот не отступит. Не упустит случая. Разубеждать бесполезно. Карзанов ждал. Много лет ждал. Надеялся. Надеялся на Лядова, который обещал еще тогда, когда попал в министерство. Не сомневался и в Алтунине: поможет. Должен помочь...
Лядов обещал - Лядов исполнит свое обещание. Еще не было случая, чтобы Геннадий Александрович обманул кого-нибудь, наобещав попусту. Если для Алтунина на первом плане всегда дело, интересы государства, то Геннадий Александрович прежде всего заботится о конкретном человеке, по всей видимости, связывая все это и с интересами дела, и с интересами государства.
Вернувшись в Москву, Алтунин, конечно же, в первую голову помчится к Лядову, кипя от ярости: забирают квалифицированных работников! И Лядов встретит его своей всегдашней чуть ироничной улыбкой.
- Я оголяю ваш главк? Он в такой же степени и мой, потому что курирую вашу подотрасль и наравне с вами отвечаю за все. Это наш главк. Я курирую еще несколько главков, и всякая моя попытка взять квалифицированных работников с мест вызывает бурю протеста. А где же мне их брать, квалифицированных? С какого приусадебного участка? Отдал Замкова, лишился помощника - вам не нравится, плохой Замков: не знает местных условий. У всех реконструкция и у всех переход на новую систему хозяйствования, дорогой Сергей Павлович. А у нас кадровый голод. Масштабы перестройки невероятные, не успеваем людей готовить. Квалифицированных подготовить за три месяца невозможно - нужны годы и годы. "Школа министров" - она, если хотите знать, начинается у станка, у парового молота. Так сказать, начальный класс. А может быть, и не начальный. На заводе учатся управлять производством. Прежде всего на заводе. Не в школах. Забыли, как вас приобщали к управлению? Я приобщал. Ступаков. Тот же Карзанов. И приобщили на свою голову. Если бы кто другой сказал Андрею Дмитриевичу, что вы будете протестовать против его выдвижения, он не поверил бы, посчитал такого клеветником... Очень узко понимаете вы, Сергей Павлович, государственный интерес. Вы и Ломоносова держали бы в своем главке всю жизнь на том основании, что у вас реконструкция. Мой кадр!.. Вам ли не знать, что Карзанов - крупный ученый-изобретатель и его нельзя бесконечно держать на объединении. Его идея автоматизации с помощью ядерной энергии, выношенная десятилетиями, имеет глобальное значение. Во всяком случае, значение ее для отрасли трудно переоценить. Зонирование - это для других, для тех же горняков. Но и горняки получат свою выгоду, когда машиностроители реконструируют свои заводы на карзановской основе. А вы печетесь не о развитии своей отрасли, а об интересах горняков, не понимая как следует этих интересов. Карзанов не молод. Он должен наконец получить в свое распоряжение институт. Вакансии не всегда бывают. Тут непредвиденное стечение обстоятельств: директор института попросил освободить его от обязанностей по состоянию здоровья. Очень плох. Назначить другого, не Карзанова? Но увы: идея автоматизации с помощью изотопов принадлежит не кому-нибудь другому, а именно Карзанову. Передать институт другому - все равно что поручить заурядному поэту написать "Евгения Онегина". Карзанов давным-давно в резерве на выдвижение. Министерская номенклатура. И я вправе распорядиться им по своему усмотрению. Вам придется подчиниться: дисциплина есть дисциплина. Или вы признаете право на повышения только для себя?..
Проклятые узелки... Трудно их развязывать.
Почему Лядов старается насадить вокруг себя именно "своих" людей? Не Скатерщиков, так Карзанов... Может быть, начинает терять уверенность в себе и торопится возводить вокруг своей персоны оборонительные валы из преданных ему людей? Или в обилии других дел проблемы, терзающие Алтунина, не кажутся ему такими уж важными?