- Из другого ящика, - сказал Николай. - А сорт тот же. Ящики-то Федора Федоровича кончились, ты слыхал?
- Значит, это дороже…
- Утром узнаем…
- Понимаешь… - продолжал Авдей разговор о камнях, - не поверишь, но чертовщина какая-то… Спускаюсь в Москве в переход с площади Дзержинского в "Детский мир"… И что-то тянет меня вернуться. Возвращаюсь и на самой верхней ступеньке нахожу грязный, весь в песке, камень. Вытираю его о полу куртки и… здравствуйте! Прекрасный, с затейливым рисунком окремненный агат.
- И как он туда мог попасть?
- Я думал. Ничего странного. По первому снегу боялись гололеда и откуда-то с карьера привезли на машине песок. Машина посыпала дорогу песком. В песке и мог оказаться камень. Но почему он заставил меня вернуться?
- Это явление знакомо… есть объяснение, правда, не очень-то научное и материалистическое…
- Подожди, - перебил Николая Авдей. - В прошлом году в Прибалтике, в Доме творчества тоже, захожу оформляться, стойка дежурной как раз напротив двери. Оставляю у стойки чемодан, отдаю документы, а сам ухожу к двери… Что-то меня потянуло вернуться. Гляжу на стену, а слева от двери, очень незаметно, заподлицо, строители вмазали в бетон большую щетку осветленных аметистов. Я ее тут же нашел, будто флюиды какие-то вели меня к ней, погладил ее, крепко стоит, не выковыряешь. И успокоился. Потом многим показывал - они даже не подозревали, что она там.
- У моего соседа - эгвекинотского геолога - есть интересная идея. Я, возможно, не очень внятно тебе объясню, но суть в том, что и камень и человек одинаково должны реагировать на солнечные возмущения, магнитные бури, земные силовые пояса и так далее. А изменения внутренней структуры вещества под действием невидимых сил - это своеобразные колебания ионов, нейтронов, молекул и прочего, тебе видней. У человека и у камня момент колебания может совпадать, составляющие этих колебаний совпадают, получается понимание, узнавание, предчувствие. Конечно, это не шибко научное объяснение, но не исключено, что идеи древнего Плиния Старшего о том, что один камень помогает человеку, а другой нет, где-то в основе и несли догадку этого эгвекинотского геолога. Только не каждый камень и не всякому. Поэтому нет сомнений, что были люди, которым камень помогал от сглазу, от пьянки, от укуса змеи и в добрых делах, и по-разному. А? Как ты считаешь?
- Ну, братец, ты загнул. Не скрою, теория весьма привлекательна, но до науки ей далеко… Пока не понять этого с точки зрения формул…
- А мне думается, органику с неорганикой можно подружить. Одно из другого и одно в другое уходит, и ничего не поделаешь.
- Коля, мы так до мистики скоро доберемся.
- Конечно, пора еще по одной, - он встал и направился к ящикам.
- Закуску не забудь, какая есть.
Коля вернулся и сделал пометку на салфетке.
- Вот ты не веришь, - продолжал Николай, - а как объяснить, что твой сын Тимошка, где бы ни находился, всегда спит, ориентируясь головой на север? А?
- Точно. Всегда по меридиану, как ни поворачивай его во сне.
- Вот-вот… А здесь проверял?
- Здесь его кровать поставлена точно, ногами на юг.
- А объяснить это явление можешь?
- Нет… никто не может…
- Вот и хорошо. Очень хорошо, - обрадовался Николай, - что есть на свете много непонятных вещей. Если б все можно было объяснить, представь, сколько очарования потеряли бы сказки, как скучно было бы жить…
- Ты молодой, - сказал Авдей, - тебе еще можно в сказки верить.
- А ты?
- Гм… мне надо бы сочинить самому для себя идею, внушающую оптимизм. Иначе конец пути беспросветен. Жизнь проходит, а вокруг красивые девушки. И чувствуешь, что жил зря, если в конце пути красивые девушки проходят мимо. Несправедливо это, - вздохнул Авдей.
- Просто ты давно не выступал, - засмеялся Николай.
- Забыл уже когда…
- Вот отсюда и пессимизм.
- Давай выпьем… чтобы наступила после вина вибрация души, чтобы вибрация была! Чтоб захорошело!
- Давай…
Они чокнулись.
- Нельзя одному приезжать на Юг… - повторил свою старую мысль Авдей. - Надо с друзьями…
Они достаточно захмелели.
- Уж полночь близится… - сказал Николай.
- Давай устраиваться здесь, на стульях!
- Как в анадырском аэропорту в далекие времена!
- Э… нет! Тогда кресла доставались только счастливчикам! А остальные на полу или на прилавках. Да? - сказал Авдей.
- Помнишь, ты дружил с буфетчицей? - спросил Николай. - Ровно в шесть вечера она отдавала нам полтора квадратных метра пола за стойкой. Ты расстилал палатку, так мы и коротали ночи от самолета до самолета…
- Хорошо было, - вздохнул Авдей.
Кафе "Горные вершины" открывалось в семь часов утра, но ночные гости проснулись еще раньше от стука дверей в служебном коридоре.
Оторопевший директор кафе - это был тот самый вчерашний мужчина в белом халате - недоверчиво смотрел на двух невыспавшихся помятых визитеров с явными следами вчерашней перегрузки на лицах.
- Вы откуда? К кому? Как вы сюда попали?! Что тут делаете? - затараторил возмущенный директор.
- Мы тут спали… - промямлил Авдей и зевнул. - Нас закрыли…
- Кто закрыл?!
- Вы и закрыли…
- Ночевали, что ли?
- Угу…
- Надо проверить… много чего могло пропасть… надо вызывать милицию! - решил директор. - Марья! - крикнул он.
- Не надо! - как-то уныло сказал Николай.
- Что не надо? - удивился директор.
- Не надо милицию… Вот список продуктов, которые мы ночью ели… - он протянул салфетку. - Мы заплатим, подведите бабки. Но учтите, что вина Федора Федоровича мы выпили всего три бутылки, и то в самом начале, когда брали у кассирши. За него мы рассчитались.
Директор побледнел.
- Это… как его… гм… что ж мы тут стоим? Нехорошо как-то… произошло недоразумение, мы виноваты… закрыли вас случайно… я извиняюсь… пройдемте ко мне, пройдемте! - уже решительней сказал он, взял под руки обоих посетителей, вывел в коридор и открыл своим ключом боковую дверь.
- Вот, пожалуйста, тут диванчик, мягкие кресла… сейчас я чаю спрошу… Марья!
Появилась буфетчица, которую раньше ребята не видели.
- Чаю нам, и сама понимаешь, принимаю гостей… чтобы все первый сорт…
- Понятно, - протянула она, зевая, видать, не выспалась тоже.
- Только продукты с витрины пусть не продает, - мигом оценил ситуацию Авдей. - Вообще-то, продукты на ночь надо прятать в холодильник. Тут Юг, все портится, А у вас образцы стоят, доступные всем. Вот придет сейчас посетитель и возьмет с витрины. А все вчерашнее, порченое, а?
- Я пойду предупрежу, - всполошился директор.
Он вернулся, неся в руке бутылку коньяка "Коктебель". За ним шла Марья с подносом, на котором вперемешку лежали груши, яблоки, помидоры, желтый сладкий перец и айва.
- К коньяку айва очень хороша, - порекомендовал директор. - А вы, извините, кто будете?
- Вот они, - показал Николай пальцем, - известный ученый, про океаны и течения книги пишут. Потому его к писателям в Дом творчества, и определили. Он такое может про Черное море написать - три дня шторм будет!
- Не надо шторм, профессор, - засмеялся директор.
- А он северный журналист. С Чукотки.
Журналисты в планы директора не входили.
- Северяне! О, я так рад познакомиться с чукотскими отдыхающими! Я встречал некоторых - они много чаю пьют. Всегда пьют чай - с вином, с коньяком, с водкой. Всегда запивают чаем. Я сейчас! - И директор выскочил в кухню.
Авдей удивленно толкнул в бок Николая:
- Смотри-ка, волокет… Что делать-то будем?
- Сначала лечиться…
Пришла Марья с чаем и конфетами. Пришел директор.
- За знакомство!
Коньяк с чаем пошел хорошо, и вскоре наступил момент, когда возникла необходимость во второй бутылке.
За горячим чаем и непринужденной беседой о погоде на Юге и о погоде на Севере, о питании на Юге и питании на Севере опустела и вторая.
- Нет, нет, больше не надо, - запротестовал Авдей. - Давайте мы заплатим.
- Ни в коем случае! - возражал директор. - Вы мои гости.
Была как раз та стадия, когда незнакомые люди обнимаются и обмениваются адресами, приглашая друг друга в гости.
Авдей и Николай вышли из кафе "Горные вершины", обнявшись и поддерживая друг друга. Настроение улучшилось.
- А с директором… ничего делать не надо… ни-че-го! - увещевал Авдей Николая.
- А я и не буду…
- Правильно… психологически… он знает о том, что мы знаем, и будет мучиться тем, что его заложат… и сейчас же прикроет свою деятельность… бросит мошенничать, а? Как ты думаешь?
- Думаю, ты прав…
- Мы заплатили?
- За вино заплатили… А за его угощение нет…
- Зря…
- Так не принимал же…
- Ну и черт с ним…
- Пусть думает…
- А мы?
- Что мы? - спросил Николай.
- Что мы Глаше скажем?
- Что нас закрыли…
- Так она и поверит! Не знаешь женской логики… Ты когда последний раз развелся, Коля?
- Пять лет тому…
- О! Значит, уже забыл прелести семейной жизни! Не мешает освежить в памяти, вот увидишь!
- Брось! Глашка баба ничего, с понятием!
- Где ты видел жену с понятием? - спросил Авдей.
- Нет, не говори, бывают…
- Это чужие жены всегда с понятием, а собственные - никогда!
Так они, поддерживая друг друга, вошли под своды Дома творчества. Было восемь часов утра.
Сторожа на проходной не удивил факт появления знакомых отдыхающих в столь раннее время на территории курорта. Его удивило другое - где могли знакомые в такую рань надраться, когда все заведения функционируют только с одиннадцати? Это наталкивало его на другую мысль - о неизвестных и, главное, неиспользованных возможностях, что для старожила само по себе очень обидно.
- С добрым утром, соколики! - приветствовал он их, но отдыхающие ему только кивнули.
- Надо придумать какую-нибудь… легенду… - предложил Авдей. Чем ближе он подходил к коттеджу, тем больше волновался. Но никаких светлых идей почему-то под рукой не оказывалось.
- Явились - не запылились, - встретила их Глафира. - А я волнуйся и всю ночь не спи. На старое потянуло?
- Ну, что ты, что ты, Глаша! - пытался успокоить ее Николай. - Ничего такого не было.
- Чего такого, а? - ехидно прищурила Глафира глаза. - Проболтались? Кто она?
- Какая она? Глаша, неудобно, - пытался урезонить ее Авдей и подмигивал в сторону Николая, нельзя, мол, при посторонних выяснять отношения, давай, мол, как-нибудь потом.
- Ну?
- Чего ну? - мямлил Авдей. - Нас это… закрыли… в кафе…
- Закрыли? В кафе? Ну вот, я так и знала - пообщался тут две недели с писателями и сам начал сочинять. Постыдился бы товарища! Нет чтобы признаться… так ведь лучше сочинять будет черт-те чего! Кто тебе поверит?! Кто из нормальных жен тебе поверит? Закрыли, видите ли, его бедненького…
- Не шуми, Глаша, не шуми…
- В каком кафе?
- В "Горных вершинах"…
- Так. Теперь понятно. Знаю, кто закрыл! Официантка Клава!
- Ну, - махнул рукой Авдей, - Клава.
Он опустился в шезлонг, отвернулся от жены и вздохнул.
- Конечно… Она и напоить в такую рань может… - Глафира заплакала. - Так и сказал бы сразу… чего скрывать…
Она вытирала слезы и шмыгала носом. Николай растерянно молчал. Потом тоже опустился в шезлонг. Глафира стояла и печально смотрела на них.
- Ты же блондинками раньше интересовался… - всхлипнула она, - тоненькими… а она брюнетка… полная…
- Ну и что же? Если брюнетка к тебе с душой… тоже хорошо, - защищался Авдей.
- Я ей скажу, что ты дома не ночуешь, - плакала Глафира.
- Она знает, - парировал Авдей. Постепенно к нему возвращалось хорошее настроение.
- Хоть бы вы, Коля, на него повлияли… Там, на Чукотке, домой к утру возвращается, с друзьями как бы в шахматы играет… Знаю я эти шахматы! Те, значит, бабы, что на стороне, - королевы, а мы, которые дома, - пешки? Так понимать ихние шахматы?
- Да бросьте вы, Глаша. Все-то вы придумываете. Он действительно задерживается из-за шахмат. Он же кэмэ…
- Что?
- Кэмэ - кандидат в мастера…
- Кэмэ! - вскричала она… - Кэмэ… Кобелирующий мужик - вот что такое ваше кэмэ!
- Не надо напраслины, - сказал Николай. И тихо Авдею: - Мне понятно, почему иногда люди разводятся… Когда у одного из них нет чувства юмора…
- Мне слезы, а ему юмор! О ребенке бы подумал… лучше б я раньше ушла… лучше б за молодого вышла… сколько у меня предложений было!
- Молчать! Хватит! - сделав вдруг круглые глаза, заорал Николай. Авдей, раскрыв рот, испуганно Смотрел на друга. Глафира шарахнулась. - И не возникать больше! Не позволю разрушать советскую семью! Не был он у Клавы! Не видел даже ее! Закрыли нас, понимаешь! Закрыли! Справку могу принести! Ну? Тащить справку?!
Глафира присела и во все глаза смотрела на Николая. Он почувствовал, что немного переборщил:
- Вот… извини. Ты такая молодая и красивая, а делаешь глупости.
Глафира простодушно приняла комплимент и не успела догадаться, с чего бы это…
- Вот деньги, - Николай протянул ей две красненьких. - Иди в "Горные вершины". Тебе отпустят сразу и до одиннадцати. Скажи - бутылку коньяку. Скажи - я жена профессора, которого вы вчера закрыли. Только иди прямо к директору. Тебе, молодой и красивой, да еще жене профессора, сразу дадут. А нам надо подлечиться. От всех этих событий голова болит. Ты уж помоги, Глашенька, а? Будь человеком…
Лицо ее просветлело. Куда-то пропали слезы. Она улыбнулась, встала, взяла сумку, деньги и ушла.
- Спасибо, - тихо сказал Авдей. - Как это мы выпутались?
- Эх… - вздохнул Николай. - Давно я не был при семейном скандале, отвык даже. А сейчас хорошо так на душе… как будто с бывшей женой поговорил… прямо потеплело.
До обеда они отсыпались, а проспав обед, с легким сердцем пошли на пляж. Граница писательского пляжа обозначена двумя решетками, в начале и в конце, сам пляж невелик - не будет и ста метров.
Никто не купался, вода была холодной, но солнце еще грело - последние теплые лучи в конце сезона. Немного людей было на пляже - только те, кто недавно приехали и пытались загореть.
Глафиру и Тимошку Авдей нашел быстро, хотя и подивился, как незаметно успели они загореть, стали совсем коричневыми, Николай тут же расщедрился на комплимент, Глафира расплылась в улыбке, мужчины взяли Тимошку и пошли в дальний конец к шахматистам.
Но оказалось, что это не шахматисты. Группа мужчин перебирала в большом тазу мокрые камешки, сортировали они их, выбирали, что получше.
С ними была маленькая девочка пяти примерно лет - подруга Тимошки.
- Подари это ей, - сказал Авдей и протянул малышу ладонь, на которой сверкала небольшая щетка аметистов, большой сердолик и агат - срез вулканической бомбочки.
Тимошка застеснялся, но, подталкиваемый отцом, подошел к девочке, отдал ей камни и убежал. Мужчины стали рассматривать, восторженно ахать, а Авдей с Николаем поспешно покинули это место, чтобы избежать расспросов.
- Где взял? - спросил, смеясь, Николай.
- Далеко, отсюда не видно…
- Все ясно… Мистифицируешь?
- Пусть гадают…
А вечером Авдей вытащил из чемодана два больших мешка, набитых образцами.
- Вот чего я сюда привез… - сказал он. - Таксист чуть не надорвался с чемоданом.
Сердолик и карнеол с реки Кремянки, голубой халцедон и агаты с реки Олы, сардер с реки Алазеи и еще какие-то камни, которых Николай не смог определить.
- Да-а… - только и протянул он. - И стоило везти такой груз за тысячи километров?
Авдей пожал плечами.
- Все отсюда увозят, а ты сюда привез, - сказал Николай.
- Вот стемнеет, - ответил Авдей, - пойдем дарить.
- Выйдем, аки тати, на ночной промысел? - засмеялся Николай.
Ночью после ужина штормило. Авдей, Николай и Тимошка вышли на берег моря. У мужчин в руках было по мешочку. Издали они напоминали сеятелей, бросающих зерно в землю. Они кидали камни в море, на берег, в дальнюю сторону пляжа - шли, разбрасывая камни, даже Тимошка бросил два образца, не докинув до волны…
- Это ты хорошо придумал, - сказал Николай.
- Я знаю. Кто найдет - будет рад. У них тут камни с пуговицу, а мои - в полкулака… То-то будет радости…
- Прошло время собирать, настало время разбрасывать? - спросил Николай. - Омвеемские есть?
- Среди них не было. Два у меня с собой - хотел в местный геологический музей, в пансионат "Приморье". Но он на ремонте. Возьмешь себе, ладно?
- Спасибо.
- Они пришлифованные, их бросать жалко.
- Кому-то из писателей в будущем сезоне повезет… - сказал Николай.
- Не кому-то, а многим… Да и за одно лето все не найдут. А кто найдет - привет, значит, от меня хорошему человеку. Камень - он вечен. Глядишь, и меня уже не будет, а кто-то найдет мой подарок… привет от меня. Вот и хорошо.
…Днем к ним в коттедж постучался незнакомый человек.
- Я поэт… из Ужгорода… - представился он. - Это вы, наверное, подарили вчера дочке Винтовкина три красивых камушка?
- Это он… Тимошка…
- Среди них не было северного образца?
- Они все с Севера…
- Я угадал один. Я коллекционер. У девочки есть, а у меня нет… Гм… у, вас не осталось?
Авдей порылся в ящике стола, протянул:
- Это ольский агат…
- А на берегу не вы разбрасывали?
- Мы. А что?
- Винтовкин четыре образца нашел, прекрасные образцы. Эх! Сколько же вы разбросали?
- Сто два…
- Сто два! Зачем?
- Так… Пусть люди находят…
- Винтовкин четыре образца нашел, а я ни одного… Надо же!
- Значит, Винтовкину везет… - сказал Николай.
- Зачем разбрасывать? - чуть не плакал поэт. - Мне бы отдали… А завтра все уезжают… сезон закрывается… Как искать?
- На будущий сезон, значит, писателям работы хватит, - засмеялся Николай.
Авдей сидел молча, ему были неприятны причитания немолодого уже человека.
Поэт распрощался и ушел, бормоча:
- Ходят тут магаданские миллионеры и швыряются…
- Слыхал? - спросил Николай.
- Угу… а Винтовкин, видать, неплохой человек. Переводит с английского, Генрих Семенович… Правда, детективы переводит… Ну, это ничего, их ведь тоже читают… а тому поэту бог камня не пошлет.
- Почему же?
- Не знаю… но уверен, - ответил Авдей. - Должно быть, потому, что корыстный он… мне показалось… и дурак. А дурак, он и у моря дурак, тут уж ничего не поделаешь.
- Сегодня вечером мне уезжать, - вздохнул Николай. - Сходим куда-нибудь.
- Вот только возьмем с собой Тимошку. У меня есть на примете кафетерий, Тимошке пирожные тамошние нравятся.
- Вы куда? - спросила Глафира.
- Переодень Тимошку, нам втроем поговорить надо… Коля уезжает… проводим.
Глафира сменила Тимошке куртку и тревожно посмотрела на мужчин.