При первом же соприкосновении с жизнью ихальмютов оказалось, что она очень далека от идиллии. Вековое равновесие хозяйства было нарушено. Когда-то искусные охотники на оленей, ихальмюты остались без пищи. Они уже не преследовали быстроногих карибу. Главным занятием эскимосов стала добыча капканами белого песца. Но мода изменилась, песца почти перестали покупать, и ихальмюты оказались в бедственном положении. Без грохота орудий, без выстрелов и взрывов уходили из жизни люди, соприкоснувшиеся с капиталистической действительностью. У Фарли Моуэта возникает благородное движение души - желание и решимость помочь эскимосам. Он возвращается на юг, чтобы информировать правительственные учреждения о безвыходном положении ихальмютов. Но правительство оказывается не только глухим к его сообщениям, оно даже обвиняет его в попытке ввести в заблуждение официальные учреждения. Тогда Моуэт обращается к печати. Но газеты и журналы, привыкшие к слащавым описаниям счастливой северной жизни, одну за другой отвергают его статьи. С большим трудом ему удается напечатать в одном американском журнале статью, которая потом стала основой книги "Люди оленьего края".
Со дня выхода этой книги Фарли Моуэт становится одним из самых читаемых писателей Канады. По числу переводов на иностранные языки книги Фарли Моуэта находятся на одном из первых мест, успешно конкурируя с печатной продукцией секса и насилия.
Слова "личный гость Фарли Моуэта" открывали передо мной все двери - от богатых особняков до сколоченных из фанеры хижин эскимосов на берегу Большого Невольничьего озера.
Благодаря своему активному неприятию войны во Вьетнаме, своему сочувственному отношению к Кубе, благодаря тому, что писатель настойчиво призывает сограждан обратиться к своим внутренним делам и вести независимую от южного соседа политику, Фарли Моуэт стал до некоторой степени национальной достопримечательностью Канады.
В беседах с Фарли, которые обычно происходили по вечерам у горящего камина, я еще и еще раз убеждался, что он - искренний друг нашей страны.
- Когда я в прошлом году путешествовал по Советскому Союзу, - сказал он мне как-то, - не все, конечно, мне нравилось. Но я понимаю, что для установления взаимопонимания критика недостатков - не лучший способ. Поэтому, вернувшись домой, в своих телевизионных выступлениях и в радиопрограммах я основное внимание обращал на успехи, которых достигла ваша страна. Главное, что мне нравится у вас, - ясная перспектива и сплоченность всего народа вокруг этой перспективы.
В своих разговорах мы не могли обойти проблему индейского и эскимосского населения в Канаде. Часто предмет нашей дискуссии выходил далеко за рамки положения северных народов этой страны. Есть много общих проблем, которые одинаково важны для всех народностей, живущих за полярным кругом, окружающих Северный Ледовитый океан.
Столкновение народностей Севера, находившихся на ступени родового строя, с цивилизацией произошло одновременно и породило одинаковые трудности, если не сказать бедствия.
В октябре семнадцатого года для народов Севера, проживающих на окраинах бывшей Российской империи, ход истории повернулся в благоприятную для них сторону. Народы, казалось обреченные на вымирание, были как бы заново возрождены.
На первых порах экономика, ведущая истоки от натурального хозяйства первобытнообщинного строя, не так-то легко сопрягалась с новыми, социалистическими формами ведения хозяйства. Однако делалось все возможное, чтобы наиболее бережно и полно использовать древние способы ведения хозяйства, постепенно перестраивать его на социалистических началах.
Совсем другое дело происходило на Американском материке. Охотники на дикого оленя карибу поначалу были отвлечены от своего исконного промысла добычей пушного зверя, а потом, когда они вернулись к прежнему источнику своего существования, оказалось, что белые охотники в погоне за лакомыми оленьими языками почти полностью истребили когда-то тысячные стада карибу, пересекавшие во время сезонных миграций бесконечные просторы канадской тундры.
В прибрежных водах появились хорошо оснащенные китобойные флотилии, которые гонялись не столько за мясом и жиром кита, сколько за драгоценным в те времена китовым усом. Прибрежные жители с изумлением наблюдали за тем, как белые охотники, вырезав ус, выбрасывали в море китовые туши, вырубив бивни, оставляли гнить на морском берегу глыбы моржового мяса.
Веками освященные ценности рушились на глазах, моральные устои, выработанные многими поколениями, оказались не такими уж крепкими перед соблазнами, которые хлынули на северян с кораблей, бороздивших студеные моря.
Вместе с "благами" цивилизации пришли неизвестные на этих берегах болезни. Детские болезни, такие, как корь и коклюш, считавшиеся в обществе белых безобидными, на Севере не щадили ни малых, ни старых, опустошая целые стойбища.
Лишь за последние годы канадское правительство, в большой степени благодаря неоднократным выступлениям Фарли Моуэта и его друзей, занялось проблемой эскимосов и индейцев.
Среди друзей Моуэта писатели, журналисты, издатели, художники - словом, та прослойка канадской интеллигенции, которая имеет значительное влияние на общественное мнение страны.
С них и началось мое знакомство с Канадой.
Мы выехали из Порт-Хоупа в скромном автомобиле Фарли Моуэта в таком составе: Фарли Моуэт, его жена Клер, я, а позади, в багажнике, Альберт, пес, помесь ньюфаундленда с неизвестной породой.
Проехав мимо гостиницы "Отель королевы", принадлежащей канадцу украинского происхождения Михаилу Владыке, и миновав деловую часть городка с многочисленными мелкими магазинчиками, с аптекой-закусочной, одна стена которой занята несметным количеством журналов в глянцевитых обложках (среди них особенно выделяются издания "только для мужчин"), наша машина вырвалась на главную магистраль и влилась в нескончаемый поток. Движение на главной магистрали было спокойнее, и Фарли, до этого напряженно молчавший, заговорил.
- Люди, к которым мы едем, далеко не коммунисты, - сказал он. - Но это люди прогрессивные и уважающие чужие идеи и чужой взгляд на мир. Должен также заметить, - продолжал он, - что многие из них впервые будут принимать у себя в доме коммуниста.
Мы обогнули Торонто стороной и еще долго ехали по автостраде, напоминающей широкую реку с плывущими по ней лодками-машинами. Иногда попадались баржи-машины - грузовики с платформами, на которых громоздились новые автомашины, поблескивающие лаком и хромированными частями.
- Сейчас сезон покупки автомобилей новых марок, - пояснила Клер. - Между Торонто и Порт-Хоупом в Ошаве, находится один из сборочных автомобильных заводов, оттуда и везут эти машины. Богатые люди меняют машины примерно так же регулярно, как модница свои платья…
Понемногу индустриальный пригород уходил в сторону, оставался позади. Пейзаж становился живописнее, и даже появились зеленые островки леса, холмы, покрытые травой.
Машина свернула с главной магистрали, и мы поехали по проселку, казавшемуся почти неправдоподобным после царства бетона и асфальта.
Перед нами возник стоящий на возвышении дом. Мы медленно подъехали к нему и на крыльце увидели уже немолодую супружескую пару. Это были Энн и Арнольд Варрены, бывшие летчики-спортсмены, ныне педагоги, авторы книг для детей и юношества.
Вечер начался с расспросов о Советском Союзе. К нам присоединились живущие невдалеке художники-керамисты Лорин и Джек Херманы. Вопросы сыпались один за другим.
Одним из центральных был вопрос о том, как уживаются в одной стране столь различные по происхождению, по направлению культуры - от восточной, имеющей древние традиции, до совершенно новой, буквально вчера возникшей. Обсуждались вопросы взаимодействия национальных языков, единого стиля литературы и так далее. Интерес моих собеседников ко всем этим вопросам был не случаен, ибо Канада, как известно, страна многонациональная. Некоторые мои ответы встречали недоверчиво, - такие, например, как сообщение о том, что два моих друга - манси Юван Шесталов и Григорий Ходжер - опубликовали свои произведения в "Роман-газете", выходящей тиражом более чем в два миллиона экземпляров. Я вынужден был это повторить несколько раз, а цифру, во избежание ошибки, пришлось написать на бумаге.
Мы заночевали в гостеприимном доме Варренов. Мне долго не спалось. Одеяло с электрическим подогревом то и дело сползало с меня, а в спальне было свежо, как в яранге, когда гаснут жирники, перестав обогревать спящих.
Маленькие городки вокруг Торонто, такие, как Клайнберг и Оринджвилл, стали прибежищем писателей и художников. Вокруг домов более или менее значительные участки земли без всяких ограждений, но с маленькими табличками при въезде: "Частная собственность". Это убеждает надежнее заборов.
Мы побывали в мастерской Херманов, остановились пообедать у известного детского писателя Макса Брайтвайта. Автор множества телевизионных и радиопостановок для детей, Макс Брайтвайт очень интересовался изданием детских книг в нашей стране, о поездке в которую он давно мечтает.
У меня создалось впечатление, что большинство преуспевающих канадских писателей не столько пишут книги, сколько выступают по радио и телевидению и пишут для них. Я спросил об этом Моуэта, и он подтвердил, что это, в общем-то, так. Если книга не имеет коммерческого успеха, то на гонорар прожить невозможно. Кроме того, наибольшей популярностью среди населения пользуются те литераторы, которые часто появляются на экране телевидения или чей голос время от времени звучит по радио. Несмотря на обилие великолепно оформленных газет, и журналов, и книг, читающей публики в Канаде маловато. Зато даже в самом дешевом номере мотеля к вашим услугам синее око телевизора или многопрограммный репродуктор, вмонтированный в ночной столик.
К одному из таких, главным образом, "телевизионных" писателей, известному в Канаде человеку Пьеру Бертону, мы и направились в воскресенье.
Его роскошный дом с плавательным бассейном, огромным аквариумом с экзотическими рыбками, массой всевозможных редкостей, большинство которых имеют индейское происхождение, производит впечатление.
Сколько я видел за последнее время квартир, домов или просто комнат, украшенных предметами быта так называемых "примитивных" народов! Причем чем больше было таких украшений, тем более интеллигентным считал себя обитатель такого жилища. Однако дом Пьера Бертона превосходит все подобного рода дома. Он уступает разве только этнографическому музею. Африканские маски, тотемные столбы высокой чуть ли не до потолка, какие-то ритуальные предметы неизвестного мне назначения заполняли стены и углы.
Тотемные столбы из Мексики. Какие мысли и чувства они вызывали у своих прежних хозяев и какие мысли вызывают у Пьера Бертона?
Я не решился спросить об этом гостеприимного хозяина, которому очень хотелось поразить меня всем - от убранства своего дома до изысканного обеда.
Пьера Бертона интересовала структура нашего Союза писателей. В то время в Канаде еще не было писательской организации, если не считать отдельных группировок. В свою очередь я выразил желание встретиться с кем-нибудь из писателей, выходцев из эскимосов или индейцев.
Фарли Моуэт и Пьер Бертон озадаченно переглянулись.
- К сожалению, пока такого человека нет, - ответил Пьер Бертон.
Встречи с писателями - друзьями Фарли Моуэта закончились большим приемом, который устроил в Торонто его издатель Джек Макленнан.
Представляя меня гостям, хозяин называл каждого, я боялся всех перепутать, за исключением, разумеется, моих прежних знакомых - Макса Брайтвайта и Пьера Бертона. Фарли и его жена все время находились поблизости, чтобы в любую минуту прийти ко мне на помощь. Я долго не мог уяснить профессию одной гостьи, пока подоспевший Фарли не сказал просто и ясно:
- Она шаманка!
Оказалось все же, что она не шаманка, а астролог, хотя ее действия, когда она взялась предсказать мне будущее, отдаленно напоминали мою старую знакомую шаманку Вэтлы, которая "лечила" меня в детстве. Современная Вэтлы была в роговых очках, довольно миловидна и широко образованна. Она гадала мне по линиям руки, по цвету глаз, сообщила составленный ею и, как она уверяла меня, научно обоснованный гороскоп для родившихся в марте.
Подошел Джек Макленнан. Он некоторое время с интересом наблюдал за действиями астролога. Издательство, которое он возглавляет и совладельцем которого является, предприняло выпуск книг, знакомящих канадцев с их собственной страной, особенно с районами отдаленными и малоосвоенными. Не только на этой встрече, но и в разговорах с другими канадцами было нетрудно убедиться, что больным местом Канады является экономическая, культурная и духовная зависимость от мощного и предприимчивого южного соседа - Соединенных Штатов Америки. Многие говорили о необходимости обратить взгляд Канады в другую сторону. Мои собеседники считали, что созидательные силы канадской нации далеко не исчерпали своих возможностей и могут быть направлены на освоение огромных, сегодня еще почти пустынных просторов Севера.
В этом отношении использование опыта Советского Союза может оказать существенную помощь. Кое-что в этом направлении уже делается. Чаще стали поездки наших специалистов в Канаду; в свою очередь, в нашу страну то и дело приезжают ученые, специалисты по различным отраслям полярного хозяйства и административные работники канадского правительства, которые занимаются проблемами Севера.
У наших стран есть столько возможностей для сотрудничества, которое никак не задевает интересов третьих стран и не сулит ничего, кроме выгоды обеим сторонам!
Огромные пространства канадской тундры являются естественными и пока нетронутыми пастбищами для домашнего оленя. Расширение оленеводства не только сулит Канаде экономические выгоды, но и может в какой-то мере помочь решению острой социальной проблемы - проблемы занятости местного населения - эскимосов и индейцев, которые часто живут только за счет скудного правительственного пособия, не имея возможности добывать средства к существованию своими руками.
Я помню, когда мы с Фарли были в крупнейшем оленеводческом хозяйстве нашей страны - совхозе "Колымский", заместитель директора совхоза, эвенк по национальности, сказал:
- Мы готовы оказать любую помощь нашим братьям по ту сторону Ледовитого океана. Если для них непривычна пастьба оленей - научим их. На Чукотке эскимосы, которые раньше никогда не занимались оленеводством, стали заправскими тундровиками. Пошлем своих пастухов, специалистов, зоотехников, - пожалуйста!
Наши разговоры с канадскими писателями часто выходили далеко за рамки чисто литературных проблем. Мы нашли гораздо больше точек соприкосновения, чем можно было предположить поначалу.
…Мы разъезжались из уютного и гостеприимного дома Джека Макленнана поздно вечером.
Торонто был окутан дождем. В блеске мокрого асфальта отражались огни реклам, которых здесь не так уж много, во всяком случае куда меньше, чем можно судить по путевым документальным киноочеркам или рекламным глянцевым открыткам.
Фарли Моуэт уехал в Порт-Хоуп продолжать работу над книгой. К тому же оттуда ему удобнее было заняться устройством моей поездки в северные районы страны.
Я остался в Торонто в гостинице "Парк-Плаза" с расписанием на руках. Там было указано, когда мне надлежит переселяться из одной гостиницы в другую: в это время в Торонто происходил какой-то церковный съезд, с номерами было трудно.
Кроме того, Фарли написал на листке бумаги адреса и телефоны лиц и учреждений, которые мне надо было посетить.
На первом месте в его пометке стоял Торонтский университет, точнее - университетский клуб "Харт Хауз". Это целый комплекс учреждений, которые, не имея прямого отношения к учебному процессу, тем не менее играют в университетской жизни большую роль.
Вместе с ассистентом "Харт Хауза" Карменом Глайдом мы обошли несколько помещений, сделав круг по галерее, которая одновременно является и закрытой беговой дорожкой. То и дело мимо нас пробегали спортсмены, а за перилами внизу плескались в воде ватерполисты. Чуть дальше - корт для игры в сквош, теннисный корт и баскетбольная площадка.
Кармен Глайд любезно показал мне библиотеки, музыкальные комнаты для отдыха, выставку картин и огромную студенческую столовую, где мы уселись на профессорские места, пользуясь привилегией гостей. Однако грязную посуду пришлось убирать нам самим, ибо даже преподавательский состав в этом отношении никаких привилегий не имеет.
За ленчем к нам присоединилось несколько студентов, занимающихся этнологией. На вопрос об успеваемости я получил ответ, что стоимость обучения настолько велика, что никто не может позволить себе роскошь учиться плохо.
И членство в клубе "Харт Хауз" тоже обходится недешево, а если принять во внимание, что учащиеся в университете, как правило, не получают стипендии, "Харт Хауз" уже не покажется таким привлекательным.
Прямо из университета меня забрал исполнительный секретарь общества "Канада - СССР" Лесли Хант.
Мы остановились возле скромного двухэтажного дома, ничем особенным не выделяющегося из сотен подобных домов в Торонто. Но едва я вошел в нижний холл, на стенах которого висели советские фотографии, на полках стояли советские книги, а на столе лежали совсем свежие газеты и журналы, как я почувствовал себя словно на маленьком островке родины.
Я сидел в кресле со свежим номером "Правды" и читал статьи и материалы, посвященные приближающейся пятидесятой годовщине Советской власти.
Вошли две учительницы и попросили Ханта подобрать им литературу о нашей стране. Я спросил, по своей ли инициативе они пришли сюда или кто-нибудь их послал.
- Ученики вынудили, - со вздохом объяснила учительница. - Ваш павильон на Экспо так повысил интерес к вашей стране, что иные мальчишки и девчонки знают о вас больше, чем мы, учителя.
Лесли Хант отобрал несколько газет и журналов и упаковал в большой конверт.
После учительниц заглянул молодой парень. Он вежливо кивнул мне и Ханту и сразу же направился к стендам с книгами. Он долго стоял перед ними, рассматривая корешки. Я подошел к нему и спросил, говорит ли он по-русски.
- Очень немного, - ответил парень.
Действительно, он говорил по-русски неважно, но понять его было все же можно. Родители его русские, но он уже называет себя канадцем, и родным языком для него является английский. Парень вытащил из кармана помятый конверт и показал письмо отца, написанное на русском языке.
- Здесь не с кем поговорить, - жалуется парень, - только вот отцовские письма…
Вечером я гостил у профессора Стенли Райерсона, одного из видных марксистов, автора широко известной у нас в стране книги "Основание Канады" и главного редактора журнала "Горизонты" - органа Коммунистической партии Канады.