- Вы совсем забыли о том, что существует столица Чукотского автономного округа - Анадырь, Окружной исполнительный комитет. Я вас понимаю - Интерконтинентальный мост, международная акция, интернациональная известность, но все-таки старый Анадырь негоже забывать.
Свой упрек хитрейший дипломат Григорий Окотто облек в шутливую форму, однако Иван Теин почувствовал укол совести: он и впрямь давненько не был в Анадыре. Григорий Окотто был специалистом по международному праву, и у Ивана Теина мелькнула пока неясная мысль о том, что с ним можно будет посоветоваться по поводу Петра-Амаи и Френсис.
Узнав расписание, Иван Теин выяснил, что пассажирский экспресс от станции Дежневе отправляется после полудня и приходит в Анадырь на следующее утро в восемь.
Иван Теин заказал себе место и собрал в конторе необходимые бумаги.
В Дежнево к отходу поезда он прилетел минут за пять на служебном вертостате.
Из широкого панорамного окна в спальном вагоне в приглушенном свете хорошо было видно, как на северной половине небосклона, как раз над новым Уэленом, разгоралось полярное сияние. Началось это с простого свечения неба, будто где-то за дальним горизонтом засветил свои огни огромный, многомиллионный город. Затем оттуда высветились более яркие полосы, линии, будто прочерченные с земли мощными прожекторами. К тому времени, когда поезд мягко тронулся, полярное сияние как бы уже потеряло связь с землей и поднялось к зениту, все более и более расцвечиваясь цветами радуги. Иван Теин погасил свет в купе. Согласно древним сказаниям как раз в том месте, где полосы, столбы, светящаяся бахрома были гуще и ярче, в окрестностях Полярной звезды находились души тех, кто пал героической смертью в битвах и сражениях. Это было место для героев… А куда устремится душа твоя, то, что составляет тебя?
"Этак, пожалуй, и уснуть не придется", - подумал Иван Теин и перешел к противоположному окну. Поезд шел вдоль береговой линии. Под светом сияния мерцали обломки льдин, и снег отражал сполохи.
По возвращении, пожалуй, надо проверить охотничьи угодья. В этом году разрешено ловить белого песца и красную лисицу. Поскольку эта пушнина больше не имела промышленного значения, то вся добыча оставалась у местных жителей. Из нее шилась зимняя женская одежда. Охотничьи угодья Ивана Теина и Петра-Амаи располагались невдалеке от этих мест, приблизительно там, где высадилась терпевшая бедствие байдара Джеймса Мылрока. Ловили дикого песца на Чукотке пастями и капканами. Огнестрельное оружие не применялось, чтобы не портить шкурку зверька.
Иван Теин еще раз глянул на полярное сияние, задернул занавеси, разделся и, накинув купальный халат, прошел в ванную. На стеклянной полочке, в стерильной упаковке лежали бритвенные принадлежности, мыло и натуральная губка.
Приняв освежающий душ, Иван Теин вернулся в купе и обнаружил на столике, под салфеткой, легкий ужин.
Послышался мелодичный звонок, и проводник спросил:
- А не хотите чего-нибудь существенного? У нас есть свежая строганина из озера Аччен, нерпичья печенка и другие мясные блюда.
- Давайте отложим нерпичью печенку на завтрак, - ответил Теин, с удовольствием прихлебывая теплое молоко.
Посмотрев на часы, он включил небольшой экран. Шла последняя передача новостей дня, точнее завтрашние новости Европы, ибо работал московский канал. В Антарктике, в районе бывшей станции Новолазаревская, дал добычу первый рудник железной руды. В Новой Гвинее с большим энтузиазмом встретили гвинейский космический корабль, совершивший круговой полет на Марс. Новый способ защиты космических орбитальных комплексов от метеоритов, изобретенный парагвайскими учеными, прошел испытания на станции, совместно эксплуатируемой гренландскими эскимосами и парагвайцами. В Москве снесена старая гостиница "Метрополь", и площади возвращен первоначальный вид. Мозаичные панно Врубеля вмонтированы в стену нового здания Третьяковской галереи… Началась избирательная кампания в Соединенных Штатах Америки. Нынешний президент выставляет свою кандидатуру на второй срок. Следующая встреча глав государств Советского Союза и Соединенных Штатов Америки должна произойти на первом пролете Интерконтинентального моста… Ураганы нанесли большой ущерб филиппинскому острову Себо…
Передача последних известий по этому каналу практически шла непрерывно. Включив его, в любое время суток можно войти в берега бесконечного потока событий, иллюстрирующих движение мира, ощутить пульс жизни планеты. Порой трудно было оторваться от экрана, он завораживал, приковывал к себе. Однако Иван Теин давно научился справляться с этим искушением, и у него хватило сил выключить экран, когда шли уже скандинавские новости…
Теин улегся в постель. Обычно, для того чтобы вызвать сон, он вспоминал свою жизнь, стараясь высветить те отрезки своего бытия, которые по неизвестным причинам днем меньше всего приходили на ум. Вот, например, случай с его книгой критических и философских (правда, этого слова в заголовке книги не было, он сам мысленно называл эти заметки философскими) эссе, которая почему-то прошла незамеченной. Может быть, так и должно было быть. Многие страницы этой трудной книги были слишком личными. Однако некоторые мысли он любил. Ну хотя бы вот: "…В космическом плане история человечества такое краткое мгновение, что было бы излишней самоуверенностью не считать нашими современниками в самом серьезном плане и охотника на мамонта, и римского патриция, и греческого раба, и земледельца из народа майя…"
Далее рассуждения шли о том, что так называемые национальные особенности искусства - это особые способы донести до сознания отдельного человека общечеловеческие ценности. Если раскрыть суть любого произведения культуры, искусства, литературы какого-нибудь народа и освободить ее от самобытной оболочки, то под ней не так уж трудно обнаружить общие для всех людей мира идеи добра, любви и братства; сострадание и гнев, горе и радость человека… И еще; несмотря на неоднократно высказываемые прогнозы о скором смешении народов, об ассимиляции малых этнических групп более многочисленными, этот процесс в последние годы почему-то явно замедлился… А может быть, это просто временное явление?
Поезд шел где-то в районе залива Лаврентия, огибая его с запада, по низменной тундре, где паслись стада уже другого хозяйства, центральная усадьба которого располагалась в небольшом городке Лорино, славившемся огромным крытым бассейном горячей минеральной воды и птицефабрикой, снабжающей всю северо-восточную Чукотку и даже частично Аляску птичьим мясом.
Иван Теин проснулся, когда поезд шел уже по плотине Анадырской гидроэлектростанции, перегородившей лиман в самой узкой его части - от мыса Обсервации до Второй бухты, мимо глубоководного причала морского порта. Иван Теин торопливо оделся, сполоснул лицо холодной водой из-под крана. На столике стояла чашка горячего чая.
- Проспал, - виновато сказал он проводнику. - Нерпичью печенку придется пробовать в другой раз.
- Вам это не в диковинку, - сказал проводник. - А обычно, как подъезжаем ближе к Чукотке, пассажиры начинают спрашивать нерпичью печенку или строганину из чира.
Анадырский железнодорожный пассажирский вокзал располагался на берегу лимана. Низкое, даже несколько приземистое здание изнутри отличалось особым уютом и теплом. Это впечатление усиливалось еще и тем, что в интерьере широко использовались мотивы чукотского национального искусства и оленьи шкуры.
Иван Теин вышел на площадь. Шел серый легкий снежок. На улице стоял хорошо знакомый Ивану Теину помощник председателя окружного исполкома Семен Дулган. Его широкое доброе лицо как бы стало еще шире, расплывшись в улыбке. Семен Дулган, эвен по происхождению, человек мягкий, проницательный, с чувством юмора, был незаменим на своем месте. На памяти Ивана Теина уже сменилось три председателя окружного исполкома, а Семен оставался на своем посту и удивительно ладил с каждым своим очередным начальником.
- Председатель примет вас через полтора часа, - сказал Семен Дулган.
Своих начальников он так и называл - председатель. Даже в личной беседе он обращался к ним только так.
- Ну, значит, успею принять душ и позавтракать, - облегченно вздохнул Иван Теин. - Представляете - проспал. Открыл глаза, когда поезд уже шел по Анадырской плотине.
- Я тоже люблю спать в поезде, - признался Семен Дулган. - Когда ездим в Москву на сессию Верховного Совета, стараюсь уговорить председателя ехать поездом.
- Соглашается?
- Раз попробовал и теперь предпочитает в основном поездом. Никто не беспокоит, и можно хорошо выспаться.
Председатель окружного исполкома прислал большую официальную машину. Она обычно и встречала гостей.
Дулган сел за руль.
На низком берегу Анадырского лимана, за устьем живописной речки Казачки, уже скованной льдом, на низкой косе, отделенной от воды нагромождениями льда, возвышались двадцатипятиэтажные жилые комплексы, построенные в конце прошлого века для оленеводов и рыбаков совхоза имени Первого ревкома Чукотки. При въезде в город слева ненадолго показался памятник Первому ревкому Чукотки, и машина влилась в уличный поток, весьма оживленный в эту пору суток - народ спешил на работу. Проехали здание службы вечной мерзлоты. Оно возвышалось над улицей на тонких, кажущихся легкими и несерьезными ногах-сваях и своими очертаниями напоминало первые обитаемые станции на Луне.
Семнадцатиэтажное здание гостиницы "Етти" стояло на берегу старого водохранилища, превращенного к зиме в общественный каток.
- Я приеду за вами через полтора часа, - сказал Семен Дулган.
Иван Теин взял ключ и поднялся к себе в номер.
Большие окна выходили на покрытую белыми снегами вершину горы Святого Дионисия. На северо-западной стороне, в неверном свете наступающего дня мерцали облицованные легким металлом корпуса химического комплекса, перерабатывающего нефть знаменитой Анадырской впадины. Сюда же, в этот комплекс, сходились трубопроводы с побережья Ледовитого океана, с арктического шельфа.
Иван Теин принял душ, надел чистую рубашку "спустился в ресторан.
Главное время завтрака уже кончалось, и в зале находилось лишь несколько человек. Среди них Иван Теин узнал главного инженера Эгвекинотского морского порта Спартака Кумы.
- Какомэй, етти, Теин! - громко поздоровался Спартак. - Ну как там идет строительство моста?
- Движется, - ответил Иван Теин, усаживаясь за стол. - К весне собираемся произвести первую стыковку.
- Слышал об этом. Читал в "Советской Чукотке". Вроде бы по этому случаю к нам Собираются высокие гости?
- Американский президент предложил провести очередную консультативную рабочую встречу в Беринговом проливе, - сказал Иван Теин.
- А между прочим, - заметил серьезным тоном Спартак Кумы, - по логике так и должно быть. Ведь между нашими государствами другой географической точки соприкосновения нет. Самое верное место - остров Ратманова на первый раз, на другой - Малый Диомид… А то где только не встречаются: то на Гавайях, то на Бермудах, то в Крыму или на Украине…
Все порты Чукотки еще с конца прошлого века перешли на круглогодичную работу. Акватории поддерживались свободными ото льда с помощью атомных ледоколов и особых устройств, мешающих замерзанию воды.
- Почти две трети грузооборота нашего порта - это грузы для строительства моста, - сказал Спартак Кумы. - Скоро пойдут крупногабаритные детали. Вот приехал на консультацию к здешним специалистам.
Ресторан гостиницы "Етти" славился рыбными блюдами из знаменитого анадырского лосося.
Иван Теин с удовольствием позавтракал, выпил две чашки крепкого чаю и решил пойти навстречу машине по улице.
Героические усилия анадырцев по озеленению города увенчались успехом: кое-где у домов росли группки деревьев - полярная береза, привезенная сюда из тундровых долин, лиственница, из-под снега торчали оголившиеся кусты полярной ивы.
По-прежнему сыпался легкий серый снежок. Он ложился на крыши разноцветных, ярко окрашенных домов, на бетонную мостовую, на крыши проносящихся машин.
Звук низкого сигнала заставил Ивана Теина оглянуться.
- Дорогой товарищ, - в голосе Дулгана слышалась укоризна, - я вас едва не потерял.
- Ну, меня не так легко потерять в Анадыре, - усмехнулся Теин, усаживаясь на широкое сидение служебной машины.
Григорий Окотто встретил Теина у дверей, сердечно пожал руку и провел к креслам возле низкого столика с дымящимися чашками чаю.
- Ну, рассказывайте, как у вас там дела…
Иван Теин ознакомил Григория Окотто с положением дел в Уэленском Совете, рассказал о хозяйстве, об отношениях со строителями Интерконтинентального моста.
Григорий Окотто слушал внимательно. Иван Теин знал эту его особенность: никогда не прерывать собеседника.
Рассказывая, Иван Теин чувствовал, что вызван он сюда, в окружной центр, отнюдь не за тем, чтобы Григорий Окотто непосредственно из его уст услышал об уэленских делах.
Его догадка подтвердилась, когда Григорий Окотто начал:
- Собственно, главный разговор у нас с вами будет о будущем. В Центральном Комитете партии и в правительстве готовится документ о новой хозяйственной стратегии Севера. Вы получите проект перед отъездом. Он переводится на эскимосский и чукотский языки. Прежде чем этот документ будет претворен в закон, все его наметки должны будут быть всенародно обсуждены. Чукотского и эскимосского населения у нас не так много, и каждая семья должна знать об этом. Хорошо, если бы высказалось как можно больше людей. Пусть не стесняются в своих высказываниях, не скрывают, если против. Речь идет о будущем, а решать будет сам народ. Это, так сказать, главное. И другое: вы, наверное, уже слышали о предстоящем приезде глав государств?
Иван Теин молча кивнул.
- Главная ответственность будет лежать на Совете, - строго произнес Григорий Окотто. - На днях в Уэлен прибывает специальная группа подготовки визита. Сергей Иванович Метелица будет готовиться по своей линии, а вы - по своей. Как ваша гостиница?
- В порядке, - ответил Иван Теин. - Там два трехкомнатных номера, вполне достаточных для президентов.
- А что-нибудь такое экзотическое?
- В ярангах их, что ли, поселить?
- В ярангах… - задумчиво проговорил Григорий Окотто. - В этом что-то есть. Хотя кто их разберет. На всякий случай и этот вариант держи. А вдруг им захочется?
Иван Теин полагал, что Григорий Окотто, проработавший несколько лет в Генеральном консульстве СССР в Сан-Франциско, уж должен кое-что знать о привычках таких высокопоставленных особ, но, как оказалось, он в этом деле был так же несведущ, как и его уэленский соплеменник.
Разговор подходил к концу, а Иван Теин так и не знал, как подступиться к своему делу. Он даже почувствовал легкую испарину от напряжения. Но тут сам Григорий Окотто пришел на помощь:
- Обедать приезжайте ко мне! Около часу будьте в гостинице, Семен Дулган заедет за вами.
До обеда оставалось довольно времени, и Иван Теин решил прогуляться по Анадырю. От нового семиэтажного Дворца Советов, поставленного на месте старого административного здания, к мемориалу Первого ревкома Чукотки вела широкая, вымощенная специальным морозоустойчивым бетоном улица имени Этлену. Сам дворец сверкал заиндевелым мрамором из бухты Секлюк и своим темно-серым торжественным цветом перекликался с памятником. Улица неожиданно обрывалась, открывая бесконечную ширь Анадырского лимана, еще более увеличенную акваторией водохранилища. Иван Теин хорошо помнил, как возводили эту плотину. Когда Анадырь-река текла вольно, мыс Обсервации казался высоким, крутым, а теперь он как бы притопился. Зато ширь поднятой воды заняла неизменные берега, уйдя далеко, аж к Канчалану, древнему обиталищу оленных людей.
За памятником Первому ревкому находился мемориал. У каменной стены, на мраморных плитах были высечены имена знаменитых людей Чукотки: Тэвлянто, Отке, Рультытегина, Юрия Анко… Славная, совсем недавняя история Советской Чукотки, начавшаяся вот там, в самом устье Казачки, в девятнадцатом году прошлого столетия, в низком, вытянутом деревянном здании, на стене которого прикреплена мемориальная доска, была ярко представлена на небольшой площади.
Анадырская набережная носила на себе следы увлечения искусственными украшениями: мраморный берег тянулся далеко вверх по лиману, открывая широкое поле, где в летние солнечные дни гуляли жители окружного центра.
Поначалу и в Уэлене намеревались закрыть камнем живой берег лагуны, но потом хватило разума сохранить естественный зеленый дернистый берег. И здесь было бы лучше, если бы остался живой, ничем не нарушенный, первозданный берег Анадырского лимана.
Хорошо хоть научились наконец строить приличное жилье на Севере. А то ведь почти до конца прошлого столетия не было даже научно обоснованных норм жилья для северянина. Видимо, полагали, что раз здешние люди тысячелетия прожили в ярангах, то всякое более или менее благоустроенное жилье они воспримут как благо. Так и было: неизбалованный коммунальными удобствами северянин за короткое время безропотно прошел стадию однокомнатных домишек, затем бетонных коробок с постоянно выходящим из строя отопительным оборудованием, далее серию "Арктика", за ней, к счастью, неосуществленные полуфантастические проекты строительства северных городов под колпаками, чтобы создать северянину "комфортные условия не только в квартире, но и за ее пределами", как писалось в комсомольских газетах тех лет. Ярким примером бездумного отношения к Северу был так называемый Дворец пионеров и школьников на Чукотке, возведенный с большой помпой в начале семидесятых годов прошлого столетия и снесенный уже в начале нынешнего. Он был спроектирован представителем какого-то южного народа, никогда не слышавшего, что такое вечная мерзлота. Долгие годы при Дворце пионеров сиял голубым кафелем пустой и удручающе сухой бассейн, к которому никак невозможно было подвести тундровую воду. По нижнему этажу, рассчитанному на южное солнце, невозможно было пройти без теплой шубы даже летом, ибо холод вечной мерзлоты проникал сюда сквозь незащищенный пол… Такого рода промахи в те годы были нередки. И, к счастью, после создания соответствующих институтов, действительно ответственных за свои рекомендации, эти упущения постепенно прекратились.
Иван Теин посмотрел на часы и заторопился в гостиницу.
Машина уже стояла у подъезда, и Семен Дулган укоризненно посмотрел в глаза Ивану Теину, однако ничего не сказал.
Председатель окружного исполкома жил в просторном доме над Казачкой, за старой плотиной. Он занимал целый этаж небольшого дома старой постройки, и первое, что подумалось Ивану Теину, когда он открыл дверь, что по ошибке попал в детский сад. Хор детских голосов оглушил его, и в прихожую вместе с Григорием Окотто выбежала, выкатилась на каких-то велосипедах-самокатах целая толпа ребятишек.
- Это, что же, все ваши? - не удержавшись, спросил Иван Теин.
- Внуки и внучата! - с нескрываемой гордостью сказал Григорий Окотто. - Вон Валентинины, эти Сергея-младшего, вон те двое близнецов - Григория-младшего. А этот - самый храбрый и самый маленький - нашего младшего сына Владимира. Все они живут с нами, наши дети, невестки, зятья. Так веселее.
- Не шумно? - осторожно спросил Иван Теин.