- И жаль, что этот путь человека нашего общества мы плохо отразили и в литературе, и в искусстве, - посетовал Иван Теин.
- Об этом нельзя с уверенностью сказать, - возразил Метелица. - То, что сегодня вроде бы незаметно, завтра может оказаться очень кстати… Сколько раз бывало такое в истории литературы и искусства!
- Но, согласитесь, были времена и неурожая…
- Не только прямого неурожая, но и случаев, когда за настоящую литературу принималось черт знает что… Вот я заметил, что критическое чувство у вас по отношению к самому себе очень сильно. Наверное, это не всегда способствует творчеству.
Некоторое время они шли молча.
Интересно, что первый, если можно так его назвать, творческий импульс Иван Теин получил как раз от природы. Это случилось весной, обычной северной яркой весной, когда солнце заливало сиянием все вокруг. Снег еще не сошел. Покрывшийся поверху за студеную ночь матовым настом, он отражал глубокую небесную синь. Взглянув на лагуну, можно было подумать, что небо опрокинулось, разлилось по снежной глади. Впечатление было поразительным, может быть, первым настоящим восприятием природной красоты, и тогда Иван Теин, еще школьник, подумал, как хорошо бы найти настоящие слова, чтобы это впечатление глубокого восприятия природы можно было передать другим людям, сохранить на будущее, чтобы к нему можно было еще и еще раз возвращаться. Кстати, он потом много раз вспоминал этот прекрасный весенний день, оставшийся в памяти до мельчайших подробностей, но почему-то ни разу не описал его ни в одной книге, ни в одном рассказе. Порой он задумывался над этой странностью своей памяти, но никакого объяснения не находил.
- Дорогой Иван, - Метелица заговорил чуть приглушенно. - Вы очень строги к себе: у вас есть что оставить своим потомкам. Можете на этот счет быть спокойным…
- Но и вас судьба не обделила, - сказал в ответ Иван Теин. - Получается, что мы все время хвалим друг друга.
- Это, наверное, воздействие лунного света, - засмеялся Метелица. - Кстати, древние придавали очень большое значение Луне и ее воздействию на человека.
- Но я должен все же сказать, - продолжал Иван Теин. - Ваш мост - это практически мост в будущее. Это и новое в сотрудничестве отдельных людей, не только народов и государств…
- Может быть, со стороны это так и кажется, - с улыбкой ответил Метелица. - Этот мост, наверное, и будет завершением моей жизни… Во всяком случае, я в этом уверен, мне уже не придется делать ничего подобного. Я трезво смотрю на вещи… И сейчас меня беспокоит единственное - как сохранить его, эту мечту, воплощенную в металл, пластик и бетон.
- Есть сомнения? - встрепенулся Иван Теин.
- Пока у меня в душе, - ответил Метелица. - Хотя я получил заверения специалистов, что с нашей стороны мост полностью обеспечен защитой. Но на сердце все же неспокойно. Особенно в связи с предстоящим приездом высоких гостей. Будь моя воля, посоветовал бы им встретиться в другом месте…
- К нам уже прибыло несколько человек для подготовки визита, - сообщил Иван Теин. - Переговоры будут длиться два дня: первый день в Уэлене, второй - в Номе. Мы собираемся показать небольшой концерт чукотских и эскимосских песен и танцев.
- Вот это хорошо! - одобрительно сказал Метелица. - Вот это именно то, что они обязательно должны увидеть! Я до сих пор помню летний фестиваль.
- Собирались угостить их настоящей чукотской едой, но, как выяснилось, у них собственное меню и даже повара. Но на всякий случай держим строганину и моржовую печенку.
Иван Теин повел гостя прямиком через лагуну, пересекая ее в самой широкой части. Но именно этот путь в новый Уэлен и был самым коротким, потому что уже был поздний час, и луна стояла высоко, обливая все вокруг серебристым светом.
- Как это ни прекрасно, это все же мертвый свет, - заметил Иван Теин. - Он никак не может заменить живого солнечного света.
- В старой колымской песне есть такие слова: "И пусть луна светит своим продажным светом…", - вспомнил Метелица.
- По-моему, хорошо сказано.
Наверное, уже была полночь, когда они подошли к гостинице, и на прощание Метелица сказал:
- Может быть, я у вас пробуду несколько дней.
- Я буду только рад этому! - искренне воскликнул Иван Теин.
- Возможно, что часть запасов, предназначенных для высоких гостей, - продолжал, улыбаясь. Метелица, - придется истратить на меня и моего будущего гостя.
- Да у нас этой строганины хватит на дюжину самых прожорливых президентов! - пообещал Иван Теин. - А что за гость, если не секрет?
- Сюда должен подъехать Хью Дуглас, и у меня с ним должен состояться серьезный разговор, - ответил Метелица.
Глава четвертая
Метелице удалось поймать Хью Дугласа лишь ранним утром по уэленскому времени. Это был исход дня на восточном побережье Соединенных Штатов Америки.
- Я вас жду в Уэлене, - сказал Метелица, вглядываясь в напряженно-веселое лицо своего американского коллеги. - Пробуду здесь несколько дней. Для вас зарезервирован соседний номер. Правда, это не "Джефферсон-отель" в Вашингтоне, но зато есть неограниченный запас строганины и мороженой морошки. Учтите, что это продукты из запасов, предназначенных для угощения высоких гостей - президентов.
- Как только управлюсь с делами, немедленно вылетаю в Уэлен, - обещал Хью Дуглас. - Скорее всего это будет послезавтра.
- Я вас жду, - еще раз повторил Метелица и выключил канал дальней междугородней видеосвязи.
Хью Дуглас вместе с улыбкой погас на матовом экране дисплея.
После завтрака в доме Ивана Теина Метелица связался с Администрацией, внимательно выслушал доклад дежурного Главного инженера и попросил не беспокоить его до вечера, если не произойдет ничего сверхнеобычного.
- Хочу просто походить по Уэлену, посмотреть, чем живет и дышит самый северо-восточный поселок нашей страны, - сказал Метелица Ивану Теину.
- Насчет самого северо-восточного, - улыбнулся Иван Теин, - теперь поселок Администрации отнял у нас это преимущество.
- А ведь верно, - согласился Метелица.
Но, подумав, сказал:
- А все равно мы принадлежим Уэленскому сельскому Совету.
Наступал короткий сумеречный день. Температура упала до тридцати пяти градусов ниже нуля по Цельсию. Время от времени с морской стороны слышались звуки, похожие на пушечный сигнал полуденного часа у Петропавловской крепости в Ленинграде: это лопался сжимаемый морозом морской лед.
Для поездок по поселку, растянувшемуся вместе с хозяйственными и производственными постройками на несколько километров по южному берегу замерзшей Уэленской лагуны, Иван Теин предложил крытый утепленный электрический снегоход.
В помощь взяли еще Александра Вулькына.
- На открытом снегоходе сейчас тяжело: на большой скорости и не заметите, как обморозитесь.
- Ну что ж, - согласился Метелица, - пусть будет закрытый снегоход.
Первый маршрут лежал на звероферму, расположившуюся у берега озера Эле-Лылы. Звероферма представляла собой несколько открытых вольеров, точнее отгороженных обширных пространств тундры с небольшими полуоткрытыми клетками, напоминающими норы-конуры.
- Мы стараемся даже так называемого одомашненного зверя держать в природных условиях, максимально приближать его образ жизни к естественному, - объяснил Александр Вулькын. - Звери реже болеют, и, самое главное, шкура у них лучше.
- Много шкурок получаете? - спросил Метелица.
- Мы полностью обеспечиваем наши потребности в мехе, - ответил Вулькын. - Что похуже, продаем на сторону. Себестоимость норки довели до такого уровня, что можем каждому охотнику сшить кухлянку из этого еще в прошлом веке очень дорогого меха, но наши люди предпочитают оленью шкуру.
- А чем она лучше?
- Она легче, практичнее и теплее… Наше хозяйство складывается из следующих отраслей: морской зверобойный промысел, затем оленеводство, далее - звероводство. У нас традиционная экономика. Часть моржовых кож обрабатываем на месте. Также оленьи шкуры, камус. Вон, видите большой белый корпус? Там перерабатывают оленьи шкуры, нерпичью кожу. Производство полностью автоматизировано, и там работает всего двенадцать человек…
- Интересно, - заметил Метелица. - А перспективы расширения производства у вас какие?
- Можно сказать, что мы достигли потолка в традиционных промыслах, - ответил Александр Вулькын. - Чтобы дальше двигаться, надо что-то делать. Да и люди начали беспокоиться: сколько можно так жить, по старинке? Есть предложения организовать большие морские фермы по разведению морских зверей, строить заводы по переработке морского животного белка…
- А ведь дело это нелегкое.
- Все новое - нелегкое, - пожал плечами Александр Вулькын. - Вон в Анадыре сколько было споров и сомнений, когда морские биологи предложили использовать дрессированных дельфинов и белуг в лососевых хозяйствах. А сейчас трудно представить, чтобы анадырская путина обходилась без этих помощников.
- А как с оленеводством?
- Оленеводство в окрестностях Уэлена небольшое и обеспечивает только наши потребности в мясе и оленьих шкурах, да кое-что перепадает строителям моста. У нас бедные пастбища, и главная цель - это сохранить поголовье. Увеличения продукции мы добиваемся за счет выведения новых пород оленя. Наш уэленский олень сейчас почти в два раза крупнее своего предка, жившего лет пятьдесят-семьдесят тому назад.
К обеденному часу Метелица едва успел осмотреть половину хозяйства. Посетил вспомогательную ветроэнергетическую установку, дающую дополнительный ток в общую систему, небольшой консервный завод, где перерабатывалось моржовое и тюленье мясо.
После обеда Метелица осмотрел механические мастерские, точнее небольшой ремонтный завод.
Вечером, сидя у камина в большой гостиной у Ивана Теина, Метелица задал главный вопрос, который его занимал все время, пока он осматривал уэленское хозяйство.
- Ну, а как человек? Здесь, в Уэлене, он достиг того, о чем мечтали все предшествующие поколения: имеет теплый и надежный кров, не думает о пропитании, или, как говорится, о хлебе насущном, по мере надобности у него есть медицинское обслуживание, нет вопроса и об образовании. А дальше-то как? Растут у него потребности?
- А где предел потребностей и желаний человека? Наверное, все же человек - это не только я или вы, мой сосед или коллега, а все человечество…
Иван Теин как бы раздумывал вслух, глядя на огонь, в котором потрескивали синими, зелеными огоньками просоленные куски плавникового леса, собранного по осени на старой Уэленской косе.
- И даже этого, наверное, мало для определения человека. Человек - это все. От первого проблеска сознания до неведомого еще нам далекого будущего - все это человек. Человек, как явление, даже как биологический тип, в понятии хомо сапиенс, так мало еще живет в пределах истории Земли, не говоря о временном и пространственном протяжении Вселенной, Космоса, что даже так называемый доисторический наш предок - это наш ближайший соплеменник, вполне нам понятный. Иногда мне кажется, окажись сегодняшний человек в первобытной пещере, он быстро нашел бы общий язык с охотником на мамонта. Разные уровни цивилизации - это всего лишь разные уровни производительных сил человека, а сам-то человек оставался и остается, в главном, единым. Пример тому: почти мгновенное приобщение так называемых примитивных племен, обнаруженных в конце прошлого века в отдаленных районах Амазонки, Новой Гвинеи, Филиппин, Африки, Азии, к современному образу жизни, приятие так называемых чудес цивилизации. Когда я читаю описания путешествий, написанных этнографами тех времен, я улавливаю в них чувство обиды и досады от того, что так называемые дикари не проявляли особого интереса к разного рода техническим чудесам, не поражались, не раскрывали ртов от удивления. И, наверное, если вдруг к нам прилетят наши разумные собратья, когда-то улетевшие далеко от нас, в межзвездные дали, пережившие удивительнейшие приключения, встречи с неведомым и трудно вообразимым, и они, и мы тем не менее не будем чувствовать себя чужими друг другу.
- Я так понимаю, что для вас человек един во времени и пространстве, - сказал Метелица.
- Эта мысль не моя и далеко не новая, - возразил Иван Теин. - Я только хотел сказать, то есть ответить на ваш вопрос: а что же человек Уэлена? Осталась ли у него цель, высота, ради которой он будет жить и бороться дальше, в пространстве будущей жизни? Так вот, Сергей Иванович, покуда человек есть человек, - высшая цель у него всегда будет: совершенствование самого себя, совершенствование общества. Ведь если глубоко задуматься, то об этом человек задумался еще в пещере! Там, еще при свете костра, в земляной норе, деля скудную добычу, наш предок думал о лучшей организации общества и мечтал о Справедливости… Создание нового человека оказалось не таким простым и быстрым, как в теории. Совершенствование человека будет продолжаться, покуда будет существовать человечество…
Метелица слушал Ивана Теина, внутренне соглашаясь с ним. И впрямь, насколько неисчерпаемым оказался, по ленинскому выражению, атом, настолько же бездонным и сложным предстал человек, и нет конца и края его самопознанию, движению его многообразной души. А может быть, мечта об идеальном человеке так же несбыточна, как достижение абсолютной истины?
- К нынешнему времени, - продолжал Иван Теин, - мы все же добились такого отношения к труду, что труд воистину стал потребностью человека, неотъемлемой частью его существования. Конечно, мы теперь удивляемся тому, что были времена, когда труд был наказанием. Слабость христианской религии не в том, что в священных книгах множество несообразностей и несоответствий, а в утверждении, что труд был дан богом человеку в наказание за его грехи. А это в корне неправильно: труд - это главное отличие человека от животного, содержательный, творческий труд, дающий радость и удовлетворение. И чем лучше работает человек, тем полнее и радостнее у него жизнь. И это самое главное, самое истинное, что мы сегодня имеем…
Хью Дуглас прилетел в назначенный им день уже к вечеру.
Иван Теин с Метелицей встречали его на посадочной площадке, под высокой причальной мачтой. Долго гасла вечерняя заря над покрытыми снегами южными холмами. Свечение неба было таким сильным, что даже Дальний Хребет сиял своими зубчатыми вершинами, освещенными уже скрывшимся за горизонтом солнцем. Ближние холмы матово отсвечивали алым, теплым светом.
На противоположной половине небосвода показалась луна с уже заметной щербинкой на краю светящегося диска.
Вертостат показался с северо-восточной стороны, на глиссаде снижения. Это была малая машина: Хью Дуглас летел один, без сопровождения. Это обрадовало Метелицу: значит, будет возможность подробно обо всем побеседовать. И то, что американец летел к исходу дня, говорило о том, что он намеревался заночевать.
Вертостат медленно опускался на площадку, примериваясь на отмеченные специальными знаками автоматические захваты. В большой прозрачный колпак кабины, похожий на выпученный рыбий глаз, хорошо была видна сосредоточенная фигура. Через мгновение, посадив машину и убедившись, что она прочно закреплена, Хью Дуглас отпустил рычаги и, повернувшись к встречающим, широко улыбнулся.
- Очень рад вас видеть, мистер Теин! Здравствуйте, Сергей Иванович!
Иногда Хью Дуглас пытался разговаривать по-русски: он знал несколько выражений, которые, однако, произносил так безукоризненно и точно, что часто этим вводил в заблуждение мало знакомых, полагавших, что американец отлично знает русский.
- Погода прекрасная! - с подъемом уже по-английски произнес Хью Дуглас. - Я не мог отказаться от искушения и пролетел над всей трассой моста. Стыковку можно производить уже через неделю. А что касается надводных опор - они просто прекрасны!
Метелица отметил про себя, что на этот раз Хью Дуглас, который вообще-то не отличался сдержанным характером, казался возбужденным более обычного, и это показалось хорошим признаком. Должно быть, поездка в Вашингтон была полезной и плодотворной.
- А как же строганина и мороженая морошка? - весело и громко спросил американец, усаживаясь вслед за Метелицей в большой крытый снегоход.
- Мы сегодня будем ужинать в президентской столовой, - с загадочным и важным видом произнес Иван Теин.
- Что это значит? - заинтересовался Хью Дуглас.
- Увидите…
Снегоход промчался над снежной лагуной, направляясь к уэленской гостинице.
Президентская столовая, по предложению Ивана Теина и в соответствии с пожеланиями специальной группы по обеспечению визита высоких гостей, была устроена на том же этаже, где располагались президентские апартаменты. Не очень большая комната с громадным окном на лагуну и старый Уэлен. Панели, декорированные молодыми оленьими шкурами, доходили до половины высоты стен, а дальше - белая ткань. Этот контраст придавал удивительный уют помещению, и в то же время белый потолок, белые наполовину стены как бы дополняли простор столовой.
Ивану Теину и Метелице пришлось подождать, прежде чем Хью Дуглас появился в столовой.
Повар, в белом одеянии, в белом высоченном колпаке, внес дымящееся морозом продолговатое блюдо, заполненное белыми и чуть розоватыми, напоминающими деревянные, стружками рыбы. Здесь же были разложены вилки, ножи и тарелки. Рядом с деревянным блюдом стояла глубокая глиняная миска с так называемой "маканиной", специальным соусом для строганины. Каждый повар и любитель этого северного блюда имел свой особый рецепт приготовления "маканины" и часто сохранял секрет его приготовления.
- Ну что же, приступим, - Иван Теин сделал приглашающий жест. - Здесь строганина трех сортов: чира, муксуна и гольца. Попробуйте все три сорта и потом можете остановиться на чем-нибудь одном. Советую брать стружки руками. Вот так.
Иван Теин взял длинную полупрозрачную стружку, основательно помочил в "маканине" и положил себе в рот, зажмурившись от удовольствия.
За ним последовал Метелица, и уже потом Хью Дуглас включился в трапезу.
Проглотив несколько кусков, Хью Дуглас воскликнул:
- Жаль, что я раньше не знал, что президента будут так угощать, я бы ему сказал!
- Так вы встречались с президентом? - вежливо осведомился Иван Теин.
Хью Дуглас явно был смущен невольно вырвавшимся признанием и без особого воодушевления сказал:
- У нас состоялась короткая беседа по поводу строительства Интерконтинентального моста…
Однако поняв, что встреча с президентом, о которой, кстати, в газетах и в других органах информации ничего не говорилось, стала известна Ивану Теину и Метелице, Хью Дуглас добавил:
- Кстати, президент спрашивал, что собой представляют Уэлен и его жители. Я ему рассказал о вас, мистер Теин. Он очень заинтересовался и попросил, чтобы в библиотеке Конгресса ему подобрали несколько ваших книг. Так что готовьтесь, мистер Теин, к литературным беседам с нашим президентом.
- Думаю, что у него найдется здесь много других, более важных тем для бесед, - скромно заметил Иван Теин.
- Не скажите! - неожиданно возразил Хью Дуглас. - Раз уж вы знаете о моей встрече, то, полагаясь на вашу скромность, должен вам откровенно сказать, что наш президент возлагает большие надежды на встречу именно на том месте, которое не только символически, но и фактически соединит советскую территорию с американской… Вы, наверное, уже заметили, что во всех американских газетах тема будущей встречи не сходит с первых страниц.