Краем глаза успел заметить, как рядом встал Иван Теин. Он успел скинуть куртку из нерпичьего меха и остался в клетчатой фланелевой рубашке. На руках - перчатки из белой тюленьей кожи. Его короткие, сильно посеребренные сединой волосы казались посыпанными ранним осенним снегом, но свежее лицо, покрытое вечным загаром арктического солнца, лучилось молодым задором и вызовом. Он слегка улыбнулся Джеймсу и, коротко вскрикнув, рванулся в танец.
Джеймс смотрел на Ивана, и волна дружелюбной нежности поднималась у него в душе. Он любовался своим другом, его сильным телом, уверенно подчиняющимся четким ритмам танца. Книги Ивана Теина знали на обоих берегах Берингова пролива, и известностью своей он мог соперничать с Евгением Тай, оставившим потомкам свои многочисленные сочинения. Об Иване Теине писали не только в местных газетах, его имя упоминалось и в информационных дисплеях на других концах планеты. И когда о нем говорили как о литераторе, достигшем интернациональной известности, в этом большого преувеличения не было. Его последняя книга о ценности культур арктических народов для подготовки международных космических экипажей разошлась по всему миру на многих языках. Она была написана энергично, убедительно и даже как-то весело. В ней повествовалось, как древние арктические охотники месяцами могли дрейфовать во льдах, находя в ледовой пустыне все необходимое для жизни. Часто в такое опасное путешествие они брали семьи. На льду рождались дети, старики уходили в окрестности Полярной звезды, где, согласно старинным преданиям, располагалось прибежище ушедших душ, - словом, жизнь продолжалась, и никто из эскимосов не думал, что они совершают какой-то героический подвиг. То же самое происходило в годы интенсивного исследования Арктики, когда эскимосов брали проводниками. Иные достигали Северного полюса, но вся слава доставалась белому человеку. Иван Теин назвал это явление "географическим империализмом", и Джеймс Мылрок был полностью согласен с ним. Однако главным содержанием книги было исследование душевного состояния людей, живших на краю возможностей существования человека на земле, на том острие, за гранью которого каждую секунду человека подстерегала опасность, угроза гибели. Она, как тень, шла за человеком Арктики, и все же люди были полны несокрушимой веры в жизнь, в ее радости. Они приветствовали каждый наступающий день, какие бы трудности и испытания он ни сулил им, как бесценный дар, как праздник труда и жизни. Иван Теин утверждал, что только люди, сумевшие перенять такое отношение к жизни, имеют право быть включенными в состав космических экипажей, отправляющихся на долгие годы к неведомым мирам.
С последним ударом бубна Иван и Джеймс застыли, все еще сохраняя в напряжении своих мышц стремительность и силу древнего танца.
Медленно освобождаясь от власти мелодии, Иван Теин широко улыбался Джеймсу Мылроку.
- Мы еще можем показать, как надо танцевать наши танцы!
Поздним светлым весенним вечером на старой Уэленской косе они ждали пассажирский дирижабль "Джой Галлахер". Уже был понедельник, но на острове Малый Диомид кончался воскресный день. Солнце стояло над Инчоунским мысом, и низкие тучи оттеняли торосы у берега, яранги на косе и большие окна жилых домов нового Уэлена.
Время от времени бросая взгляд на тихоокеанскую сторону холмов, Джеймс сказал:
- Я надеялся найти поддержку у тебя…
- Ты знаешь, что я всегда готов прийти на помощь, - не сразу и как-то нерешительно отозвался Теин.
- Да нет… Дело не в этом… Мы с тобой на разных путях, - перебил Мылрок. - Все это время, пока я здесь, я наблюдал за тобой, слушал и еще и еще раз убеждался: ты смело смотришь в будущее… Вы сумели соединить прошлое с будущим…
- Я понимаю твою тревогу, - мягко сказал Теин. - Но мост нужен для будущего. Лично для меня это символ единства мира, а не просто транспортное сооружение. Главное - это то, что мир не терпит насилия и войн. И чем больше будет таких совместных начинаний, тем лучше будет для всего человечества…
- Да, может быть, ты и прав, - грустно улыбнулся Джеймс. - Но для нас, как это ни звучит парадоксально, будущее было в том, чтобы как можно дольше оставаться в прошлом. Наш образ жизни, моржи, тюлени, киты, холод, отдаленность и недоступность, пустынность и суровость нашего острова - это было наше будущее. Но теперь судьба повернула нас к настоящему. И мы должны выдержать эту борьбу с настоящим!
Теин слушал друга и внутренне спорил с ним.
Да, мир был сохранен на планете, и похоже, что на горизонте окончательно разошлись неразразившиеся грозой тучи термоядерной войны. И все же у человечества оставалось еще много трудных дел.
На юге, на фоне чистого неба блеснуло тело дирижабля. Серебристое сияние разрасталось, и вскоре "Джой Галлахер" поплыл над домами Уэлена, прицеливаясь к причальной мачте.
Прощаясь, Мылрок сказал;
- Но мы начинаем кампанию за справедливое отношение к Иналику.
Теин не нашелся что ответить.
Да и что он мог сказать? Кто поймет протест полутора сотен эскимосов, затерянных на просторах Арктики, против такого внушительного символа мира на планете? Да над ними просто посмеются, а мост все же будут строить, не обращая никакого внимания на этих Людей.
"Джой Галлахер" отцепился от причальной мачты, резко взял высоту и стал удаляться в сторону Берингова пролива, мерцая в ясном, еще светлом небе сигнальными бортовыми огнями.
Ивану Теину на миг показалось, что он увидел в одном из больших обзорных иллюминаторов пассажирской гондолы озабоченное лицо Джеймса Мылрока.
Возвратившись домой, Иван Теин долго сидел в своем домашнем рабочем кабинете, пытаясь переложить на бумагу сегодняшние впечатления, события, разговоры, мысли, удивляясь про себя, как это мучительно трудно - добираться до сути настоящей, живой правды жизни.
Глава четвертая
Земля старого Наукана, древнего эскимосского поселения, расположенного прямо на берегу Берингова пролива, совершенно преобразилась за несколько последних месяцев. Однако исторический памятник-маяк Семену Дежневу новые постройки и механизмы обошли так, что памятник с бюстом казака-мореплавателя и побелевший деревянный крест с прикрепленной к нему медной гравированной доской по-прежнему примечательно выделялись на фоне серых скал и темного, часто затянутого сырыми серыми облаками неба.
Приезжие спешили запечатлеть себя портативными видеокамерами на фоне памятников, снимались на берегу так, чтобы в поле зрения попадали оба острова - Ратманова и Малый Диомид, зеленые, распластавшиеся на воде, словно гигантские доисторические морские звери.
Временные жилые дома, доставляемые большегрузными дирижаблями, вертостатами, поднимались выше, туда, где бесшумные электрические бульдозеры выравнивали площадки. Они работали там, чтобы не потревожить большой птичий базар с полярными морскими чайками и кайрами. Вылупившиеся птенцы осторожно прохаживались по узким карнизам и со страхом посматривали вниз, на бушующий пролив. Здесь, в месте, где соединяются воды Тихого и Ледовитого океанов, никогда не бывает спокойно.
Сергей Иванович Метелица, начальник Советской администрации строительства Интерконтинентального моста (так называлось в официальных документах гидротехническое сооружение через Берингов пролив), с удивлением и странным чувством смотрел на косо бегущие воды, на острова в проливе, следил за полетом птиц, нескончаемой стаей висящих над водой. Да, такого ему еще не доводилось видеть, хотя и казалось, что уже ничто в мире его не сможет ни удивить, ни поразить…
Сергей Иванович Метелица родился в конце прошлого века в Кронштадте, в семье строителя. Он еще мальчишкой успел увидеть завершение строительства защитных сооружений через Финский залив, навечно оградивших Ленинград от ежегодных наводнений. Детство его прошло на строительных площадках, куда его частенько брал отец, работавший на стройке с самого ее начала - с восьмидесятых годов прошлого столетия. Детские привязанности и определили дальнейший жизненный путь Сергея Метелицы. Однако Метелица не был строителем в строгом значении этого понятия. Скорее, он был "разрушителем", специалистом по приведению в порядок искалеченных и изуродованных промышленностью ландшафтов, очищению крупных водоемов от промышленных загрязнений, уничтожению плотин там, где они уже не были нужны. Последние годы он работал в Африке. Известие о назначении начальником Советской администрации строительства Интерконтинентального моста застало его в Хартуме, в номере старой, но удобной гостиницы "Блю Найл".
Конечно же, первым делом вспомнилась прочитанная еще в юности книга инженера Борисова о плотине через Берингов пролив. Смелый рисунок на всю страницу - изящная, слегка изогнутая преграда на пути льдов, напирающих со стороны Ледовитого океана. В послесловии разбирались достоинства и ошибки проекта. Самым спорным было изменение климата Чукотки, намерение сделать его менее суровым, "утеплить" Арктику. Инженер Борисов разрабатывал проект плотины в то время, когда человечество увлекалось возможностями управления природными процессами, когда в моде были разговоры об изменении климата… Но довольно скоро выяснилось, что нельзя безнаказанно вмешиваться в природу.
В технических условиях строительства моста через Берингов пролив предписывалось избегать сколько-нибудь значительного воздействия на окружающую среду - ландшафт, климат, ледовый режим и особо подчеркивалась необходимость бережного отношения к животному миру - моржовым лежбищам, птичьим базарам, путям миграций морских зверей и - это было сверхособо выделено - стадам гренландского кита, которые весной направлялись с Калифорнийского побережья в Северный Ледовитый океан. В первом томе проекта строительства был помещен специальный меморандум о минимальном воздействии на быт и обычаи местных жителей - эскимосов и чукчей Берингова пролива.
Прибыв на Чукотку и знакомясь с новым местом и людьми, Сергей Иванович Метелица был удивлен, а точнее сказать, озадачен причудливой смесью экзотики и современности в жизни здешних жителей… По тундровым пастбищам бродили оленьи стада, а с низко летящего вертостата хорошо просматривались оленеводческие стойбища, группы островерхих яранг, будто сошедших со страниц старых книг. Метелица побывал в ближайшем оленеводческом стойбище у Папанто. Его сопровождал директор местного совхоза Александр Вулькын.
Войдя в дымное пространство яранги. Метелица высказал откровенное удивление, а Папанто ответил:
- А мне так нравится. Так я чувствую себя ближе к оленям…
Александр Вулькын пояснил:
- Да тут у него на берегу озера Коолен есть бригадный дом. Современный хороший дом.
- А в яранге все-таки я чувствую себя лучше, - упрямо повторил Папанто.
Что-то в его тоне было такое, что не могло быть понято сразу. Наверное, надо родиться здесь и с детства любить все это: и ярангу, и пустынность, и открытость тундры, и переливающееся, будто текущее по ней оленье стадо.
На пути в Уэлен с небольшой высоты увидели и бригадный дом Папанто. Это была настоящая вилла, окруженная службами.
Первое время Сергей Иванович Метелица больше разъезжал по окрестностям мыса Дежнева, иногда даже ночевал в Уэлене, у председателя сельского Совета и писателя Ивана Теина, принимал разные делегации журналистов, операторов кино, видео и телевидения.
В техническом осуществлении проекта опытный инженер Сергей Иванович Метелица не видел особых сложностей. Сложности ожидались другие - политического и морального плана. Шутка ли: соединить мостом два величайших материка планеты Земля, две сверхдержавы, если пользоваться терминологией, возникшей в семидесятых и бурных восьмидесятых годах прошлого столетия, когда мир стоял на грани военного столкновения! Но, пожалуй, самое деликатное заключалось в том, что строился мост между государствами с совершенно разными социальными системами. На этот счет было множество всяких домыслов, и кое-где в газетах и журналах даже появились броские заголовки: "Первый мост из социализма в капитализм!"
Метелица протянул руку к переключателю, чтобы соединиться с начальником Американской администрации строительства, и увидел вспыхнувший экран информационного дисплея:
К ВАМ ЛЕТЯТ ПРЕДСТАВИТЕЛИ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ ИСТОРИИ СТРОИТЕЛЬСТВА
Лишь несколько дней назад Метелица узнал о существовании такой редакционной коллегии. Проект книги был одобрен ЮНЕСКО, и эта международная организация брала на себя издание книги сразу на нескольких языках. Но у Сергея Ивановича Метелицы были свои соображения относительно книги, и он пожелал в ближайшее время встретиться с ее создателями.
Метелица накинул на себя легкую, подбитую гагачьим пухом куртку; несмотря на разгар лета и яркий солнечный день, на воле было довольно прохладно - всего плюс восемь.
Он отказался от транспортного вагончика, связывающего все постройки, и пешком поднялся в главное здание, расположенное на вершине.
Отсюда открывался внушительный вид. Простор Берингова пролива представлялся в такой захватывающей широте, что невольно вспоминалось выражение писателя прошлого века Бориса Лапина, сказавшего об этих местах: "На этом месте чувствуешь, как глобус становится реальностью". За островами в проливе виднелся Американский материк, синел мыс Принца Уэльского.
Вертостат местного сообщения - гибрид небольшого дирижабля с вертолетом - прилетел из Уэлена, и Метелица видел, как на причальную площадку сошло несколько человек в привычной для этих мест летней одежде - в непромокаемых куртках и высоких сапогах. Среди них он узнал Ивана Теина и его сына Петра-Амаю.
В сопровождении помощника Метелицы гости направились в главное здание. Гости часто останавливались, видимо, слушая Теина. Конечно же, Иван Теин рассказывал о своих предках, живших на этом берегу еще в начале прошлого века и промышлявших моржей и китов с кожаных байдар. Ниже маяка и сейчас еще можно увидеть развалины старых полуземлянок.
Гости вошли в главный приемный зал, и Метелица сердечно приветствовал их от имени Советской администрации.
Иван Теин представил гостей: известного историка, профессора Колумбийского университета Кристофера Ноблеса, профессора эскимологии Аляскинского университета Чарлза Джонсона-младшего, или, по-эскимосски, Уви, жителей острова Малый Диомид - Перси Мылрока-младшего и Френсис Омиак.
Девушка была очень юна и, видимо, впервые была в таком обществе. Она беспомощно озиралась вокруг и смущенно и даже как-то виновато улыбалась всем.
- Секретариат ЮНЕСКО уполномочил меня быть составителем и координатором книги, - сообщил Петр-Амая.
- Ну что же, - заметил Метелица, - выбор, мне кажется, удачный.
Петр-Амая добавил, что уже несколько крупнейших издательств мира выразили желание приобрести права на издание будущей книги. Поначалу предполагалось, что ее напишут только представители народностей, непосредственно затронутых строительством моста. Петру-Амае она предоставлялась приблизительно такой, как ныне ставшая редкостью книга "Северяне сами о себе", изданная в конце восьмидесятых годов прошлого века. В ней были и две-три строчки высказывания какого-нибудь китобоя с острова Святого Лаврентия, и развернутая статья банкира и общественного деятеля, эскимоса Уильяма Хенсли, и рассказ ненецкого писателя, образцы фольклора. Несмотря на жанровый разнобой, книга читалась как одно, цельное произведение, как сага о жизни народов Арктики в конце прошлого столетия. Она была богато иллюстрирована репродукциями произведений северных художников, снимками предметов прикладного искусства, цветными фотографиями из жизни народов Арктики.
Метелица знал, что о строительстве намеревались писать несколько крупных писателей и журналистов, однако официальную поддержку получила лишь книга ЮНЕСКО и формально она как бы входила составной частью в проект.
- Нам, собственно говоря, еще нечего сказать о будущей книге, - с улыбкой произнес Петр-Амая, когда все уселись за кофейный столик и каждый заказал себе напиток по вкусу. - Мы прежде всего хотели познакомиться с вами. Через несколько дней состоятся встреча с начальником Американской администрации строительства моста, мистером Хью Дугласом.
Метелица заметил у каждого из гостей красочную брошюру, изданную Отделом информации. Кроме прочих сведений в ней была помещена его краткая биография.
- Кое-что вы, я думаю, уже почерпнули из этой брошюры, - с легкой улыбкой начал Метелица. - Давайте нарушим традицию: не вы будете меня расспрашивать, а я вас. И вот что меня интересует: как отнеслись местные жители, непосредственно живущие в районе будущего строительства, к проекту? Буду откровенен: как бы мы ни старались избежать столкновения с природой Арктики, кое-где нам придется, скажу прямо, поступать жестоко… К примеру, птичий базар северо-западнее мыса Дежнева. Он оказывается в зоне взрывных работ. Кроме того, атомные взрывы будут производиться и в самом Беринговом проливе, на путях миграций моржей и китов. Как относятся ко всему этому жители вашего острова, мистер Мылрок?
Метелица легко говорил по-английски, может быть, только чересчур правильно.
Перси слегка смущался: он впервые разговаривал с советским человеком такого высокого ранга.
- Жители Иналика очень встревожены… И даже создали Комитет за справедливое отношение к Иналику.
- Вот как! - неожиданно вырвалось у Метелицы.
Известие его неприятно удивило. Существовала договоренность с американцами обмениваться информацией, касающейся строительства, какой бы чудной и сумасшедшей она ни казалась поначалу. В информационной комнате-библиотеке даже был поставлен специальный блок, куда вводились разные сумасбродные "советы", "прогнозы" относительно моста, поступающие со всех концов света.
- Но мне кажется, что это несерьезно, - поспешно заметил Кристофер Ноблес. - Когда затевается большое дело, всегда находятся противники…
- Подождите, - жестом остановил его Метелица. - Послушаем мистера Мылрока.
Перси смотрел на начальника Советской администрации с нескрываемым интересом и любопытством. То, что говорилось в брошюре об этом рослом и спокойном человеке, поражало воображение: Метелица, можно сказать, по-своему перекраивал землю, и некоторые американские газеты прямо называли его "хирургом планеты Земля".
- И какие же у вас требования? - спросил Метелица.
- Поскольку строительство моста нарушит привычную жизнь обитателей Иналика, непредсказуемо воздействует на животный мир, то мы требуем возмещения в размере…
И он назвал сумму, которая удивила даже невозмутимого Кристофера Ноблеса.
- И вы согласны с этим? - Метелица обратился к девушке.
Френсис вздрогнула от неожиданности.
- Вы меня спрашиваете? - удивилась она.
- Вас, - сказал Метелица. - Ведь, если я правильно расслышал, вы тоже с острова Иналик.
- По-моему, это будет справедливо, - тихо, но твердо произнесла Френсис. - Это наш последний шанс.
- Последний шанс? - Метелица усмехнулся.
- Ну да, - простодушно ответила Френсис и показала на красочную панораму моста, обрамленную золотистым металлом, с авторской подписью внизу: Яков Цирценс. - Ведь он только один, такой мост, и наш остров - тоже только один.
Честно говоря. Метелица не ожидал такого. Судьба маленького островка как-то выпала из его внимания, когда он знакомился с проектом. Он даже и не думал, что этот кусок голой скалы мог быть населен людьми.
- Остров принадлежит Соединенным Штатам, - медленно заговорил Метелица. - Поэтому вся юрисдикция в руках вашего правительства.