Вася некоторое время еще носился с мыслью об отъезде. Он по-прежнему ловил каждую передачу последних известий. В мире затихло. В Венгрии восстановился порядок, империалисты уже не бомбили и не обстреливали египетские города, хоть и не выводили свои войска из захваченных пунктов.
А затем в новой передаче ТАСС объявило, что если войска захватчиков не удалятся, то советское правительство разрешит набор добровольцев в помощь египтянам. Это уж было, воистину, слово в слово, как у Васи, такая же формула - добровольцы… Вася побежал к Усольцеву.
Тот стоял посредине кабинета в походной робе, с сумкой на спине, с ружьем в руке. В субботу они с Кургановым обычно уходили на всю ночь в тайгу, чтоб поохотиться подальше. Вася атаковал Усольцева на выходе, загораживая дорогу. Усольцев не прерывал его, хоть и торопился к Курганову. Ему нравился этот горячий паренек: он схватывал жизнь жадно и нетерпеливо, видел мир таким, каким тот предстал в своей внешности, - как передать ему глубинную сложность мира? Нет, неправильно я с ним в тот раз, думал Усольцев, не так надо было, а как?
- Теперь вы сами видите, что одними речами не отделаться, - с обидой говорил Вася. - Вы не поддержали, а придушили нашу инициативу. Я считаю, что это возмутительно!
"Инициатива, - думал Усольцев, - да, штука это хорошая - инициатива. Дай тебе волю, и ты подобной инициативой всю стройку развалишь! Две-три пламенные речи, души товарищей твоих, такие же чистые, вспыхнут - удержи потом пожар! Нет, нехорошо я с ним тогда, надо бы совсем по-другому потолковать!"
- Ты, значит, поражен, что в правительственном сообщении твои мысли и слова? - начал Усольцев. - А чего поражаться? Нормальное дело. Миллионы людей, вроде тебя, стремятся помочь угнетенному народу. Об этом и сообщено: разрешим, мол, кто пожелает, смотрите, грозная сила поднимается на вас!
- А вы не разрешаете! - запальчиво крикнул Вася. - Никакой грозной силы не признаете, вот на что я жалуюсь!
Усольцев, смеясь, схватил Васю за плечи и покачал его. В руке Усольцева была медвежья крепость, ошеломленный Вася мотался, как пучок соломы. Усольцев заговорил по-серьезному. В военной науке известны две стратегии борьбы - сокрушение и измор. Сокрушение - налетел, ошеломил, разнес. Измор - помедленней, но тоже штука надежная. Схватить противника в клещи и постепенно переламывать. Молодежь по натуре признает одно сокрушение, как более быстрое. А есть еще третья форма борьбы и как раз для стратегически самого сильного - существование. Одним тем, что я существую, исход драки предрешен. Представь, что империалисты напали на слабую страну, колонию, полстолетия назад - да враз ее разнесут в клочья! А сейчас не выходит - мешает существование Советского Союза. Разве феллахов спасли нападения на Лондон и Париж, измором и блокадой? Нет, просто тем, что существует такая решимость: не дать их в обиду! И ты не обижайся, что не пустили в далекие края, одно то, что у тебя, у миллионов, вроде тебя, появилось такое желание, - это и решило исход борьбы, не довело до драки на сокрушение.
В дверь вошел рассерженный Курганов с рюкзаком и ружьем.
- Жду, жду, - сказал он, - а ты здесь агитируешь. Время упустим.
- Не агитирую, а поспорили немного, - ответил Усольцев. - Стало быть, Ломакин, - сказал он, протягивая Васе руку, - существуй - это большая сила!
На улице Вася повернул в барак, а парторг с начальником отправились в лес. Курганов поинтересовался, о чем шла беседа. Узнав, чего хотел Вася, Курганов встревожился. Если начнется отлив молодежи, какой бы высокой целью его ни прикрыть, провалится годовая программа.
- Надеюсь, ты вправил ему мозги, Степан Кондратьич?
Усольцев усмехнулся.
- Такому вправишь! Еще тебя запряжет и потащит с собой!
По дороге, забыв о дичи и зверье, они продолжали толковать о строительных делах. Курганов надумал ехать в Москву добиться увеличения фондов. "Пойду с жалобой в ЦК, если не прислушаются в Госплане", - сказал он. Обещанные ранее бульдозеры и экскаватор он выдерет, даже если их придется доставлять разобранными по воздуху. А главное - не допустить, чтоб и в будущем году с ними обошлись, как в этом. Это - дом отдыха или строительный объект? Неисчислимое богатство, гигантское рудное тело лежит всего в трехстах метрах от поверхности! К нему надо пробиваться десятками бригад, взрывать породу сотнями тонн аммонала, а они ковыряются в одном жалком забое, как мальчишки в ямке на песке.
- Или пусть перебрасывают меня к черту! - орал Курганов, спугивая птиц, на которых собрались охотиться. - От нынешней размеренной жизни я инфаркт схвачу - смотри, как жирком оплываю!
Усольцев одобрил мысль о поездке в Москву. Его беспокоило положение в поселке. Быт на новом месте устраивался со скрипом. Надо привезти теплых одеял, овчинных шуб, приемников, мебели, хорошей одежды - шелка для женщин, костюмов для парней. И о фруктах подумать - заключить бы договор со среднеазиатскими колхозами, пусть возят на самолетах виноград и персики, этот товар выдерживает накидки на переброски по воздуху. И, конечно, кинопрокат - десяток новых картин в месяц, добиваться этого всеми средствами.
- Новые картины, фрукты, - ворчал Курганов, шагая по желтой хвое. - Вчера на бюро упомянул, чтоб уборные утепляли… Можно подумать, что, в самом деле, здесь - дом отдыха.
- Да видишь ли, - разъяснил Усольцев. - Зима - она длинная. Без развлечений и удобств некоторым небо с овчинку покажется.
13
Вася прошел мимо барака и присел на обрыве. Он вглядывася в неспокойную Лару и размышлял о жизни. После столкновений с товарищами, он стал задумываться над собой и событиями. Жизнь оказалась куда сложнее, чем он представлял ее себе еще недавно. И сам он тоже оказался иным, чем привык о себе думать, - это было невеселое открытие.
Он решил объясниться с тобой начистоту.
Он начал с допроса - почему его так потянуло в завируху мировых событий, на бурные берега Нила? Только ли вызволять попавших в беду арабов? Да, конечно, в первую голову - это помочь им! Помощи не понадобилось, грабители отступили - радуйся за феллахов! Я же не радуюсь, а огорчен. Не благополучный же исход событий меня огорчил? Может, меня огорчает, что не удалось удрать с Рудного? Не здесь ли корень - мечтал вырваться из глуши? Надоело не бригадирство, как думал еще недавно, все опостылело здесь - эта Лара, лес, бараки!
Вася с тяжелым сердцем вспомнил, как его удивила в первые же дни собственная холодность к работе. Холод сидел внутри, как вечная мерзлота: снаружи Вася кипел, внутри оставался ледяным. Он суетился и кричал на всех. Чуть ли не трижды в час он бросал кирку и бегал смотреть, как дела у других. Это происходило потому, что чужие заботы занимали его куда больше своих. Даже налегая ногой на лопату, он думал не о грунте - как удобнее его брать, а об Игоре, Светлане, Вере, Саше - справляются ли они? Он пренебрегал своими обязанностями, чтобы сунуть нос в чужие дела. Не надо нерадивость эту прикрывать фразами о долге бригадира, он поступал так потому, что ему быстро опротивел грязный труд землекопа. Вот каким он оказался при жестокой проверке жизнью - нерадивым, плохим работником.
А ведь он может найти и иное отношение к работе, под боком найти - тот же Семен! Вот уж воистину кто интересуется своим делом - не чета мне! Семен, наверно, и во сне видит тачки и лопаты, глину и валуны. А о чем я думаю, засыпая? Что сказали Саша и Витька, на кого заглядывается Валя, о чем думает Светлана, с кем поссорилась Надя - маленькие и серые мыслишки… Может, и к репродуктору я вскакивал по ночам, и волновался за судьбу Суэца, чтоб только оторваться от этой жизни. "Существуй, Вася, - это большая сила!" Вот оно, мое существование, - ссориться с товарищами, надоедно лезть во все дела, куда тебя не просят.
- Уехать бы, - шептал Вася с тоской. - Ах, уехать!
Утром в воскресенье Вася предложил приятелям погулять в лесу. Леша отсыпался за неделю. У Миши заседала редколлегия газеты. С Васей пошел Игорь.
Сперва они шли по лесу, потом через ручей вниз на бережок. Вася набрел на этот маршрут не случайно, а обследуя окрестности. Тропинка кружила по вырубкам, обходила поваленные стволы, пересекала каменистые россыпи. Приходилось то погружаться в темные ельники и пихтарники, то вылезать на светлые лиственные вершинки. Зато на берегу было хорошо. Солнце уже не припекало, но мшанник хранил запасенное с лета тепло, можно было свободно поваляться. На другом берегу стеной поднимался лес, теперь, когда в нем похозяйничала осень, было заметно, что он не так уж беспорядочен - внизу простирался темнохвойный пояс пихт, сосен и елей, над ними вытягивались высокие, лимонно-желтые лиственницы. Друзья шли в накомарниках - в тайге появилась противная кусачая мошка, ее называли "мокрец", потому что она легко раздавливалась, оставляя мокроту.
Вася выбрал местечко, где мха было больше. Некоторое время они отдыхали, потом Вася рассказал о вчерашней встрече с Усольцевым. Кое в чем тот прав, хотя, как все старики, слишком цепляется за свое мирное существование. Интересно, как бы он выглядел, если бы на Ниле пожар не погас, а разгорелся? Потом Вася спросил:
- Ты думаешь, Леша будет валяться в постели?
- Ну, конечно, он же сказал.
- Это не обязательно. Можно сказать одно, а делать другое. Обычное явление.
- Мне кажется, ты ошибаешься, Вася.
- Не спорь, я присматриваюсь к людям. Товарищество наше распадается. Корабль дал течь, ни одна клепка не держит. Печально, но факт.
Игорю думалось, что корабль у них прочный, еще не с одной бурей поборется.
- Вздор! - сказал Вася, привскакивая. - Я в два счета тебя разобью.
Он начал с Мухина. Солдат на три года старше меня, на пять Игоря, разница не малая. У него иные интересы. Выступает он отлично, дела мало похожи на слова. Знаешь ли, что Муха скоро покинет бригаду? Он понравился Усольцеву, решено назначить его редактором многотиражки. Как назвать человека, который от друзей скрывает такой поворот в своей жизни? Это не все. Муха влюбился в Веру. Если он не в комнате, так у нее. Они ходят в кино, шляются на танцы. Разве бывает, чтобы Муха явился раньше двенадцати?
- Я сплю, - ответил Игорь. - Я не замечаю, когда он приходит.
- Теперь Леша. Голова разваливается: как спасти человека?
- От чего его спасать?
- Не от чего, а от кого. Не представляйся, что ничего не замечаешь. Леша катится в пропасть.
- Не вижу, честное слово. Почему в пропасть?
- В пропасть! - повторил Вася. - Я уже не говорю, что он заводит дружбу с пижоном Виталием. Виталий не так страшен, как рисуется по костюму. Леша втюрился в Светлану.
- Да что ты! Вот никогда бы не поверил!
Вася тоже долго не мог в это поверить. Но факты накапливались, а факты - штука неопровержимая. Куда Светлана ни пойдет, Леша ворочает за ней голову, как заведенный. Он остался дома, чтоб перекинуться с ней пустячными словами, без этого он не может.
- Я не против Светланы, - сказал Вася. - Она лучше многих других. Но Леше любовь, как мухе мед - он теперь не вытащит ног. Для нас он пропал, а может, и для всего общества.
Они помолчали, нежась на солнце. Вася заговорил снова:
- Ну, и последнее. Мы приступили к кладке стен, а через неделю начинается работа на нормах. Вчера в конторе подсчитывали нашу выработку, вышло сорок процентов положенного. Вдумайся, Игорь! Это же провал, а никто и ухом не поведет, ни мы, ни начальники! Что будет завтра, если сегодня так плохо?
- Мы учимся, завтра станет лучше. Мы просто не освоились с кирпичами.
Вася высмеял Игоря. Будет не лучше, а хуже. Сегодня осень, завтра - зима. Осень - тихая, теплая, в такую пору работается легко, вот они и нарабатывают сорок процентов. А завтра - холода и пурга, сибирская трескучая зимушка, не московская полуслякоть. И нужно сто, а не сорок!
Он откинулся на спину. По небу катилось похолодевшее солнце. Над Ларой поднималась тайга - темная и густая у воды, светлая и разреженная на холмах. Высокие лиственницы вздымали оранжевые пики крон. Игорь опустил веки, но в глазах по-прежнему стояли нарядные деревья и струилась темная вода. Мысль Игоря бежала вслед воде, стала обгонять ее, далеко обогнала - Лара домчалась до Енисея, повернула на север. Теперь это был не узенький горный поток, а широкая, как небо, дорога, она тянулась к океану. На берегах этого исполинского водного пути простиралась тайга, за ней начиналась тундра, потом шел снег, один снег, ничего, кроме снега. Снег неторопливо, как огромный белый краб, выкинул свои лапы из полярного океана на сушу, покрывал ими горы, леса и болота, то отдергивал их, то снова выпускал, присасываясь к земле. А над ним вставали трубы циклонов, металась и свистела буря. Все это, крутясь, воя, рыча, неотвратимо надвигалось на Игоря, наползало, покрывало, леденило.
Игорь раскрыл глаза и вскочил, было страшно видеть этот сон наяву. Кругом все так же нацеливались в небо великолепно убранные лиственницы, их подпирала могучая стена темных пихтачей, елей и кедров, внизу звенела и поблескивала Лара, вверху пылало одинокое солнце. Но от всего этого несло холодом, природа перед умиранием обряжалась в праздничные одежды.
Вася сонно зашевелился на теплом мху и пробормотал:
- Чего ты?
- Зима! - сказал Игорь в смятении. - Зима!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СПИРИДОН НА ПОВОРОТЕ:
ЗИМА - НА МОРОЗ,
СЕРДЦЕ - НА ЛЮБОВЬ
1
Земля, маленький шарик в бесконечном пространстве вселенной, стремительно неслась по орбите, все больше отворачивая полюс от солнца. Плотные массы снеговых туч обваливались с вершины шарика в нижние широты. Белый покров расползался по лесным массивам и степям, протягивался горными цепями, отчеркивался на глобусе параллелями, как заборами. В одну из ночей раздвигаюшаяся зима завалила снегом поселок на Ларе и умчалась неистовствовать южнее. Утром новоселы не могли выйти из бараков: под дверьми и у стен намело сугробы.
Первому снегу, как всегда бывает, шумно обрадовались. Вася раньше всех кинулся к окну. Стекло было залеплено, не виднелось ни леса, ни земли. Вася заорал на соседей, чтоб вставали, и выскочил в коридор. Дневальный пытался открыть дверь, но не сумел. На помощь пришел Семен, вместе они навалились на нее, но она выгибалась верхней половиной, образуя щель - низ ее был придавлен метровым откосом снега.
- Сейчас я! - закричал Вася и побежал в комнату.
На кроватях зевали проснувшиеся приятели. Не обращая на них внимания, Вася открывал обледеневшее окно. Миша, поглядев на Васю, зевнул и с головой накрылся одеялом. Леша, как был - в рубашке и трусиках, полез помогать, Игорь, на ходу залезая в брюки, поспешил за Лешей. В шесть рук удалось сковырнуть лед, Вася выпрыгнул наружу.
- Несите лопату! - крикнул он, взметая облако снега.
Лопаты у дневального стояли в сенцах, одну из них просунули Васе, он орудовал ею, подгоняемый криками изнутри. Вскоре дверь немного освободилась от снега, в образовавшуюся щель можно было пролезть. Васю заменили Семен с Георгием - и тот вылез на шум, - оба они прорубали в сугробе коридор. Вася потащил Лешу и Игоря откапывать соседей - в других бараках тоже дергались двери и слышались веселые крики.
- Все! - сказал Вася потом. - Можно умываться.
Тут же ему пришла мысль умываться снегом. Снег был плотен, сразу схватывался в комок и скреб кожу.
- Натираешься, вроде кирпичом! - Леша был в восторге от нового способа умывания. - И рожи кирпичные!
Раскрасневшиеся и веселые, они влетели в комнату - одеваться по-настоящему. Миша, зевая еще шире, натягивал сапоги. От умывания первым снежком он отказался. Вася сказал с осуждением:
- Чему вас учили в солдатах, Муха?
Миша ухмыльнулся.
- Кто походит в строю, тот научится ценить комфорт. Ты скажи, где сегодня работать? Черта с два доберешься до площадки!
Вася унесся в контору. Оттуда он явился с сообщением, что с утра нужно получать зимнее обмундирование, продаются в кредит валенки, телогрейки, ватные брюки, шапки-ушанки, полушубки и теплые рукавицы. После обеда - снегоборьба.
Покупать теплую одежду кинулись даже те, кто имел привезенную из дому. Парни сразу влезали в новое, им нравилось, что все они приобрели стандартный вид. Девушки привередничали. Светлана с отвращением разглядывала уродливые ватные брюки.
- Лучше замерзну, а этот страх не надену! - заявила она.
Она обращалась к Наде и Вере - с Валей они не разговаривали. Когда их расспрашивали, что они не поделили. Валя отмалчивалась, а Светлана сердилась. Причина неладов вскоре стала ясна: Валя вечерами пропадала, ни для кого не было секретом, что она встречается с Дмитрием.
Надя напустилась на Светлану:
- Аристократка! Слушать противно! Ты в оперу собралась или на работу? Немедленно натягивай брюки!
- Резать будут - не надену! - твердила Светлана. Она вышла на снегоборьбу в своем, только сменила боты на валенки. Лена тоже отказалась от стандартного зимнего обмундирования, как раньше отказывалась от летнего. Теперь они выделялись в однообразной толпе девушек, парни посмеивались, глядя на них. Светлане вначале понравилось внимание, потом она возмутилась.
- Все дни ходили в этом же, никого не затрагивало, - сказала она с досадой. - А сегодня глаза повыдергивали на нас.
Больше всех расстроил Светлану Леша, он три часа работал рядом и ничего не замечал, а потом вдруг удивился:
- Чего ты в старое влезла? Ты же покупала одежду.
Она отрезала:
- А тебя не касается, в чем я! Прошу смотреть в другую сторону.
После снегоборьбы, продолжавшейся двое суток, все вышли на старые места.
Это был первый день работы на нормах, в полную восьмичасовую смену, без учебных занятий. В этот знаменательный день произошло несколько немаловажных событий. Утром исчез Миша. В столовой он завтракал со всеми, потом ушел в контору. Он возвратился перед обеденным перерывом и представился товарищам:
- Привет от нового редактора газеты! Теперь держите ухо востро, моя обязанность все упущения брать на карандаш.
Его поздравили - кто словом, кто тычком, кто рукопожатием, а сильный, как лошадь, Семен швырнул приятеля в снег. На Мишу налетели визжащие девушки и снова вываляли в снегу. Отплевываясь снегом, вытаскивая снежки из-за пазухи, из ушей и карманов, Миша весело жаловался:
- Совести нет, зачем же в нос? Теперь я до вечера не прочихаюсь.
- Дело это надо вспрыснуть! - кричал Саша. - Редактор, ставь тройку белоголовочки!
Миша предложил заменить бутылки тарелками.
- Ставлю на всех обед! Между прочим, сегодня в столовой бараньи отбивные.
Леша посоветовал пошабашить за три минуты до звонка, чтоб обогнать другие бригады, а то отбивных не хватит.
- С паршивого редактора хоть мяса кус! - доказывал он.
Таково было первое событие. А второе произошло вечером. Вася обошел рабочие места, измерял и промерял, записывал и высчитывал, а потом хмуро поделился результатами: наработали они сорок два процента нормы, пойдет дело и впредь так же - зарплаты на еду не хватит. У Семена все горело в руках, но и он только-только подобрался к девяноста процентам. Самая маленькая выработка оказалась у Светланы с Виталием, они и по четверти нормы не выполнили. Следующим шел Саша.
Игорь с волнением спросил Васю:
- А у меня? Сколько у меня?