Электрический остров - Николай Асанов 3 стр.

- Нет, нет, нет! - Нина упрямо тряхнула головой, и волосы разлетелись черным облаком. Потом она взглянула в ничего не выражающее лицо мужа и с надеждой спросила: - Ты пошутил, верно? - и, от­вернувшись, стала собирать с ковра выпавшие из во­лос шпильки. - А шутишь ты всегда неудачно! Я толь­ко вчера смотрела нашу новую квартиру. Три комнаты. Можно отделать тебе кабинет, столовую, спальню. У нас будет свой день для гостей. Будут собираться профессора, доценты… - Она выпрямилась и снова взглянула на мужа. - Ты что, уже согласился ехать?

Андрей, подойдя к ней, обнял ее плечи.

- Улыбышев звонил именно поэтому…

- А я? Что я там буду делать? - жалобно сказа­ла она.

- Будешь работать в институте. А не захочешь, займешься только своей диссертацией.

Ты все о работе, а что же с моей мечтой? Ведь там же и ученых-то нет! А я так хотела организовать для тебя настоящую жизнь, с друзьями, с интересными людьми. - Она жалобно огляделась, словно воздуш­ный замок, построенный ею, рушился на глазах.- Нет, нет! Ты не имел права соглашаться! В конце концов ты должен был сначала посоветоваться со мной…

В этот момент позвонил Башкиров. Георгий Емельянович знал, кто главный в семье Орленовых. Он сра­зу попросил передать трубку Нине.

Орленов мог только догадываться, о чем говорит директор, но по тому, как односложные ответы Нины сменялись более пространными, он понял: Нина сдается. Орленов усмехнулся про себя. Как Нина все-таки восприимчива к лести! Ага, вот Башкиров заговорил о ее работе! И, конечно, прочит ей блестя­щую защиту диссертации. И Андрей мысленно побла­годарил директора за то, что тот не поленился по­искать для Нины самые весомые слова! Он-то, навер­ное, долго бы еще подбирал их!

Через день Орленовы выехали в Верхнереченск. Будущее было безмятежно и радостно. Андрей теперь и сам посмеивался над своей неожиданной ревностью, а Нина и не знала о ней. Она уже очень красочно представляла, как будет работать над интересным для ее диссертации вопросом: насколько выгодно примене­ние электромеханизмов в сельском хозяйстве. И уче­ные там есть… Вскоре Орич с Велигиной выедут вслед за Орленовыми, так что они не будут одиноки на новом месте. Кажется, Вера Beлигина окончательно решила взять судьбу Орича в свои руки и сделать из него человека. Нина обязательно поможет ей в этом добром деле…

Нина выкладывала свои надежды, а Андрей тянул маленькими глотками пиво со льдом, поглядывая в окно вагона-ресторана. Мимо проплывали зеленеющие поля, веселые березовые рощи, тихие реки. У него были свои мысли, которыми он не решался поделиться с женой, чтобы она не сочла его самонадеянным. Он начинал свою научную деятельность в необыкновенное время, как раз на середине двадцатого века, века тех­нического прогресса и великих открытий. Он трудился в стране, где наука служит высокому делу переустрой­ства общества. И этот год - Орленов знал - должен был стать переломным в технической истории страны. На всех крупнейших реках страны строители заклады­вали новые могучие гидростанции. Скоро электриче­ство получит более широкое распространение, чем пар, в свою очередь открывая возможность для широкого применения атомной энергии, увеличивающей силы и возможности общества в миллионы раз. И во всем этом Орленов сможет сам принять участие, так как ему посчастливилось стать ученым именно в это инте­ресное и волнующее время, в середине двадцатого века.

Была весна пятидесятого года.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Это был действительно остров, то есть часть суши, окруженная со всех сторон водой, остров на большой красивой реке…

Остров вытянулся с севера на юг. Он был покрыт зеленью садов, лугов и полей, в которой четко выри­совывались своей необыкновенной белизной здания лабораторий и хозяйственные постройки филиала ин­ститута. На зеленом фоне здания эти выглядели игру­шечными.

Шофер, встретивший Орленовых на вокзале, знал, как и откуда показать приезжим их будущее обитали­ще. Он остановил машину на городской набережной, которая была значительно выше, чем остров, - город стоял на горе. Отсюда остров был виден как с само­лета. Шофер хвастливо сказал:

- А вот и наш островок!

Нина взглянула и немедленно вышла из машины. Андрей последовал за нею.

Река казалась жемчужной от утреннего тумана, который плотно прижимался к ней. Солнце вставало за островом, освещая белые многоэтажные дома как бы изнутри. Здания эти оседлали пологий холм, а на другом холме возвышалась огромная мачта ветроэлектростанции, на которой еще догорали красные огонь­ки - сигнал для летчиков. Сельскохозяйственные фер­мы и поселок располагались на берегу. Над рекой на остров был переброшен двухэтажный мост, в верхней части которого шли поезда, а понизу двигались авто­мобили и прохожие. На реке, затененные туманом и как бы висящие в воздухе, плавали рыбачьи лодки.

- Верблюд,- сказала Нина.

- Что? - не понял Орленов.

- Остров похож на верблюда.

Он часто дивился точности, с какой Нина находила образное определение того, что привлекало ее внима­ние! И на этот раз был вынужден согласиться с нею. Огромный двугорбый верблюд лежал среди реки, вы­тянув тонкую длинную шею и чуть повернув голову к городу. А выше острова, на реке, была расположена крупная гидростанция, плотина которой, похожая на выгнутую гребенку, замыкала горизонт. Да, надо было отдать должное административному таланту Улыбышева - он с толком выбрал место для филиала.

- Поехали? - улыбнулся, глядя на своих востор­женных пассажиров, шофер. - Туристы тут и по часу стоят, а вам - жить, успеете еще насмотреться!

Да, они не сторонние наблюдатели. Они сами при­ложат руки, чтобы остров стал еще краше. И Орленовы безмолвно сели в машину.

Двухквартирный домик, предназначенный для но­вых научных сотрудников, стоял на самом берегу.

Вторая половина была приготовлена Оричу и Велигиной. Лаборатория исследования токов высокой ча­стоты была уже создана, и Орленову оставалось по­заботиться о заказе необходимых приборов и о со­здании тех, которых еще нет в технике. Но это уж обязанность каждого исследователя -ты должен уметь делать все, как рабочий, конструировать, как изобретатель, применять, как ученый. И домик и ла­боратория очень понравились Орленовым.

Их встретил заместитель директора по хозяйствен­ным делам Сергей Сергеевич Райчилин, плотный, вы­сокий мужчина с тщательно выбритой головой, шум­ный, веселый, говорливый. Уже по настроению этого хозяйственника можно было определить, что дела фи­лиала идут хорошо. Он сказал, что Улыбышев выехал в южные районы области, где должны были осенью начаться первые опыты по электрифицированной пахоте.

Райчилин усердно помогал молодым людям устра­иваться на новом месте. С его помощью часть мебели Нина купила в городе, кое-что ей выдали со склада, И уже через два дня, придя домой, Андрей удивился, как быстро изменился даже внешний вид их домика. Занавеси, выплывающие из открытых окон наподобие воздушных шаров, ровный строй стульев вокруг обе­денного стола, чистые скатерти и салфетки тоже не­мало влияют на самочувствие человека. А когда он как-то увидел под окнами первую разбитую руками Нины цветочную клумбу и аккуратно высаженные ку­сты, ему показалось, что он живет здесь уже давно и не желает ничего лучшего.

Скоро на остров приехали Орич и Велигина, и теперь Андрей, возвращаясь с работы, находил на веранде позади домика Павла, который ожидал его у шахматной доски. На кухне в четыре руки хлопотали Нина и Вера Велигина. Вера вышла замуж за Орича, но сохранила свою девичью фамилию. "Чтобы он боялся,- пояснила она. - Будет бездельничать, уйду. Если равноправие, так уж полное. Я готовлю диссер­тацию, пусть и он готовит. А то, я знаю, дай ему волю, пальцем о палец не ударит!"

Это были шутливые утверждения, но Орленов слы­шал в них затаенную боль. Вера не могла простить Павлу, что он загубил свою первую диссертацию. А Орич, словно и забыв об этом, безмятежно поль­зовался нечаянным отпуском, выпавшим ему из-за от­сутствия директора. Приехав на остров, он даже не поинтересовался лабораториями филиала, будто раз навсегда решил, что станет заниматься только тем, что предложит директор. Понятно, почему Вера волнуется. Так можно прожить всю жизнь, не сделав ничего, что­бы оправдать свое бытие. А Райчилин, должно быть по совету Улыбышева, не очень торопил новых сотруд­ников.

Впрочем, Орленова и не надо было торопить. Ему самому не терпелось поскорее взяться за дело. Он за­думал уже несколько интересных опытов по использо­ванию токов высокой частоты, и теперь ему надо было только получить санкцию директора.

А пока он знакомился с новыми товарищами - "островитянами". Ведь ему теперь жить их интереса­ми, а они станут делить с ним его заботы и идеи. Одно только было непонятно: в институте он подходил к товарищам просто: "Над чем работаете? А, очень интересно! Но есть еще такой вариант…" - и человек прислушивался, стремился узнать больше, точнее, не стеснялся рассказать и о неудаче, зная, что получит и дружеский совет и помощь. Здесь же этот путь поче­му-то не приводил к желанным результатам. Некото­рые из коллег смотрели на Орленова испытующе, на­стороженно, отмалчивались, как будто боялись его. Другие, видно, ждали, как он покажет себя, чтобы определить свою позицию. И лишь немногие были искренне рады тому, что в филиале появились новые научные работники, со своими мыслями и темами, что, так сказать, "нашего полку прибыло…"

2

Не только Орленов заметил, что переживает некий "испытательный срок". Как-то об этом заговорил с ним и секретарь партийной организации филиала Горностаев.

Константин Дмитриевич Горностаев руководил ла­бораторией электрификации животноводства. Высо­кий, широкоплечий, лет шестидесяти, человек этот выглядел так, будто сердит на весь мир. Брови нахмурены, на лбу глубокие морщины, чумацкие усы оття­нуты вниз, причем правый казался длиннее, может быть потому, что Горностаев, гневаясь на что-нибудь, начинал теребить этот ус. Только внезапная лукавая усмешка в уголках губ вдруг показывала, что он в сущности добродушный человек.

- Ничего странного в этом нет, - сказал Горно­стаев, когда Андрей намекнул ему на то, что не ожидал от коллег такой сдержанной встречи. - Люди про­работали вместе не один год, так сказать, притерпе­лись, притерлись друг к другу. В самом маленьком коллективе бывает и недовольство и зависть. Как говорится, сколько людей, столько идей! Одни ждут от вас чуть ли не чудес, другие удивляются, как это так, только что прибыли, а уже обласканы дирекцией, третьи прикидывают, а нельзя ли вовлечь вас в свои мелкие свары и ссоры…

- Однако вы не очень-то доброго мнения о своем коллективе,- и Орленов невольно улыбнулся.

- Ну, ну, нельзя же так! - видно было, что Гор­ностаев обиделся. - Коллектив есть! Он работает над важнейшими проблемами, в нем есть и сила и един­ство, но ведь коллектив-то состоит из людей! А люди-то разные! Есть и хорошие и плохие! Но коллектив тем и силен, что хороших поддерживает своим одо­брением, а плохих сдерживает. Вот подождите, пока­жете себя в деле и сами увидите, как изменится к вам отношение! Те, кто сейчас смотрит на вас неодобри­тельно, может, станут еще вашими лучшими друзь­ями…

Но в глубине души Константин Дмитриевич и сам был недоволен своими объяснениями. Какой же это коллектив, если он не втягивает, а выталкивает новых работников, как пробку из воды. И где тогда влияние партийной организации? Вот что сказал бы он сам на месте Орленова. Но Орленов промолчал, может быть, согласился с Константином Дмитриевичем, может, просто решил подождать. Однако сам-то Горностаев не мог ждать, тем более что на поверхность спокойной жизни филиала вдруг начали выплывать какие-то дав­ние, казалось, всеми забытые споры. Так, похоронен­ный было стараниями Константина Дмитриевича спор о том, какая из лабораторий является для филиала важнейшей, вдруг возник снова. Приезжие еще только распаковывали чемоданы, a кому-то уже интересна была их точка зрения на этот предмет, кто-то уже со­бирался привлекать их на свою сторону. Константин Дмитриевич даже пошутил: "Не тяните пиджак за рукава, разорвете!"

Для него самого такого спора, конечно, не суще­ствовало! В глубине души он считал важнейшей свою лабораторию. Ну, а дальше, само собой разумеется, идет лаборатория электрификации полеводства, кото­рой руководит Улыбышев. Однако филиал занимался еще и вопросами применения ветроэнергии и создани­ем электромеханизмов для самых различных отраслей сельского хозяйства. Большая часть этих работ была сосредоточена в так называемой лаборатории частных проблем. А попробуйте-ка доказать научному работ­нику, затратившему годы жизни на конструирование какой-нибудь электрической ловушки для насекомых-вредителей, что его ловушка - маловажное занятие, и он сразу встанет на дыбы. Да и нечестно делать из какой-нибудь темы подкидыша, если она утверждена Ученым советом. Поэтому Константин Дмитриевич с равным участием относился к работе любого звена в филиале.

Самому Горностаеву приезжие понравились. Осо­бенно заинтересовал его Орленов. Орленов был ком­мунистом, а коммунистов в партийной организации филиала было всего четыре десятка, и научных сотруд­ников среди них меньшинство…

Однако надо было что-то предпринять для того, чтобы новые сотрудники могли легче и естественнее войти в коллектив. И Горностаев после разговора с Орленовым, пошел навестить своего заместителя по партбюро Ивана Спиридоновича Подшивалова.

Подшивалов руководил лабораторией частных про­блем. Горностаев никогда не мог понять, каким обра­зом Иван Спиридонович, практик-энергетик, ухитряет­ся справляться со столь разнообразными темами, ка­кие разрабатывались в его лаборатории. Но во всяком случае получалось так, что именно Иван Спиридоно­вич успевал лучше других. Причем, хотя сам он был человеком замкнутым, ухитрялся все и обо всем уз­навать первым. Горностаев подозревал, что молодые сотрудники лаборатории частных проблем души не чают в Подшивалове и добровольно исполняют обязанности его референтов по всем остальным вопросам. Как бы там ни было, Иван Спиридонович проявлял необыкновенную осведомленность во всех делах фи­лиала, хотя зачастую сутками не выходил из своей лаборатории, занятый каким-либо новым опытом.

Горностаев и Подшивалов дружили давно. Они были ровесниками, да и судьбы их оказались до смеш­ного похожими. Когда вводили ученые степени и при­суждали их "по совокупности работ", то есть без за­щиты диссертации, оба еще не успели сделать столько, чтобы получить звание. В те годы им казалось, что все у них впереди, напишут они и книги и открытия сделают, а потом началась война и стало не до дис­сертаций. И кончилось все тем, что оба остались без ученых степеней, тогда как такой вот Орленов, едва достигнув тридцати лет, уже кандидат технических наук, а года через три-четыре, глядишь, станет докто­ром.

Утешало их, что Улыбышев очень ценил их знания и доверил им руководство самыми ответственными участками. Но если разобраться как следует, не слу­чится ли так, что завтра в филиале появятся еще два-три кандидата наук и не сменят ли они их, ученых без степени, на ответственной работе? Вслух ни Горноста­ев, ни Подшивалов не говорили об этом даже друг с другом, но оба следили за "новыми веяниями" и ви­дели, что такая замена постепенно происходит во мно­гих институтах. И если Горностаев, скажем прямо, скрепя сердце соглашался, что это правильно, то Под­шивалов нет-нет да и ворчал что-то о "молодых да ранних…" Однако, перекипев немного, он и сам ста­рался вытянуть своих молодых помощников, следил за их научной работой, подгонял, когда они задержи­вались с подготовкой диссертаций, редактировал эти диссертации и жалел только об одном: урожай обе­щал быть обильным, но не в этом году. Как назло, все темы требовали продолжительных исследований, а в других институтах, как Подшивалову казалось, сте­пени раздавали слишком легко, вот отчего в филиале "остепенившихся" работников так мало.

Встретились друзья в маленькой комнатке лабора­тории частных проблем, где Иван Спиридонович про­водил свой новый опыт. Иван Спиридонович уже ждал Горностаева, благодушный, улыбающийся, с венчиком седых кудрявых волос вокруг розовой лысины, с розовым лицом ребенка. Константин Дмитриевич рядом с ним был похож на дядьку-солдата, приставленного в няньки к младенцу. Только младенец-то был слиш­ком строптив.

- Я вижу, на праздник попал! - ворчливо сказал Горностаев, оглядывая лабораторию и потом уже впи­ваясь пытливыми глазами в лицо приятеля.- Значит, на сегодня дела обстоят так: одна серия опытов закон­чена, начинается другая?

В дальнем углу лаборатории стоял огромный стек­лянный цилиндр. К нему был подведен ток большой мощности. Цилиндр был наполнен каким-то газом и семенами ржи. Горностаев посмотрел на него с молча­ливым восхищением.

Под действием тока газ в цилиндре светился голу­боватым сиянием. И казалось, каждое зернышко ржи светится отдельно, как будто окруженное сияющим покровом. По мысли Подшивалова, насыщенный ионизированными частицами зародыш в зерне должен был развиваться более успешно и дать повышенный уро­жай.

- Угадал, угадал! - пророкотал Подшивалов, потирая лысину.

Горностаев не раз шутил, что Иван Спиридонович и полысел-то оттого, что во время опытов слишком часто хватался за голову, когда случались неожидан­ные результаты! Подшивалов в самом, деле ставил изумительные опыты. Недавно, к примеру, он при по­мощи микровольтметра доказал, что каждое живое растение и семя излучает в окружающую среду неко­торое количество электричества, и попытался опреде­лять по этому признаку жизнестойкость растений. Он же провел опыты по уничтожению сорняков при помощи электрического культиватора, в котором каж­дая ножка излучала в землю высокочастотные им­пульсы, убивавшие корни сорняков. Идей в этой лы­сой круглой голове, наверно, хватило бы на целый ин­ститут, а не только на лабораторию частных проблем.

- Ну-с, и когда же ты накормишь пятью хлебами семь тысяч человек? - шутливо спросил Горностаев.

- Я бы и накормил, да боюсь, давка будет! - за­смеялся Подшивалов. - Но вот то, что облученные семена дают уже при всходе вдвое больше зеленой массы, я доказал! - и, без церемонии взяв приятеля за рукав, потащил к весам, на которых лежали пучки всходов: пышный, толстый - из облученных семян и тощенький, в столько же стволиков - контрольный. -

Мой вычислитель, Шурочка Муратова, ахнула, когда сравнила вес. Ускоряется созревание урожая, а если воздействие скажется и на развитии колоса, то мы получим возможность удвоить урожай!

- Хорошо, что не обещаешь сразу усемерить,- засмеялся Горностаев.

- Как это?

- А так. Психологи и следователи утверждают, что если человек, пытаясь нечто доказать, повторяет число семь или другое с семеркой, он наверняка врет. Да вижу, вижу! - тут же добавил он, заметив, что Подшивалов обиделся. - Вижу, что результат есть! - повторил он.