- Там Мельник пришел, но ведь еще нет девяти… - она посмотрела на часы. - Скоро с ночи станут приходить!
Кира Сергеевна мелкими глотками пила кофе и знала: сейчас никто ее не потревожит. Шурочка впустит Мельника в девять и не минутой раньше.
Странная маленькая женщина. Приходит сюда словно закованная в доспехи. Интересно, какая она дома? - подумала Кира Сергеевна и тут же забыла об этом, потому что вошел Мельник.
Почему-то лицо его было веселым, и сейчас он казался моложе, чем тогда, в поезде, но по-прежнему напоминал какого-то артиста.
- Ваш Цербер извинился передо мной за тот случай и всю вину взял на себя, - произнес он своим красивым, хорошо поставленным голосом. И улыбнулся.
Кира Сергеевна на улыбку не ответила.
- Скажите, вы женаты?
Он растерянно посмотрел на нее холодноватыми глазами.
- Да, но при чем здесь… Вы, наверное, забыли, я директор музыкальной школы…
- Не забыла. В поезде я назначила вам сегодняшний день.
Он повел плечами. Зачем-то ощупал свои запонки.
- Я женат, есть дети. Хотя не пойму, зачем эти анкетные данные…
Она вспомнила, как стояла тогда перед ним, неприбранная, в халате. Тронула кнопку, в дверях тотчас возникла Шурочка.
- Машину, пожалуйста.
- Машина ждет, Кира Сергеевна.
Мельник посмотрел сперва на Шурочку, потом на Киру Сергеевну.
- Вы уезжаете? А как же с моим делом?
Кира Сергеевна встала.
- Сейчас поедем смотреть вашу школу.
Он вскочил, суетливо посторонился, хотел пропустить Киру Сергеевну вперед, но вовремя сообразил, что тут не дама, а начальник, хозяин кабинета, и вышел первым.
Дождь кончился, посветлели лужи, солнце выжгло в сером небе голубые окна, влажный воздух сделался тяжелым и вязким.
В машине сперва молчали, он вытащил сигареты и, покосившись на Киру Сергеевну, тут же спрятал. Она заметила это, но ничего не сказала, а спросила о школе: сколько классов, учеников, где занимаются после того, как сгорело основное здание. Он отвечал, напирал на трудности, и потом, когда приехали, показывал и рассказывал, как трудно, тесно, большая скученность, классы мешают друг другу, жаль, что каникулы, нет занятий, а то она убедилась бы лично, что он не преувеличивает, что заниматься в таких условиях невозможно.
Кира Сергеевна молча осматривала главное одноэтажное здание школы. Оно выгорело внутри, сгорел пол, дощатые перегородки, рамы окон, двери. Слегка подмалеванный фасад его темнел проемами дверей и окон. Два приземистых флигеля во дворе уцелели, здесь-то и занимались теперь младшие классы. Кира Сергеевна заглядывала в маленькие, темные комнаты, и Мельник комментировал все, что она видела: громоздкие - в половину комнаты - шкафы, пианино, доски с вычерченными навечно пятью линейками и ключами - скрипичным и басовым.
Она знала, что старшие классы квартировали в клубе железнодорожников. О клубе железнодорожников Мельник умолчал, желая преувеличить картину бедственного положения, но Кира Сергеевна простила ему эту хитрость - для пользы дела с ней хитрили и покрупнее. И она, случалось, хитрила. Тоже для пользы дела.
- Да, невесело у вас тут, - сказала она, переступая через обгоревшие балки.
Мельник вежливо поддерживал ее под локоть, стараясь сохранить на лице скорбное выражение. Но, очевидно, он уже предчувствовал благоприятный исход дела, а потому молчал, позволяя себе редкие тяжкие вздохи.
Потом они вышли во двор, постояли там. Мельник нервно курил, молчал, под конец не выдержал, пошел в последнюю атаку: даже инструменты на время каникул преподаватели вынуждены были разобрать по домам, потому что держать их совершенно негде, кому сказать - не поверят, что единственная в городе детская музыкальная школа в таком загоне.
Кира Сергеевна смотрела на стены флигелей в сырых, темных пятнах, на чахлые деревца, роняющие с листьев капли, и думала: этот человек, как и многие другие, уверен, что все зависит от одного моего желания. Непосвященным часто кажется: кто у власти, тот решит все, что захочет. А я могу решать только то, что нужно, что требует жизнь. Я стеснена рамками жестокой необходимости. Жизнь подсказывает, и руководитель должен слышать эту подсказку. Кто выше сидит, у того обзор шире, тому виднее жизненная необходимость - вот в чем главный секрет. Но не все это понимают.
- …а если контрабас, то ведь он займет половину класса, вы представляете?
- Представляю, - сказала она и пошла к машине.
9
Водитель дремал, сдвинув на глаза кепочку.
- Сейчас на Жореса, - кинула Кира Сергеевна. Обернулась к Мельнику:
- Заскочим на минутку по моим делам, а потом - в исполком. Вы не спешите?
Машина проползла по забитому транспортом центру, выбралась на тихую, обсаженную старыми каштанами улицу. Улица была тоже старой, узкой, так что окна одноэтажных домов глядели друг на друга в упор из-за стволов деревьев. Кое-где дома отступали от тротуара, образуя внешние палисадники с железными узорчатыми оградами. От этих домиков с "фонарями" и ложными балкончиками, с вечно сырыми палисадниками веяло прошлым веком, они подлежали сносу - но это в перспективе.
Остановились у зеленой, недавно выкрашенной ограды. Водитель тут же спустил на глаза свою кепочку, откинулся назад, намереваясь вздремнуть. Мельник хотел отсидеться в машине, но Кира Сергеевна сказала:
- Что сидеть на жаре? Зайдем на минутку.
Он неохотно вылез, они пошли по мощеной дорожке к длинному одноэтажному корпусу гинекологического отделения.
Темный, крошечный вестибюль разделяла высокая ширма, за ней принимали больных. Мельник увидел торчавшую из-за ширмы ногу, попятился. Кира Сергеевна потянула его за рукав:
- Пошли-пошли.
По узкому коридору глухо плыли голоса, пахло больницей, пожилая нянечка прошла мимо с ведром и шваброй - Мельнику и Кире Сергеевне пришлось прижаться к стене. А навстречу по коридору уже бежала заведующая отделением - полная женщина с темным пушком над губой.
- Кира Сергеевна, какими судьбами?
Подлетела, ткнула Кире Сергеевне маленькую жесткую руку, стрельнула глазом в Мельника.
- Знакомьтесь, Роза Леонтьевна, это товарищ Мельник.
И поскольку Кира Сергеевна не объяснила, кто он такой, этот Мельник, заведующая решила, что он медицинское начальство. Может, даже из министерства. На всякий случай изобразила улыбку:
- Очень приятно.
Кира Сергеевна заметила, как раздраженно блеснули ее глаза, словно ей хотелось сказать: "Тебя только тут не хватало!"
Заведующая потянула их в свой кабинет - маленькую белую келью со столиком и шкафом.
Кира Сергеевна и Мельник сели на стулья, касаясь коленями.
Роза Леонтьевна с ходу принялась стонать, жаловаться на тесноту, скученность, а сама все поглядывала на Мельника. Явно для него разыгрывала спектакль.
- Все-то вы жалуетесь, Роза Леонтьевна, все-то вам помещение не годится. А между тем, за это ваше еще не освобожденное помещение уже дерутся.
- На здоровье, пускай себе дерутся. Но если и в этом году не построите мне корпус, я до Цека дойду. Мне, Кира Сергеевна, кроме инфаркта, терять нечего, выбью корпус и уйду на пенсию!
У нее взмокло лицо, еще больше потемнели усики, она было расстегнула халат и тут же запахнулась.
Кира Сергеевна оглядела "келью", как будто видела ее впервые.
- У вас терпимо. Я сейчас была в детской музыкальной школе, та и вовсе сгорела, детям заниматься негде, в клубе приходится.
Роза Леонтьевна хлопнула себя ладонями по крутым бокам.
- Ах, скажите, какие кошмары, - покачиваясь, пропела она. - Дети в клубах занимаются… Но сперва они должны родиться, а потом музицировать. А чтоб они родились, надо вылечить женщин, которые их родят, в клубе их лечить не будешь! Вы прямо убили меня этой музыкальной школой, я прямо ночь теперь не усну из-за того, что школа сгорела!
Кира Сергеевна опустила глаза, желая скрыть улыбку.
- Ну, Роза Леонтьевна, приемчик этот старый, в споре запрещенный. По-вашему, сперва позаботимся о теле, а о душе - потом как-нибудь? Обеспечим всех квартирами, больницами, а уж потом будем строить кинотеатры, клубы…
- …рестораны, - вставила заведующая.
- И рестораны. Так?
- Так. А по-вашему как?
- А по-моему, надо все сразу. Иначе до клубов никогда очередь не дойдет.
Кира Сергеевна посмотрела на Мельника. Тот сидел, мрачно уставившись в окно.
- Что ж, Роза Леонтьевна, дадите халаты?
Заведующая открыла шкаф, подала халаты.
Они вышли из кабинета, остановились перед стеклянной, закрашенной белым дверью.
- Нервных прошу не пугаться, - сказала заведующая и толкнула дверь.
За дверью продолжался коридор, уставленный вдоль стен раскладушками. Ходили из палаты в палату и всюду видели одно и то же: стерильную чистоту и густо стоявшие кровати. Пугаться особенно было нечего, и Кира Сергеевна поняла, что слова заведующей - просто продолжение спектакля.
На кроватях лежали и сидели женщины, читали, вязали, некоторые кровати стояли пустые, и Роза Леонтьевна пояснила: они не пустые, просто больные гуляют в саду.
- У нас пустых коек не бывает! - гордо сказала она.
Мельник, придерживая полы накинутого на плечи халата, уныло плелся сзади, старался ни на что не смотреть.
- А видали вы наш приемный покой? - спросила его заведующая.
Мельник растерянно посмотрел на Киру Сергеевну, и она выручила:
- Видели какую-то ногу.
- Там не только ногу можно увидеть, - вздохнула заведующая. - Нянечки, когда убирают, по-пластунски в палатах ползают, больше двух месяцев не держатся.
Когда прощались, заведующая опять сделала улыбчивое лицо - на всякий случай. Подавая Мельнику руку, сказала;
- Приятно было познакомиться. - Хотя так и не поняла, с кем именно ей приятно было познакомиться.
Вежливо проводила гостей до машины, наверно, все еще надеялась, что Кира Сергеевна объяснит ей цель визита. Но та промолчала.
Водитель сдернул кепку, протер лысину, сонно спросил:
- Что, Кира Сергеевна, до хаты?
- Да, Леша, в исполком.
Они проехали эту тенистую улицу и уже готовились влиться в поток машин на проспекте Мира, как вдруг молчавший все время Мельник сказал:
- Остановите, я здесь выйду.
Кира Сергеевна обернулась к нему.
- Что случилось?
- Ничего. Просто мне удобнее выйти здесь.
Он помолчал, посмотрел на нее своими холодными глазами.
- Я все понял.
- Обиделись?
Она протянула ему руку, он подал свою.
- Я ведь не дурак, Кира Сергеевна.
- Понятно. В нашем с вами деле дуракам делать нечего.
Она видела, как идет он, откинув голову, вздернув плечи. Вот остановился, закурил и исчез в переулке. Ничего, переживет, подумала Кира Сергеевна. Конечно, можно было бы все решить быстрее и проще. Сказать "нет" - и дело с концом. Но надо же убедить человека. И этот метод - самый лучший, Кира Сергеевна прибегала к нему не раз.
Быть может, Мельник представил себе на одной из тех спаренных коек свою жену.
- Трогайте, Леша, - сказала она водителю.
Кира Сергеевна не уловила, в какой именно момент ушла из нее усталость, сейчас чувствовала в себе привычную молодую силу, настроение круто взмыло вверх - так бывало с ней всегда, когда день складывался удачно. Хотя этот день, по существу, еще только начинался - было около двенадцати - и не бог весть какое важное дело удалось провернуть.
Она вытащила из сумочки расческу, повернула к себе водительское зеркальце - оттуда глянули узкие смеющиеся глаза. Распушила расческой свой чуб - он густо встал над бровью - освежила помадой губы.
Водитель вильнул удивленным взглядом, и Кире Сергеевне стало смешно.
10
Перекусила в исполкомовской столовой, хотела заняться почтой, но перерыв кончился, и посыпались звонки, повалили посетители - Шурочка едва успевала докладывать и соединять с нужными людьми. И все решалось быстро, оперативно, толково, все уходили довольными, и Кира Сергеевна была довольна - такой уж удачный задался сегодня день.
А к вечеру вспомнила, что надо идти домой, и настроение опять упало. Возмущение переключилось теперь на мужа - как трусливо убегал он вчера в другую комнату! Если приду рано, как держаться с ним? Ссоры не хочется, но делать вид, что ничего не случилось, она не могла.
А ведь когда-то во всем был ей поддержкой и опорой, но потом их отношения постепенно изменились, ничего удивительного, оба постарели. Ее все больше обременяли эти его круги - ходит вокруг нее, как бы нечаянно прикасается теплой ладонью к плечу, спине, облизывает сохнущие губы - прямо тебе свадебный танец страуса вокруг страусихи! Как не поймет, что сейчас она живет словно бы в другом измерении. Молодость прошла, прошло и время нежничанья, любви, к тому же сказывается усталость. А может, уже кончается ее женский век, и она нимало об этом не жалела. А он не понимал, обижался, лицо у него делалось замкнутым, чужим, а ночами стучал в стенку, и она вынуждена была стучать ответно - больше ради него - и тогда он приходил. Но потом она стучала все реже, делала вид, что не слышит, и он вроде успокоился, перестал делать свои круги - может, и его век кончился, все же за пятьдесят, и кто знает, как это происходит у мужчин.
Все, что не было работой, сейчас мешало. Конечно, Кира Сергеевна любила и мужа, и дочь, и особенно Ленку, во разве она виновата, что главным сейчас для нее стала работа? Что взамен любви, материнства, молодости пришло к ней Время Работы? Никто этого не понимал. Как долго и трудно отучала она домашних от попыток привязать ее короткой веревочкой. "Куда идешь?", "где была?", "когда придешь?", "не скинуться ли нам на раскладушку?" - эти вопросы и фразочки бесили ее. Никто не понимал: раз уж мир перевернулся, раз вознесли вы женщину - жену и мать - на высоту, то хотя бы удлините веревочку! Сценаристы продолжают лепить фильмы про жен, ревнующих мужей к их работе. Про забытых, скучающих жен, которые конфликтуют с одержимыми работой мужьями. Лепят такие фильмы и не замечают, что все давно не так. Мужья ревнуют жен - не к любовникам, а к работе. Мужья конфликтуют с одержимыми работой женами.
А толстуха Благова стонет от одиночества. Ее бы хоть не надолго в мою шкуру, подумала Кира Сергеевна. И опять представила, как бы жила сейчас одна, если бы с самого начала запрограммировала свою жизнь иначе. И даже испугалась - такое желанное ощущение свободы пронзило ее.
Наверно, я женщина-холостяк по своей натуре. Только поздно поняла это.
Вошла Шурочка с новой пачкой писем. Кира Сергеевна взглянула на часы:
- Почему вы не уходите? Рабочий день давно кончился.
Шурочка положила на стол рассортированные письма.
Получилось три стопки.
- Но и ваш кончился…
- Мой день ненормированный, он заканчивается, когда я ухожу домой.
Шурочка раскрыла свой блокнот, постукивая по нему шариковой ручкой, перечислила дела на завтра. Кира Сергеевна смотрела на ее круглое свежее лицо со строгими бровями, на маленькие руки с точеными пальцами.
- Вы свободны, Шурочка. А я посижу в тишине.
Снова застучал в стекла дождь, ветер рванул шторку, она взвилась к потолку, закачалась на кольцах. Шурочка бросилась к окну, захлопнула его. Посмотрела на вешалку.
- Кира Сергеевна, вы без плаща? Я дам вам свой зонт.
- Ни в коем случае.
- Тогда вызову дежурную машину.
- Не надо, я еще поработаю…
Кира Сергеевна представила, как войдет в свой дом, где после ссоры стоит густая тишина и никто ни с кем не разговаривает.
Включила свет, потянулась к почте. Письма от избирателей, адресованные депутату Колосовой, просматривала всегда в первую очередь. Шурочка знала это и всегда отделяла их от прочих, казенных, с учрежденческими штампами на конвертах.
Почему-то ей писали больше женщины. У пенсионерки протекает крыша, второй год жэк обещает отремонтировать… У молодой женщины месяц назад скоропостижно умер муж, осталась с троими детьми в маленькой комнатке, а на заводе, где муж работал, их вычеркнули из очереди на получение квартиры… Она писала резко - "выбросили". Третья жаловалась на пьяницу мужа, к которому ни милиция, ни на производстве не принимают мор…
Одно за другим Кира Сергеевна вскрывала и прочитывала письма, выписывала адреса в свои депутатский дневник. Жалобы избирателей она всегда проверяла сама, и только потом направляла эти жалобы по инстанциям. По опыту знала: если сделать наоборот, начнется волокита. Станут доказывать, что крыша не так уж и течет и комната у вдовы не так уж мала, а пьяница муж - хороший производственник.
С Кирой Сергеевной такие штучки не проходили. Направляя жалобы к исполнению, она прилагала собственноручное отношение на листке с грифом "Депутат городского совета" и там писала: "Жалоба проверена лично".
Олейниченко ворчал на нее: "Если все начнем бегать по квартирам, когда же работать? И на кой дьявол тогда нам аппарат?" Кира Сергеевна отмалчивалась, но делала по-своему. Знала: между нею и автором жалобы - целая пирамида из учреждений, организаций и лиц. Жэки, жилищная комиссия, отдел исполкома. Стоит затесаться даже одному равнодушному, недоброжелательному и просто неумному человеку - и аргументированная жалоба может "не подтвердиться".
Кира Сергеевна посмотрела на часы - стрелка подбиралась к девяти. Все уже дома, Ленка смотрит вечернюю сказку, потом ее уложат спать.
Еще раз перечитала письмо вдовы, стала соображать, как легче попасть сейчас на эту улицу Футболистов в старом районе города. За окном лил дождь, мягко ударял в стекла, а ветра уже не было, спокойно и плоско висела штора, закрывая часть окна. По кабинету плыл пресный запах влаги.
11
В субботу до обеда проторчала в исполкоме, потом ходила по магазинам, ломая голову, что бы такое сготовить на воскресенье. Чтоб быстро и вкусно.
Стряпню Кира Сергеевна не любила, считала пустой тратой времени - какая разница, что съесть? И стоит ли убивать полдня у плиты, чтобы через час осталась гора пустой грязной посуды?
Муж был гурманом, обожал любимые блюда: вареники с вишней или творогом, пироги с яйцами и укропом. Когда была жива мать - она частенько баловала зятя. И теперь, конечно, хоть он и молчит, но втайне мечтает о другой жизни: чтоб в доме всегда пахло сдобным тестом и чтоб румяная от духовки жена в белом передничке подавала ему розовые пирожки. И чтоб яйца были сварены не как попало, а обязательно всмятку, а рядом на тарелочке зеленела горка подсоленного лука - так он любил!
Но для всего этого ему надо было выбирать другую жену.
Выручали благословенные кулинарки - в шутку Кира Сергеевна называла их торговыми точками имени Колосовой.
Домой пришла, нагруженная пакетами, Ленка кинулась подавать тапки - но это просто "ход конем", потом она спросит: "Что ты мне принесла?"
- Кира, ты мне что-нибудь принесла?
Кира Сергеевна вытащила луноход на батарейках, пустила его. Он шел вперед, назад, огибая препятствия.
Ленка завизжала, расставила руки, приглашая в объятья:
- Кира, какая ты у меня молодчага!
Милый звоночек, подумала Кира Сергеевна, чувствуя, как забилась в ней мягким комочком нежность.