Вот только Натки не было. Это Валерка сразу заметил. Иван Иванович посадил Валерия на стул рядом с женой Егора. Представлять гостей тут не принято - и так все знают друг друга.
Жена у Егора - маленькая остроглазая брюнетка. Когда смеется, то смешно морщит вздернутый носик. "Еще кого-то, по-видимому, ждут, два свободных места рядом. Я не последний, - подумал Валерий, оглядываясь. - Ишь ты, Крайнов-то в новой рубашке, без пиджака. Так и пришел. Они и живут с Иваном Ивановичем дверь в дверь. А Екатерина Алексеевна - можно подумать, она именинница; румянцем пышет, в нарядном платье с коротким рукавом, белозубая, с русой косой".
- Валера, снимай пиджачок, давай я вот сюда его на плечики. Будь как дома, у нас все свои… Вот только разве брата моего не знаешь, - засмеялась Екатерина Алексеевна. - Наполняйте, мужики, рюмки, сейчас зайца принесем.
Хлопнула дверь, и в прихожей раздались радостные голоса.
- Где этот виновник? - загудел мужской бас.
- Сестренка пришла, ну вот и хорошо, и все в сборе, - побежала Екатерина Алексеевна встречать.
На пороге появилась еще пара. Этих Валерий не знал, да и не припоминалось, где мог их видеть на стройке.
- Ну, кажется, все. Если кто и завернет на огонек, то помехой не будет, - сказал Иван Иванович, наполняя рюмки.
Валерий заметил, что, Иван Иванович в доме не суетлив, степенен, сдержан. Очень добрый, мягкий, не такой, как на плотине.
- Валерий, тебе водочки или портвейна, - занес бутылку Иван Иванович и, не дожидаясь ответа, налил портвейна "Три семерки".
Валерий не возражал. Водку он, если по правде, терпеть не мог, пил с ребятами больше для форса. Он бы не отказался от сухого, вон из той, с длинным горлом, бутылки, натыкано их предостаточно между тарелками, а все закупоренные и спросить неловко.
- У всех налито? - проверила хозяйка. - Ты давай. Маша, не отлынивай, - заглянула она в рюмку к жене Егора и дополнила ее.
И тут из кухни с подносом в руках вышла девушка, Валерий так и обмер, а Егор подмигнул, заметив Валеркино удивление. "Натка-то какая оказалась, - отметил Валерий. - Вот это да! Никогда бы не подумал, что скрывают ватник и валенки. Почему, интересно, Натка на танцы не ходит?"
Натка очень торжественно, как показалось Валерию, внесла поднос. На подносе лежали два жареных зайца, обложенных подрумяненной картошкой. Валерий потянул носом, в желудке у него заскулило. Гости сразу ахнули, началось тарелочное движение. Освобождали место. Иван Иванович подвинул себе блюдо с квашеной капустой, в которой алыми росинками горела брусника.
Натка поставила поднос с зайчатиной на стол, а Екатерина Алексеевна взялась за нож и отделила от зайца лопатку.
- Не обессудьте, гости дорогие, охотнику, - и положила аппетитный кусок на тарелку перед Иваном Ивановичем.
- Нам совсем незавидно, все правильно, - сказал Наткин отец. - Голову тоже охотнику, чтобы промаха не знал.
- Заодно и хвост заячий мне, - заулыбался именинник. - Так и гостям ничего не достанется.
- Всем хватит, - успокоила хозяйка. - Еще утки есть, с прошлой осенней охоты приберегла, так что не стесняйтесь.
- Тебе, Валерий, ребрышко или тоже хвост? - подставил Егор Валерию блюдо.
- Мне бы каши из зайчатиного брюха. Чесночком аж рот сводит.
- Кашу имениннику, зубов-то у него, поди, не осталось, - засмеялся Егор и положил Валерию и ногу, и каши и картошки, а сам поднял рюмку.
- Поздравим Ивана Ивановича.
Подбежала Натка и тоже взяла рюмку. Зазвенел хрусталь.
Натка радостно и сердечно посмотрела Валерию в глаза. Отпила глоточек, поставила рюмку. Валерий последовал примеру старших - опрокинул до дна. Он думал, что Натка сядет к нему, и стул свободный рядом. Но Натка подсела к отцу. Валерий знал, что Натка живет вдвоем с отцом и что отец очень Натку любит. Они даже на охоту вместе ходят, по ягоды, по грибы, рыбачат вместе - Натка у него вроде за мальчишку. Валерка слыхал, как Наткин отец хвастался: "Не угонятся за Наткой моей парни, что на охоте, что на рыбалке, все равно она сноровистее да и дюжее, пожалуй, не глядите, что на вид хрупковата…"
Выпили по второй. И Иван Иванович попросил:
- Начинай, Алексеевна. Заводи, мать, нашу…
Екатерина Алексеевна утерла салфеткой рот. Как-то широко и вольно откинулась на стуле. И завела песню. Высоко и чисто. Валерия будто сразу на крыло бросило. Тут и Иван Иванович подхватил песню, Иван Максимович, Егор пел густым, немного с хрипотцой, басом, пел, закрыв глаза. Валерий стал подтягивать, хотя песня была ему совсем незнакома, он такой и по радио не слыхал.
- "Ой да ты расти, расти, черемушка", - заводила и вела песню Екатерина Алексеевна.
- "Тонка и высока", - подхватывали другие голоса, и, когда выводили: "Листом широка-а", - просто дух перехватывало, бередило душу, уводило в широкую и глубинную русскую старину непонятной Валерию жизни.
Валерий пел, и ему страстно хотелось, чтобы песня крепла, ширилась, и он в эту минуту готов был всех своих друзей, товарищей расцеловать. И Валерию казалось, он бы мог вот сейчас, сию минуту, совершить нечто необыкновенное, если хотите, настоящий подвиг.
Как-то уж так ненавязчиво, несуетно вошел Валерий в компанию, все ему родные, близкие. Вспомнил дом, маму-покойницу, родню свою, знакомых в Забайкалье. В Балее тоже собирались старшие, а какие пели песни! Валерий тогда гонял верхом на прутике с шумной ватагой мальчишек, а когда гуляли дома, забивался на печь и слушал песни. Мама хлопотала у стола, угощала гостей вот так же, как Екатерина Алексеевна.
Так славно здесь, что он и о Татьяне, о работе забыл. Правда, давеча о работе заикнулся приезжий, поинтересовался. Иван Иванович, хоть и скупо, отозвался, рассказал, как делали опоры, что к чему, с достоинством похвалил ребят. Нет, Валерия не выделил, никого не выделил, никого не похаял, да об этом и говорить не приходится. Какой разговор в компании, не профсоюзное ведь собрание - хвалить или критиковать. Но заботу выдал: забота одна - успеть до паводка поставить мост. Иван Иванович не скрыл - опасается он за монтажников.
Главное - все близкие, сердечные люди. Один другому готов в любую минуту помочь, уважить, рубаху снять свою, отдать. Валерий в этом ни секунды не сомневался: Интересно, - подумал он, - Крайнов с какого угла здесь - как сосед или начальник? А кто здесь начальник, мастер, бригадир, машинист, звеньевой - все на равных, родня. И к Валерию как к родственнику Екатерина Алексеевна, как мама бывало: "Валера, Валера".
- Крайнов интересный мужик, - заметил Валерий Натке, - веселый, а сколько частушек знает.
Натка шепнула Валерию, что Крайнов у ее отца помощником на экскаваторе начинал. Сказала она это не в унижение Крайнову, нужно Натку понять, вот, мол, какие люди бывают. Она рассказала, что и собираются без всякого повода поужинать, всем вместе попеть песни. И что она очень любит слушать и любит вообще всех тут присутствующих, без исключения, никого не обходя. Валерий и это понял, неглупая Натка девушка. Он даже невольно провел параллель между Наткой и Татьяной. Натка показалась серьезнее, куда там, добрее и красивее даже.
"Может, пригласить Натку в новый клуб, сегодня открытие, - пришло Валерию на ум. - Подходящий случай". Сколько и он воскресников провел, когда строили молодежный клуб… Валерию персональное приглашение дали. Только как бы это поделикатнее, не подумали бы хозяева, что ему здесь скучно, - наоборот, уходить не хочется. Только из-за Натки. Поглядели бы наши на танцах на Натку.
И тут выручил, как всегда, Егор Акимович.
- Что это наша молодежь киснет, - вышел на круг Егор. - Ну-ка, Валерий, - прихлопнул он в ладони, - давай-ка, как ее, стильную. Заводи-ка, Натка, пластинку ту, которую про фуги-буги. А что, дорогие мои, - вдруг остановился Егор, - отпустим молодежь? Ведь сегодня клуб открывают, а я бы сам не прочь пойти, да вот Маша не переживет разлуки, - засмеялся Егор.
- Куда тебе, старому пню, - осадил Егора Иван Иванович и тоже вылез из-за стола на круг. - Давай барыню, Наташа, ну их к этому, эти фуги-буги, давай по-русски.
- Вы потише, господа,
пол не проломите.
У нас под полом вода,
вы не утоните, -
лихо пошел по кругу Иван Иванович. Напротив, него ладно и легко плясал громоздкий Егор Акимович…
Натка
В высоком, усыпанном колючими, мерцающими звездами небе четко проступала черная ломаная линия гор. У их подножия, словно остывая, гасли один за другим окна в домах, словно костер, затухал поселок гидростроителей. "Поздновато идем в клуб", - подумал Валерий, и настроение его тоже неприметно затухало, угасало. Он шел рядом с Наткой и мучительно искал тему для разговора. Вот пригласил девчонку, а разговаривать не о чем. На дне рождения Ивана Ивановича приглянулась она ему, что-то высветила в душе, но так все хрупко. И словно на свечечку дунули из-за утла - погасло настроение. И отчего все так происходит?
Валерий попытался проникнуть в свое потаенное "я". А не из Магадана ли этот ветерок? Не отболело, да и вряд ли скоро забудет Татьяну. "Но вот ведь как я устроен нечестно, - корил себя Валерий. - Татьяна отшила, так бросился к Натке, в клуб еще тащу. Как это в книгах пишут: "Герой хотел забыться". Вот и выходит, забыться хочу. Сам себе противен". Валерий шел, молчал, упорно смотрел под ноги и злился на себя и на Егора Акимовича: дернуло же того про клуб вспомнить.
- Ты о чем думаешь, Валера? Только не сочиняй, честно. - Натке становилось тяжело молчание.
- Чего мне придумывать, о чем еще думать, о мосте…
- Я серьезно.
- А я? Смешно. Да? - Валерий взглянул на Натку. И ему показалось, что она улыбается. - Ну и смейся.
Вечер сгустился, это была уже ночь, и если бы не яркая волшебница луна, то бы пришлось идти на ощупь. Тропинка настолько была узкой, что они шли один за другим. Наталья шла впереди, Валерий по пятам за ней. Натка неприметно сошла с тропинки, замедлила шаг.
- Если расхотел в клуб, Валера, не пойдем. Можем погулять. - Натка взяла Валерия за рукав. - Смотри, Валера, какие сугробы намело. Притаились они, заколдованные. Таинственно, правда?
Валерий промолчал, ничего таинственного в этом он не находил, он хорошо знал, что под снегом коряги, бревна, пни.
- У тебя есть, Валера, тайна?
Валерий придержал дыхание. "Наверное, Натка чувствует, что я не то говорю. Как-то неловко с ней". И еще раз пожалел, что пригласил ее в клуб.
- Смотря какие тайны, - помолчав, ответил он. - А тебе знать надо?
- Я разве выпытываю? - Голос у Натки был совсем грустный, и Валерий устыдился.
- Есть у меня одна тайна, - с нарочитой веселостью сказал Валерий. А про себя подумал: будет допытываться - скажу про Татьяну.
Но Натка спросила о другом;
- Стихи?
- Что стихи. В школе писал, - сорвалось у Валерия.
Натка засмеялась.
- Слушай, Натка, а у тебя был парень до меня?
- Был.
- Вот как. - И Валерию стало неприятно: сказанула и глазом не моргнула.
- Ну и как?
- А я люблю, Валера, стихи читать, люблю и сочинять.
- Нет, ты мне скажи, был, а куда сплыл? Знаю я его?
- Знаешь.
- Интересно! Интересно. Если не секрет, - проявил Валерий поспешное любопытство, и голос его завибрировал.
Валерий и сам этому немало удивился. "Любопытство? Да нет, тут что-то другое. Смотри, Как она, будто я для нее как вот этот столб", - покосился Валерий на металлическую трубную опору. Они как раз проходили мимо больничного городка. Натка промолчала, а Валерий продолжал допытываться:
- Ну, так кто он, твой хахаль?
Валерий и сейчас не мог понять, как у него вырвалось это слово.
- Котов, - сказала Натка.
- Кто, кто?
- Валера Котов.
- Тогда почему был?
- Он и сейчас есть, только в новом качестве.
Валерия как будто вынули из петли. Он радостно рассмеялся.
- Ну ты даешь, Натка. - От неожиданно переполнившей его радости Валерий разбежался - и в сугроб головой, сделал стойку. Натка рядом постояла.
- В цирк бы тебя, Валера.
- Давай, Натка, шевелить коленчатыми валами, - Валерий отряхнул шапку и подхватил Натку под руку. И поймал себя на мысли, что ему легче дышится. Так было и на льдине, когда он подгадал момент. Льдина сошлась с припаем, и он прыгнул на берег. Вот и сейчас обрел он легкость. Значит, Натка считает своим парнем его, Валерия Котова. Валерий улыбнулся, довольный Наткой, луной, своей судьбой. Он сочувственно заглянул Натке в глаза и, может, первый раз в жизни почувствовал такую к Натке нежность, что готов был нести ее на руках хоть до самого клуба. И он осторожно, но крепко прижал Наткину руку.
- Слушай, Натка, все хочу спросить тебя, почему вы с отцом вдвоем? Умерла твоя мать, что ли?
- Нет. Не умерла. У нее другая семья, муж, дети.
- Встречаетесь?
- Знаешь, Валера, в прошлом году ездили в отпуск с папой. Зашла к ней. Веришь? Стоит очень красивая, очень, очень молодая женщина, ты бы даже не поверил, что у меня такая мать. Я ведь ее не помнила. Если что и помню, так то, что она вечно куда-то торопилась. Пихнет меня к соседке. Я наревусь там и усну, пока папа с работы не придет, не возьмет меня. Умоет, накормит. С пяти лет мы с ним. А тут, понимаешь, стоим мы друг перед другом. У меня сердце заходится, а она, веришь, как во-он тот голец бесчувственный, с тех пор я не видела ее.
- А мне было десять, когда мы остались с отчимом, - стараясь говорить как можно беззаботнее, сравнивает Валерий. - Вот был человек. Никто из огольцов не знал, что он мне не отец. Если бы не эта водка - сгорел, - и сейчас мы бы вместе, жили.
Валерий почувствовал, как Наткина теплая рука скользнула в карман его куртки и пожала его ладонь. Натка для него сейчас была одновременно и ребенком, и взрослой девушкой. Он почувствовал ее близкой, родной. И опять вспомнил, что с Татьяной у него не было такой щемящей нежности, Татьяна его всегда волновала. Ему все время хотелось ее целовать, обнимать, ласкать. И Татьяна это хорошо понимала, кокетничала, то сторонилась его, то крепко и безудержно целовала. Валерий не мог дождаться конца вечера и уводил Татьяну раньше, до окончания танцев или концерта, и они всю дорогу целовались.
"Сердцеедик мой", - дрогнули в душе Валерия слова Татьяны. Валерий даже поежился.
- Замерз, Валера? - по-своему поняла примолкшего Валерия Натка.
В клубе играл оркестр, они пришли в разгар вечера.
- Хорошо, - отметил Валерий, - народу много. И незаметно, что поздно пришли. А что, собственно, кому до нас дело?
- Натка, давай пальто!
- Смотри, как красиво. - Натка оглядывала стены, потолок. В ее глазах светился неподдельный восторг. - Мне очень все здесь нравится: и потолки, и шторы. Правда, Валера, нарядный?
- А пол, - скользнул Валерий по дубовому навощенному паркету новыми туфлями. - Шик, блеск. Наша работа, - кивнул он на витую лестницу, и поозирался. - Что-то не видать наших парней.
- Котов, Валера, - окликнули его. Он оглянулся: Семка-бульдозерист нес самовар.
- Где ты запропал? Держи, братуха. Приз вашему звену. - Семка пихал Валерию никелированный электрический самовар. - Мне он все руки оттянул. Взял, знал, что придешь. С ним не потанцуешь.
- Да куда ты мне его толкаешь, - отбивался Валерий от приза. - Дали, ну и ладно, вари чай. - Валерий пытался самовар снова передать Семену.
- Нет уж. Теперь ты с ним пообнимайся… - Семен передал Валерию самовар и только тут заметил Натку. - Натка, - удивился и обрадовался Семен. Он поправил галстук. - А я тебя высматривал во все глаза.
- Вот ты где. Котов, - просунулся в круг Петро Брагин. - Разве так можно, Валера, а? В такой-то день и без командира. Пошли!
И Петро стал теснить Валерия в зал. Валерий вначале озирался - искал, кому бы сунуть этот самовар; народу как васильков в поле, самовар ему мешал, а Петро все напирал. Тогда Валерий пошел вперед самоваром, на таран.
- Василий Иванович, вот он собственной персоной, - когда они пробились к президиуму, крикнул Петро, подталкивая Валерия еще ближе. - Полюбуйтесь!
Секретарь комитета комсомола похлопал в ладоши.
- Прошу в президиум!
Смех, возгласы.
- Давай сюда, Валер…
- Хочешь, Котов, слова? - наклонился и спросил Валерия Василий Иванович.
- Не хочу. Клуб есть, и все этим сказано. Давайте танцевать.
- Внимание, - поднял руку Василий Иванович, - вот Валерий Котов. Все вы хорошо знаете, и его самого, и его звено монтажников. Скромные ребята, но они рекордно поработали на строительстве вот этого нашего молодежного клуба, за ними четырнадцать воскресных дней, сто девяносто два часа субботних вечеров. Спасибо вам, ребята.
Заиграла музыка, Валерий вышел из президиума, прихватил самовар, поискал глазами Натку, не нашел ее, и, лавируя между танцующими парами, он добрался до вестибюля, и тут тоже танцевали парни, правда, народу было поменьше, и он увидел возле окна Натку. Глаза ее блестели, и она о чем-то оживленно разговаривала с Семкой-бульдозеристом.
Валерий подошел к ним.
- Вот уж не ожидал, братуха, не по-братски совать палки в колоса.
Валерий сунул оторопевшему Семке самовар и закрутил Натку.
Несмотря на довольно поздний час, вечер все разгорался. Валерий увидел парней и девчат уже из второй смены. Танцы сменяли викторина, игры, аттракционы. И снова танцы до упаду.
В перерыве между танцами, попросили желающих подняться к микрофону и прочитать стихи. И Натка пошла, а у Валерия сердце зашлось от волнения. Натка поднялась на сцену и начала читать, и стало так в зале тихо, что Валерию показалось поначалу, что он оглох. Нет. Натка словно уголек раздувала, слова ее крепли, шли из глубины души, будто она поверяла самое сокровенное, проникая в самое сердце. И голос ее все креп, нарастал до такой силы, что тебя словно вздымало, заставляло почувствовать силу слова, силу борьбы и победы, силу, полную страсти и смысла…
Хотя Валерий и смотрел на Натку во все глаза, но очнулся только тогда, когда она подбежала к нему. Раскрасневшаяся. Озорного Буратино она держала за вездесущий любопытный нос.
- Молодец, Натка. Первый приз отхватила. Посадим теперь Буратино на самовар. А чьи ты стихи читала?
- Тютчева.
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь…
Или весенняя то нега?
Или то женская любовь? -
повторила Натка последние четыре строки, и глаза ее влажно заблестели.
"Да Натка совсем и не ребенок", - засматриваясь в ее глаза, ставшие вдруг темными и тревожными, подумал Валерий. И ему захотелось поцеловать Натку.
Валерий подавил в себе это желание и посмотрел вокруг - не заметил ли кто. Он увидел нарядных парней, ярко одетых девчат. Но красивее Натки в зале не было. Как же он раньше не видел? Может, просто Натке не хватало раскованности? Или "не по-хорошему мил, а по милу хорош", - вспоминалась русская пословица. На что уж секретарша Клавочка хороша или Зоя из промтоварного магазина. Валерий одно время ей симпатизировал. Но от нее уж слишком несло табачным перегаром. Рядом с ней просто дышать было нечем. В основном парни и девушки держались кучками. Валерия звено тоже.
- Петро не видела, Натка?
- А вот и он, легок на помине, бежит.
Петро, тараня танцующих, за руку, как на буксире, вел девушку.