Подошел Егор, постоял, посмотрел на самодеятельность Котова. Клеть как резиновая: в одном месте поднимают, в другом - просадку дает. Сколько парни ни старались, а отверстия не совмещались, болты не шли. Валерий хватается и за кувалду. Но Егор только укоризненно посмотрит. В инструкции прямо записано; при монтаже никакого "насилия".
На Вилюе, когда собирали кран БК-1000, тоже не совпадали отверстия соединительных пластин. Так Егор применил дедовский метод - "растянул" отверстие конусной пробкой.
- Что технари думают? - взъерепенился Валерий. - Сидят по кабинетам. Ты, Егор Акимович, тоже… если нечего делать. Ворожи, а нам фермы ставить надо - протолкаемся тут…
- Ставь, кто тебе не дает, кран в твоем распоряжении, - как бы отмежевывается Жильцов.
- Как будто дело в кране?! - Валерий, взглянув на Егора, примолкает.
Лицо у бригадира стало слегка синеватым, и Валерию сейчас Егор показался совсем стариком. Взглянул - и сердце всхлипнуло. Он уже и не знает, как замять, сгладить свою грубость.
- Ну при чем тут это все, Егор, вон у Петро Ольга. Кормить ее надо, а что он в этом месяце получит, если так будем? Тоже учитывать надо.
Валерий щурится. Конечно, он по-глупому приплел сюда Ольгу. При чем здесь Егор?
- Ну, так что, Валерий, чего ждешь? Кран простаивает, зачем всем тут топтаться? - доверчиво улыбнулся Егор Акимович. И словно заглянул в сердце.
В проране реки, надрываясь, выл ветер. Малиновый столбик термометра упал на пятьдесят ниже нуля. Металл "накалился" - прикоснуться страшно.
- Егор Акимович, - сказал Крайнов, - ты бы хоть ноги погрел.
- Мороз своих не трогает, - отшучивается бригадир, и его мощная фигура горбится на отбитых пескоструем стыках. - Вот если бы вместо этих шпальных клетей бетонные тумбы подставить, глядишь, дело бы сдвинулось.
- Бетонные тумбы, говоришь? - едва выговаривает обвороженными губами Крайнов. Прикинул наметку бригадира, как бы они выглядели в натуре, и опять к Жильцову: - Я так думаю - получится: только подпятник уширить под твою тумбу не мешает.
И Крайнов нарисовал гвоздем на земле, какой бы он хотел подпятник.
- Считать надо. Ступай потяни логарифмическую линейку, - советует Егор Крайнову, и голос у него мягкий, уважительный.
У Крайнова коленки уже одеревенели, не гнутся, пошел, как на костылях, хоть и в ватник вырядился. "Продувает как голого, надо бы поверх брезентовую робу натянуть, - переживает за него Егор. - А так без движения загнешься".
Только один Валерий мог терпеть такой мороз. Егор Акимович не перестает удивляться своему звеньевому. Из какого парень теста слеплен? На верхотуре подряд несколько часов гайки крутит - не идет в будку. Внизу и то кишки застыли, стукни - зазвенят. Кровь, что ли, плохо греет? Обморозится парень. Егор, пригибаясь, проходит под балкой и задирает голову.
- Валерка, слезай!..
Валерий оттопыривает у шапки ухо, дескать, не слышу. Тогда Егор энергично жестикулирует.
Валерий кивает - понял. Садится верхом на балку. Снимает страховочный карабин, встает на ноги и по верхней балке, как циркач по проволоке, идет к лестнице. У Егора падает сердце, чуть скользнет - костей не соберешь. Валерий по лестнице спускается не спиной, а сбегает лицом вперед.
Егор стоит, насупившись, молчит. Валерий прикладывает руку к шапке.
- Ну, есть у человека извилины в мозгу? - наконец говорит Егор. - Ты до каких пор будешь из меня жилы тянуть?
Валерий хлопает белыми, в ледяшках, ресницами. Не поймет, к чему клонит Егор.
- Кому ты пример подаешь, - находит слова Егор и мотает головой, - чему учишь?
- Ребятам! Звену! - обрезает Валерий, догадавшись, о чем хочет спросить его Егор. - А если я буду дрейфить, кого на ферму загонишь? Никого. Ты брось, Егор Акимович, боязнь в людях развивать. Верхолаз должен всегда быть под напряжением, привыкать к высоте. Дома-то мы только спим, а так все на верхотуре. Что с Лукановым получилось? Помнишь?
- Да ну тебя, - отмахнулся Егор.
Ему было жалко Луканова. Вот уж исполнительный парень был. Никогда не нарушал технику безопасности. Бывало, метр-два высота, и то пристегнут. Егор его всем, и Валерию, ставил в пример не раз. А как-то забыл себя пристегнуть Луканов, или, вернее, забыл, что он не пристегнут, - и… "ушел" с опоры…
- Ну дак зачем звал? - поторопил Егора Валерий.
- А тебя разве не касается, отверстия ведь не совпадают, - упрекнул звеньевого бригадир.
- Ну и что теперь, все будем ходить, вздыхать вокруг этого "пояса"?
- Я не говорю обо всех. Ты бы сходил узнал, что начальство, какое решение…
- Могу и сходить, сразу бы так. Нажать там?
Валерий побежал в контору к Крайнову, а Егор, в который уже раз, толкал в отверстие призонный болт, а тот никак не хотел входить. Егор его и молотком пробовал вогнать. На глаз совсем незаметно смещение, но щуп не обманешь. Призонный болт только "теоретические" допуски имеет, а практически впритирку входит в отверстие. Можно было бы "пробками" натянуть - конусом. От кувалды бы, может быть, и пошел болт, но это мост, а не какая-нибудь другая конструкция, тут не положено конусом натягивать, да и вряд ли натянешь: сотни тонн вес одного пролета. Пока Егор возился со стыком, примерял болты, совал в одну и ту же дырку, прибежал Валерий.
- Темнишь, Егор, да?!
- Что такое, Валерий? Погрелся?
- Погрелся, - засмеялся Валерий. - Хитер бобер. Крайнов уже рассчитал тумбы. Звонил начальнику при мне. Фомичев дал добро - зеленую улицу тумбам…
- Спасибо, Валерий. А пока бетонный завод готовит подставки, ты не можешь сказать, куда кривая графика свалится?
- Могу.
- Так скажи.
- Только укрупненная сборка может спасти, другого выхода нет. Давай, Егор, укрупняться. А то график закатит глаза, умрет.
- Рискованно.
- А без риска - какая жизнь?
Егор обошел всех бригадиров, потолковал с одним, с другим. В принципе никто не был против укрупненной сборки - дело неплохо задумано. Все упиралось в кран - "кото" больше шестнадцати тонн не возьмет, два "кото" - тридцать, ну, тридцать пять тонн от силы. И то на самом минимальном вылете стрелы, а куда подашь? Попробовали укрупнить фермы с пятнадцати тонн до двадцати пяти. Краны не берут. Если и поднимают на месте груз, то не могут подать на нужную высоту - достать отметку. Егор снова пошел к Крайнову.
- Да, вижу сам, не слепой, сам не меньше твоего переживаю…
- А что из твоих переживаний? Шубу не сошьешь. Ты кран давай.
- Ну, Егор Акимович, ты как с луны свалился.
- Не знаю. Каждый за свое хлеб ест…
- Ну честное слово, - начинал "пылить" Крайнов. - У человека нервы есть?..
- Я тоже могу пойти вразнос, - предупреждает Егор. - Иди к Фомичеву, ругайся, требуй, я не знаю, как ты с ним там. А мне кран давай… Это тот помалкивает или юлит, кто боится должность потерять. Меня не понизишь. Я и так на самой последней зарубке… Что мне теперь - в газету писать?.. Или Валерку посылать к Фомичеву?
- Но смола, - кряхтит за столом Крайнов, поднимается, берется за шапку, но раздумывает, тянется к телефону…
- Ты бы, Тимофей Никанорович, с глазу на глаз поговорил. А я посижу, подожду. В случае чего - звякнешь.
Крайнов послушно отдернул руку от телефона, накинул полушубок - и за дверь.
- Еще и недоволен человек, - присаживаясь к столу, бурчит Егор.
В дверь заглядывает Валерий.
- Вот ты где, Егор Акимович, - с порога начинает на высокой ноте Валерий, - весла сушишь…
- Сядь, Валерий! - спокойно осаживает звеньевого, бригадир. - Тебя где этому учили: со старшими так разговаривать? Ну и что тросы, разве я не знаю, знаю и про тросы, пока обходились. Всяк знает, что шубинки теплее верхонок, так что из этого? На то ты и монтажник: голова посажена по циркулю - на все триста шестьдесят вращаться должна.
Валерий даже опешил. Не слыхал он от Егора такой длинной речи. Да и про старшинство всегда помнит. Другой раз сам же Егор скажет: "Ну что ты все навеличиваешь, как сельского учителя…"
Звякнул телефон. Егор спохватился и поднял трубку.
- Ну, я, Жильцов, это ты, Тимофей Никанорович? Слушаю вас. - Егор в другое ухо, чтобы лучше слышать, вставил указательный палец.- Монтажники тут вот настропалились… Понятно, понятно, - повторил несколько раз Егор и положил трубку.
- Валерий, работенка тебе приспела. Слушай: со своими ребятами перегнать надо кран ДЭК-50.
- Отдали! Добился Крайнов, да? Вот это машина! - обрадовался Валерка. - Бегу, Егор Акимович.
- Постой. Ты, Валерий, умей выслушивать до конца, когда тебе говорят, да еще и мозгой раскинуть, что к чему, а то полетел…
Егор порылся в кармане, вынул ключ, подал Валерке.
- Возьмешь в бензинке новый трос. Ступай, все.
Монтажники перетащили на плотину ДЭК-50. А зима уже вошла в зенит, мороз добавил пять градусов. В редукторах схватило, сковало смазку. Стрелы кранов замерзли. Стропы-пауки покрылись изморозью.
Так уж случилось и трудно сказать, когда этот мороз перебродит, передурит и столбик начнет подниматься вверх, перейди красную отметку и даст возможность нормально работать. Когда? Но и сидеть, смотреть на градусник - много не высидишь. Человек уж так устроен - всегда торопит событие, а тут еще нужда подхлестывает. Пока у человека гнутся руки и стучит сердце, он будет работать. Преодолеет одну трудность, подвернется другая, третья, и так всю жизнь.
Упустить время на монтаже - равносильно опозданию на последний пароход, который вернется только будущим летом, а тебе все это время ходить по берегу и ждать.
Крайнов с Жильцовым сутками не уходили с насыпи, путаясь в этом неистовом морозе, как в невидимых страшных сетях.
- Я хоть ключом греюсь, - выговаривал Петро Брагин, - а вон Егор как дюжит?
У Егора в подглазьях смертельная остуда.
- Может, костры распалим, мужики? У нас раньше в деревнях дымом грели землю.
- Колыма - разве это земля? - вздыхает Георгий. - Ее разве нагреешь. Тут ошиблась матушка-природа, нам исправлять…
- Если исправлять чужие грехи, не останется времени на свои собственные.
Перекинутся парни словом-другим - и снова за работу. А мороз все поджимает. Воздух блестит кристалликами, особенно заметно, если посмотреть на свет из будки: иголочки сверкают, звенят. Дышишь этим воздухом, вроде кашу с металлической стружкой глотаешь. Изоляция на кабелях и та не выдержала, потрескалась и выкрошилась от мороза, а парни дюжат. И насыпь, словно пуховым одеялом, накрылась белым куржаком.
Котов Валерий последнюю пуговку с мясом вырвал на робе, проволокой перевязался, а грудь голая, глядеть - сердце заходит. Крутит гайки, помогает Егору, крановщикам вскрывать редуктора. Вскрыли, подняли крышки, потыкали отверткой - так и есть: масло закаменело, схватило шестерни.
- Хлопцы, разводи паяльные лампы, - скомандовал Егор.
В проране реки, если не считать надрывного, взахлеб, гудения паяльных ламп, можно было бы сказать - наступила гробовая тишина. Последний БелАЗ так и не мог выбраться с реки, сполз на обочину и, словно уставший дед-мороз, смежил глаза - прикорнул в сугробе. Бульдозер Семки, едва ворочая гусеницами, будто пережевывая сухую мякину, уполз на стоянку в бокс. А КрАЗы еще утром и вовсе из гаража не выпустили на работу. Иван Иванович с утра тоже побегал, побегал на плотине - залез в свою будку, как медведь в берлогу, прокомментировав при этом:
- К чему надсажать машины? Завезешь пшик, а кузова оборвешь - на месяц ремонта наделаешь…
Стройка замерла. Строители забыли, когда и актировали в пятьдесят пять. Технику на прикол, а работяги еще дюжат, тюкают кое-где. И вот под шестьдесят, тут и люди сдались. Слышно, как двери стонут с надрывом и в дверь люди влетают пулей. Еще после человек стоит минут пять и весь холодом дымится.
Только у монтажников в этот день обогревалки пустуют. Если кто и забежит, то исключительно за ключом, кувалдой, ломиком, а так не увидишь. Валерий знает, как от печки отрываться на мороз - душа кровью обливается, - лучше не соваться в тепло. Вот и сейчас отогрели редуктора - заменили масло на арктическую солярку, и краны снова ожили.
- Если будем каждую "марку" подавать отдельно, - горячились бригадиры, - крапива созреет, а мост не соберем.
- Укрупненные фермы не разрешу, - упирался Крайнов. - Вы что, в тюрьму меня засадить хотите?.. Не разрешу.
- А график тогда как выравнивать? При чем тут тюрьма. Если все по уму.
- Ты, Жильцов, шевелишь в своем чердаке, - наступает Петро Брагин. - Боязно, конечно, но почему не попробовать. Испыток - не убыток, а, Тимофей Никанорович?..
Крайнов не отходит от монтажников, посинел весь, но с ними из солидарности. И ребятам как-то веселее.
- Дай-ка, Петро, ключ, погреюсь, - едва выговаривает начальник участка.
- Погрейтесь, пожалуйста, а я "доем" окурок. - Монтажник передает ключи, прикуривая от сварочного держателя видит, как подкатил к конторке "газик", постоял, сюда катит, прыгает, как заяц на сломанных ногах, едва колеса крутятся. Подъехал. Из дверки вывалился Фомичев, увидел Крайнова, подошел, поздоровался с Петро за руку.
- А этого, - он кивнул на Крайнова, - разжаловали в слесаря, что ли?
- Почему разжаловали? Особое доверие…
- Молодец, - похвалил Фомичев Брагина. - Находчивый, не боишься мороза, не страшно?
- Неизвестно, кто кого боится. Вон Никаноровича нашего мороз сам боится…
- Ты что, наговор знаешь, Тимофей Никанорович? - спросил Фомичев Крайнова. - Ни у кого краны не работают, а у тебя крутятся. Рассказывают, мороз твоих людей боится. Это верно?
- Смотря кто говорит.
- Все говорят, теперь сам вижу. Сейчас спросим Жильцова. Вон идет. Что, действительно Жильцов твой не заходит в обогревалку целый день, так?.. Погробишь, Тимофей Никанорович, ребят. В конечном счете мост мостом, а человек остается человеком, об этом не надо забывать…
Егор подошел к Фомичеву почти вплотную. Он весь был покрыт изморозью, а на усах, как у моржа клыки, висели сосульки.
- Здорово, Егор Акимович, - протянул руку Фомичев. - Как дела?
- Ездишь тут - сквозняки гоняешь. Тумбы давай! Тумбы! - насел Жильцов на начальника стройки.
Егор уже знал, что операция "Жук" дошла до Москвы. Из Москвы потребовали сообщить, в какой стадии работы по запрещенному проекту. Москву интересовало, какие стройка сделала затраты, вбухала деньги по "самоуправскому" проекту. Но когда министерство получило ответ, что работы приняли грандиозный размах, что уже отсыпана половина русла реки и завязан нижний пояс моста, в главке махнули рукой - пусть, может, Фомичев сломает себе шею. Погорит мост - вся ответственность ложится на Фомичева, дескать, его предупреждали.
Фомичев и в Москве всем, как говорится, в зубах навяз. Сколько нервотрепки причинил он. Достаточно вспомнить историю с перевалочной базой в Уптаре. Два раза перекраивали проекты. Если бы не сэкономил и не перекрывал планы по строймонтажу, то не удержаться бы Фомичеву - подмяли. Что там говорить, много хлопот с Фомичевым в главке.
С другими начальниками строек проще. Бывает, и план лопнет - люди умеют выйти из положения: находчиво, грамотно, технически обоснуют, доказательно распишут - и себя оправдают, и других не подведут. Сами не могут, попросят - идут навстречу. Фомичев же ни у кого ничего не просит - требует. В прошлом отчете с Колымы явно сквозила тенденция обвинить главк в нерасторопности поставки оборудования для бетонных заводов. Главк помнит и другой, и третий случай. Неспокойный человек, что и говорить. Если уж сейчас не вытянет свое "самовольное" решение - покатится голова.
А сколько было переписки и с главком, и с институтами. Сколько извели чернил, бумаги. Всю эту переписку, монтажники знали назубок. Ведь Галя регистрировала письма И телеграммы не только из Ленинграда, но и из Москвы, и от заводов-поставщиков. Фомичев не сомневался, что монтажники знают содержание и последнего письма, только вид делают, что все шито-крыто, никому ничего не известно. Но Фомичева это сейчас меньше всего занимало.
Теперь уже, как говорит Иван Иванович, карты розданы - идем ва-банк, чья карта бита - скажет паводок. А пока надо слушать и делать так, как говорит Фомичев. Если полетит голова начальника стройки - радости мало. Этого никак нельзя допустить. Просто невозможно. И без моста дальше так жить, так строить нельзя.
Жильцов снова повторил:
- Тумбы давай!
- А что, разве не привезли? Погоди. - Фомичев тут же развернулся к "газику".
"Газик", словно застоявшийся конь, не стоял на месте. Шофер ездил взад-вперед, чтобы не схватило смазку и резину.
Егор видел, как Фомичев рванул дверцу, сел в машину и укатил.
Крайнов поглядел на Жильцова, покачал головой, но ни слова не сказал, передал ключ Брагину и пошел поглядеть, что там Валерий вытворяет. Ну так и есть - застропили укрупненную ферму.
Крайнов обошел вокруг груза, посмотрел строповку: ничего не скажешь, все как надо застропалено, даже деревянные "закуски" под тросы подложены, чтобы не передавливало стропы. Вылет стрелы предельно нормальный. Все по-хозяйски, без сутолоки. Парни работают осмотрительно. Валерий еще проверил на гаке замок, спрыгнул на землю, виновато потоптался, взглядывая на Крайнова.
- Ну, что, все готово? - спросил Крайнов. - Если готово, Котов, пробуй, поднимай.
Валерий поднял руки над головой, свистнул соловьем-разбойником.
В ответ кран крякнул, коротко, три раза. Крайнов только сейчас заметил, что на Валерии полушубок нараспашку и ни одной пуговицы.
- Вот охламон, - вырвалось у Тимофея Никаноровича.
Он подошел к звеньевому и сунул Валерию свои меховые новые рукавицы, Валерий, не спуская глаз с крановщика, взял мохнашки.
- Вира, по малой! - Валерий хотел показать руками, сколько по малой, и тут ему помещали рукавицы, он отшвырнул их в сторону, показал, насколько приподнять груз, покрутил рукой в воздухе, выждал, когда ферма оторвалась от земли и замерла на уровне глаза, и снова покрутил рукой в воздухе - кран крякнул и понес "марку" по воздуху. Парни, поймав болты, гайки и ключи, бросились встречать конструкцию.
Часа через два, тяжело отдуваясь глушителями, на плотину вернулись машины-платформы, груженные бетонными тумбами. Вслед за ними прибежал и "газик" Фомичева. Разгоряченный Фомичев, без шапки, вышел из машины, но, схватившись за уши, сунул голову в дверцу и, уже в шапке, отойдя от "газика", крикнул Жильцова. Егор показался из-за фермы. Фомичев подошел к нему.
- Ты извини меня, Егор Акимович, за задержку тумб.
- Ничего, бывает промашка, - ответил бригадир и, не оглядываясь, пошел к крану.
Фомичев подозвал шофера, что-то сказал ему. "Газик" развернулся, а Фомичев подошел к монтажникам.
Егор разгружал тумбы, с колес выставлял под конструкцию свое изобретение и, не замечая ни ветра, ни сковывающего душу мороза, ловил зазоры. Он даже сбросил рукавицы, и только совместил оси, как совпали отверстия и тут же болтами прошили пояс.
- Теперь можно и задымить, - подобрел бригадир. - Пошли, ребята, покурим.