Расходилась каждая бригада в свою будку - обогревалки. Парни по дороге тузили друг друга кулаками, грелись. Пришли, а на столе щи горячие в тарелках дымят, запах кофе в носу щекочет. Егор удивился. Хорошо! Похлебать горяченького, брюхо погреть, в самый раз обед. В дверях замешкался с пустыми бочками-термосами шофер Фомичева.
Валерий мигом управился с двумя тарелками щей, попросил еще добавка, а потом выскочил из-за стола, рукавом смахнул со лба пот и выдернул рубильник. "Козел" сразу сник - спираль почернела, из-под пола в щели белыми струйками полез мороз. Сразу же и от окошка потянуло.
- Валерий! Ну что ты выкаблучиваешься. Если разжирел, сними ремень, - зашумели те, что подальше сидели от "козла".
- На работе мерзнете, едите - потеете, - Валерий налил из ведерного чайника кружку и поставил на порог студить. - А вон Егор Акимович, наоборот, замерз за столом, ложку удержать не в силах.
Действительно, руки у бригадира зашлись, подушечки на пальцах, прихваченные морозом, раздулись, не слушаются. Пальцы, как свекла, синие. Пришлось ему через край из тарелки щи пить.
- Хорошо, что выключил, правильно, мужики. Валерка знает дело, - поддерживает Егор, - а то потные да сразу на улицу, - дыхалку перехватит.
- Остынем? Тоже скажешь, Егор Акимович. У меня еще и сейчас лед в мошонке звенит, - скуксился Петро Брагин за столом. Монтажники загоготали.
- Садись верхом на "козла", в один момент вскипит. - Валерий включает рубильник. "Козел" багровеет, пыжится до красноты, потом белеет, запахло перегретым железом.
- Ну, мужики, поели, попили…
- Хорошо бы, Егор, зараз и поужинать.
- Да, и на бок в теплую постель, - договаривает Петро. - И не тяни меня из-под теплого одеяла.
- Летом на солнышке отогреемся, - вздыхает Егор.
Встает из-за стола, снимает с гвоздя прокаленный, подсохший полушубок, напяливает на свою могучую спину, за рукавицы - и в двери, сразу свободнее. Парни тоже одеваются и лениво, размороженные едой, переступают порог.
Мороз еще дожал полградуса с ветерком. При затяжке болтов не выдержали пневматические гайковерты - тарированные ключи ломались по самые шейки, крошились зубья. Прошел один день, другой.
Монтажники поначалу растерялись.
Полетели заводу-изготовителю телеграммы, ответ не утешал: "Ждать оттепели".
- Да что они там?! Ждать, когда вылупится из-за горы солнце, ударит паводок?
Бросились закаливать монтажные ключи, калили, перекаливали и в воде, и в масле. Результат один - ломаются.
А время летит.
- Тимофей Никанорович, придумай что-нибудь, - уже просит, а не требует Егор. - Нешуточное ведь дело - тридцать две тысячи шестьсот пятьдесят четыре болта. Каждый с паспортом, со своей "пропиской". Не доверни на полнитки, представить страшно, что может произойти: вес только одного пролета шестьсот тонн; рухнет первый - положу голову на плаху.
- Так уж сразу и на плаху, - поулыбался Тимофей Никанорович.
Через полчаса на мост снова прикатил Фомичев. Он не мог на этот раз скрыть, да и не скрывал своей тревоги.
- Что у вас опять стряслось, Крайнов?
Начальник участка попросил принести ключ. Монтажник принес и положил его у ног Фомичева. Владимир Николаевич повертел пудовый гайковерт.
- Понятно, - сказал он. - Какие принял меры? Почему мне не доложил, Тимофей Никанорович?
- Завод знает, - уклонился Крайнов.
- Что вы все мне заводом тычете, сами вникли? - вспылил Фомичев. - Подключили техотдел, стукнули по столу хоть раз кулаком? Тишь и благодать - успокоились!
Фомичев не мог устоять на месте. Увидел Жильцова, окликнул.
- Выбились из графика, Егор Акимович, а на сколько дней? Считайте, уже февраль, что вы думаете. Жильцов?
- Не дней, - поправил начальника стройки бригадир, - не на дней скатились, а на восемь с половиной часов. Надо бы про это знать - не махать тут руками.
- А прав, - кивнул Фомичев на Егора Акимовича. - Что это мы как петухи… Ему ключи нужны, - уже в спину сказал. - Посоветуй, Тимофей Никанорович, где взять ключи?
- Завтра скажу, - буркнул Крайнов.
Фомичев понял, что разговор окончен. Велел шоферу положить в машину гайковерт и лихо укатил с монтажной площадки.
В этот день на участке, больше никто не видел Крайнова. Ни днем, ни в ночную смену. Было непривычно без него, и сразу все обратили внимание, что куда-то исчез начальник, который, казалось, и ел, и спал на мосту.
Егор сам уже переволновался. Странно Тимофей Никанорович и вел себя при последнем появлении Фомичева. Не было обычного почтения и уважения к начальнику стройки, да и слушал он Фомичева рассеянно. Егор ругал завод и изобретателей последними словами, какие только подвертывались на язык. Хоть он и переставил людей на предварительную сборку, занял монтажников, но все равно покою не было.
График основного монтажа переломился на нуль. Отставание зафиксировали три смены, а это уже не только красный сигнал - авария.
В эту ночь Егор совсем плохо спал. Несколько раз просыпался. Вскакивала встревоженная Маша. Егор садился за стол, курил, стряхивая пепел себе в ладонь, и никак, ни с какой стороны не мог подобраться к гайковерту. На сколько зуб и шейка ключа разнятся в нагрузке? Чтобы понять это, требовалось рассчитать, знать сопромат и еще уйму наук, но это было по ту сторону Егоровых знаний. И от этого он то и дело вздыхал, ругал себя, что ограничился когда-то техникумом. И на работу пришел с красными от недосыпу глазки, злой, а на кого - и сам не знал. Бригадир и Валерию не ответил на приветствие… Что-то буркнул - и к себе в бендежку. Не успел переобуться, как влетел Валерий.
- Егор, тебя начальство желает… Инструмент привезли.
Хлопнула дверь, а Егор не стал даже переодеваться. Вышел во двор. Монтажники уже обступили "газик". Егор по шапке определил Фомичева. Когда подошел, круг расступился. Крайнов на корточках с ключом "заряжал" трещотку. Увидев Егора, поднялся.
- На, держи, - и Крайнов передал ему "новый" гайковерт.
Тимофей Никанорович выручил монтажников, реконструировал ключ. Фомичев дал ключу зеленую улицу. Вот и изготовили за одну ночь. Кажется, пустяк: уменьшил количество "насечек", увеличил мощность зуба, а такой инструмент, что хоть на выставку в Москву. Монтажники крутили под самое яблочко - ключи не ломались.
- Орден вам, Тимофей Никанорович, полагается за ключ, - не могли нахвалиться гайковертом монтажники. Но Крайнов чувствовал себя неловко и в чем-то виноватым. Пристальное внимание окружающих смущало его, и он не знал, куда деться.
- Язык без костей. Ну, чего не видели, де-делать нечего, - от волнения Крайнов еще больше заикался. Не любил он громких слов. Он вообще считал хорошую работу нормой. А как же иначе? Не будешь же дышать в пол-легкого или одним, если здоровые оба. Так и работа. А вот если дело не ладилось, тут уж Крайнов выложится весь. Значит, человеку что-то мешает, или не все в порядке в семье или в коллективе, а может, и захворал. Крайнов профсоюз поднимет, комсомол и сам в стороне не останется, докопается до самой сердцевины, постарается найти изъян, поможет человеку войти в равновесие.
Крайнов видит, кто как работает - всех видит. Его на кривой кобыле не объедешь. Если у кого резко подскочит выработка, бить в литавры не станет. Плановый отдел, ОТиЗ на "ковер": где собака зарыта? Найдет. Он не верил и не любил вспышки на доске показателей. Если человек выдал двести процентов - или халтура, или занижена норма выработки, или, что всего хуже, человек выложился. Тогда завтра он и ста процентов не даст. Рывок хорош на стометровке. А в работе следует постепенно втягиваться, набирать высоту и не снижать ее. Если нормальные условия для работы, если человек работает по велению души, по зову сердца, то он и будет делу служить.
Мост все вытягивался вдоль насыпи и уж достал русловую опору, оперся на бетонный бык, переместился на вторую половину река, ухватился за правобережную коренную опору. Фермы кардиограммой прочертили русло Колымы.
А из-за горы по прорану пахнуло теплым воздухом. Почернели простреленные стлаником южные склоны гор. Малиновый столбик термометра лез вверх. Конец апреля, начало мая. Заголосили ручьи, и верховые воды прихлынули к самой плотине. Экскаваторы спешно освобождали русло реки, разбирали насыпь. Монтажники, казалось, и вовсе не покидали свой объект. Днем и ночью висли они на фермах, затягивали на последних стыках гайки. Грунтовали, шпаклевали накладки на стыках, чтобы и капельки влаги не прошло в стык.
Заворочалась подо льдом Колыма. Едва самосвалы увезли из-под моста насыпь, как он завис на головокружительной высоте. Теперь мост на голубом горизонте казался вписанным в проран реки большим мастером-графиком. Смотришь - и не оторвать глаз от этого творения человеческих рук.
Монтажники укладывали последние плиты в проезжую часть моста. По направляющим уголкам, словно патроны в обойму, ложились плиты. Последняя плита сомкнула берега. На мост, тяжело отдуваясь, вырулил БелАЗ. До отказа заполненный строителями берег замер. И только самосвал достиг правого берега, Колыму расколол мощный взрыв "ура". Разрасталось "ура", гремело над Колымой.
Владимир Николаевич Фомичев спустился крутым каменистым берегом, зачерпнул воды и долго стоял, глядел на мост.