По дороге Валерий незаметно для Тани наснимал с веток грибов из беличьих запасов. И перед тем как подняться на верхушку гольца, предложил:
- Не мешало бы подкрепиться, раскинуть скатерть-самобранку.
- Могу предложить, повелитель мой, тушенку, сырок плавленый, к чаю конфеты…
- М-да, - Валерий постоял в задумчивости. - Без приварка, пожалуй, не вытянем.
- У нас даже заправки нет.
- А зачем? Заправим лесным ароматом. Годится? Похлебка его величества - "лесной дух". А?
Таня не знала, что на это и ответить. Валерий в одну минуту развел костер, добыл воды и там же в ручье помыл грибы, завернул в лист и сунул себе за пазуху. Принес котелок, пристроил на таган. Таня заглянула: чистая вода.
- Можно глоток?
Валерий подал.
- Это и есть похлебка его величества "аромат лесной"? Вот и кудесник богов. На этот раз придется мне поколдовать. - И Таня вынула из рюкзака хлеб.
Котелок закипел.
- Так, Валера, подвела черная магия?!
- У нас такого не бывает. - Валерий выдернул волосок из чуба.
- Отсчитай десять шагов на восход, - сказал он Тане.
- Пожалуйста. - Таня сделала шаг, два.
Валерий уже успел вытряхнуть из листа в котелок грибы. Таня обернулась. Валерий стоял не шелохнувшись.
- Колдую. Я же сказал тебе, Таня, не оглядываться!
- Не сказал, Валера!
- Тогда извини, можешь вернуться.
Таня потянула носом.
- Аромат какой!
Она подошла, наклонилась над котелком.
- Боже мой, я рехнулась, честное слово, Валера, кто ты?!
Валерий открыл банку тушенки и поставил ее на угли, а когда в банке зашкворчало как следует, опрокинул тушенку в котелок. Еще минуту покипело в котелке.
- Прошу к столу.
…Автобус качнуло, и Петро клюнул Валерия носом, поднял голову.
- Тащится как опоенный. Мотор, видно, ни к черту, - проворчал Петро и опять уронил голову, и Татьяна снова у Валерия перед глазами. Палуба, черная рябина по берегу. Мороз сжег на березах листья, и кусты рябины словно подшагнули к реке. Хороводом березы.
- Пристанем? - попросила Таня. - Посидим.
Катер ткнулся носом в берег. Валерий взял на рука Таню.
- Тяжелая? - не отпуская шею Валерия, спросила Таня.
Валерий бережно поставил ее на сверкающий влажный песок.
- Не будем ломать рябину. Это наша пристань. Куда мы все спешим, торопимся, некогда увидеть, услышать других, себя.
Таня взяла Валерия под руку, и они поднялись вымытым берегом к рябине.
- Я очень люблю тебя, Валера, - вдруг сказала Таня. - Не знаю почему. - Таня посмотрела на Валерия, и он подумал: "А у нее действительно голубые глаза, голубые с большими черными точками. И как эта река, влажные". Она, не мигая, смотрела на куст черной рябины.
- Откуда он здесь? - И губы ее дрогнули, как у капризного ребенка. - Только, пожалуйста, не ломай.
- Дарю тебе, Таня, этот куст…
- Нет, Валера, это наша с тобой пристань. Ты все можешь! Ты такой взрослый, это меня пугает. Хочешь, я сварю тебе чай?
Таня ушла. Наконец она вернулась с чайником в руках, на носке его глухо позвякивала большая эмалированная кружка.
- Хорошо, что ты рябину не тронул, - Таня посмотрела на рябину. - Я буду любить тебя. - Таня отставила в сторонку чайник и опустилась около Валерия на песок. - Я даже не представляю, что у меня может быть другой.
Валерий поймал и себя на мысли, что боится, как бы кто не заломал рябину. Он и сам не мог понять, откуда она тут одна среди берез. И уже позднее всякий раз, когда они приезжали и рябина оказывалась на месте, он успокаивался. Значит, все в порядке.
- Валера! Да проснись же ты, черт! Во придавил! - тормошил Валерия Петро. Валерий открыл глаза и не сразу сообразил, где он.
- Да аэропорт! - Петро сует Валерию руку. - Ну, бывай, до встречи.
- Ни пуха ни пера!
- Да не на охоту я, жениться, - и Петро бухнул дверью.
Валерий оглянулся: народу поубавилось. Валерий вытянулся на сиденье. Петро этот сон поломал, Татьяна снилась.
- Все сошли, кто до порта ехал? - спросил шофер.
Ему никто не ответил.
- Толкните вон того!
Валерий рассердился:
- Да не сплю я.
Водитель минуту-две еще подержал голову на баранке и вырулил на трассу.
Валерий окончательно стряхнул дрему.
- И к чему бы приснилась черная рябина?
Показались огни Уптара.
"Где-то тут Иван, - вспомнил Валерий кореша. - Надо бы заскочить, поздороваться. На обратном пути забегу непременно. Печки вспомним, вагончики. Вот ведь как в жизни было - водой не разлить. А подвернулась Вера - и нет Ивана, перековался монтажник на шофера, бросил якорь, в Уптаре. Уптар, кто же тебя построил? Я тебя построил. Лихая была пора".
Женихи
Теперь Уптар разросся, похорошел. Аллеи тополей и лиственниц поднялись выше домов. Только сейчас Валерий оценил стремление Фомичева сохранить каждое дерево, кустарник! А помнится, возмущались, когда Фомичев за поваленное дерево уволил Дмитрия Евсеенко. И здесь живет его друг Иван. А ведь если бы не тот случай, ходить бы Ивану в холостяках до скончания века. Считай, года два прокатило. Тогда еще тянули по весне высоковольтную линию: делали отпайку от главной магистрали, а главная магистраль находилась на развилке рудника. С этого рудника и надо было начинать натяжку провода. Оставалось поставить конечную анкерную опору, и тут вышел из строя бульдозер. В поселок гнать за бульдозером не было никакого смысла: во-первых, далеко, а во-вторых, вряд ли найдется свободный бульдозер в такое горячее время.
- Рудник недалеко, - сказал Валерий ребятам из своего звена. - Мы с Иваном попытаем счастья добыть у них бульдозер.
Валерий испросил ручку, достал блокнот и самому себе написал записку с просьбой оказать содействие Котову. На руднике к ним подошла девушка в комбинезоне, широким ремнем перетянута, видать, чем-то командует. Интересная.
- Как, Иван? - спрашивает Валерий.
- Ничего, приятная!
- Сватать будем? - И, не дожидаясь ответа, Валерий подошел к девушке: - Где у вас загс? Бракосочетаний? - Слово "сочетаний", по-видимому, рассмешило девушку.
- А вам зачем?
- Что за вопрос!
- У нас венчаются, - не растерялась девушка.
- Годится. Жених вот! - Валерий постучал по крутой, как бочонок, груди Ивана.
- Какой смешной, - улыбнулась девушка.
У Ивана маленькие глаза, а тут еще мошка насела, вовсе щелки. Зато улыбка честная, рост, плечи что надо, волосы как у Бетховена. Иван смотрит на девушку, девушка на Ивана:
- А где невеста?
- Как где, вы и есть невеста. Ваня, стань рядом. А я что говорил - подходите! Вы, случайно, не знаете горного мастера?
- Я горный мастер.
- Вы командуете бульдозером?
- Я. Вера Владимировна, Вера.
- Тогда вот записка.
Вера прочитала записку. Бульдозер разрешила взять только в обеденный перерыв, и то если бульдозерист доверит.
- У нас Иван - высший класс. Ваня, дай корочки!
Иван достал удостоверение бульдозериста.
- Я Валерий, - Валерий гостеприимно обнял себя за плечи. - Он - Иван Пименович, монтажник высоковольтных линий электропередач, и он же жених. - Перечисляя титулы Ивана, Валерий каждый раз хлопал его по ладному плечу.
- Я уже вам сказала - Вера. Если хотите, могу пригласить на чай.
- Конечно, хотим.
По дороге к Вериному дому парни нырнули в магазин и вышли - полные руки кульков, пакетов.
- А что, у вас этого, для сугрева, не бывает?
- Сухой закон, на весь летний сезон.
- В рифму. А как живете-можете?..
- Ничего, обходимся, - поулыбалась Вера.
Ну и наглец, подумал о себе Валерий запоздало. Дом на подпорках стоял на краю поселка, над самым ручьем. Крыльцо покосило, - по-видимому, когда-то подмыла вода.
- Папа, принимай гостей, - из сеней в дом крикнула Вера.
- Ну вот, батя, сваты пришли, - проталкиваясь с пакетами в дверь, весело сказал Валерий. - Давай, Ваня, содержимое на стол.
Валерий уселся под маткой, расправляя ногой сбитый половик.
- Что же это ты, Верусь, не предупредила, ну да ладно, - не растерялся отец.
- Матушки мои?! - глянула из-за печи хозяйка. - Куда вы мою дочу!
- Ну что ты, мать, ставь чугуны на стол. Не век ей в девках, а я в магазин сбегаю по такому обычаю…
- Да ладно, папа, ребята шутят, - вступилась было Вера. Но отец уже за дверью стучал сапогами.
- Мойте руки, женихи, - Вера подлила в умывальник воды. - Всполошите поселок… Тут ведь знаете как?
- А мы и не шутим, я вот под матку уселся, по старинному доброму обычаю. Только полотенца через плечо не хватает, а так чем не сват?
- Да будет вам, - построжала Вера, - пощадите маму.
Вера накрывала на стол и, приглядываясь к парням, узнала Валерия.
- Валерий, я вас видела по телевизору. А вот Ивана Пименовича что-то не приметила.
- В камеру не вошел, вон какой! - нашелся Валерий.
Отец скоро вернулся.
- Во! - сказал он, выставляя на стол поллитровку спирта. - По такому делу НЗ вскрыли…
- Тебе же, папа, во вторую?
- Договорился со спарщиком, потом за него отмолочу. Сам начальник участка стропалился. Вечером забежит, - отец постучал по горлышку, - ну как тут не зайти…
- Ну, мальчики, наделали вы, - заволновалась Вера.
Так и женил Валерий Ивана.
Магадан открылся неожиданно. Стремительная Колымская трасса уходила вверх и обрывалась у Охотского моря. Обручи красных фонарей окаймляли телевизионную вышку, и издали казалось, что фонари плавают в морозном воздухе и держатся непонятно как.
Он сошел у подножия сопки - в начале улицы. Огляделся и пожалел, что тогда с Иваном торопились с печками и он не изучил города. Приехали ночью и уехали ночью. Только и запомнились Энергомонтаж, речка, мост и автовокзал - вот и все.
С моря дул резкий, но мягкий ветер. Было теплее здесь и снега меньше, чем в Синегорье.
Валерий подошел к гостинице "Магадан", у подъезда стояли такси. "Оккупирую крайнее, - решил он. - Вроде за рулем сидит сверстник. Этот парень наверняка знает, где какая улица, не один раз город чесал, а может быть, и Татьяну знает, чем черт не шутит". Валерий дернул дверцу.
- Свободен-то свободен, но очередь.
- Ты не знаешь, где достать цветы? - спросил Валерий.
- Жених, что ли?..
- За ценой не постоим!..
- Понял. - Водитель потрещал счетчиком.
Валерка поднырнул в дверцу и хлопнулся на сиденье, и машина с ходу дернулась назад. "Лихо парень крутит, - отметил Валерий, - молодец". Машина обежала город, юркнула в узенькую улочку, что сбегала к морю, и затормозила у окрашенных в зеленую краску ворот. Шофер с проворством акробата выскочил из машины и скрылся за ними. Сколько Валерий просидел в машине, о чем он думал - все это как-то стушевалось в памяти, мысли его путались, прыгали с одного на другое, как блохи в жаркую погоду. То ему приходило в голову, что, возможно, Татьяны и нет в городе. Она ведь и на материк собиралась, и на Северный полюс, на дрейфующую льдину. А может, и вся эта затея ни к чему. То ему представлялось, что Татьяна его заждалась и уже страшно жалеет, что уехала из Синегорья, - открывает дверь, видит его и… И он не мог вообразить предстоящую встречу.
- Держи, парень! Не гладиолусы и не розы, но цветы живые. - Перед Валеркиным носом вырос букет с бледно-лиловыми лепестками.
- Какие нежные, - погладил лепесток Валерий.
- Да держи ты этот веник, - засмеялся водитель. - Куда прикажешь дальше?
Валерий назвал адрес.
Дом оказался большой, красивый, с плоской, как панцирь у краба, крышей. Дверь открыла Тамара Сергеевна, Татьянина мать, и, как вратарь, встала в дверях. С неприязнью посмотрела на букет.
- Не узнали, Тамара Сергеевна, это ведь я, - заулыбался Валерий.
- Горе ты мое, - наконец выдохнула Тамара Сергеевна, но с места не сдвинулась. - Куда же ты?..
- Ты с кем, мама?
Валерий сразу узнал Танин голос и втиснулся в комнату, но на пороге остановился, словно напоролся на штык: перед глазами сидел морячок и скреб бритвой щеки.
- А-а! - протянула Таня. - Нашел?
Валерий не улавливал смысла ее слов. Он видел только полосатую спину морячка и не мог прийти в себя.
- Дело какое, Валерий? - оттесняя его от порога, спросила Тамара Сергеевна.
У Валерия перехватило дыхание, пересохло во рту, язык словно наждаком обрезало. Он повертел в руках букет и неловко спрятал за спину.
- Я бы хотел с тобой поговорить, - чужим ржавым голосом обратился Валерий к Тане.
- Говори, но о чем? Кстати, извини, но я очень тороплюсь. Поручение есть какое?
Моряк встал из-за стола. Он был на целую ладонь выше Валерия.
- Выйдем! - кивнул Валерий на дверь.
- Валера, не делай глупости, я же тебе сказала, - выкрикнула Татьяна. Но морячок загородил ее собой, и они с Валерием оказались в коридоре.
- Слушаю, - сказал спокойно моряк.
- Кто она тебе? - выкрикнул Валерий.
- А тебе не все ли равно?
- Но ты-то хоть ее любишь? - выпалил Валерка.
- А тебе зачем? Люблю, не люблю! Что за странное дело - объяснять свою любовь постороннему человеку.
- Я-то посторонний?
- Но кто ты?! Приехал, петушишься.
- Я же еще тогда сказала, Котов, русским языком, все у нас кончено, - высунулась Татьяна. - Совести у человека нет! - И хлоп дверью.
- Совести. Она еще о совести, я уже полгода…
- А я восемь месяцев берегов не видел, - перебил Валерия моряк. - Хочешь совет? - спросил он голосом старшего.
- А-а, - махнул Валерий букетом.
На какое-то мгновенье ему показалось, что в коридоре выключили свет. В глазах замелькали черные с оранжевым ободком круги. Валерий с трудом оторвал от пола ноги. "Врезать бы этой зебре". Он вышел на улицу. Постоял, поискал глазами урну и аккуратно, как в вазу, поставил в нее букет. Словно стометровку рванул, не отдышаться. "Как же так, - било в висок. - Ведь любила, расписаться звала". Валерий тряхнул головой. Жгла обида. Терзала ревность. Подложить бы под дом взрывчатку - глупо, конечно. Валерий не знал, как унять боль. И пожалуй, даже не боль, а чувство раздавленности. Жгли слова: "Валера, навсегда", "На всю жизнь". Они сшибались с другими: "Дурака валяешь", "Пара - гусь да гагара"… Валерий схватился за голову и побрел куда глаза глядят. Остановился, когда почувствовал под ногами лед. Из-за мыса в бухту втягивался караван судов, слышно было, как кололся и стрелял лед. Над портом навис лес кранов. Он был на берегу моря. "Да и Тамара Сергеевна тоже, то - зятек, зятек". Валерий прикусил губу.
С моря порывами накатывался холодный сырой ветер. Валерий еще постоял, всматриваясь в синеющую на горизонте морскую даль, и зашагал в город. Он шел по улице, не замечая ни домов, ни людей. У него словно вынули сердцевину, опустошили его. Валерий поднял глаза. Зачем он здесь? Он узнал Танькин дом, новый с большими окнами. Встретила: "Валера, поручение?" Финтила перед этой зеброй.
Валерию было все равно куда идти, лишь бы поскорее скрылся из виду этот дом, и пропади пропадом все на свете и этот продутый насквозь холодный, как смерть, город. Вдруг ветер переменился. Из глубокого распадка полез тяжелый туман и словно грязной ватой заткнул улицу. Валерий только тут сообразил, что наступил вечер, а он все бесцельно бродит по улицам. Он хотел сориентироваться - повертел головой. Телевизионной башни не видно, дома-близнецы все на одно лицо. Валерий взглянул перед собой и пришел в ужас: перед ним в просвете тумана опять маячил Танькин дом. Валерий узнал пожарную лестницу, на которой висел плакат: "При пожаре звонить 01".
Мороз продирал до нутра. Снег слепил Валерию глаза и, словно манная каша, застревал в волосах. Валерий побежал вверх между домами и очутился на проспекте. Вниз ноги его сами понесли. Он наскакивал на прохожих, шарахался на проезжую часть дороги. Бежал до тех пор, пока не устал. Остановился, затравленно заозирался по сторонам, боясь поднять глаза, чтобы снова не увидеть тот же заколдованный дом, лестницу, "01".
Прохожие, не замедляя шаг, спешили мимо Валерия со значительным спокойствием или с деловой торопливостью. Никто на него не обращал внимания. В целом свете он был один. Бросься головой вон в тот сугроб, замерзни он, никому нет дела.
- Мама! - вырвалось с отчаянием, и он поднял глаза. На этот раз перед ним высилось крыльцо ресторана "Северный". В окнах горел свет, приглушенно играла музыка. Валерий постоял, стараясь припомнить адрес товарища, который полгода жил в Магадане и в каждом письме приглашал Валерия заезжать. Но как Валерий ни старался, не мог вспомнить. А ведь знал адрес: "Что это со мной происходит? Совсем обалдел. Так можно и свихнуться".
Валерий поднялся на крыльцо. Туман еще гуще навалился на город и накрыл его с головой. Снег перестал, слепо мерцали пузатые фонари.
Он дернул дверь - закрыто, табличка: "Свободных мест нет". Валерий, заглянул в окно - есть. Снова взялся за ручку двери, подергал.
- Читать не умеешь? - высунулся швейцар.
- Вот мордоворот! - озлился Валерий. - Что ж, по-твоему, теперь околевать?!
- Ты один? - швейцар неохотно открыл дверь.
Валерий сдал куртку и еще некоторое время постоял перед гардеробной, оттаивая. Защипало уши. Он прошел в туалет, умылся.
- Ну, и физиономия, - покачал он головой, глядя на свекольное отражение в зеркале.
Перед глазами стояла недовольная Татьяна, маячил полосатым столбом моряк.
- Вырвать бы из души, как зуб, - подумал Валерий. Прошел в зал, сел за стол и заказал водки.
- Если вам скучно, можете пересесть вон за тот столик, - показала наметанным глазом официантка на стол, за которым сидели две девушки, Валерий не раздумывая поднялся.
- Не помешаю? Зовут Валерий.
- Садитесь, пожалуйста, - улыбнулась ярко накрашенная девушка. Другая пристально посмотрела на Валерия.
Валерий заказал ужин на всех. Он выпивал и танцевал то с одной, то с другой. Тоска не проходила. Поначалу будто притупилась, но потом заныла душа с новой силой. Валерий впервые присмотрелся к себе. И почувствовал неприязнь к тому Валерке-пижону, что бездумно радовался каждому дню, собственной удали, лихости, товариществу, к тому, кто как-то проглядел, когда доверие и нежность Татьяны перешли в отчужденность, раздражение и неприязнь.
"Маму переводят", - назойливо лезли в голову Татьянины слова. Валерий стал сам себе до того противен, что тут же подозвал официантку, бросил на стол деньги и, взяв сигареты, вышел. У подъезда стояло такси.
- Повезешь в Синегорье? - Валерий приоткрыл дверцу.
- Куда, куда? - не понял шофер.
Валерий повторил.
- Ты что, парень, пятьсот верст… До аэропорта, Пожалуйста, плати в оба конца.
Валерий упал на сиденье. В ушах еще ухал ресторанный барабан, но так и не мог заглушить Татьяниных слов: "Совести у человека нету". Валерий застонал.
- Заверни на сорок седьмой, в Уптар, - натужно попросил водителя.