Логинов принес щиток. Спиридонов передал ему держатель, и Михаил, склонившись, запалил дугу, но никак не мог унять сердце…
- Постой-ка, Михаил, - остановил его дядя Коля. - Ты не торопись, ни к чему торопиться, этим не возьмешь. Не подрезай корень шва. Вначале пройдись электродом, погрей металл… Дай-ка. - Дядя Коля взял держатель. - Посмотри. - Спиридонов длинной дугой погрел шов, а потом "елочкой", словно вышил, быстро сварил косынку с балкой.
- Вот это да! - не удержался Михаил.
- Прогревай, Миша, шовчик. Ну я пойду, что ли? - нетерпеливо топтался дядя Коля…
- Идите, идите, дядя Коля.
Михаил прогрел стык и сразу почувствовал, как под электродом ожил металл и послушно лег в шов. Так Михаил до вечера по очереди с дядей Колей и варил косынки. А Дошлый ушел. Ему предстояла ночная смена.
- Сносно получается, - отметил под вечер работу Михаила дядя Коля.
Они прибрали инструмент на стеллажи и пошли домой.
Михаил еще подумал: надо завтра прихватить с собой на работу инструмент, для того и привез, не в чемодане же ему лежать.
День первый для Михаила - это и смотрины и экзамен. И душа как-то сразу раскрепостилась, своим человеком он себя почувствовал. Особенно после того, как дядя Коля похвалил сваренные Михаилом швы. Значит, что-то могу. Бывает ведь такое, когда сразу находишь общий язык, вступаешь в неощутимый поначалу, но такой прочный душевный контакт. И уже не чувствуешь себя лишним и одиноким. Словом, ты пришелся ко двору.
Михаил издали услышал оживление около барака, женские и мужские голоса, хлопание дверей. Оказалось, разбирали лед из тракторных саней. Дядя Коля прихватил льдину, Михаил выворотил покрупнее, похожую на мрамор глыбу и едва впер на кухню. Женя только всплеснула руками - "больше себя тащит". Михаил аккуратно положил льдину в бочку. Льдина дымила морозом.
- Столько и каши новичку, - подсказал дядя Коля, - с бугорком.
В красном уголке из второй смены никого уже не было. Михаил разделся по пояс и пошел умываться.
- Горячий парень, - сказал ему вслед Пензев, - а ничего, ладно скроен. А что, и в самом деле, пусть нас мороз боится. - Колька Пензев тоже сбросил рубашку, обнажил, как стиральная доска, ребра. - Что мы, лыком шиты - в шубах умываться?
Дядя Коля Спиридонов поскреб серый венчик волос, поулыбался в алюминиевые усы, скинул душегрейку, в рубахе остался. Женя немало удивилась:
- Вы чего, мужики, никак, душ принимать, а у меня и воды по одному глотку на глаз.
- Солнечные ванны, - ржал и кукожился Колька Пензев, - этот новичок, а мы что, сдавать? Не-е… Плесни-ка, дядя Коля! - принимая у Жени свою порцию воды, попросил Пензев.
- Ну, чудят мужики, - только и сказала Женя.
Набивая рот кашей, Пензев промычал да покивал головой, прожевал.
- Врежем, Миха, козла, - обратился он к Логинову, - посмотрим тут, что ты за порода. Если подденешь на рога… Ах жаль, нет Дошлого, ну да ничего, мы с дядей Колей, а ты, Логинов, можешь любого выбирать - вон хоть с Женей садись.
- Есть мне когда, - отнекивалась Женя и еще подбавила каши Михаилу.
Как только освободилось полстола, Колька Пензев высыпал из стеклянной банки домино.
- Ну, капелла! Садись, Миха, напротив. Забьем.
В десять часов лампочка стала вянуть.
- Шабаш, мужики, - поднялся первым из-за стола Спиридонов.
Утром Михаил из чемодана прихватил чертилки, циркуль, всякую мелочевку; микрометр, конечно, не понес, ни к чему он сейчас. Он попросился со своим инструментом в шкаф к Дошлому.
Глава третья
К ребятам Михаил привыкал постепенно, а вот к морозу никак. Пятьдесят восемь на шкале, на монтаж запрет. Уходить с рабочего места неприятно - хоть и могли бы сактировать день. В обогревалке парни переделали всю работу, исправили резьбы на болтах и на гайках, сгруппировали их. Рассортировали стремянки. Дядя Коля подмел пол и подошел к Пензеву.
- Ну что, Николай, подштопаем путь, а то перегрелись - вон с Дошлого пар идет. Знаете, как мой отец делал? Бывало, пилим дрова, язык на плечо. Спрашивает: "Устали? Тогда передохнем, поколем". Махаем колуном - метляки в глазах. "Ну что, - говорит отец, - передохнем, потаскаем дровишки". И начинаем таскать, да так натаскаемся, что ноги не идут. "Стоп, ребята, - говорит отец. - Передохнем, попилим".
- Ну так что, дядя Коля, - понял Пензев, - попилим, поколем?
- Подштопаем, а то не сегодня-завтра кран ставить.
Вышли все. Только Дошлый в обогревалке. Работы всей бригаде на неделю. А Пронька стоит у тисков, ширкает напильником, шмыгает носом. Его лицо из мраморного стало восковым с желтым отливом, от заварки, что ли? Пришли парни греться и ну над Дошлым посмеиваться.
- Не душно, Дошлый? Может, двери приоткрыть или вентилятор включить?
Колька Пензев дует Проньке на затылок. У Проньки только губы в улыбке растягиваются. Хоть бы огрызнулся. Колька тошнее того пристает к Дошлому. Наконец Дошлый оборачивается от тисков.
- Ты, Пеньзев, - делит он Колькину фамилию на два слога, - оставь мою долю, не штопай…
- Не пень, а Пен, без мягкого знака, - поправляет Колька.
- Ну, это как сказать, - не соглашается Дошлый, - пусть ребята скажут, кто ты: пень или пен…
- Уел он тебя, Никола, вот Дошлый…
Парни тузят друг друга кулаками и вываливаются на улицу.
Уже под вечер Дошлый и Михаил вытащили из обогревалки шланги, отбойный молоток. Пензев - бачок под мышку, бензорез - в руки. Шланги на морозе сразу стали деревенеть, перестали гнуться, парни подхватили их и понесли как хрусталь. Ребята помогают, обступили вокруг. Вместо пики Дошлый пристраивает к отбойному молотку лопаточку.
- Готовность номер один, - и включает молоток. Вид у Дошлого - будто он собирается в космос лететь. И так у него славно и быстро приспособление обстреливает шпалы, подштопывает путь! Загонит под шпалы гравий - прессует.
- Ладно получается, податливо. - Колька Пензев легонько бьет Дошлого по спине. - Качать его.
- Не лезьте, ребята, - отбивается Пронька, - оборвется сердце, вот увидите…
- Пусть строчит, - заступается за Дошлого Колька Пензев, - пошли покурим.
Парни вваливаются в обогревалку, на этот раз полушубки скидывают.
- Пусть резвится Дошлый. Ставь, Никола, чаек, - предлагает дядя Коля.
Пензев выскочил на улицу, принес ведерный чайник льда и водрузил на козла; зашипела спираль, а Колька почти лег на трубу, руки как у гуся лапы - красно-синие.
- Я ведь к вам, ребята, попал по несчастью, - вдруг говорит Пензев. - Вы - пехота, ну не пехота, скажем - саперы, а я - тяжелая артиллерия, бог войны.
- Кто-кто ты? - переспросил дядя Коля.
- Бог. Кто же, по-твоему, тяжелые экскаваторы на стройке, как не тяжелая артиллерия? Вот весной придут машины - и будьте здоровы, живите богато. - Пензев снял шапку и раскланялся на все стороны. - Николай Алексеевич, ваш покорный слуга… Больше вам не слуга. Только по большому знакомству буду пускать к себе в кабинет… Дошлого, конечно, милости просим - выйду, встречу, а тебя, дядя Коля, как неверующего Фому, погляжу, пускать на экскаватор или погодить…
- Сам ты неверующая… Ты лучше расскажи, как тебя сюда занесло, если не по адресу, вставим перо…
- А что тут такого, пожалуйста, расскажу. У меня от своих нет секретов.
Колька выходит на середину будки.
- Вот, значит, удрал я из деревни и прибежал сразу на завод, меня в литейный - верзила, дубоват, годится формы подавать. В один прекрасный день в обеденный перерыв мы с ребятами, с такими же, как я, оболтусами, в соседнем цехе - там девушки работали, да еще на соревнование нас вызывали. Ну мы им формы и составили - одна на другую до самого потолка. Весь обед пластались. А как девки достанут эти формы, снимут? Словом, сорвали работу цеха. Нас на профком, меня, как заводилу, на месяц цех мести. Нет, сказал я, поеду поищу счастье, и поехал.
Приезжаю на Братскую ГЭС. Сразу в кадры. Литейщиков, спрашиваю, не надо? Посмотрели трудовую - говорят, не надо. Скалу чистить возьмем. Стою, жую бычок. Утром в столовке последний трояк разменял. Сам себе думаю, на великой стройке должно быть все механизировано, что значит чистить скалу - кнопки нажимать, не тряпкой же драить. Направление в зубы и в котлован. Иду - грязь по колено. Чтобы стрелки не распались, закатал штанины. Вышагиваю гусаком. - Колька показывает как, - парни ржут. - Дорогу только самосвалам уступаю. Пришел в котлован. Не пойму, строят или ломают; муравейник какой-то. Отыскал то, что искал. Лопата, лом, отбойный молоток. Посмотрел: лихо парни кувалдами орудуют. Лупят по клину, искры высекают. Это все? "А ты что хотел? Не подходит? Катись!"
Покатился. Прихожу опять в кадры. Я парень деревенский и хочу, чтобы все было ясно, вот и вернулся, сколько мне будут платить, если я скалу буду "чистить"? Полторы сотни. А если я хорошо буду чистить, как корова шайку лизать? Полторы сотни. Ну, а если, как стекло?.. Не валяйте дурака, заработок зависит от выходов. Тогда я спрашиваю, а сколько зашибает механизатор? Две с половиной. Вот туда меня и определите. Диплом? Диплома нет. Я им объясняю. Дескать, до школы из нашей деревни семь кэмэ. Не всегда доходил. Заигрывался по дороге… Пойдешь, говорят, в бетонщики. Бетон делать. Сколько на бочку? Сколько сделаешь. Годится.
Лопатами кидаем этот бетон вроде перловой каши на молоке - прорабатываем вибраторами, укрываем, температуру мерим, как одушевленному. Внимание такое, как навозу в деревне: не перепрел, не перегорел, не остыл бы.
Проверяю лаборанток-вертихвосток. У них все хиханьки да хаханьки, а бетон на века. Блоки над рекой как пароходы, особенно в тумане, смотришь - плывут, вымпел на блоках трепыхается… Нами заработанный.
Прибегает как-то комсорг участка: "Пойдешь, Колька, на курсы?" - "В зарплате не пострадаю?" - "Нет!" - "Пойду". Пришел, бросил за парту свои костыли. Схемы, синусы, косинусы. Стоп, говорю. Встал, вышел, что людям мозги крутить, никакого понятия, ни одна извилина не шевелится. Укладываю бетон, девок вожу на танцы… Галька у меня была! - Колька закатил даже глаза. - Ну, дак вот. Бригада берет обязательства в числе других пунктов пунктик: всем, как один, учиться - среднее, обязаловка.
А душевной потребности никакой. Но раз Макар, дружок мой, идет, иду и я. Своего-то ума нету. И тогда не было. Поначалу - мочало. Втянулся. На тройке еду. Три года - аттестат. Грудь колесом.
- А грудь, как у воробья колено, - вставляет дядя Коля.
- Спрашиваете, трудно? Попробуйте. И вот, Коля Пензев - человек образованный, знатный бригадир бетонщиков, великий гражданин не менее великой стройки - улавливаете? Комсорг из управления сует мне разнарядку-направление в учебный комбинат. Захожу в корпус, а Макар уже там толчется у разрезанного автогеном экскаватора, рассматривает его "потроха". - "Привет!" - "Салют!"
Глянул на технику - это по мне, по наследству, чувствую, передалось - ворошатся гены; отец-то у меня в колхозе в механической мастерской печи топил. Шевельнулась, хлопцы, во мне страсть механизатора. Перестал бегать на танцы, осваиваю технику… На выпускной вечер к экскаваторщикам машинисты пришли - выбрать себе помощников. Они помощников, а я машиниста присматриваю. К дяде Ивану определился. Работяга, молчун - страшное дело. А мне того и надо. Все-то уж я про него знаю: что он кавалер и трех орденов и двух бетонщиц. Мы-то изучали электрические машины, а дядя Иван привез меня на дизельный экскаватор. Мне бы деру дать, да неловко, совесть не позволяет. Стою, не знаю, как приступить к делу. Сует дядя Ваня мне шприц. Понял. Во всякую дырку лезу, шприцую. Мажу. Чище трубочиста уделался. Утречком раненько, до начала работы, прибегу, солярку закачаю, масло залью, тросы смажу, мотор отдраю - как пасхальное яичко блестит. Дядя Иван похмыкает и за рычаги. А я на стадион, что рядом, футбол пинать. Если что, говорит, посигналю. Прибегу на стадион, мать моя колхозница, все от меня шарахаются. Погляжу тайм, два и снова к машине.
Дядя Иван пальцем поманит, залезу в кабину, засадит за рычаги, а сам в траву упадет, а у меня под кожей мороз шастает. Думаю, оторву кузов машины или приплюсну ковшом какой самосвал. Дрыгаю, дрыгаю ковшом, а очередь машин у экскаватора. Гляжу, дымок из травы, а шоферы кулаками мне грозят. Что делать? Не убежишь. К вечеру хоть на носилках выноси. Встретил Макара. Как, спрашиваю, дружище, черпаем? "Черпаем, - киснет Макар, - еще и за рычаги не садился. Машинист клопа давит, боится доверить". А я уж самостоятельный! Не верит мне.
Тут новая машина подвернулась. "Жаль, - сказал дядя Иван, - расставаться. - Но дал рекомендацию. - Будь здоров, Колька Пензев".
Постараюсь, говорю, заинтересован в здоровье.
Подрулил на "летучке" к новому "агрегату" ЭКГ-4. Машинисты при галстуках, не машина - зверь, землеройный комбайн. А вид у меня - Париж взял: стою, смотрю. Конечно, опоздал на смену. Подозвал старший машинист, спрашивает, часы есть, дай-ка. Снял я свои золотые.
Посмотрел. Поправить, говорит, не мешает, неверно идут и отстают. Положил мои часы на плиту, сам - в кабину, с плиты взял ковшом и мне подает. С меня спесь мигом слезла. Академики! Перед такими можно и повыплясывать…
"В курсе? - говорит машинист. - Садись за рычаги".
Сажусь, двигаю рычагами, а самого подмывает. Вот бы сейчас наша деревня глянула на меня! Давно ли меня милиционер привозил к бате, а батя стал на мне дугу править за то, что тесно мне стало в нашем колхозе.
Ну и вот, парни, построили мы Братскую, а душа раздолья просит, а куда, как не на Север, податься? А где раздольнее, как не здесь. Вот я и в Заполярный. Прошу любить и жаловать. Бейте, если что не так… Если бы нас в деревне не бить да не драть, то и добра не видать… - Колька прислушался.
- Кажется, Дошлый околел, не слышно, не стрекочет. Пошли, принесем…
А тут и сам Пронька на пороге с молотком.
- Прими работу, мужики, - прошелестел обмороженными губами.
- Поглядим, поглядим, что ты там натворил, - стал натягивать полушубок Колька Пензев. - Пустите его, ребята, пусть погреется или после того, как работу приму? Тогда побудь, Дошлый, за дверью. - Колька взял Проньку за плечи, намереваясь развернуть его. - Да уж ладно, проходи…
Дядя Коля налил в пол-литровую банку заварки.
- Держи, Прокопий, с устатку да с морозу-то оно и в самый раз сердце всплескивает, инфаркт твой под зад…
Пронька сбросил рукавицы, обеими руками взял банку и не сразу поставил на стол, согревая об нее руки.
Мишка подвинул ему пачку сахара.
- Мне бы хвостик, - попросил Дошлый.
Кто-то подпихнул банку кильки величиной с колесо.
- Вот это в самый раз. - Пронька сглотнул кильку, прихлебнул, сощурясь, из банки и тогда уж присел к столу. Допил кружку и уже за папиросу взялся. И тут на пороге объявился Колька Пензев.
- Братцы, Дошлому полагается еще кружечку чифирку, поглядели бы, как он "отштопал" путь. Нам бы, мужики, и за неделю не управиться, пыхтеть да пыхтеть… Может, поздравим Дошлого? - Колька Пензев стал пробираться к Проньке.
- Не лезь, говорю, Пень… Оборвешь сердце…
Глава четвертая
Подошла очередь и Михаилу Логинову работать во вторую смену. С утра до обеда он спал, а с обеда сгребал снег, обкладывал барак - за неделю сделал снежную завалинку. Женя смотрела на старательного Михаила и корила мужиков, что плохо помогают ему. А вечером за ужином налила ему полную литровую банку компота.
- Кого так подкармливают, - хныкал Пронька и тянул свою посудину.
- А что толку-то тебя кормить? - улыбалась Женя. - Ты бы хоть трубу прочистил, никакой тяги…
- И прочищу, - хорохорился Пронька, - наливай со дна, там пожиже…
- Трубу чистить и мы могем, - тянулись парни с кружками.
- Да мне что, жалко, что ли? Воды нет, а то бы я вам бочку этого компота наварила.
И Женя скребла черпаком по дну кастрюли, плескала ребятам остатки в кружки.
- Логинову-то оставь. Он и воду добудет…
Михаил уже подумывал врезать трубу от теплотрассы, подать воду хоть на посуду. Проверил вентиль - одна ржавчина. И отставил эту затею. Но все же облегчил труд Жене: привез с речки льду целый воз на тракторе. Помогал ему и дядя Коля. Дядя Коля же помог Логинову сварить шкаф для инструмента. Два дня после обеда они старались, сейф получился настоящий, с потайным замком - это уж Логинов смастерил. Закрыл, никто не мог открыть. Михаил и ключ давал ребятам, те пробовали, и так и сяк вставляли ключ, а не получалось.
- Ну, Логинов, теперь в сберкассу носить гроши не будем, - заключил Колька Пензев, отдавая ключ Михаилу, - Будем хранить тут, - Колька постучал по массивному ящику.
Михаил освоился на новом месте. Ему казалось, что он давно на монтажной площадке, а, считай, не больше месяца прошло. Все его знают, и он всех - не понаслышке. И за инструментом идут парни к Михаилу. У Михаила все под рукой: зубило, молоток, ножовка по металлу, резец, циркуль - пожалуйста! Отказа нет, одно условие: взял - принеси. Не принес, бросил где-нибудь, можешь больше не подходить. Скажет - отрежет. Обижайся не обижайся. Вчера подошел и старший прораб Шавров, попросил циркуль.
Михаил неспешно:
- Погляжу, коли есть…
Открыл сейф, и Шавров не удержался, через Мишкино плечо потянулся взглянуть.
- Ого, сколько инструмента!
Михаил достал циркуль, подал, захлопнул дверку и пошел на свое рабочее место.
Ему показалось, что на площадке стало теснее: завезли металл и свалили в кучу под ноги. Нет бы разгрузить на стеллажи - доставать-то как? Крана нет. Вот и ройся, как курица в навозе. Ушаков ползал по листу, "рисовал" по выкройкам детали для подкосов колонн.
Михаил разогрел бензорез и не успел раскроить лист, как приехал на газике начальник стройки.
Михаил видел, как из кабины вывалился тучный Бакенщиков. Навстречу Бакенщикову вышел Шавров. Они сошлись, поздоровались, Михаил подумал: в прорабскую пойдут. Нет, повернули на монтажную. Бакенщиков размашисто шел впереди. Шавров чуть приотстав. Метров десять оставалось до Мишки. Тут начальник стройки остановился, потыкал пальцем в землю, слов не было слышно. Шавров неуклюже, как-то по-старчески, наклонился и поднял электрод. Пошли дальше. Опять остановились. Так они прошли по всей монтажной площадке, и все чаще и чаще наклонялся Шавров и подбирал болты, гайки, а начальник, судя по жестикуляции, читал ему нотации. А ведь Шавров лет на пять старше Бакенщикова.
Шавров уже в полу складывает гайки. Михаилу кажется, что слышит он тяжелое дыхание их старшого, и у него горят уши, не знает, куда бы деться от стыда за себя. Парни тоже головы не поднимают. Обошел Бакенщиков монтажный участок. У Шаврова полы оттянуло, едва переступает. Подошли к прорабской, пока Шавров у дверей сортировал трофеи, Бакенщиков все что-то ему говорил. Разложил, рассортировал старший прораб драгоценный материал, начальник - в машину и укатил.
- Бакенщиков нескоро теперь нагрянет, - комментирует Дошлый действия начальства, а сам украдкой собирает в рукавицу болты, которые не приметил Шавров. Набил Дошлый рукавицу, сходил к стеллажам, высыпал в ящик.