"Славный человек эта Женя, светлая женщина. И тут можно жить. Во всех отношениях хорошо, когда рядом хорошие люди. Сколько, интересно, ей лет? А при чем здесь лета? - удивился своим мыслям Михаил. - Впрочем, так оно и должно быть. Обстоятельства как раз и порождают жажду общения, знала бы моя Валентина! А собственно, чего плохого, если хорошо подумать о хорошем человеке, ничего нет предосудительного. Жизнь есть жизнь. Правильно, живое тянется к живому".
Михаил вернулся к бараку в потемках. Да, просвета целый день не было. Трудно понять, светает или темнеет. Он по ошибке зашел в соседний барак, видит - не то: в коридоре лампочка не на потолке висит, а в стену ввинчена. Нашел он свой барак, прошел коридором до красного уголка, приоткрыл дверь, заглянул: так и есть - своя койка, только вроде другой народ спит. Другая смена - догадался Михаил. Его кровать была свободна. Логинов разделся, даже носки снял и - под одеяло. Сверху накрылся полушубком. Постель была ледяная, и Михаил, сколько ни лежал, не мог согреться, коченели ноги. Никакого терпения. Михаил вскочил, надернул валенки. Немного притерпелся, но сон не шел.
Время остановилось - темно и в три утра и в три дня.
Скрипнула дверь, и на пороге остановился Первухин. Он на цыпочках прокрался к своей койке, сбросил только шапку и полушубок и полез под одеяло, кровать застонала, погудели пружины, но Михаил чувствовал, что Первухин не спит. Прошло, пожалуй, с час. Когда не спишь, и минута часом тянется.
- Что, земляк, сон не идет? - в темноту вполголоса спросил Первухин, хотя Логинов старался не шевелиться.
- Не идет.
- Я тоже на новом месте плохо сплю. Видно, непогода ломает кости… На материке, там дочка мне постоянно песок в чулке прикладывала на поясницу, - вздохнул Первухин. Михаил на это ничего не мог сказать. Первухин сам и ответил: - И знаешь, помогало. Ты не молчи - не бойся, не разбудим. Это только Спиридонов чутко спит, - громче заговорил Первухин. - А впрочем, давай, земляк, спать, - зевнул Первухин, и опять застонали пружины.
Логинов хотел расспросить бригадира о Жене, откуда она родом, да вовремя спохватился, истолкует еще по-своему.
Глава вторая
На монтажную площадку Михаил Логинов пришел со всеми вместе. В сшитой из досок обогревалке было тесно. Посреди будки горел электрический "козел". Спираль на асбестоцементной трубе млела вполнакала. Михаил понял, что с энергией на стройке скуповато.
Монтажников в обогревалке было много, но новичка заметили сразу. Это Михаил понял по внезапно, с его приходом, наступившей звонкой тишине, недолгой, но выразительной. Однако никто не лез к Михаилу со знакомством, вполглаза наблюдали за новичком. Как определил Михаил, звеньевые перебирали чертежи, раскладывали их по всему длинному столу.
Михаил запомнил Кольку Пензева. К нему чаще всего обращались парни.
На пороге появился Первухин. За ним в обогревалку втерлось несколько человек монтажников, по-видимому с ночной смены. Они здоровались со всеми за руку и протискивались к печке. Первухин снял шапку, монтажники расступились. Он бросил свою шапку на чертежи, вынул из кармана платок и громко высморкался. В будке сразу стало тихо. Он спрятал платок и, ни к кому не обращаясь, сказал:
- Слыхали, Кеннеди убили? Кокнули президента и - Вася не чешись. Во! у капиталистов… А вот ты, Прокопий, запорол балку, - повернулся Первухин к столу. - Пензев, ты размечал?
- Я, - сказал Колька Пензев. - Мела нет, а что этой сухой штукатуркой - бензорезчик дунул и сдул разметку…
- На суде будешь оправдываться, - отрезал бригадир. - Михаил, ты взял чертилку?
Михаил Логинов не сразу понял, что Первухин обращается к нему.
- Тебя спрашиваю, Логинов. Что, приехал к теще на блины? Взял, говорю, или нет?
Михаил на всякий случай действительно взял чертилку, достал утром из чемодана и сунул за голенище.
- Да мне не надо, - сказал бригадир. - Держи при себе. Ребята, это наш новый монтажник, товарищ наш. Я еще сам не знаю, что он умеет делать, но как видите…
Теперь уж все, словно только сейчас заметили, открыто уставились на Михаила. Михаил хоть и не Аполлон, но роста выше среднего, ладно скроен.
- Ничего вроде, - сказал кто-то.
- Жилистый.
У Михаила глаза большие, темные, длинные, и от этого казалось, что он чуть косит.
- Ну, раз глазастый и чертилка есть, может, доверим разметку? Чертежи читаешь? - спросил бригадир.
Михаил помедлил с ответом.
- Посмотреть надо, какой точности.
Михаил подходит к столу и оглаживает чертеж.
- Ну, это мы поглядим, - и Первухин выразительно постучал по циферблату.
Будка сразу пришла в движение. Через минуту-две обогревалка опустела, убавились на столе и чертежи. Михаил, как стоял, так и остался стоять, только к стенке привалился, чтобы не мешать парням выносить шланги, электроды, инструмент. За столом остались и те трое, что пришли с бригадиром. Первухин свою шапку со стола перекинул на скамейку и сел за стол. Щупленький, незаметный парень развернул перед бригадиром чертеж и, став коленями на лавку, начал чего-то доказывать бригадиру, то и дело тыкая в чертеж пальцем.
- Ты, Дошлый, брось мне, - басил Первухин. - А это куда дел? Здесь же показано, пластина на ребро приваривается, а ты ее как присобачил? Теперь хоть зубами откусывай… Ты мне, Дошлый, не доказывай.
Михаил подумал, какая меткая у парня фамилия, как раз по нему. Действительно, какой-то дошлый.
- А что мне доказывать? - встал Дошлый. - На, смотри, - ткнул он свой чертеж бригадиру. - На моем чертеже так, по чертежу и сварил.
- Слушай, Пронька, а у тебя своя голова на что?! Неужели ты не мог сообразить, что только на ребро пластина будет работать. Ну, спросил бы, что у тебя язык Дашка отъела?
- Кобыла тут ни при чем, пусть технари документацию дают как положено. Ты тоже, бугор, когда брал, куда смотрел? - обиделся Дошлый.
- Ну, ладно, Прокопий, - смирился Первухин. - Останься, переделай, кто за тебя будет? Вон Мишку возьми. Иди сюда, Михаил, - позвал Первухин Логинова.
Михаил подошел и глянул на Дошлого. Ну, так и есть, до чего же, видать, плутоватый мужичок, глазки как у мышонка - кругленькие бисеринки, так и стреляют искрами, а лицо словно из мрамора высочено, такого лица Михаил никогда не видел: холодное, ни один мускул не дрогнет.
- Ну, скажи ему, Логинов, как здесь на оголовке колонны показано, как приваривается косынка?
Михаил уткнулся носом в развернутый отсиненный на кальке чертеж.
Дошлый равнодушно отвернулся к окну.
Михаил поднял голову.
- Плохая копия, не разберешь, а вот на вашем ясно видно, что косынка приваривается торцом.
- А я что говорил? - выдохнул Дошлый и подмигнул Логинову, скосив рот в ухмылке.
Первухин долгим изучающим взглядом уставился на Мишку. "Видать, этот парень на крепкой закваске замешен, покрепче, чем я думал, - и Дошлого поддержал, и бригадира не унизил".
- Ну, раз так, - сказал Первухин, - придется вам и поправить. Ты, Ушаков, разводи бензорез.
И тут только Михаил понял, что Дошлый - кличка Ушакова. Но надо же, как в очко влепили, и не обижается парень.
- А ты, липовый дипломат, - перебил мысли Михаила Первухин, - ступай в каптерку, оболокись как следует, только чертилку не оброни.
- Постараюсь, - заулыбался Михаил.
Вернулся Логинов неузнаваем: ватные брюки, телогрейка, сверху брезентуха, меховая шапка, под мышкой полушубок, валенки.
- Ну, вот теперь другое дело, - сказал Первухин. - Теперь ты человек из-за Полярного круга…
- Как тебя там, Михаил, - скатывая чертеж в рулончик, сказал Дошлый, - пошли исправлять колонны.
- Пошли, - с готовностью отозвался Михаил. - Молоток, зубило, рулетку брать? Что брать?
- Пока голову и руки бери, - заважничал Дошлый. И неторопливо застегнул на все пуговицы робу.
- Тебе-то, Дошлый, зачем голова? - улыбнулся Первухин. - Все равно не соображаешь. Приварил бы на ребро, как полагается, косынку и не маялся бы дурью. А то приштопал, рук нет, что ли?
…На улице Дошлый легонько затрусил впереди, деревянная линейка на плече вздрагивала в такт шагам. Михаил не заметил, откуда она взялась у Дошлого.
Дошлый подошел к металлическим стеллажам, на которых хранились различные металлические заготовки и конструкции. Остановился и подождал Логинова.
- Вот здесь, - похлопал он по стеллажу, - тринадцать колонн, будь она неладна, эта чертова дюжина… Можешь ты, Мишка, сказать, есть ли среди них бракованные?
Михаил обстучал молотком каждую колонну. Изготовленные из швеллера, они были громоздки и как капли воды походили друг на друга.
- Черт их различит, - признался Михаил, осматривая сварные конструкции. - Я ведь был на заводе только слесарем-наладчиком.
- Ладно. Хорошо, что не задаешься, - перебил Дошлый. - Вот погляди по чертежам.
Дошлый, не снимая рукавиц, раскатал рулон на листе железа, по углам придавил гайками, чтобы ветром не сдуло.
Михаил подошел к одной из колонн.
- Мне думается, вот здесь, на месте этих нашлепок, - Михаил молотком ткнул в основание колонны, - должна стоять косынка двести на сто-сто пятьдесят, как указано на чертеже.
- А если она не стоит, а лежит, тогда как?
- Надо подумать. Исправить.
- Подумай, пошевели заводсоветом…
- Почему заводсоветом? - поинтересовался Логинов, перелезая через колонну. В новой брезентухе ему было непривычно, на морозе она как жесть, не гнулась, оттого Михаил двигался скованно и неуклюже.
- Потому и заводсовет, что ты - парень заводской. Так? Так! Значит, не от кукурузы, не от поилок-доилок. Так? Значит, от металла. А тут что? Металл. Вот и покумекай, что к чему. А правда говорят, что при заводе в цехах газировка? Сколько хоть, столько и пей?..
- Правда, - сказал Михаил.
- А у нас простая, и то - дефицит, улавливаешь?
- Явление временное, что поделаешь, если речка перемерзла.
- В курсе, значит? Это хорошо, что в курсе.
- Что хорошего? Без воды - ни туды и ни сюды. А вот чтобы исправить эти колонны, большой мудрости не надо.
- Ага! Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Дошлый. - Выкладывай.
- Что это - проверка на знание? - улыбнулся Логинов.
- На прочность, - живо ответил Дошлый и рассмеялся. - Скажем, я вот запустил брак, Первухин заставил меня исправлять, а я не знаю, как это сделать. Вот я и хочу из тебя выжать, а заодно и поглядеть, что ты за мастеровой, на что способен, как с тобой дальше кашу варить!..
- Ну и как? - заглянул Логинов в глаза Дошлому.
- Пока никак, одна теория.
- Скажи, а ты знаешь, как исправить брак? Только честно.
- Знаю. Срезать эти косынки, вырезать другие и приварить как положено. И вся любовь.
- Так что ты тогда от меня хочешь?
- Могут быть и другие варианты, более рациональные.
- А если я тебе скажу, что не следует вырезать эти нашлепки, а взять да и приварить другие косынки, как полагается по чертежу.
- В этом есть резон, - живо отозвался Дошлый.
- Бензорезом сдувать - металл не сохранишь, и кислород потратишь, и время.
- Согласен, слесарь, твой проект можно одобрить. Разводи бензорез, а я размечу косынки.
- Давай лучше я буду размечать - с бензорезом мне не приходилось дело иметь.
- Давай, размечай, - согласился Дошлый. - А бензореза не бойся и сварки тоже.
- Варить я варю, - сказал Михаил, - не под высокое давление, а на прихватке гожусь.
- Это хорошо. - Дошлому понравилось, что парень не кичится. - Возьми мои варежки, они мягче, мел держать удобнее.
- А у меня чертилка.
Дошлый присмотрелся - обыкновенное шило, только на конце победитовая напайка - чертить по металлу.
Логинов не торопясь смел с листа "квачем" снег, потом рассмотрел этот "квач": на палку в отверстие протянута веревка, концы разлохмачены, словом, веревочная метла. Мишка поулыбался: "голь на выдумки хитра". Обмел лист от снега, отставил "метлу" в сторонку и еще рукавицей протер лист.
"Старательный парень", - отметил Дошлый.
Михаил положил на лист доску, опустился на нее коленями. Дошлый тихо подошел к Михаилу со спины, вытянул шею. Логинов вычерчивал косынки. "Хороший будет монтажник. Раскрой правильно делает, только вот полоса остается ни к селу ни к городу". Дошлый сходил за бензорезом, притащил бачок, шланг. Стоголосым примусом шипел бензорез, захлебываясь избытком бензина. Дошлый подкачал бачок.
- Ну, нахимичил?
Михаил поднял голову:
- Можешь начинать.
- А этот закраек куда? - тыкнул Дошлый горящим бензорезом в сторону полосы.
- Может, для чего-нибудь пригодится, используем потом.
- Если так кроить, половину стали пустим в отходы. А с металлом тут туго. Все завозим.
- Ну, а как бы ты? - нисколько не смущаясь таким оборотом дела, спросил Логинов.
Дошлый передал Михаилу бензорез. Ногу под себя подогнул и ловко уселся на лист. Взял у Логинова из рук чертилку, глянул в чертеж - потер, хотел смахнуть Михайлову разметку, не получилось.
- Что написано чертилкой, не выжечь и бензорезом! - перефразировал известную поговорку Дошлый. - Ну да ничего.
Поперек Мишкиных борозд он разлиновал свои, еще более глубокие. Логинов даже удивился, откуда у Дошлого такая хватка, поглядеть не на что, а тут… только за чертилкой стружка отлетает. Раз-раз - приставил к линейке чертилку, придержал за конец линейки, крутнул рукой и - хоп! - полукруг, вот артист, как циркулем.
Логинов не видел, чтобы так работали.
- Пожалуй, так бы и я мог, - заметил Михаил, - но тут же целый сантиметр листа не хватает. Недобор на косынке получается.
- Это только у плотников на сантиметры, а у нас миллиметры, микроны. Есть разница? Вот по ширине листа получается двадцать косынок, десять миллиметров недостает, так? Так! Раздели на двадцать, получится ноль пять миллиметра недобор на каждую косынку. Посмотри на чертеже сноску.
Михаил уткнулся в чертеж: плюс-минус один миллиметр допуск.
- Значит, проходит?
- Проходит.
- А ты полосу выбрасываешь на сто миллиметров. Надо раздвигать, Миха, мозги…
- Резонно, Ушаков, ничего не скажешь. А я как-то не подумал, - выдохнул Логинов.
- Ничего, - протянул руку Дошлый к бензорезу и начал кроить лист, только сноп искр вырывался, отделялись от листа косынки, словно осенние листья.
- Ты, Миша, не бросай их в снег: закалишь, раскладывай косыночки во-он на тот лист. Они с ходу остынут. Принеси из будки зубило и обрубай пока окалину…
Михаил попробовал на палец острие зубила, усмехнулся: "Действительно, я вроде плотника". И он как топором стал стесывать металлическую "пену". Мало кислорода Дошлый дает: окалина крепкая, зубило тупится. Ишь ты, кислород экономим - на инструменте теряем. Только и заправляй. Михаил покрутил головой, поискал глазами наждак, обрубил окалину с одной, а потом с другой косынки.
- Шибко не давай им стынуть, - выкрикнул Дошлый, - тасуй, пока тепленькие, руки грей.
Ну и Дошлый, подивился Михаил, все-то он знает.
Три раза не поленился, бегал Михаил к наждаку, заправлял зубило, вывел на лезвии старые зазубрины, и дело пошло.
Он срубал "накипь" после бензореза и готовые пластины, как блины со сковороды, перекидывал на другой лист.
- В стопку, в стопку, Миша, клади: дольше тепло сохранят, - не оборачиваясь, опять крикнул Дошлый.
"Он что, спиной видит?" - подумал Логинов, собрал стопку пластин, первые уже остыли, подернулись изморозью, словно в сметану их обмакнули. Михаил поджимал Ушакова, тот еле успевал подрезать косынки.
Если бы не подошел дядя Коля со сварочным держателем, и не покурили бы.
- Вон они что тут напластали, - сказал дядя Коля. - Ну как, решили побороть брак, Прокопий?
Ушаков дорезал пластину, потушил бензорез, но у Михаила еще покалывало в ушах от шума.
- Так вот, дядя Коля, Логинов предлагает косынки приварить, не снимая старых, - едва выговорил Дошлый. - Он покажет, а я побегу, у меня палец на левой отсох…
- Ну ладно, у Проньки все куры да утки на уме, - непонятно к чему сказал дядя Коля и включил сварочный аппарат. - Приставляй, как их приваривать? Прихватим, ты беги погрейся, пока я варю.
Михаил принес косынку, приставил ее на оголовок колонны и рукой прикрыл глаза.
- Прихватывай!
- Однако не так, переверни-ка наоборот, - поправил дядя Коля.
- Тьфу ты, - выругался Мишка и перевернул косынку.
- Ладно, химичьте, прибегу - спрошу. - Дошлый еще выбил дробь ногами и пустился к обогревалке.
Только Дошлый в двери - Колька Пензев с вопросом:
- Ну как, вправляет новичок тебе мозги?..
Пронька сразу за кружку, глотнул глоток-другой чаю.
- Вправляет, способный мужик, - отогрев губы, сказал Ушаков. - С тобой не сравнить, Пеньзев.
- Сколько раз тебе говорить: пен, понял? Пен! Еще раз скажешь "пень" - два раза будет за тобой. Смотри тогда. Логинов этот и тебе фору даст…
В дверях появился Логинов. Он проворно захлопнул за собой дверь.
- Тебя кто хватает сзади? - спросил Пронька.
- Мороз за пятки ловит.
- Давай махнем, - предложил Колька Пензев свои валенки. - Я уже сколько ношу и не жалуюсь. - Пензев уже намерился разуться, да спохватился. - Какой у тебя размер?
- Не подойдут, - ответил Логинов, - в пояснице жать будут.
- Ты видал его, - заржал во весь рот Пензев, - в пояснице, говоришь… Ты снимай, Михаил, робу, а то с тепла на мороз заколеешь. Когда меня батя "учил",- завелся Пензев, - он всегда говаривал: "Ты, Колька, не ползай, мне поясницу жмет сгибаться, чувырло ты эдакое…" Вот отец иной раз врежет - неделю не забываешь. А тебя, Логинов, били маленького?
- Нет, а что?
- Зря. Плохо растешь… Изнашиваешься, никакой сопротивляемости… Ну ладно, вы пока травите тут, а я скоро вернусь, - спохватился Пензев и - за дверь.
- Так ты говоришь - варишь? - выпив банку чайку и докурив сигарету, спросил Дошлый.
- Было дело. Неответственное.
- На прихватке, что ли, стоял? - съязвил Дошлый.
- А ты что, сразу асом стал? - потянулся Михаил за кружкой. Дошлый плеснул ему чифирку.
- Давай, отогревай душу, слесарь.
Выпили по кружке.
- Отогрелся, иди к дяде Коле, он покажет, как варить, а сам пусть идет сюда. Я пока чайку поставлю.
Михаил натянул робу, она вроде податливее стала, обмялась, взял с гвоздя варежки, толкнул дверь. На улице стало теплее. Или это Логинову показалось?
По всей площадке вспыхивали светлячки электросварки, гудел металл. Где-то, надрываясь, выла сирена.
Михаил подошел к колонне, дядя Коля, сжавшись в комочек, словно припаялся к оголовку.
Вот ведь как, у человека, наверно, печенка заледенела, а не напомни Дошлый, еще бы и сейчас сидел в будке, не хватился.
Логинов тронул за плечо дядю Колю.
- Ну дак что там у нас? - не отрывая держателя, спросил тот.
- Идите, дядя Коля, чайку пропустите, а я поварю.
- Это можно, - сразу согласился сварщик. - Только сбегай в будку, принеси щиток. Этот совсем стемнел - затянуло стекло.