И, повернувшись, пошел себе, помахивая лопатой. Остальные кадровые, свысока поглядывая на вновь прибывших, тоже повернулись и пошли. Лопаты у них, между прочим, были удивительные, с перегнутым пополам совком. Такие, должно быть, одним кадровым выдают.
Они погрузились на машины и уехали. На работу.
А из другого вагончика вышли трое. У одного - это он ночью с фонариком встречал приезжих, поскольку состоял здесь прорабом, - очень колкий вид: торчат усы, торчит карандаш за ухом, торчит трубка во рту. Несмотря на это, человек он добрый. Второй - маленький, тщедушный, в пенсне, с портфелем и грозно выглядывающей из-за спины малокалиберной винтовкой - разъездной кассир. Третий - уже немолодой, сутулый, но крепкой стати мужчина в плаще с капюшоном. Голова у него несоразмерно телу крупна, с мясистым носом и большими губами, седые брови. Причем голова все время наклонена вперед, будто человек старательно вслушивается.
И не случайно: Устин Яковлевич Храмцов, главный геолог комбината "Севергаз", глух.
Правда, его выручает техника: в кармане Устина Яковлевича лежит черная эбонитовая коробка, от коробки тянется шнур со штепселем, штепсель этот втыкается в ухо. Maшинку эту Храмцов купил в Америке, во время одной из научных командировок, очень ею дорожил и включал лишь при деловых разговорах, на пленумах, а также в том случае, если по радио играли музыку Скрябина.
Между прочим, среди разведчиков Печоры и Тимана серьезно поговаривают о том, что машинка эта - атомная, что с помощью атомной машинки главный геолог слышит, где под землей залегают нефть, газ и разные другие полезные ископаемые. Ходит - и слушает.
Это, конечно, неправда. Будь у Храмцова такая машинка, ему не пришлось бы пережить в своей жизни много горьких дней.
Ученый с мировым именем, он одним из первых предсказал продолжение знаменитого нефтегазового меридиана: Баку - Сталинград - Саратов - Куйбышев - Татария - дальше на север, параллельно Уральскому хребту.
Однако земные пласты почему-то не пожелали подтвердить гипотезу Храмцова. Скважины давали нефть - но так мало, давали газ - но так редко, что у бухгалтеров комбината кредит не сходился с дебетом: деньги летели не из трубы, а в трубу.
В различных комиссиях и коллегиях на Храмцова кричали. Его обличали. И даже разоблачали…
Но он нашел то, что искал. Он открыл гигантское месторождение природного газа. Страна услышала - Джегор…
Теперь Устин Яковлевич не вылезал из разведрайона, пс появлялся дома.
Десятки турбобуров уже пробивались на Джегоре к заветным глубинам. Но это еще не было решением задачи - в самый короткий срок исследовать, освоить новые площади и дать газ городам Урала. Джегор оставался островком, потерянным среди лесов Верхнепечорья. Островком, окруженным рыжей трясиной, - не подступиться…
Нужна дорога. Нужна дорога. Нужна дорога.
Она строится уже несколько месяцев. Условия - тяжкие. Автомашины здесь через две недели идут в капитальный ремонт, а бульдозеры - в железный лом. Здесь могут выдержать только человеческие руки и человеческие сердца. Но их не хватает - рабочих рук. Предприятия города послали на строительство своих лучших людей, по этого мало. Приезжают люди по оргнабору…
"…вроде этой дамы в шали с цветами, - вздыхает Устий Яковлевич и, наклонив голову, слушает Рытатуиху. - Право, какая неприятная дама!"
- Чтоб я в этой халабуде еще ночь проспала? Да ни за какие деньги…
- Вы закончили? - спрашивает Устин Яковлевич. - Тогда позвольте мне…
- Нечего народу рот затыкать! - снова вскипает Рытатуева. - Разве вас так коммунистическая партия учит.
Храмцов содрогается, как от боли.
- Замолчи ты, - басит Степан Бобро, - чего мелешь?
- Товарищи, - говорит Храмцов. - Насколько я понял, в пункте оргнабора вас неправильно информировали об условиях работы в комбинате "Севергаз". Вам обязаны были показать специально разосланное письмо. И не показали…
- Значит, обманули? - тяжело дыша, спрашивает кто-то из-за плеча Алексея. - Вы скажите: обманули нас или не обманули?
Храмцов поднимает глаза и, чуть помедлив, отвечает:
- Обманули.
- Ну, то-то…
В голосе из-за плеча слышится теперь полное удовлетворение.
- Мы строим дорогу на Джегор, - продолжает Устин Яковлевич. - Эта дорога крайне необходима для того, чтобы дать народу богатое месторождение газа. Да, да, такого же, каким пользуются москвичи, ленинградцы, киевляне… Строительство трудное: здесь тайга, болота. Мы платим строителям, кроме северной, еще и полевую надбавку - приравниваем их труд к труду разведчиков. Но там, где полевая надбавка, есть и полевые условия… Вот эти вагончики.
Все оглядываются на вагончики. На мокрый лес. На колеи дороги, налитые водой.
- Заканчиваю. Те, которые согласны работать в полевых условиях, завтра должны выйти на трассу. Кто не согласен, может уезжать: машину мы предоставим… А о махинациях отдела оргнабора сообщим куда следует. Обязательно.
- Работа какая будет: ломать или делать? - опять басят из-за спины.
- И то и другое. Частично вручную… - Тут Храмцов потер лоб, вспомнил: - Товарищи, нет ли среди вас шоферов?
Алексей отыскал глазами Степана Бобро. Степан этот взгляд заметил, побледнел и задвинулся за чужую спину. Голова все равно возвышалась.
- Нет? - повторил вопрос Храмцов. - Класс неважен… Значит, нет. Тем более - часть работ придется выполнять вручную. Лопатой.
- А сам-то ты пойдешь лопатой махать? - взвизгнула Рытатуева. - Или ручки марать не станешь? Заставим! У нас все равны…
Устин Яковлевич поморщился и выдернул из уха шнур. Кивнул всем, зашагал по дороге.
Только теперь дошел до Алексея смысл последней фразы, сказанной Храмцовым. Как же так: значит, и его специальность здесь не нужна?..
Алексей догнал главного геолога, обогнал. Тот заметил, остановился, вежливо включил машинку.
- Товарищ начальник… - задохнулся от волнения Алексей. - Разрешите обратиться… У меня - профессия. Дизеля… В оргнаборе сказали: пригодится здесь… Теперь мне, что же, уезжать?
Храмцов заинтересованно поглядел на неспоротые петельки от погон на Алексеевой шинели, на его фуражку с невыцветшим бархатным пятиугольником.
- Дизелист? Это хорошо. Очень хорошо. Незачем вам уезжать…
Устин Яковлевич достал из кармана часы - небольшой такой, портативный будильничек, - посмотрел и сказал:
- Через час я отправляюсь на Джегор. Рекой. Поедете вместе со мной…
Когда Алексей вернулся к вагончикам, там дружно галдели. Каждый про свое. Про то же самое. Кассир с портфелем и малокалиберной сидел в сторонке и скучал. Прораб с торчащим во все стороны лицом гремел возле склада лопатами: делал переучет. А Борис Гогот гулял вокруг да около желтых елок и собирал грибы в свою кепочку. Он один получил уже деньги и оформился по всем статьям для начала трудовой деятельности.
В это время по дороге, лихо разбрызгивая грязь, подкатил автомобиль марки "козел". Из "козла" вылез толстый гражданин и направился к галдящей толпе, приветственно помахивая рукой.
Увидев его, кассир перекинул оружие наизготовку, а прораб, побросав свои лопаты, свирепо двинулся навстречу.
- А ну, вертай назад, сукин сын! Вертай, говорю… а то сейчас я тебе нанесу физическое оскорбление. Вертай, подлая твоя душа…
Прораб прыгал перед толстым, расставив руки и преграждая дорогу. Но толстый шаг за шагом упорно продвигался вперед и возражал:
- Нанесешь - сядешь от трех до пятпадцати суток.
- Сяду, а нанесу! - не пускал прораб.
Но люди уже обратили внимание на этот инцидент и гуртом шли навстречу. А толстый им улыбался и помахивал демагогично ручкой.
- Персональный привет от коллектива Печорского леспромхоза! - бодро прокричал он. - Предлагаю следующие условия: отдельные квартиры в благоустроенном поселке, выслуга лет в лесной промышленности, прогрессивка, всесоюзные премии за систематическое перевыполнение плана!.. Механизация труда на двести процентов!.. Курортное место на берегу Печоры…
- Повадился, орел-стервятник. А ну, вертай!.. - надрывался прораб.
Но его оттеснили.
- А скот в личном пользовании - можно? - даже раскраснелась от вожделения Рытатуева.
- Всячески поощряем. Выдаем ссуды на обзаведение, - ответил толстый. - Заливные пастбища и лучший ОРС района!
Иван! Где ты? - зычно позвала Рытатуева.
- Тута… - ответил из толпы Иван-второй.
- Собирай барахло.
- Прошу вас, гражданочка, вернуть аванс, выданный на дорогу, - заметил оказавшийся рядом малокалиберный старичок кассир и поправил пенсне.
- А что? И верну! - взъярилась уже на него Рытатуева. - У вас тут, с этими халабудами, видать, не скоро коммунизм построишь. Верну…
Она задрала подол, вытащила из-под него тряпичный сверток, развернула деньги:
- Сколько надо?
Алексею вдруг стало муторно на душе: не завтракал. Он выбрался из толчеи и пошел к своему вагончику. Там тоже долго не сидел: назначенный час уже истекал.
Вышел из вагончика с чемоданом. На пороге столкнулся с Маркой-цыганом. Марка увидел чемодан и жалобно оскалил жемчужные зубы: он всегда от тоски улыбался.
- Уезжаешь, Алеша? Все уезжают… Один я останусь.
И махнул рукой.
У дороги Алексея догнала Дуся. И тоже спросила:
- Уезжаешь?
- Еду. На Джегор. С главным геологом договорился.
- А как же я?
Дусины глаза заморгали очень часто. Но не плакали: выжидали ответа.
- Что тебе я? - разозлился Алексей. - Тебе все одно, что я, что другой… Лишь бы замуж.
Почувствовал - грубо. И объяснил помягче:
- Ты не обижайся. Тогда я тебе забыл сказать: другая у меня девушка.
И вместе с глотком влажного ветра проглотил слово: "Была…"
Дуся повертела концы платка, подумала и протянула руку:
- Тогда, Алеша, я желаю тебе счастливого пути.
Алексей стал трясти Дусину руку и увидел: далеко, возле вагончика, стоит, прислонившись, Степан Бобро. Смотрит, как они прощаются с Дусей.
7
Катер шел против течения. Трудно шел.
Осеннее половодье на Печоре мало чем разнится от вешнего: оно и обильно, и бурно, и тревожно - только не радостной тревогой взыгравших весенних страстей, а холодными предзнаменованиями ледостава.
Вода текла вровень с берегами: полное собрание окрестных дождей. Цвета отраженных туч, быстрая, с частыми щербинами водоворотов но зеркалу. Изредка порывы ветра рассыпали дробную капель. Как выстреленные, летели навстречу - свежим срезом вперед - еловые хлысты и просто выдранные с корнями деревья. Желтая размытая глина клубилась у берегов.
Но весь этот разбой совершался по-тихому. Торжественная тишина стояла на реке, молчали леса. Четкое тарахтенье катера, помноженное эхом, было уже так привычно для слуха, что оно не нарушало тишины.
И Алексей вздрогнул, когда гулкий выстрел перехлестнул тишину от берега до берега.
Моторист, дотоле погруженный в раздумья, тоже встрепенулся и с любопытством стал разглядывать небеса: по какой такой дичи додумался неизвестный охотник бить крупной картечью?
Только Храмцов, дремотно клевавший толстым носом пуговицу дождевика, не шевельнулся - машинка лежала у него в кармане выключенная.
Еще один выстрел ударил в тайге. Алексей взглянул на моториста, тот повел плечами: сам, дескать, удивляюсь.
Впереди справа (катер шел у самого берега) оглушительно хрустнули раздираемые сучья, и стремительные тени одна за другой метнулись в воду. Взлетели снопы брызг.
- Лоси! - крикнул моторист и выключил двигатель.
Наперерез катеру, в воротничках пены, плыли три головы. Одна - очень крупная, с вислыми губами, лохматой бородкой и тяжелой раздвоенной короной рогов. Вторая чуть меньше, с плешью вместо короны. А третья - совсем маленькая, лопоухая, с круглыми от испуга глазами.
Лоси косились на катер, который сейчас несло назад, но направления не изменили: должно быть, сочли, что две опасности сразу, спереди и сзади, - это было бы слишком несправедливо…
Снова захрустели сучья на берегу, и из чащи вылезли двое, в сапогах до пупа, с ружьями. Небрежно скользнув глазами по катеру, они еще по инерции провожали сдвоенными дулами уплывающую добычу.
- Вот гады, - ругался моторист. - Браконьеры. Им тут раздолье: на триста верст вокруг - сам себе прокурор…
Лоси теперь плыли медленнее, держа равнение на маленькую лопоухую головку. Но они уже достигали берега. Лоснящиеся от влаги, мускулистые крупы легко взметнулись на глинистый обрыв. Однако животные как будто и не собирались продолжать бегство. Лопоухий и безрогая, изящно играя тонкими ногами, спокойно вошли в заросли. А третий - могучий бык - повернулся к реке и застыл на краю обрыва, гордо подняв царственные рога…
Алексей оглянулся. Те двое, в сапогах, уже опустили приклады.
- А ведь знают, - вдруг захохотал моторист, показывая в сторону лосей. - Звери, а знают!
- Что знают?
Затарахтел мотор.
- На той стороне - заповедник… - объяснил парень. - Туда хоть с ружьем, хоть без ружья сунешься - объездчики живо загребут! Вот они, звери, выходит, и разбираются - на какой стороне закон…
- А если и на том берегу обнаружится газ? - заинтересовался Алексей. - Начнут бурить, строить… Тогда как?
- Не начнут. Я же сказал - там заповедник. Нельзя.
- Ну, а если золото? Или, предположим, уран? Так зря и пропадать будет в земле?
- Факт. Иначе всех зверей в один год перестреляют. Любители, есть…
- Интересно, - сказал Деннов.
- У нас тут, на Печоре, все интересно, - согласился моторист.
Прошло еще часа три. Излучина сменялась излучиной. Плотно стояли над водой леса. Их уже окутывали сумерки, и острозубая кромка четче вырисовывалась на блеклом небе.
- Приехали, - объявил моторист, круто поворачивая штурвальное колесо.
Сперва Алексей даже не понял, куда именно они приехали.
Берег как берег. Низкий топкий. Елки шлепают ветками прямо по воде. Но потом сквозь заросли разглядел: груды ящиков, контейнеры, катушки кабеля в человеческий рост, генераторы и разное другое. Все это укрыто брезентом и сверх того приплюснуто каменьями.
На большом ящике сидел дядя в тулупе и курил самокрутку. Сторож, наверное.
Далее простирался поток грязи. Из грязи торчала неподвижная будка трактора, до самых окошек погрязшего в жидкой каше…
- Дорога, - сказал моторист. И добавил: - Была. До дождей.
- Как же по ней ходить? Плыть, что ли?
- А вы не по дороге пойдете. По трубе.
Храмцов, когда катер ткнулся в берег, проснулся и тут же спрыгнул в воду. Зашагал, хлюпая сапогами. Прямо в ельник. По нужде, должно быть.
"Что значит - интеллигентный человек, - отметил Алексей. - Вокруг-то, кроме сторожа, ни живой души…"
Но Храмцов вышел из зарослей, неся несколько еловых шестов.
- Вы что же не вооружаетесь? - улыбнулся он Алексею ободряюще.
- Зачем мне? - подивился Алексей.
- А здесь в двух шагах можно срезать, - объяснил, не расслышав, Храмцов. - Вот нож.
Алексей не стал рассуждать, взял нож и пошел срезать шесты.
К берегу Печоры выходила водопроводная труба.
Восемь километров железной трубы проложили здесь зимой через болото, параллельно дороге, чтобы обеспечить водой турбины первых джегорских буровых. Когда же дорога пришла в окончательно непроезжее состояние, а новая, строящаяся, где остались спутники Алексея Деннова, еще не достигла цели, водопроводная труба оказалась единственным средством сообщения между Джегором и остальным миром.
Уже второй месяц, день за днем, по этой трубе шли гуськом люди, балансируя, как на цирковом канате, и еще умудрялись тащить на горбу то, что составляло прожиточный минимум для буровиков и буровых…
- Вы что это делаете? - всполошился Храмцов, увидев, как Алексей взваливает на плечо чемодан. - Так ничего не получится… Что? Прошу не возражать: покамест на Джегоре распоряжаюсь я.
Главный геолог распорядился так.
Один шест, самый длинный, они продели в ручку чемодана, затем подняли шест на два плеча. В каждую руку также взяли по шесту - для упора. Взошли на трубу. Храмцов впереди, Алексей - сзади.
- Через полтора часа будем на месте, - сказал Устин Яковлевич. - Шаго-ом марш!..
Труба покоилась на деревянных чурках, чурки лежали на бурых, гладко причесанных болотных кочках. Под тяжестью шагов чурки с чавканьем вдавливались в зыбкий грунт, из-под них брызгала гнилая вода.
Сплошное болото было вокруг. На болоте все же произрастало различное редколесье, но - господи боже - что это были за деревья!.. Тонконогие, как поганые грибы, ели; страховидные кедры, обросшие не столько хвоей, сколько мхами; чахлые, согнувшиеся колесом, суставчатые березы. Кое-где торчали трухлявые, сырые насквозь пни, лежали изъеденные лишайником, поваленные ветром стволы - дуролом…
Справа - все тот же поток грязи, Алексей увидел еще один, затонувший по самые фары, накренившийся трактор. Даже совсем одинокий человек не выглядит так беспомощно и печально, как техника, когда люди вынуждены бросить ее на произвол судьбы.
Сумерки делались гуще. В сущности, уже ночь была в лесу, а не сумерки. Но глаза обычно замечают полную темень лишь после того, как увидят зажженный свет. А когда вокруг - ни огня, они, глаза, еще долго различают сумеречные света и тени.
Храмцов и Алексей уже два раза перекладывали шест с затекших плеч на незатекшие. Ступпи уже привычно и легко ступали по круглой и скользкой металлической тропинке: вот завтра, после сна, они дадут знать, легко ли им было, привычно ли.
Устин Яковлевич только однажды за всю дорогу сказал Алексею:
- Нужно добиться через техснаб получения вертолета. Или хотя бы арендовать.
А может, он это и не Алексею сказал, а просто по привычке подумал вслух.
Небо между тем над лесом стало очищаться. Наверху среди сырых и грязных, как талый снег, туч появились зеленоватые лунные проталины. В проталинах подрагивали звезды.
Впереди сквозь сплетения стволов и веток также проклюнулись тонкие лучики дальних огней.
- Джегор, - объявил Храмцов, заметно ускорив шаг.
Лучики множились. Потом уже полные огни возникли впереди. Электрические огни. Они приближались с каждым шагом.
Алексей вдруг вспомнил, как всего лишь три дня назад, подъезжая к столице, он впервые увидел дружелюбные огни Москвы - разливанное море огней. А вчера, выйдя из поезда, под сверкающим ливнем, он смотрел на огни незнакомого города, в котором, как предполагалось, ему придется жить. Но и те огни растаяли в дождевой хмари. А теперь вот перед ним маячат какие-то новые огни, тоже незнакомые, вовсе даже не город - так, островок среди болот, а ему от этих огней делается необычайно радостно, будто бы тут родился и вырос, в этом болоте…
Теперь уже можно было различить, где дома, где улицы, где прожектор освещает бензобаки.
- Четыреста метров осталось, - сказал Устин Яковлевич. И остановился. - Труба сворачивает к первой буровой. А нам нужно в поселок. По дороге. Предупреждаю - здесь грязи будет по колено…
Однако предупреждение главного геолога не имело под собой почвы. Сделав первый же шаг в сторону от трубы, он с плеском провалился в трясину: не по колено, а по пояс.
- Осторожно! - крикнул он Алексею.