12
Ни разу в жизни Зуев не забивал еще "серебряного" костыля. Он всю свою жизнь шел к этому празднику. В газете "Советская Башкирия" появилась его заметка:
"В мае нынешнего года была создана наша путейская бригада. Ее возглавил молодой бригадир Николай Агафонов. Знаю я его давно, еще по совместной работе на двупутных вставках Чишмы-Инза. Николай один из тех, кто забил первый костыль в шпалу, строил подъездные пути на станции Карламан.
И вот уже два месяца бригада работает на укладке главного пути на перегоне Зуяково-Ассы. Нами уложено более двух километров пути. План по производительности труда за май бригада выполнила на 159 процентов, за июнь - на 154. Не снижаем темпов и в июле. Укладка пути вручную самая трудоемкая работа.
Конечно, если бы был готов тоннель, то можно было бы путь укладывать при помощи укладчика, а сейчас иного выхода нет. Не упускать же золотое время. Это понимают все члены комсомольско-молодежной бригады - Фарзат Давлетов, Александр Путьмаков, Хаким Сулейманов и машинист-водитель К-700 Вячеслав Топоров.
Живем мы на берегу Инзера, на 149-м километре. Вечером под аккомпанемент гитары Иван Лагутин поет песни. В душе этот невысокий щуплый парень - поэт. Бригада любит Ивана. Бывает, возвращаемся с работы усталые, промокшие, но вот кто-то из ребят разжег костер, и над лесом полилась песня Ивана.
Смолкла гитара, разошлись мы по своим вагончикам. Завтра предстоит много работы, ведь до серебряного костыля осталось зашить двенадцать километров. Как хорошо, что со мною в одном вагончике живут пятеро молодых парней, вчерашних школьников. Геннадий Бобров, коренной уфимец, Николай Воронов из Стерлитамака. Они уже научились держать в руках костыльный молоток и тремя-четырьмя ударами забить костыль в шпалу.
Очень часто ребята задают мне один и тот же вопрос: "Дядя Леша, а кто же будет забивать "серебряный" костыль?" Как тут ответишь? Это может сделать бригадир из СМП-552 "Магнитогорскстройпуть" Селиванов, вожак комсомольско-молодежной бригады монтеров пути Костя Павлов из СМП-569 или Николай Агафонов, наш путейский бригадир из СМП-340. Сейчас трудно назвать имя победителя. За это почетное право мы боремся…"
13
День стыковки - рабочий день. От СМП-340 едут в Ассы тридцать человек. Заслуженные люди. Передовики. Среди них - Е. Александров, А. Китаев, Ю. Байгозин, Г. Потапов, Н. Агафонов, В. Захлебин, М. Маркелова, X. Колчева, С. Ямансарова, А. Бебякин, А. Рахматуллин, А. Сапожников, Ю. Зайцев…
Фамилии Зуева в этом списке не было.
Его не пригласили на стыковку, на митинг в Ассах. Ему не пришлось ехать в первом праздничном "пробном" пассажирском поезде из шести вагонов от станции Карламан до Ассов. Не пришлось держать в руках блестящий, переливающийся всеми оттенками "серебряный" костыль. Не пришлось забивать его… Не пришлось… А стихи? А мечта?
Много за свою жизнь Зуев провожал поездов, смотрел им вслед, испытывая разные чувства. Но так вот - впервые. Не знал, что "так" придется. Мечте не пришлось сбыться.
Ранним зимним утром, сжав дрожащие губы, он смотрел на слабо освещенные вагоны поезда на станции Карламан, на плакаты и лозунги, на транспарант, прикрепленный впереди тепловоза: "Даешь Белорецк!", на красные огни в конце последнего вагона, на людей, идущих в морозном паре к поезду, на товарищей своих, счастливчиков, на ленты, что перехватили грудь победителей, - смотрел на все это и тихо плакал… Жар-птица сверкала, расплываясь в глазах, манила за собой, постепенно потухая вдали. "…Забьем мы скоро в шпалы "серебряный" костыль!.."
Было еще темно, и его никто не заметил.
"Дела мои идут нормально. Хотя горечь обиды и осадок на сердце остались на всю жизнь… Кто-то одним росчерком пера омрачил мне и моей семье новогодний праздник. 5 апреля я приехал в Карламан, чтобы строить новую дорогу. Уложил первый стрелочный перевод, первые пять километров пути. 24 года отдал строительству дорог. Укладывал и последние километры, за исключением четырех километров, которые мне не дали уложить. Меня не взяли на митинг. На стыковку. Но не такой человек рабкор А. Зуев, чтобы молчать. Молчание - это предательство, ибо своим молчанием человек и убивает и наносит вред нашему общему делу, строительству нашего коммунистического общества!
Правда восторжествует, будет и на нашей улице праздник!.."
Письмо написано шестого января 1977 года. Десять дней остывал и снова вскипал Зуев…
Что же все-таки произошло?
Может, то, что проясняется словами: "Кто же любит критику?" А может, сам все-таки Алексей в чем-то провинился из-за своего резкого характера? Сам кого-то обидел? Но даже если и так, как можно же было не простить? Почему только у него должно быть "хорошее сердце"?
Сказали мне: он провинился на самом деле. И серьезно… Поэтому и отозвали его из Зуяково. Ладно. Но ведь и преступников часто амнистируют, если они показали себя на работе и раскаялись. Значит, Зуев - "не показал?" "Не раскаялся"?
- Я потребовал от руководства участка, чтобы навели порядок: у нас не было свету в вагончиках. Холодно было. Жгли паяльные лампы. "Жэску" не дали. Но и подключаться не стали к соседним домам, где жили рабочие других организаций, такие же, как мы строители. У них был свет. Сами хотели подключить, но не разрешили. Чаю горячего не было, перебои с продуктами… Нам сказали - терпите. Осталось немного до места стыковки. Вспомните, мол, как мерзли комсомольцы двадцатых годов. Мы терпели. Но зачем? К тому ж на последних километрах хотелось работать с хорошим настроением, а настроение было испорчено… равнодушием младших наших командиров. Старание людей надо подкреплять заботой о них, разве не ясно? Скажи, прав я был или нет?
Прав.
Конечно, все были заняты, все спешили, нужно было кому-то вмешаться.
Бывает, что сначала допускается бесхозяйственность, а потом требуется героизм. Такой "героизм" никому не нужен. Ибо он - поблажка бесхозяйственности. Поощрение нерадивых.
Но, может, ты резко слишком потребовал?
Да, видимо… Я же писал, что у меня чертовский характер, с горяча что-нибудь скажу, нагрублю кому-нибудь, а потом целый год в душе себя ругаю. Не веришь, спроси у моей жены Кати…
Но кто об этом знает, что Зуев ругает себя целый год, когда виноват? В душу-то ему никто не заглядывал! Да и не принято это в суете, когда горит главное - план. Не принято быть гуманным? Не принято - производство есть производство?
Пиши стихи, Алексей, мечтай, Алексей!
Перечитываю иногда письма Алексея Степановича. Производство копается в "железках", а душа с ее тонкими узорами не подвластна ему? Но возможно ли одно без другого? Зуев пишет: "Бывает, похвалишь человека - горы свернет. Поругаешь - совсем крылья опустит. Психология человека сложный процесс. Его одним махом не решишь. На это требуется время".
На всех не угодишь, все не учтешь, обиженные всегда будут. Такой слышу голос оправдания.
Некоторые (в том числе бывшие передовики) уехали со стройки.
А Зуев - остался.
14
…А ведь положил нас с тобой, выходит, Алексей Степанович, профессор-то на обе лопатки, а? Не согласен? Временно положил? Временно…
Заниматься "тонкими" вещами производству недосуг, да и опыт нужен каждодневный, кропотливый, у кого-то он есть, у кого-то нет. А вот бы узнать - у кого нету-то? Чтобы помочь этому человеку. Ведь один Изгородин не сможет учитывать и регулировать все настроения, состояния, обиды, горечи, "слезы", все справедливое и несправедливое - всю психологию коллектива. А когда, скажем, у его подчиненных, в среднем звене "командиров производства" нет такого опыта, и цепочка разрывается, где-то рядом или где-то посередке - тогда и совсем трудно "углубиться" в "тонкости". А в них-то и зреют человеческие конфликты, беды коллектива и производства. Как быть? Кто должен учить этих "командиров"? Кто должен влиять на них в таком вот глубоком "разрезе"? Ответ есть: переучиваться надо в каком-нибудь солидном, как предлагают сейчас во весь голос экономисты, социологи, психологи, - "деловом университете". Но это в будущем.
А такая небольшая организация как СМП, да и трест в целом, не могут, конечно, быть базой управленческой подготовки профессиональных хозяйственных ("и человеческих") руководителей. Опять никто, выходит, не виноват.
15
Из письма Зуева от 4 апреля 1977 года:
"1 апреля в Кармаскалах в райкоме партии я выступал на собрании рабселькоров района. Получил Почетную грамоту райкома партии за активное участие в газете "Трудовая слава". Это у меня по счету восьмая грамота из различных газет и пять трудовых, всего тринадцать грамот. Ну что ж, это хорошо, что твой труд ценят в нашей стране, ценят людей".
Из письма Зуева от 1 мая 1977 года:
"Пару слов о себе. В честь Первого мая за высокие показатели в труде и общественную работу награжден Почетной грамотой. Теперь у меня 15 грамот. И ценным подарком награжден: за активное участие в народной дружине. Такие же подарки получили командир народной дружины А.М. Китаев, Ринат Салихов - сварщик, Александр Фомичев - водитель мотовоза… Посадил шесть ведер картошки…"
В жизни всегда есть углы. Одни обходят их и живут припеваючи. Другие не видят их и, наткнувшись, в панику кидаются или замыкаются в себе, или трезвонят: их обидели, то у нас плохо, это плохо, в базарных баб превращаются. А Зуев эти "углы" принимает как реальность, как должное, как боль, которую надо лечить. Он знает о них. Они его самые близкие "друзья". Они их не обходит. Он борется с ними, понимая под этим словом весь смысл и жизни, и бытия вообще. Ибо лучшего лекарства на свете нет.
Из письма Зуева от 23 января 1979:
"Бывший монтер пути Останина Любовь Саватеевна закончила Саратовский строительный техникум, очное отделение. Сейчас работает мастером в СМП-340 по строительству гражданских сооружений. Уже получила благодарность за хорошую работу. Муж ее - Николай Потапов работает в бригаде Китаева вместе со мной монтером пути. Маркелова Маша, по мужу Байгозина, сейчас в декретном отпуске. У нее дочь Таня… Быть хорошими рабочими все мы должны, а вот вырастить детей и дать им образование, направить по правильному пути могут только те, кто сам много пережил невзгод. Я уже дедушка, в 47 лет дедушка. У меня внук Женя. Вырастет, пойдет строить новые железные дороги…"
Из того же письма:
"Наша бригада Китаева работает на строительстве станционных путей станции Дема. Ежемесячное задание выполняем на 140 и более процентов… Коротко о себе. В честь десятилетия поезда награжден денежной премией и Почетной грамотой Кармаскалинского райисполкома, как лучший наставник молодежи. Награжден грамотой треста. Всего у меня 21 грамота. Но самая дорогая - это Почетная грамота Министерства транспортного строительства СССР. В грамоте написано: за выполнение особо важных заданий по строительству железной дороги Белорецк-Карламан…"
А вот это письмо Зуева затерялось было у меня. Да и писано давно. Я чуть о нем не забыл…
"Вчера смотрел по телевизору четвертую серию "Как закалялась сталь" и невольно задумался: а ведь мы, сегодняшние путейцы, в какой-то степени принадлежим к этому поколению корчагинцев. Мы подставляем своё лицо 30-40-градусному морозу. Там, где нельзя применять технику, долбим смерзшийся балласт ломом и киркой… Спасибо за внимание, что написал потомку Корчагина…"
Путешествие пятое
СВЕТ ТОННЕЛЯ
Мы едем по новой дороге.
Гора сопротивлялась. Родники, ручейки, глина, плавуны. К горе подходили рельсы. Тоннель не готов.
- Впервые встречаемся с такой горой!
- Техника бессильна.
- И проект не все учел в разрезе геологии.
- А в чем же сила?
- В ребятах - комсомольцах из деревни Габдюково!
- Да, именно они вытянули тоннель!
1
И вот - горы. За станцией Равтау несколько километров дорога шла прямо. А за мостом через Инзер кончилась ее спокойная жизнь. Круто свернула влево, прижалась к крутой горе, не оторвалась и от реки. И горы, и река будут теперь ее постоянными соседями.
Пока поезд пересекал мост, посветлело. Река довольно широка здесь, и пространство над ней словно сошлось с сизоватым небом, впитав его краски. Но за мостом опять окунулись в тень.
Если верить легенде, где-то здесь, со скальных высот и бросилась в Инзер девушка-башкирка Равтау. Возможно, скалы этой уже нет, потому что строители много тут повзрывали каменных стен, горных скатов, чтобы пробить путь трассе. Тяжелый участок был, неподатливый. "Курской дугой" прозвали его строители. По-фронтовому. Впрочем, и дальше есть такие же выдолбленные повороты. Их тоже окрестили, не сговариваясь, "Курскими дугами". Строителей из разных организаций объединяло общее чувство: нелегко было оторвать эти "дуги" от уральских гор.
Река - слева. Камни вдоль берега навалены, словно гигантские самосвалы высыпали без разбора разной формы и величины валуны, плитняк. Река то и дело закрывается деревьями. Ели, березы, кустарник. Меж стволов серовато блестят и светятся перекаты. Парок реденький собирается на том берегу.
Вот деревья оборвались, открыли скаты противоположного холма. Там - историческое место, прозванное "Заводом француза". На нижних ярусах площадка. На ней в ясную погоду можно увидеть остатки черного шлака. Какой-то француз-предприниматель руду плавил до революции. Чугунные кубышки на плотах сплавлял, а зимой - санным обозом. Пришлось ему убраться восвояси.
Удивительно, как это угораздило проныру-француза проникнуть в такие дикие уголки? Знать, сильно зарился иностранный капиталец на башкирские кладовые, всем хотелось поживиться нетронутым богатством… И если бы не Октябрьская революция, можно себе представить, кто бы стал истинным хозяином этих кладовых.
На том месте, где был заводишко, полно открытых земляничных полянок. В выходные дни строители тоннеля приезжали сюда на машинах. Переправлялись на тот берег и, говорят, много земляники набирали. Что земляники! Здесь и травы лекарственные, и грибы, и рыба непуганая. Горный воздух богат озоном, железом, родниковыми испарениями. Именно тут и начинаются настоящие курортные места.
Поселок тоннельщиков не сломали. Он преобразился в базу отдыха работников торговли. Подновился, подкрасился. Проглядывает на повороте среди горных круч, деревьев. Дорога забирает вправо и входит в выемку. В глубине ее, в тени круглое отверстие.
Быстро проскакиваем тоннель. Сначала ныряем в черноту. Мелькают электрические полоски света в окне, но ничего не видно.
Окно из черного становится синим, бьет поток серого рассвета, потом яркого, слепящего.
То, что проскочили за три-четыре минуты, пробивалось в горе два года… Ощущение этого несоответствия вызывает странную досаду. И воспоминания встают перед глазами. И люди, которые строили тоннель. "Строили" - не то слово. Брали осадой.
Много было сложных участков на трассе. Каждый из них связан с грунтами Урала, родниками, ручьями, реками, болотами… Здесь же все собралось воедино.
2
Лес вскоре расступился, хлынул свет простора, трасса понесла нас к горе, в которую упиралась. Перед горой огромная выемка. Внизу горы черное круглое пятно. А пятно - это огромный, в диаметр будущего тоннеля, проходческий щит. Строительная площадка перед щитом - в глинистой выемке, стиснутой скатами гор, похожая на гигантский котлован. На левом взгорке - постройки, деревянная лестница, домики поселка. На правом - лес.
Мы вышли из машины.
В качестве попутчика я прилетал сюда дважды на вертолете во время паводка. Но пройти тогда к щиту не смог. Выемку затопила грязь. По колено. Жидкая, как сметана. И вязкая в глубине, засасывающая. Все стояло. Из-под горы текли ручьи. Воды кругом много, а жили без воды. Березовый сок спасал.
Вертолеты прилетали нечасто. Дорогое удовольствие. Поэтому их всегда ждали, как большого праздника. Каждый раз на площадке возле выемки собиралось много народу. Я думал сперва - встречающие. Многим хотелось тут же, возле вертолета, получить письма, посылки. Но вертолет пустым обратно не улетал. Мест желающим не хватало. Тем, кто бросал тоннель,
В конторе висела тогда стенгазета "Тоннельщик". Б ней нарисована карикатура: раздутый вертолет, а к нему тянется цепочка людей с чемоданами. И подпись: "Кто последний дезертир?" Причем слово "дезертир" без кавычек - буквально.
Зато на другой колоночке под заголовком "Отлично работают на строительстве тоннеля" публиковался большой список фамилий проходчиков, шоферов, слесарей, электриков,
Гора внесла в мир людей конфликт. Разъединила их, четко определив границы - кто есть кто.
В списке были и "свои", харьковские, и местные, больше - из окрестных деревень. Я уже тогда обратил на это внимание: люди здешних мест никогда не строили ни железных дорог, ни тем более - тоннелей. А вот уже отличились, хотя и новички в горном деле. Я записал фамилии в блокнот - А. Ахтнибаев, А. Газизов, В. Ишмалетдинов, А. Юмагужин, Л. Юмагужин, Г. Галлямов, В. Галлямов, X. Байгужин, Г. Сафаргалин, В. Гималетдинов…
Пришли ватагой ребята, вернувшиеся из армии. Менее надежными оказались те, кто прибыл по комсомольским путевкам! из других районов. Больше половины из них сбежали: Из оставшихся комсомольцев хорошо зарекомендовали себя многие. Из них - Рим Габбасов и Валерий Дрожжук.
И вот новая встреча. Забот у тоннельщиков не убавилось, но перемены заметны. Гора подпустила к себе людей. Дала возможность работать. И люди зашевелились.