- Хватит, Славка, компостировать, - не выдерживает Захар, - не на тарифе ведь сидим. Тебя график не касается…
А Славка уже и крышку закрыл. Закурил жадно и мотор включает. Стрелка на манометре вздыбилась, подскочила к нужному делению, да там и осталась - замерла…
- А между прочим, - говорит Славка. - Колыма опять пухнет. Видишь, и водомет ползет, как опоенный, и водомерша, как коза, прыгает с камня на камень в резиновых сапогах.
- Смотрите, мальчики, - показывает она рейку, - за час на метр скакнула.
- Это нас не щекочет, - говорит Захар, - привяжем экскаватор веревкой. Есть у тебя бельевая?! - кричит он водомерше, но та уже около воды, не слышит Захара. Он ей руками показывает. Она пожимает плечами, не поймет, какая веревка, зачем?
- Черный паводок грядет, - говорит Славка, - водомет не поднимется сюда.
- Пусть Осип и думает, - намекает Захар на начальника стройки. - Как мы здесь будем: свиная тушенка без хлеба - что мыло на касторке.
Подруливает на тягаче Гришка-цыган, лезет в кузов.
- Принимай, братва, - сует лозунг в деревянной рамке.
- "Шоферы, выдадим миллион кубов грунта", - читает Славка. - Вначале надо вынуть, а куда здесь выдать? И почему шоферы, а мы что, не товарищи - бульдозеристы, взрывники?
- Вам отдельно напишут, - говорит Гришка, - миллиона на всех хватит.
К выемке первого ковша на основных сооружениях начали готовиться еще с зимы. Работала бригада бурильщиков, монтажники, и они же экскаваторщики. По зимнику пришли БелАЗы, звено электриков. Каждый делал свое дело.
Мы монтировали ЭкГ-4. А после со Славкой пошли на Дьявол удить хариусов.
Звали Захара - не идет.
- Что я, не видал, как рыба клюет или как самая крупная срывается. Нет, у меня нервы не казенные - материться буду.
Гришка-цыган пригнал свою лодку. Правда, лодка - одно название, но все-таки интересно. Славка лезет на корму, за ним толкаются другие. Запасу осталось на два пальца, но вылезать никто не хочет.
- Кто вякнет, - говорит цыган, - тому кляп. Сидите смирно!
- Вернетесь с рыбой - с флагом встречу, - обещает Захар и отталкивает нас от берега.
Мы держимся поближе к кустам, огибаем каменную гряду и причаливаем к Дьяволу. Мошки вихрятся над сырым парким берегом. Славка разводит дымокур и тогда уж вынимает коробочку с мушками.
- Де-ед, ставь воду на уху, счас рыбу чистить будем. У меня быстро, по-рыбацки, желчь и жабры долой, сполоснул и в котел.
- А що ее полоскать, она же из воды? - говорит кто-то.
Славка кланяется реке и забрасывает крючок.
- Ловись рыбка большая и маленькая…
Уже в сумерках мы ужинаем свиной тушенкой. Двух хариусов храним для Захара.
- Ну и Захар, ну и выдумщик! - рассказываю ребятам. - В прошлую получку захожу в контору, смотрю, у одной двери наши ребята жмутся.
"Что, спрашиваю, разве тут деньги дают?" - "Нет, отвечают, в общей кассе". - "Чего вы тут столпились?" - Молчат.
Заглянул за дверь. Захар сидит за пишущей машинкой, лысина отсвечивает - вспотел, и что-то одним пальцем выстукивает. Много лет знаю его всякого, но чтобы за машинкой… Увидел меня - смутился: "Тебе тоже, дед, да?" - "Что тоже?" - спрашиваю. "Ну, расчетку переделать?" - "То есть как?" - "Вот так. Сколько тебе на руки причитается? Сто пятьдесят? Могу сделать - будет сто сорок, сто тридцать, смотря сколько от жены заначить. Правда, ты холостой, тебе не от кого… Валерке аж полсотни надо на патроны и трояк на бутылку, а есть кто червонцем обходится. А мне все равно, сколько стучать, трудозатраты одни, только вот западает. Картавые расчетки получаются, а так все хорошо - и ребята и жены довольны".
Ну и посмеялся же я!
…Пьем густой, как смола, чай. Сматываем удочки и тащимся вдоль берега между валунником, и только к полночи добираемся до постелей. Славка падает на подушку и тут же мертвецки засыпает. Я ворочаюсь. Видать, изменится погода - суставы ломит.
Дни в график кое-как вписались, работаем весь светлый день. А теперь и не темнеет. Командует Захар, у него горло луженое. Собрали ходовую, тележки, подтянули к каткам ленты. Ленты как сытые гусеницы. Подсовываем трак.
- Ну, что вы как неживые. Р-раз!.. - У Захара шея краснеет, вздувается, будто на плечи ему накинули спасательный круг.
- Смотри, надорвешься, рожать не будешь, - советует Славка.
Захар ухо топориком - прислушивается. Потом бросает лом и выбегает на дорогу - перехватывает бульдозер.
- Цепляйте, парни, гусеницу - своего кореша встретил!..
Бульдозерист высовывается из кабины.
- Что тянете, а то уеду.
- Я те уеду, - грозит кулаком Захар.
- А кого прораб на шашлык наденет - меня!
Славка цепляет за гусеницу трос.
- Пробуй, дядя!
Гусеница ползет с катка на каток, горбится.
- Тэк-с! - Славка мучается с соединительным пальцем, но не может поймать момент совмещения отверстий.
- Ты по малой, не рви! - кричит он бульдозеристу. Бульдозерист дергает машину.
- Ну, паря, - говорит Славка, - тебе только на быке ездить.
- Попробовал бы сам, чучело! Ювелир я, что ли?
- Слезай, дай я поведу бульдозер. А ты держи вот так палец, - показывает Славка и садится за рычаги. Он сбавляет обороты, натягивает гусеницу и в нужный момент стопорит. И палец словно в тесто вошел.
- Солидно, - не верит своим глазам бульдозерист. - Случайно, бывает. Ну-ка, давай еще попробуй.
- Ты же торопился.
- А-а! Обо мне не переживай. Поглядим еще, давай другую!
Славка завел бульдозер с другого боку экскаватора. Зацепил гусеницу, - по-ошел… Опять вошел палец, в десятку попал.
- На Нобелевскую премию тянет, - подмигнул мне Захар.
- Э-э, милок, - забузил парень, все еще не веря своим глазам. - С ходу надо…
Их обступили ребята.
- Годится, - буркнул Славка.
Растянули гусеницу. И снова она поползла. Бульдозерист с соединительным пальцем пошел рядом, ребята за ним. Славка, не мигая, смотрит через заднее стекло. Бульдозер идет ровно, без рывков и послаблений. Два трака сходятся. А как только замок совмещается. Славка точно стопорит машину.
- Опочки! - вырывается у Захара, и палец прошивает все четыре отверстия, ни миллиметра больше, ни микрона меньше: тютелька в тютельку…
- Симфония, - не удержался бульдозерист. - Ты, видать, нераскопанное сокровище, нетронутая индийская гробница, вот ты кто. Встретишь Кешку, меня, значит, мой бульдозер - твой бульдозер, понял?
Рыженький бульдозерист хотел уж уехать, но Захар его удержал.
- А рукоять кто поддернет? Так у нас не делают: проиграл и смываться, за это знаешь что бывает?..
К заходу солнца с ходовой было покончено. Набили тавотницы солидолом, прибрали инструмент.
Захар сунул чумазую физиономию в тросовый проем.
- Де-ед! - прокричал он. - А трансформатор-то того, пробит.
- Как пробит? Еще чего выдумал!
Все бросились в машинное отделение, я тоже поднялся и сразу угодил в масло. Оно ползло струйкой на пол и растекалось по металлу.
- Кто проковырял? Хоть бы ведро подставили, - Славка пожевал спичку, заткнул свищ.
- Я только, дед, шлак со сварки отколупнул, - оправдывался Захар. - И вот… Халтура, дед, а еще со Знаком качества - лепят эти знаки.
- Погоди, Захар, не засти свет.
Не спина у Захара - шкаф.
- Ну, ты, дед, решай, будем сливать масло?
- Погоди сливать. Вскройте крышку, попробуем с маслом заварить.
- Славка, давай ключи, зубило. Охо-хо, - вздыхает Захар. - Какой-то сгусток канители, честное слово. Подавиться можно.
Славка приносит ключи.
- Может, свинцом зачеканить? - предлагает Захар.
- Чеканить? Кому глаза замазывать? Варить надо, - настаивает Славка.
- Вари. Разве ты механизатор? Повар, вот кто ты, Славка. Ре-ебята, принесите ему фартук, да я счас. - Слышно, как Захар бухает сапогами по лесенке - экскаватор вздрагивает. Возвращается он с огнетушителем.
- Не взлетим, дед? Взорваться можно.
- Ты бы хоть доверенность написал, Захар.
Ребята подают сварочные кабели, я беру держатель - варю.
Кто-то склоняется надо мной.
- Начальство грянуло! Народу-у, берег шевелится.
Выглянул, так и есть. Откуда столько? На реке из-за камней мачты от катеров красными, зелеными глазами выглядывают. Вот оно! Пока варили, ставили крышку, еще борт пришвартовался. Фильм, что ли, снимать будут?.. Спустился с экскаватора, стою, вытираю руки. Подошел Старшинов.
- Что молчишь? - спрашивает.
- А что я должен - петь? Прежде чем устраивать, спросили бы хоть.
Подходит Захар.
- Запускать, дед?
- Запускай.
Захар включил мотор, и машина ожила. Но Захар опять спрыгнул с экскаватора. Екнуло сердце. Нет, ничего. Кажется, кабель мешает.
- Граждане хорошие, посторонитесь, как бы оглоблей в рот не заехать, - топ-топ по лесенке.
Вот уж этот Захар.
Экскаватор подошел к горе: грудь - в грудь, за ним вся процессия. Поднял ковш, словно кулаком замахнулся, опустил, подобрал под себя лопату. Экскаватор вздрогнул, натужно запели шестерни. Теперь Захар должен взять не рыхленый грунт, а целик. Это испытание на прочность машины и мастерства машиниста. Вздрогнула под ногами земля, и скала с хрустом пошла в ковш…
Щелкали фотоаппараты, говорили и речи.
На стройке гидростанций несколько торжественных волнующих моментов. Перекрытие реки, пуск первого агрегата, промышленная нагрузка. Но это уже парад, - а как всякий парад - не то. А первый ковш - работа. Сколько впереди тревог, взлетов, удач и огорчений.
Котлован! Колымский котлован! Вынут первый ковш… К этому шли не один год.
К вечеру берег на основных сооружениях опустел. Покинули Малую землю и электрики, и взрывники. Остались только бурильщики. Экскаватор тоже поставили на прикол. Скоро первый взрыв.
Захар еще с утра съездил к геологам, договорился истопить баньку, доставал венички. Когда же по пути в поселок водомет завернул к нам и стал швартоваться к причалу, Захар провозгласил:
- Граждане пассажиры, не волноваться, оставаться всем на своих местах. За бортом - баня. Трап подан, приглашаются механизаторы!.. - А меня тормошит: - Может, сгоняем в столовку, пусть накачают из бочки ведерко-другое. Хватит и нам, что мы лошади, а какая баня без пены!
- Хорошо бы заодно и помыться…
- А вон и Андрей с кошелкой, - показывает Захар, - белье несет.
Мылись наскоро. В маленькой баньке было тесно, пар сырой и тяжелый.
- Только дерет кожу, а в нутро не проходит, - жаловался Славка. - На нутрях как было холодно…
- После бани дядя Вася ждет вас, - сообщил Андрей. - Картошку жарит.
Василий Андреевич встретил нас с мокрым полотенцем на шее.
- С легким паром, - сказал он. - А я в ванной посидел, помок. Ну, честная компания, подсаживайся. - Василий Андреевич бухнул на стол жаровню с хоккейное поле. - Со шкварками. Славка, капусту будете?
- Все мечи из печи. Спрашивают больных. Как работаем, так и едим, а как едим, так и работаем, - отдувается Славка. - Я могу, могу сколько угодно.
- Сковородку не проскреби. Ну как, Антон, на передовой? - интересуется Василий Андреевич.
- Да как тебе сказать, пусть вот Славка расскажет. У тебя-то какие новости?
- Встал - поел, на работу - с работы. День да ночь - сутки прочь…
Дружно заскребаем сковородку, и как только Славка встает из-за стола, Андрей пересаживается ко мне.
- Давай, дед, руку. Да не кулак, ладонь подставляй, - и вытряхивает из баночки мушки, наживки. - Покидаем?
- Что это, вместо дневника?
- Ну что ты, дед.
Андрей приносит дневник и кладет мне на колени.
- Я уже и рюкзачок собрал, дед. На зорьке, ладно?..
- Ладно, как-нибудь сходим.
Василий допивает кружку чая и собирается уходить. Славка уже дрыхнет, разметавшись на полу, на шубе.
Андрей выпускает за Василием Гольца и подвигает к столу стул, садится.
Я листаю дневник.
- Дед, ты писал когда-нибудь стихи? - спрашивает Андрей и оглядывается на Славку.
- Писал, кажись, теперь уж не помню.
- Про любовь?
Смотрю на Андрея, а он вроде меня и не видит, вроде меня и нет вовсе.
- Ты бы, Андрюха, дневник вел. Записывал житье-бытье, интересно когда-нибудь полистать.
- Вел, - вздыхает Андрей, - толку - одно и то же. - Андрей перевернул страничку тетради. Вот что я писал: "Дядя Слава опять обул мою портянку, хотел ему сказать, но какая разница - подвернул его. Похватали хлеба, колбасы и на работу. Прибежал тютелька в тютельку, но опять болты не привезли, до обеда слонялись. После обеда трос посовали, до вечера верхонок не хватило. Весь мазут тоже на себя собрали. Толику повысили разряд, и он в школу не пошел, на танцы смотался. А у нас коэффициент посещаемости страдает. Химичка Верочка двойку влепила - дед опять начнет вздыхать, это хуже всего". Видишь, ничего интересного. Дед, ты же знаешь Светку?
- Знаю, хорошая девчонка, общительная, а что?
Андрей захлопывает тетрадь.
- Вот если тебя девчонка не замечает.
- Как это не замечает? А может, делает вид?
- Может и так, но все равно. А ты, дед, из-за девчонок дрался?
- Конечно, дрался. А кто из-за них не дрался?
- Серьезно?
Андрей придвигает свой стул к моему вплотную:
- Послушай, - и совсем тихо читает:
Сидим мы рядом на песке,
И тальники в неясной и немой тоске…
И речки зыбь играет бисером камней,
И горько за рекою плачет выпь.
Кого ей жаль, что надо ей?
А может, думает она…
У человека в эту ночь
Печалью едкой грудь полна
И чем-то хочет ему помочь?..
И так до самого рассвета
С тобой вдвоем, моя ты Света,
А воздух сине-чистый,
И расплавился луч солнца
На сосне смолистой…
- Может, дед, "моя ты Света" зачеркнуть? - шепотом спрашивает он.
- Зачем зачеркивать, пусть. Искренне ведь.
- А Света поняла бы? - вскидывает голову Андрей.
- Думаю, да! Поняла бы…
Бедовая эта Светка, - ровесница Андрея. Тут как-то влетела к нам и с порога затрещала:
- Ты что говорил? Вспомни, вспомни - говорил?
Андрей то на меня, то на Светку глядит. Я сделал вид, что меня это не касается.
- Что я говорил?
- Гениально! Он не помнит, что говорил: "Я русский бы выучил только за то"…
- Так я же исправил на четверку, - отбивается Андрей.
- А на пятерку постеснялся, да? Я тебе авторитетно заявляю. - И только видели Светку.
- Она что у вас, староста? - поинтересовался я.
- Выбрали на свою голову, - буркнул Андрей.
А теперь вот уже и стихи, и вздохи.
- Дед, а ты любил? Расскажи, дед, а?
Вот тебе и раз, раньше сказки, а теперь про любовь. Час от часу не легче.
- Что я тебе расскажу. Я уж и не помню. Давно было, а может быть, и вовсе этого ничего и не было.
- Любовь да не помнить? Помнишь, дед.
- Может, и помню, а рассказать не берусь. Кто любит, тот сам знает, кто не любит, все равно не поймет. До утра будем сидеть? - Я поднимаюсь из-за стола. Андрей собирает тетради… Ложимся.
Утром пьем чай с маслом, колбасой. Славка поджарил рябчиков - ломтики хлеба на масле. Идут эти рябчики за милую душу.
Быстро одеваемся, идем на работу. Мы со Славкой на берег, Андрей в парк тяжелых машин.
- Ну, дед, - прощается Андрей, - приводи реку в рабочий вид. После экзаменов подмогнем…
Теперь на створ регулярно ходят два водомета, отвозят рабочих и совершают рейсы с продуктами, материалами, оборудованием. На подмогу частенько и вертолет приходит. И тогда целый день по ущелью стрекочет мотор. Под вертолетом на тросах болтаются бочки, бревна.
- Вот эту бы стрекозу заарканить, а? - Проводит глазами вертолет Захар.
- Вот и подняться бы полететь, поглядеть, что там за этими синими горами, - мечтательно вздохнет Славка.
- А что там может быть - за твоими горами?
Поговорят, потаращат в небо глаза и снова за работу. Мы со Славкой режем косогор и еще издали, по голосу сирены, различаем - чей водомет у причала. Если Холин, - подождет. Если Рудика - тот ждать не будет, время вышло, отчалит.
- Зачем нам, дед, торопиться, взрыва ведь не было, загорать будем, - рассуждает Славка, а сам спешит. Взбегаем по узенькой с планками доске на водомет, и он сразу отчаливает. За кормой бурлит вода. Убегают ближние деревья, дальние вращаются. Устраиваемся на палубе удобнее. Водомет целый час будет бороздить Колыму. Вода и реке упала, но течение еще приличное. Водомет несколько раз пересекает русло. То под правым берегом, то под левым подбираемся к самому порогу. Тальники, причесанные паводком, уже поднимаются, густеют листвой; под самой водой рыдают кулики-долгоносики. Водомет одолевает течение и причаливает к пристани Малой земли.
- Приехали. - Коля выбрался из рубки. - Ну что, так и будем валяться, загорать…
- А что, взрыва не было? - интересуется Славка. - Я же говорил, дед.
Бурильщики сидят на камнях, ожидают, когда все сойдут на берег.
- Ну вот видишь? - чему-то радуется Славка. - Голову морочат.
Мы поднимаемся на крутой берег, идем к буровым станкам. Застаем там бригадира.
- А что я могу сделать! - кричит бригадир, хотя мы его еще ни о чем не спрашиваем. - Смотрите, - суетится он вокруг станка. - Смотрите, смотрите - не успеешь вынуть забурник, тут же скважину затянет илом. Ну вот, попробуйте сами.
- Что пробовать, так видно.
- Вишь, как разговаривает, - приставляет бригадир ухо к камню.
Мы и так слышим: меж камней ручьи-говоруны. Они и портят все дело.
- А куда техническая революция смотрит, - вступает в разговор подоспевший Захар. - Технарей в два этажа сидят…
- Какой ты грамотный. Это тебе не бутылка, не заткнешь пальцем… - перекидывается на Захара бригадир.
- Бутылку захотел, да вам хлеба не надо давать - деятели!
- Знаешь что, Захар, иди-ка ты на свой экскаватор. Дед, скажи ему. Без него тошно. - Бригадир отворачивается от Захара. - Вот если бы площадку под станок нарезать повыше, на втором уступе. Опять же бульдозер не берет, - сокрушается он. - Вы бы хоть разбирали цепи, на вас надежда…
- Рвать машину? Вам-то что, у вас не болит, трепачи… - ерепенится Захар.
- Тут, дед, нахрапом не возьмешь, - толкает меня под локоть Славка. - Доложу тебе, у меня резерв есть!
- С Диксона, что ли?
- Смотри, - кивает он в сторону бульдозера. - Видишь, как сытая вошь, ползет…
- Ну тоже, Славка, сравнение нашел…
- А я, дед, смотрю на его работу, и воротит меня. Конечно, копирую его мысленно и устраняю те оплошности, которые он допускает. Со стороны ведь виднее.
- Ну взял бы да показал, - перебиваю Славку.
Славка выплюнул "беломорину".
- Пусть попробует, - говорю я бригадиру.
- Поглядим, что за ас. - Бригадир останавливает бульдозер. Объясняет что-то водителю, кивая на Славку.
- Пожалуйста! - Пожимает плечами бульдозерист. Славка обстукал об гусеницу грязь с сапог и влез в кабину.
- Только, чур, не рвать, не гробить агрегат.