- Ничего не вижу, - растерялась она.
- Да ты приглядись! - и он ткнул пальцем.
- Ах, это... ну, паутина... паук.
- Какой он - можешь сказать?
- Что значит - какой? Паук и есть паук. Противный. Страшный.
- Это если с точки зрения мухи... тогда, конечно, страшный.
- Да ну тебя к черту! - рассердилась она, но он удержал ее за руку.
- Смотри, - сказал он, - внимательней посмотри - и увидишь: паук замер, будто распятый на собственной паутине... но это он только притворяется - я, мол, распятый, я мертвый, меня вовсе нет... а теперь! - и он дунул на паука. - Смотри, как он плавно спланировал вниз - будто на парашюте! - и раскачивается в сеточке-паутинке, словно в гамачке... а вот я еще разок дуну - и паук встрепенулся, и, как матрос, вскарабкался вверх по серебряной, прозрачной своей веревочке...
- Ну и что? - перебила она. - К чему ты клонишь?
А он без улыбки посмотрел на нее, посмотрел пристально, внимательно, с любопытством. С таким же почти любопытством он только что разглядывал паука.
- А я нашла! - закричала Ирочка. - Масленок, масленок!
- К сожалению, червивый, - сказал отец, надламывая рыхлую грибную шляпку. - Ну ничего, не огорчайся. Если один попался, значит, будут и хорошие.
Он и тут оказался прав - вскоре стали встречаться молоденькие маслята, упругие, маленькие, скользкие. А потом и несколько груздей попалось, и волнушки, и много сыроежек, и даже один белый гриб, боровик. Ирочка радовалась вовсю, она оказалась самой удачливой.
Парная духота в лесу постепенно рассеялась, дышать стало легче.
Волнушки волнуются - раз!
Сыроежки волнуются - два!
И маслята волнуются - три! -
А я не волнуюсь нисколечко,
хоть умри!.. -
сочинила наконец-то Ирочка и засмеялась так звонко, что мать с отцом одновременно вздрогнули: она - от раздражения, а он - от счастья.
ПОД ПАЛЬМОЙ
Алексея Иваныча проводили на пенсию. И банкет был, и все конторское начальство присутствовало, и речи торжественно-печальные, произносились, и кучу разных подарков преподнесли. Сперва Алексей Иваныч хотел все организовать в ресторане, но потом передумал и созвал гостей домой. Квартира у него была небольшая - две комнаты, - но комнаты просторные, с высокими потолками. В самой большой комнате поставили рядом три стола, кадку с огромной пальмой отодвинули в угол, комод вытащили в маленькую комнату - и стадо не хуже, чем в любом ресторане. Даже лучше. Директор конторы в своей речи сказал, что здесь, "под этой развесистой пальмой", в кругу друзей и сослуживцев, "мы провожаем лучшего бухгалтера нашего треста", и так далее, в таком же трогательном духе. И другие - тоже очень красиво говорили.
Алексей Иваныч был очень тронут. Почти до слез.
Позднее, проводив дорогих гостей, в течение нескольких следующих дней он все томился, вынашивая сладкую мысль: как бы отблагодарить своих товарищей по работе? Как отплатить дорогим друзьям за их доброту и сердечность? Чем вознаградить целый коллектив хороших людей - чтобы каждый из них почувствовал то, что чувствовал сам Алексей Иваныч?
Решение родилось гениально-простое: "Подарю им пальму! - и Алексей Иваныч даже обрадовался: - Ну конечно же, лучше нельзя придумать. Поставят ее в вестибюле... или - в красном уголке! И год пройдет, и два, и десять, и, может, сам я помру, а пальма все будет стоять, и все будут помнить - а ведь это Алексея Иваныча пальма..."
Так он думал. И так он сказал жене, которая сперва удивилась, потом поскупилась ("жалко, Леша, - такую красоту отдавать..."), а потом согласилась: дари, бог с тобой. Хорошим людям не жалко.
- Вот именно, - подхватил Алексей Иваныч. - Ты пойми - эта красавица у нас уже больше десяти лет стоит. Послужила и хватит. А теперь пусть другим людям глаз радует. Вон какая - большая, разлапистая, зеленая, узорчатая... и каждая веточка - словно веер! Бери и обмахивайся. Они там, в конторе, под этой пальмой товарищеские ужины смогут устраивать.
- Да я ж разве против, Леша? - обняла его жена. - Решил - дари.
На другой же день Алексей Иваныч явился в контору, прямо в кабинет директора.
- А-а, привет ветерану, - сказал директор, вставая из-за стола. - Проходи, проходи. Присаживайся.
Директор был не один. В кабинете сидели еще двое: заместитель директора - молодой энергичный блондин, и главный бухгалтер - толстая женщина с переутомленным лицом. Разговор между ними шел явно деловой, актуальнейший, поэтому они посмотрели на Алексея Иваныча с некоторым естественным раздражением.
- Ну, каким ветром? - спросил директор нежданного гостя, успокаивая прочих легким движением руки: не волнуйтесь, мол, братцы, я его мигом.
А Алексей Иваныч вдруг разволновался, засмущался, невнятно забормотал, путано излагая цель своего визита.
- Постой, постой, - перебил его директор. - Так мы будем весь день выяснять... Просто скажи - чего хочешь?
- Так я же сказал - пальму хочу...
- Какую пальму? - нахмурился директор и быстро скосил глаза на заместителя.
- Нет у нас никакой пальмы, - буркнул заместитель.
И тут Алексею Иванычу стало легко и даже весело - он понял, что его приняли за просителя. А ведь он... он - совсем наоборот!
- Это я, я, я хочу подарить вам пальму! - воскликнул Алексей Иваныч. - Понимаете? На память, как говорится. Всему коллективу. В знак благодарности. Ясно?
- Какую пальму? - не поняла главный бухгалтер.
- А-а... вспоминаю, - улыбнулся директор и сделал над головой волнистый жест рукой. - Помню, помню. Этакая красавица... этакое чудо африканской природы.
- Вспомнили, значит? - обрадовался Алексей Иваныч. - Так вот, я хочу эту пальму - в дар коллективу, значит... на память, значит.
- А что, неплохой подарок... - не очень уверенно произнес директор, и посмотрел на заместителя и главного бухгалтера. - Как вы думаете, товарищи? Что скажете?
- Поступок, конечно, очень даже благородный, - кисло улыбнулся главный бухгалтер. - Но я не представляю, как это можно оформить и оприходовать?..
- А чего оформлять-то? - удивился Алексей Иваныч. - Я дарю, вы берете. Вот и все.
- Легко сказать, - вздохнул молодой заместитель. - А вдруг ревизия? А вдруг анонимку какой-нибудь гад напишет - принял, мол, директор взятку - пальму...
- Типун тебе на язык, - отмахнулся директор.
- А что? - без улыбки сказала главный бухгалтер. - Ведь это - не просто цветочек в горшочке. Это же - экзотическое дерево! Пальма! Это - вещь! Дорогая вещь! И вы хотите, чтобы в учреждении стояла д о р о г а я вещь, которая ни в каком документе не зафиксирована?!. Не-ет, товарищи. Там, - и она пальцем ткнула в потолок, - там нас не поймут.
- Ну, это уж слишком, - не очень весело улыбнулся Алексей Иваныч. - Нельзя же всего бояться.
- А вы - ушли на пенсию, и сразу бояться перестали? - прищурилась его бывшая непосредственная начальница. - Сами бухгалтер... должны понимать.
- Ну, ладно, - сказал Алексей Иваныч. - Тогда я напишу дарственную бумагу, заверю у нотариуса... договорились?
- Тут надо подумать, - вздохнул директор. - Как бы и впрямь чего не случилось. Придет какая-нибудь комиссия - скажут: что еще за странные такие подарки? Ну, ясно, когда дарят официальные шефы... или когда профсоюзный коллектив кому-то дарит - это понятно. А тут - частное лицо... ведь не поверят!
- Да почему же?! - обиделся Алексей Иваныч. - Почему не поверят?.. Нет, я вижу, вы просто не хотите принять мой подарок. Так бы сразу и сказали.
И он повернулся, пошел к двери.
- Постой, не горячись! - окликнул его директор. - Да постой же, чудак. Не обижайся. Вот чудак, обиделся. Мы же свои люди, не чужие. Чего ты - на своих обижаешься?
Алексей Иваныч молчал.
- И потом - пальмы сейчас не в моде, - вмешался молодой заместитель. - Пальмы, фикусы - это давно устарело. Для современного интерьера характерно совсем другое. Будучи последний раз в московской командировке, я случайно оказался на выставке дизайна... так я вам доложу!..
- Помолчи немножко, - резко остановил его директор. - Потом расскажешь.
Директор смотрел на Алексея Иваныча - ему было жаль старого человека. И он решил рискнуть - принять подарок от частного лица.
- Ладно, тащи свою пальму, - сказал директор, подходя к Алексею Иванычу и обнимая его за плечи. - Не обижайся, Леша. Мы с тобой тридцать лет вместе штаны протирали в этой конторе... не будем из-за пальмы ссориться. Договорились?
Алексей Иваныч неуверенно улыбнулся.
- Так когда ты ее притащишь, свое зеленое чудо? - спросил директор.
- Ее на руках не притащишь, - тихо сказал Алексей Иваныч. - Машина нужна.
- Ну, вот, - фыркнул заместитель. - То одно, то другое. Уже машина нужна. Потом подъемный кран потребуется...
- Молчи ты! - одернул его директор и вновь обратился к Алексею Иванычу: - Машина, говоришь, нужна?.. Так, так. Грузовик, что ли?
- Разумеется. Она в легковую не влезет.
- Ах, черт. Ты ведь знаешь - у меня один "Москвич", и все.
Алексей Иваныч вздохнул.
Директор снова почувствовал раздражение ("вот, старый черт, навязался со своей пальмой!..") - но тут же подавил в себе это раздражение профессиональным усилием директорской воли и быстро на-шел выход:
- Значит, сделаем так. Ты, Леша, сам закажешь грузовое такси, сам заплатишь, сам дашь пятерку шоферу, чтоб он помог погрузить... слушай, слушай! А потом, когда дело будет сделано, я с тобой рассчитаюсь. Хорошо?
- Хорошо, - и Алексей Иваныч улыбнулся не очень весело, но и не очень грустно.
- Интересно - как это вы с ним рассчитаетесь? - ехидно заметила главный бухгалтер. - Тут рублей пятнадцать понадобится... а, может, и больше. По какой, интересно, статье вы проведете такие расходы?
Директор побагровел.
- А это уж моя забота, - хрипло, с трудом перебарывая одышку, сказал он. - Мои личные расходы никого не должны интересовать.
Спустя два дня Алексей Иваныч доставил пальму в контору, на грузовом такси. Пальма гордо высилась в кузове, а рядом с ней, на скамеечке, сидел Алексей Иваныч, обеими руками обнимая широкую кадку - бережно, как больную родственницу.
Приехали. Директора на месте не оказалось.
- Минутку, я сейчас, - кивнул Алексей Иваныч шоферу. - Пойду позову кого-нибудь. Надо это сокровище на новое место установить.
- Вообще-то я спешу, - хмуро заметил шофер. - У меня еще три заказа.
- Да я заплачу, - весело сказал Алексей Иваныч. - Не обижу.
И он бросился разыскивать представителей администрации. Нашел заместителя.
- Ах, это вы, - сказал заместитель. - Ну, что?
- Я пальму привез. Куда ставить?
- Вот уж не знаю.
- Разве директор не давал распоряжения? - удивился Алексей Иваныч.
- Директор в командировке, - сказал заместитель. - И вообще, не знаю - что мне с вашим деревом делать...
Алексей Иваныч хотел что-то сказать, рот приоткрыл - но смолчал. Проглотил обиду. "Ладно, не буду с этим щенком связываться, - подумал он. - Я ведь не ему - всему коллективу подарок делаю".
- Куда же, куда... - бормотал заместитель, не глядя на Алексея Иваныча. - Может, здесь - у входной двери поставить? Или - возле гардероба?
- Тут сквозняк, - возразил Алексей Иваныч. - Пальма погибнет. Надо куда-нибудь в теплое место...
- А может, в красный уголок?
- Это будет чудесно! - обрадовался Алексей Иваныч, который с самого начала только и представлял место пальмы в красном уголке, но сам предложить стеснялся. - Вот увидите - как там станет уютно!
- Ну, хорошо, - усмехнулся заместитель. - Пойдемте, помогу перетащить.
Алексей Иваныч благодарно кивнул - обида на заместителя почти исчезла.
Пальма оказалась очень тяжелой и громоздкой - пришлось перехватить шпагатом разлапистые ветки и вносить ее в наклонном виде. В вестибюле решили передохнуть - поставили пальму на пол и тут... и тут вдруг обнаружилось трагически непоправимое обстоятельство: пальма была с л и ш к о м высокой!.. Веерообразные листья ее уперлись в потолок, круто согнулись и грозили переломиться.
- Наклоняй, наклоняй! - закричал Алексей Иваныч. - Так мы ее испортим!
И они быстро вернули пальму в горизонтальное положение.
- Очень жаль, - сказал заместитель. - Я уже успел привыкнуть к этому дереву.
- Что же делать? - прошептал Алексей Иваныч. - Может, в красном уголке потолок выше?
- Ниже, - сказал заместитель.
- Да что ж за потолки такие! - сказал Алексей Иваныч.
- А если обрезать? - предложил шофер.
- Как это - обрезать?!.. - и Алексей Иваныч чуть не заплакал. - Язык себе обрежь!
- Но, но, - обиделся шофер. - Не очень-то. Я тут ишачу, кадку эту таскаю... и еще неизвестно, что я за это получу.
- Не ссорьтесь, товарищи, - сказал заместитель. - Кто же виноват, что замечательный этот подарок оказался таким... несоразмерным, что ли? Придется вернуть дерево на прежнее место. Алексей Иваныч молчал.
- Ну, что, отец? - сказал шофер, берясь за кадку. - Поперли обратно?
Алексей Иваныч молча кивнул.
- Не расстраивайтесь, - продолжал как-то весело успокаивать заместитель. - Кто ж виноват? Никто. И ведь не подарок важен - а душевный, так сказать, порыв.
- Поехали, - сказал Алексей Иваныч.
Он трясся в пыльном кузове, на узенькой скамеечке, рядом с никому не нужной тропической красавицей, и тоскливо представлял: вот он приехал домой, во двор, вот он вытаскивает пальму из кузова, заносит ее в квартиру, ставит на прежнее место... вот он объясняет жене, соседям...
И даже при мыслях об этом ему стало стыдно и горестно.
У заправочной станции машина остановилась. Алексей Иваныч перегнулся через борт и крикнул шоферу:
- Слушай, друг... а хочешь, я тебе подарю эту пальму?
- Чего? - и шофер уставился на него изумленно. - Куда ж я ее поставлю? У меня дома шкаф вдвинуть некуда, в коридоре стоит... а ты - пальму! Нет уж, спасибо.
- Жаль, - вздохнул Алексей Иваныч. - Но домой я ее не повезу...
- То есть, как это? - нахмурился шофер, кончивший заправлять машину. - Куда ж тогда, если не домой? Давай, отец, решай быстро.
Алексей Иваныч молчал.
- Ну? - крикнул шофер, высовываясь из кабины. - Может, отвезем ее в театр какой? Или - в музей... а? Хочешь?
- Нет, - сказал Алексей Иваныч. - Никому она не нужна. Поехали в лес.
- Ку-да?..
- В лес... за город. Да не сомневайся, я заплачу.
Загородное шоссе было пустынным. За дальний темно-синий сосновый массив опускалось расплавленное оранжево-лимонное солнце. От кружевных березовых крон на зеленую поляну ложились удлинняющиеся тени.
Посреди поляны стояла пальма.
Кадка скрывалась в высокой густой траве - и поэтому со стороны казалось, что пальма растет прямо и естественно из земли. Веерообразные широкие листья чуть колебались от вечернего ветра, а упругие жесткие ветки слегка шелестели, соприкасаясь с травой.
Под пальмой сидел Алексей Иваныч. Он просто сидел.
По шоссе протарахтел мотоцикл с милиционером. Протарахтел - и тут же вернулся. Милиционер остановил свою маленькую машину, перепрыгнул через кювет - и быстрыми шагами направился к Алексею Иванычу.
- Эй, гражданин! - крикнул он, еще не подойдя. - Что вы тут делаете?
Алексей Иваныч повернул в его сторону спокойное заплаканное лицо.
- Вы что, глухой? - спросил милиционер, подойдя ближе.
- Нет, не глухой.
- Так в чем же дело? - спросил милиционер. - Чем вы тут занимаетесь?
- Просто сижу под пальмой. Отдыхаю.
- Что за глупые шутки! - возмутился милиционер. - Нашли место для отдыха.
- А что - очень хорошее место, - сказал Алексей Иваныч, продолжая сидеть. - Или нельзя?
- Что - нельзя?
- Ну... может, есть такой указ: запрещается сидеть под пальмой. Если есть - я уйду.
- Н-нет... такого указа вроде бы нет, - сказал не очень уверенно милиционер.
БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ
- Мы не должны говорить об этом, - заявил Худоногов, глядя на жену строго и раздраженно. - Поговорили и хватит. Вопрос исчерпан. Да, я очень сожалею о случившемся инциденте. Я виноват. И хватит, хватит, хватит жевать одно и то же. Ясно тебе?
- Ясно, - кивнула жена. - Я совершенно с тобой согласна.
- Вот и хорошо. Значит, договорились: на эту тему - ни слова.
- Хорошо, хорошо. Ни словечка.
- В конце концов мы оба интеллигентные люди, - заметил муж после краткой паузы. - И не будем же мы раздувать из мухи слона... верно?
- Верно, совершенно верно, - согласилась жена. - Я сама виновата - не надо мне было в тот раз заходить в комнату. Не зашла бы - ничего бы и не было...
- Опять ты об этом!
- Нет, я просто хочу сказать, что если б я не зашла, то и не увидела бы... глядишь, все обошлось бы.
- Разумеется, обошлось бы. Ничего такого, кстати, и не было. И потом, ты должна понять, я ведь находился... как это?.. в состоянии алкогольного опьянения.
- Я это учитываю, - сказала жена.
- Вот видишь! О чем говорить-то? Ну, чего такого особенного случилось-то?
- Ничего.
- Что ж ты такая?..
- Какая?
- Ну... грустная, что ли.
- Извини, - и жена улыбнулась. - Извини меня. Я не буду грустить.
- Вот чудачка, - Худоногов обнял ее и поцеловал в висок. - Не кисни. Ведь ничего страшного ты не могла увидеть...
- Не надо, - перебила жена.
- Ну, целовались мы с этой... как ее... Ну и что?
- Пожалуйста, не надо. Ты ведь сам предлагал - не говорить об этом.
- Конечно. Тем более, что и говорить-то не о чем.
Жена вздохнула.
- Ну, чего ты вздыхаешь? - возмутился Худоногов. - Зачем устраиваешь драму?
- Извини, я не буду.
- Все, точка. Хватит об этом, - сказал муж после паузы. - Ни слова. Даже противно - говорить о такой чепухе. Говорим, говорим...
- Хорошо.
- Ну, если б хоть что-то случилось... если б я, допустим, изменил тебе, тогда другое дело, - рассудительно сказал Худоногов. - А то ведь - абсолютно ничего не было.
Жена молчала.
- Что ты молчишь? - раздраженно спросил Худоногов.
- Так ведь... мы договорились же... хватит об этом... - прошептала жена.
- Ин-те-рес-но!.. - и муж стал нервно прохаживаться по комнате. - "Договорились!" По-твоему, значит, надо вообще молчать? Если об этом говорить нельзя - значит, и не о чем больше... так что ли? Не-ет. Давай говорить - о другом.
- Давай, - тоскливо согласилась жена.
Свет они не включали - и в комнате с каждой минутой становилось все темнее, темнее. С балкона через приоткрытую дверь, доносились уличные звуки: далекий собачий лай, чей-то смех, шум ветра, шелест листвы, треск пронесшегося мотоцикла.
Жена сидела на диване, забившись в угол, поджав под себя ноги. Худенькая, большеглазая, в простеньком желтом халатике, она казалась в вечернем полумраке больной девочкой, запуганным подростком.
Худоногов - крупный, широкоплечий, пышноволосый, с обличьем и повадками большого начальника, - продолжал прохаживаться широкими шагами по комнате.