Кира хотела засмеяться, но не смогла. Чудное дело, она сто лет знала Галку Строкову, помнила ее по лучшим временам, сто лет ненавидела это беспомощное, вздорное создание и сто лет ее обожала. Строкова жила не ради детей и не ради себя, она вообще неизвестно зачем жила, и в этом было какое-то неодолимое очарование. Раньше-то она жила для мужчин, как и свойственно молодой женщине, потом что-то в ней сломалось, какое-то хрупкое колесико в ее психике закрутилось не в ту сторону и она навеки погрузилась в сонную апатию, не потеряв, однако, птичьего любопытства ко всему происходящему. Галка была очень хороша собой, а теперь на глазах превращалась в старуху. Но Кира знала, что если подругу как следует отмыть, слегка подретушировать и дать ей хорошего шлепка, то она еще себя сможет показать. Ого-го!
- На Ангелле Кондратьевне лица нет по твоей милости.
- На ней никогда не было лица. Она всю жизнь прожила в маске. Все пыталась спрятать свои волчьи зубы.
- Но ты ее раскусила?
- И ее, и ее кровожадного сынка. Только поздно я их обоих раскусила. Мне надо было их отравить еще шесть лет назад.
- Оригинально.
- У меня был припасен мышьяк, но я не решилась. Струсила.
Кира встала и начала застилать скомканную постель. Галка следила за ней из кресла, как зверек из норки.
- Тебе неинтересно, почему я их хотела отравить?
- Ни капельки.
По некоторым признакам Кира видела, что подруга оживает. Уж если начала молоть всякую чушь, то точно оживает. И голос не такой убогий. Скоро можно будет сесть за стол и спокойно попить чайку с вареньем. А после уехать домой. "Домой? - подумала Кира. - Но мне не хочется домой, совсем не хочется".
Она вышла в коридор, чтобы позвонить Грише, и наткнулась на Ангеллу Кондратьевну. Женщина с туманным прошлым смотрела на нее умоляющим взглядом.
- Не уходите, Кира, не уходите!
- Я еще не ухожу. У нее что, на работе неприятности?
- Кажется. Но это же не имеет значения, вы же знаете. На работе или где-нибудь в другом месте. Она ранимый человек. Она всегда найдет повод.
- Не пора ли вам сходить за детьми, Ангелла Кондратьевна?
- Но вы же не оставите меня?
- Не волнуйтесь, Галка в порядке.
Кира позвонила мужу и объяснила ситуацию.
- И сколько тебе понадобится времени на профилактическую инъекцию? - поинтересовался Гриша.
- Думаю, не больше часа.
- Хорошо, я дома.
- Ты разогрел котлеты?
- Я их съел холодными. Так вкуснее... Малышка, у тебя плачущий голосишко. Это только из-за твоей психопатки?
- Да, милый, конечно.
Она мысленно поблагодарила доброго Гришу за чуткость, а себя руганула. Надо уметь держаться, надо уметь улыбаться, когда грустно. Иначе... Не хватало ей перенять Галкины повадки. Только этого ей не хватало.
Галя сидела в кресле в той же позе, в комнате стало сизо от дыма. Кира распахнула окно.
- Ты действительно не хочешь знать, почему я хотела отравить свою свекровь?
- Ой, да перестань!
Она вывалила на столик персики, предварительно смахнув бумажный мусор.
- Мне, собственно, все равно кого отравливать, - мечтательно заметила Галя. - Просто хочется посмотреть.
- На что?
- Как человек умирает. Наверное, уморительное зрелище!
- Или ты перестанешь, или я уйду.
- Чайку бы, - сказала Галя.
Кира сходила на кухню, заодно помыла руки и протерла виски лосьоном, Она чувствовала себя усталой и издерганной. Но не настолько усталой, чтобы ехать домой и ложиться спать. До этого было еще далеко.
- Если бы кто-нибудь решился меня отравить, - сказала Галя, - я бы была этому человеку только благодарна.
Кира налила в чашки почти одной заварки. Она уселась напротив подруги, ласково ей улыбнулась.
- Давай, мышонок, пей! Утопим свои печали.
- Ты горя не знала, - посетовала Галя, - поэтому тебе легко говорить. Тебя никто по-настоящему не обманывал? Ты знаешь, что такое настоящий обман?
- Откуда мне знать.
- Вот представь, играет волшебная музыка, танцуют изящные пары, за столом собрались удивительные, умные люди, мужчины и женщины, идет блестящая беседа, и ты в центре внимания, потому что красива и остроумна и в ослепительном наряде, все тебя любят, и к тебе все обращаются, ловят твое внимание, улыбку, а ты тоже всех любишь, ко всем расположена душой. И вдруг подходит дикий, странный человек и объявляет: вечер окончен, извольте получить лопаты и идите разгружать навоз. И действительно, я понимаю, пора разгружать навоз, а все, что привиделось, музыка, блеск речей, огненные, смелые взгляды, - все это был только изумительный сон.
- Какая банальная аллегория, - сказала Кира. - Тебе что, очередной выговор влепили на работе?
Галка отхлебнула глоточек чая, скривилась, будто обожглась. На подругу она смотрела свысока.
- Как ты огрубела, Кира! Как изменилась.
- Тебе повезло, что ты попала в хороший, здоровый коллектив. Как они, бедные, до сих пор терпят все твои причуды? Да ведь это один раз услышать, вот хотя бы про твой сон, - повеситься можно.
- Значит, и ты меня перестала понимать. Увы!
- Но почему ты считаешь, что все тебя обязаны понимать? Кто ты, собственно, такая? Общипанная курица с претензиями - не более того.
- Даже Сергей Петрович не рассуждает на таком уровне, как ты, Кирка! - Упомянутый Сергей Петрович имел несчастье быть начальником лаборатории, в которой работала Строкова, и давно стал именем нарицательным. Он олицетворял собой пещерные инстинкты и эмбриональный интеллект рода человеческого. - И я прекрасно знаю, почему ты стала такой примитивной, - Галя печально прикрыла глаза. - Ты вцепилась в своего Гришеньку и распалась как личность. Теперь всеми твоими поступками руководит подлый бабий страх потерять своего хозяина. Не строй свои гримасы, я знаю, что говорю. Я сама прошла через это.
- Три раза, - напомнила Кира. Она нарочно подзуживала подругу, потому что знала: чем сильнее Галку разозлить, тем быстрее она придет в себя, вылезет из этого проклятого кресла и начнет что-нибудь делать. Может быть, генеральную уборку затеет. Но разозлить Галку было очень трудно, тем более что она видела Киру насквозь.
- Не старайся меня задеть, Кира. Да, я трижды прошла через это роковое горнило. Но особенно мне досадил Витенька, отец моих несчастных сироток. Он же дебил, а я по простоте душевной возвела его в гении. Это с нами часто бывает. Женщины умеют творить себе кумиров из ничего. Разве ты не согласна?
- Витя хороший человек. Но кто же выдержит с тобой жить? Никто долго не выдержит.
- Не ври, дрянь! Я очень покладистая в быту.
- Таких покладистых следует изолировать от общества.
- Поздравляю! Сейчас ты поднялась до уровня Сергея Петровича. Идея изоляции всех, кто ему не угоден, его любимый конек. А не угодны все, кто смеет пикнуть.
Кира с облегчением глотнула чая и закурила новую сигарету. Галкины глаза наконец-то засверкали праведным гневом. Боже мой, какие же у нее прекрасные, бездонные глаза, как два сумрачных огня.
Кира невольно придвинулась к подруге, чуть не потянулась ее обнять и утешить и этим, конечно, все бы испортила. Галка только и ждала такого слепого сочувствия, абсолютного потакания, тогда бы уж она дала себе волю, покликушествовала всласть. Тогда бы она таких ужасных вещей могла наговорить и наплакать, от которых сама бы опешила. К счастью, в прихожей раздались повизгивания, смех, и в комнату ворвались Галкины близнята, два ангелочка сияющих, белокурых. Кузя был в брючках и коричневой курточке, а Оленька в темно-красном платьице, но мордашки у них были абсолютно одинаковы, умиляли не только подробной схожестью ротиков, носиков и очертаний, но и общим лукаво-азартным выражением. С воплями радости они кинулись к тете Кире, и уж та излила на них всю свою застоявшуюся нежность. Она их так тискала и целовала поочередно и сразу обоих, что близнята начали поскуливать и вырываться. Первым вырвался Кузя, схватил со столика персик и переместился к маминому креслу.
- Да-а, - сказал он, опомнившись от восторга встречи. - Сами вон чай пьете, а нам с Олей ничего, наверное, не дадите.
Он уж отлично знал, маленький лис, что ему за столом перепадают лучшие куски, но никогда не упускал случая по-стариковски посетовать на несправедливость судьбы. Это у него получалось уморительно. Он, когда клянчил, усвоил какую-то сверхбезнадежную интонацию. Без смеха его слушать могла одна Галка.
- У них, наверное, и конфеты были, - добавил Кузя, подумав.
- Конечно, были. Тетя Кира всегда приносит молочные тянучки, - рассудительно поддержала брата Оленька.
- Ой, а в этот раз не принесла! Ой, забыла! - Кира с новой силой обрушила свои ласки на девочку.
- Бедные сиротки! - сказала Галка, выбрала персик поспелее и протянула Оленьке.
Ангелла Кондратьевна возникла в дверях и, извинившись, приказала детям идти мыть руки.
- Выпейте с нами чайку, - пригласила ее Кира.
- Спасибо, милая! Я там еще заварю, на кухне. И вы приходите. Дети, дети, быстро в ванную.
Они с Галкой опять остались одни, и Кира зло спросила:
- Как ты смеешь называть собственных детей сиротками?! Как ты смеешь их травмировать?!
- Они и есть сиротки. Пока маленькие, ими забавляются, как игрушками, а когда подрастут, их растопчут и выбросят на помойку. Кто их защитит? Я-то ведь недолго еще задержусь на белом свете.
- Дылда ненормальная! - возмутилась Кира. - Да ты всех нас переживешь. Так и будешь скрипеть до ста лет. И сама мучиться, и других мучить. А ну вылезай из кресла, пока мое терпение не лопнуло!
Галины щечки слегка порозовели.
- Я люблю, когда ты бесишься, - сказала она задумчиво. - В этом есть что-то здоровое, молодое. Когда-то и я могла вспыхивать по пустякам. Меня даже дебил Виктор запросто выводил из равновесия. Потешные времена, и все же их жаль. Я теперь вижу, это были лучшие времена, несмотря ни на что. У человека лучшие времена, когда он глуп, легковерен. Я тебе завидую немного. Тебе еще выпадут минуты животного, легкого счастья. Счастье ведь в неведении.
- О, понесла!
- Но еще больше я завидую своему дорогому начальнику Сергею Петровичу. Этот твердо убежден, что у него две головы и он их никогда не сносит. Он мне знаешь что предложил?
- Что?
- Он мне предложил пойти с ним в ресторан.
- Правда? А ты?
- Бедный, слепой мальчик-переросток. Он даже не подозревает, на какое дерево замахнулся.
- Это на тебя, что ли?
- Твоя наивность, Кира, так мило однообразна, что хочется плакать.
- Может, он в тебя влюбился?
- Он решил со мной переспать. Думает, это меня одухотворит, и я начну выполнять его задания в срок.
- Девочки, чай готов! - позвала с кухни Ангелла Кондратьевна.
Кира подошла к подруге и начала ее силой вытаскивать из кресла. Та не очень и упиралась, только прихватила с собой несколько персиков. Она вела себя вполне мирно и даже пошутила с Ангеллой Кондратьевной:
- Вы, мама, хорошо выглядите, впору вас замуж выдавать. То-то к нам зачастил этот сморщенный старикашка из третьего подъезда.
Женщина с туманным прошлым доверчиво встрепенулась.
- Галочка, ты же знаешь, он приходит исключительно по делу. - И к Кире: - Очень уважаемый человек, пенсионер персонального значения. У нас общее увлечение - мы коллекционируем открытки с видами природы.
- Уж известно, чем это кончается, - сказала Галя. - И года не пройдет, как очутитесь в загсе. Или вы, как современные люди, решили не афишировать своих отношений?
Ангелла Кондратьевна бросила испуганный взгляд на детей. Но те вроде ничего не понимали из разговора. Кузя, правда, заподозрил что-то любопытное, облизал варенье с пальца и спросил:
- Вы про того дедушку говорите, у которого одна нога деревянная?
- Нет, милый! То есть...
- А правда, если у него нога деревянная, он не утонет? На ней поплывет - да? Тетя Кира, правда?
- Конечно, Кузя!
- А вот и нет! - вмешалась молчаливая Оленька. - Когда нога деревянная, все равно голова утонет. Потому что тонет голова, а не нога. Вот если бы голова деревянная!
- Как у вашего папы, - заметила Галя.
- У папы разве деревянная? - удивился Кузя. - А я не знал.
- Мама шутит, - вступилась Кира. - Она иногда так шутит, что не все понимают.
В общем, она уходила от подруги успокоенной. Видимо, на этот раз все обойдется без эксцессов. Галка к концу чаепития пришла в совсем веселое настроение и даже намерилась Киру проводить до остановки. Пока она наспех подкрашивалась в ванной, Ангелла Кондратьевна успела шепнуть Кире свое заветное, сто раз говоренное:
- Не могу простить Виктору этого поступка! И даже не могу его понять. Ведь она такая беззащитная! И дети!
- Он часто вас навещает?
- О нет! - ответила Ангелла Кондратьевна на всхлипе.
"В сущности, это удивительная женщина, - подумала Кира. - Она осталась жить с невесткой и внучатами, да еще с какой невесткой! И ничего. Не хнычет и не убивается. Вот у кого бы поучиться стойкости и самоотверженности".
От остановки автобуса до своего подъезда Кира шла медленно. Ей все еще не хотелось домой. Она думала о Галке Строковой с состраданием. Она вспомнила тот страшный зимний вечер три года назад, вскоре после ухода Галкиного последнего недолгого мужа, капитана бронетанковых войск. Это был доброжелательный, спокойного нрава человек, его добродушия, казалось, могло хватить на целую армию, но и он не выдержал противоестественного житья с матерью предыдущего мужа и с двумя чужими крохами, а Галка не перенесла его ухода. Она не слишком любила бравого капитана, но как-то быстро с ним освоилась и привыкла к нему, и его уход, похожий на бегство, ее подкосил окончательно. В тот вечер около десяти позвонила Ангелла Кондратьевна и, ничего не умея объяснить, давясь рыданиями, только и кричала в трубку: "Ужасная беда! О-о!"
Кира с Гришей сели на такси и приехали. В квартире уже орудовал врач "Скорой помощи". Галка в ванной вскрыла себе вены на обеих руках. Кузя и Оленька мирно спали в общей кроватке. Им было по два годика. Галя их не пожалела. Она была без сознания, лежала на кровати с таким же белым лицом, как бинты на ее кистях. Врач сказал, что опасности нет, но придется отвезти ее в больницу. Гриша вспомнил, что у него одна группа крови с Галей. Он помог нести носилки и уехал в больницу на этой же машине.
Самое ужасное ждало Киру в ванной. Там осталась Галина кровь, уродливые мазки на голубой кафельной плитке и розовая пена в раковине и повсюду. Кира набрала тряпок и стала все это замывать. Она живо представила, как Галка хваталась за стены в жуткой, предсмертной тоске. Она делала это молча, не звала на помощь. Ангелла Кондратьевна заглянула в ванную по какому-то наитию. Никогда прежде она себе такого не позволяла. Наверное, поэтому Галка и не заперла дверь. Она рассчитывала, что успеет умереть.
- Почему она не заперла дверь? - спросила Кира у Ангеллы Кондратьевны.
- Это Виктор виноват, Виктор, мой сын! - ответила та, трепеща, и неожиданно громко икнула. Этот ответ показался Кире вполне логичным.
Гриша смотрел по телевизору какой-то допотопный фильм. Он любил проводить вечера у телевизора, хотя и понимал, что эта привычка не делает ему чести. Он оправдывался тем, что издевался над всеми передачами подряд, вдобавок одновременно читал какую-нибудь серьезную книгу. Кира рада была, что он, по крайней мере, не торчит на кухне и не делает ей замечаний по хозяйству, как это свойственно некоторым другим мужьям.
- Ну что там у Галки? - спросил Гриша без особого энтузиазма. - Опять выкобенивается?
- Все в порядке. Успокоилась. - Кира подсела к нему на спинку кресла, и он привычно обвил рукой ее талию. Уютная вечерняя ласка.
- Чай только что вскипел. Ты ужинала? Я купил кекс.
- Представляешь, начальник пригласил ее в ресторан.
- О-о! Она, значит, от радости занедужила.
- Милый, не язви. Галя действительно несчастный человек.
- Она из тех страдалиц, которым необходим зритель. - Гриша подождал ответа, но Кира лишь теснее к нему прижалась. - Да, вспомнил. Тебя просила позвонить Нателла Георгиевна.
Кира обеспокоилась.
- А что ей надо? Теперь уже поздно, наверное, звонить. Что ей надо, она не сказала?
- Позвони, позвони, не съест она тебя.
Кира унесла телефон в коридор, набрала номер. Она нервничала еще и потому, что Нателла Георгиевна, наверное, начнет расспрашивать о визите к врачу, а Кира скрывала свою странную болезнь от мужа - да и болезнь ли это? Может, дурь. А вот Гришка выскочит сейчас в коридор и начнет слушать, разиня рот, с такой гримасой, будто он застукал ее на месте преступления. Это одна из его любимых шуточек - изображать из себя ревнивца с буйным темпераментом. У него, правда, смешно получается, когда он стискивает голову ладонями, скрипит зубами, а потом начинает шарить вокруг себя - ищет кинжал.
- Я вас не разбудила, Нателла Георгиевна? Это Кира.
Нателла Георгиевна иронически хмыкнула, сказала, что она вообще не спит по ночам, дальше, как и ожидалось, поинтересовалась Кириным здоровьем. Кира, глядя на дверь в комнату, откуда должен появиться муж, уверила старшую подругу и наставницу в своем полном благополучии и еще раз горячо поблагодарила за заботу. И тут после небольшой паузы Нателла Георгиевна сказала, разбавив слова своим негромким, хрипловатым смешком:
- Ну раз ты здорова, лисенок, пора тебе подумать о будущем. Как ты считаешь?
- Конечно, - согласилась Кира. - А что вы имеете в виду?
Нателла Георгиевна имела в виду, что хватит такой хитрой и образованной женщине, как Кира, прохлаждаться в редакторах, не пора ли ей подумать о повышении по службе. Кира умела не удивляться без надобности.
- А разве есть для меня вакансия?
- Что значит - есть вакансия? Вакансий не ждут, их организуют, мой котенок. Прождать можно до пенсии. Такой вариант тебе подходит - ждать до пенсии?
Кира сказала:
- Ой, Нателла Георгиевна, вы меня интригуете!
Короткий одобрительный смешок.
- Ладно, девочка, спи спокойно. Поговорим об этом не по телефону.
- Ну чего от тебя хочет старуха? - спросил Гриша, когда она вернулась в комнату.
- Старуха затевает какую-то ловушку. А меня хочет использовать как приманку, - усмехнулась Кира.
- Как бы ей не промахнуться.
- Она редко промахивается.
- Держись от нее подальше, - посоветовал муж.
- Дистанцию, к сожалению, выбирает она. Мы все перед ней как малые дети.
Позже, когда они легли, Кира быстро и сладко разомлела в нетерпеливых руках мужа, хотя и уворачивалась и не была расположена к любви. Ей что-то мешало приникнуть к нему и забыться хоть ненадолго. Но вскоре обыденный мир исчез из ее сознания и тело истомно заструилось, обгоняя жадные прикосновения мужа.