- Ну, уж дудки!.. Я за новые методы, способствующие эффективному осуществлению общего, основного проекта. Но ломать его я не дам! Он принят, утвержден, и извольте руководствоваться им, а не заниматься самодеятельным прожектерством. Распустил я вас, субчиков. Гляжу, кусок хлеба не идет вам в горло, пока вы не родите очередное новшество. А вы не забыли о прямых своих обязанностях? Мне нужна от вас работа, конкретное дело, а не инженерные фантазии! Что-то слишком часто вы стали действовать через мою голову, за моей спиной!..
Он вскочил с места и, набычась, зашагал по комнате.
Бабалы мрачно усмехнулся про себя. Новченко опять демонстрировал самые худшие свои качества: грубость, властность, нетерпимость. Что за человек!.. Как в нем могут уживаться рядом доброе и злое, тупое и мудрое? Похвалив человека, он через минуту обрушивается на него с бранью, несправедливыми упреками. То он переоценивает свою особу, и тогда появляются у него хозяйские замашки, то чутко прислушивается к чужому мнению… Недаром же одни говорят о нем, что он упрям, как ишак, лает на всех, как собака, а другие считают его руководителем сильным, напористым, неутомимым до самоотверженности.
Ну, что он взъелся сейчас на Евгения Власовича?.. Тот же не успел еще изложить сути своего проекта. Вряд ли это "фантазерство", если уж Попов и предлагает что, то основательно сперва обдумав. И с чего это вдруг основной проект стал для Новченко фетишем?.. Он ведь сам, если это было необходимо, вносил в него изменения, да и вообще не слишком-то с ним считался. Вот заместитель министра водного хозяйства, тот действительно преклонялся перед проектом, как перед буквой закона, который кощунственно нарушать даже в частностях. За это Новченко, не стесняясь, называл его прилюдно и трусом, и формалистом.
Новченко же, для которого дороже всего были собственные принципы, собственное мнение, скорее сложил бы голову, чем преклонил ее перед проектом.
Недавно ему сильно нагорело в министерстве как раз за нарушение проекта, за "партизанщину".
Может, в этом-то все и дело?.. Как говорит пословица, обидел его Али, а он мстит Ахмеду. Получив нагоняй в министерстве, Новченко теперь срывает злость на Попове, вменяя ему в вину то, за что пострадал сам.
Попов и Ханин сидели с опущенными головами. Новченко все расхаживал по комнате, ни на кого не глядя, потом вдруг резко повернулся и вышел.
Через некоторое время за ним последовал и Ханин.
Оставшись вдвоем с Поповым, Бабалы, улыбнувшись, положил ему руку на плечо:
- А вы мужественно выдерживаете натиск Сергея Герасимовича! Сдаваться, я вижу, и не думаете?
- Сдамся - спина, конечно, будет целой. А дело потерпит ущерб. Что важнее-то, - собственная шкура или дело?
- Что это он взвился?..
- С ним бывает. Но я, знаете, как-то уже притерпелся. Человек-то он в общем неплохой. И руководитель волевой, опытный. А попадет ему вожжа под хвост - тут держись!.. Ну, и держимся - во имя собственных убеждений, ради пользы дела, ради самого Сергея Герасимовича. Он, возможно, уже жалеет, что сорвался…
- А мне, честно говоря, хочется иногда осадить его, дать достойный отпор.
Попов засмеялся:
- Поберегите силы для драки с действительным противником. Сергей Герасимович, по большому счету, нужен строительству. Пускай, когда уж невмоготу, отведет душеньку. Ничего, потерпим…
- А если чаша терпения переполнится?
- Отпейте.
- А не отравлюсь?
- Мы строители, Бабалы Артыкович. Значит, двужильные. Выдюжим!..
Так, перешучиваясь, они вышли на улицу.
Новченко, успевший, уже, видно, успокоиться, о чем-то разговаривал с Ханиным.
Бабалы и Попов направились было к ним, но путь им преградил крупный мужчина с рыхлым, испитым лицом. Протянув, как старый друг, обе руки Бабалы, он с подобострастным восторгом заорал:
- Товарищ начальник! Вы? Здесь?! Вот встреча так встреча. Вы уж, верно, забыли меня, так?.. А я наш разговор помню слово в слово. Согрели вы мне сердце своей добротой, своей человечностью!..
Перед Бабалы стоял Иван Филиппович, "работничек", с которым познакомил его Мухаммед. Сдержанно ответив на его рукопожатье, Бабалы хотел пройти мимо, но Иван Филиппович, забегая то с одной стороны, то с другой, все говорил:
- Как там бригада, товарищ начальник? Как поживает мой друг Мухаммед Сарыевич?.. Ей-богу, он мне дороже брата, я тут без него прямо помираю от тоски. Наплели ему на меня злые языки, показал он мне от ворот поворот, да я не в обида Мало ли что в жизни бывает, так? Подался вот сюда Да разве сравнить Карамет-Нияз с Рахметом, здешних начальников с вами и Мухаммедом Сарыевичем?
Бабалы, которому поневоле пришлось остановиться, смерил наседавшего на него экскаваторщика холодным нетерпеливым взглядом:
- Что вам, собственно, надо от меня?
- Только одного, товарищ начальник, только одного: чтоб вы были здоровы и счастливы!
- Что ж, спасибо на добром слове.
Громоздкая фигура Ивана Филипповича все маячила перед ним, не давая сделать и шагу, лицо экскаваторщика лоснилось в слащавой улыбке, а нагловатые глаза бегали, как мыши:
- Может, вы осчастливите меня, товарищ начальник, чайку со мной отопьете?
- Мы здесь по делу, Иван Филиппович. Простите, я тороплюсь…
- Погодите чуток, товарищ начальник! О чем я вас попрошу… Ей-богу, скучаю я без бригады. Рахмет мне как дом родной! Клянусь совестью, он мне по ночам снится. Вы бы замолвили за меня словечко перед Мухаммедом Сарыевичем, а?..
"Ага, - не без злорадства подумал Бабалы, - и тут тебе, видать, прищемили хвост. Еще бы, народ-то здесь работящий. Или ты прослышал, что ребята в бригаде Мухаммеда зарабатывать стали больше?"
Он прищурился:
- Если я вас правильно понял, вы хотите вернуться в бригаду Мухаммеда Сарыевича?
- Точно, товарищ начальник!
- Так обратитесь к самому бригадиру. Он - хозяин,
- Можно, я на вас сошлюсь, а?
- Я сказал: хозяин в бригаде - Мухаммед. Как он решит, так и будет.
- Значит, мне к нему явиться?
- К нему, к нему, Иван Филиппович. Извините… Я вынужден проститься с вами.
Бабалы удалось все-таки обойти экскаваторщика, он торопливо зашагал к стоявшим неподалеку Новченко, Ханину и Попову.
Иван Филиппович, стараясь сдержать обиду и разочарование, крикнул ему вслед:
- Доброго здоровьечка вам, товарищ начальник!
Новченко, пришедший, судя по его улыбке, в отменное расположение духа, встретил Бабалы веселым взглядом:
- Что это ты так тяжко отдуваешься, Бабалы Артыкович?.. Груз, что ли, таскал?
- Наоборот! - в тон ему откликнулся Бабалы. - Я, кажется, крылья обрел - от встречи со старым другом!
Попов поглядел на него с веселым удивлением:
- Это Иван Филиппович ваш старый друг?
- Вы же видели, я именно с ним вел приятную беседу,
- Бабалы Артыкович! - взмолился Попов. - Я бы не знал, как вас благодарить, если бы вы забрали к себе вашего старого друга!
- Это было бы нечестно с моей стороны, дорогой Евгений Власович!.. Судя по звонкам Сергея Герасимовича, у вас нужда в специалистах более острая, чем на моем участке. Вот я и поделился с вами…
Новченко поднял руку:
- Брек, как говорится в боксе!.. - И повернулся к Попову: - Так продолжим наш разговор, Евгений Власович. Вы бы не смогли рассказать нам подробней о вашем Пионерном канале?
- Показ убедительней рассказа, Сергей Герасимович. Сто девяносто третий километр отсюда недалеко. Давайте съездим туда - вы своими глазами увидите, что там делается.
Новченко нахмурился:
- Как, уже делается?.. Вы начали осуществлять свой проект без ведома министерства и руководства строительства?
- Мы сочли нецелесообразным беспокоить вас - пока не пройдут рабочие испытания.
- Хм… - Было видно, что Новченко, готовый вот-вот снова распалиться, с трудом сдерживает себя. - Нас ждет самолет, потому мы не имеем возможности осмотреть все на месте. Начертите-ка на песке - как все это приблизительно должно выглядеть.
Отломив ветку от ближнего куста, Попов нарисовал на песке несколько кружков:
- Предположим, это впадины - в Каракумах, как вам известно, их не меньше, чем мышиных нор. Из Пионерного канала мы пускаем в одну из них воду, вода устремляется туда со всей своей мощью и углубляет, расширяет канал. Потом мы эту воду перекрываем, роем новую траншею, пускаем воду в другую впадину. Таким образом, мы заставляем работать на нас, рыть Пионерный канал - саму воду. Мы перекладываем на неё самый тяжелый труд и высвобождаем часть механизмов и рабочих рук. Строительство канала и ускоряется, и обходится дешевле.
И чертеж на песке, и объяснения Попова были действительно приблизительными. Но Новченко, видимо, уловил суть, с лица его сошло хмурое выражение, только лоб так и не разгладился от морщин - начальник строительства что-то прикидывал про себя, рассчитывал, думал. Слушая Евгения Власовича, он изредка понимающе, одобрительно кивал. Бабалы видел: он уже "принял" проект.
Однако на всякий случай Новченко решил попугать Потова:
- Ваш проект наверняка встретит сопротивление в министерстве. Вы же знаете замминистра? Трус, буквоед, перестраховщик.
Ханин кашлянул, Новченко оглянулся на него:
- Ты думаешь, я в лицо ему это не говорю? Нет, я не из тех, кто занимается лишь заглазной критикой. Так вот, дорогой Евгений Власович, наш замминистра пуще огня боится ответственности. Для него легче вонзить в себя нож, чем хоть на шаг отступить от уже принятого проекта. А вы вон сколько шагов предлагаете сделать! Да он за голову схватится, он нас с вами под мышкой потащит на скамью подсудимых…
Попов попробовал сыграть на слабых струнках Новченко:
- Сергей Герасимович, уж тут мы целиком и полностью на вас полагаемся! Вы боец опытный, если захотите, уложите на обе лопатки любого противника! А вы должны захотеть, мы ведь знаем - во имя интересов стройки вы на все пойдете.
Лесть получилась неуклюжей, Новченко погрозил Попову пальцем:
- Не хитрите, Евгений Власович!.. Меня заводить не надо. Уж если я уверюсь, что та или иная придумка на пользу строительству, - а ваш проект сулит несомненные выгоды, - я и без подначек ввяжусь в драку. И плевать мне на всяких важных птиц, которые спешат снять штаны, еще не видя воды!
Он вытер платком вспотевшую шею, сказал, как о чем-то само собой разумеющемся:
- Значит, договоримся так. Ежели осуществление вашего проекта увенчается успехом, а я в этом не сомневаюсь, - вся слава вам. А поднимется скандал, так я приму огонь на себя. Вам пышки, мне шишки. Все, все, Евгений Власович! Не принимаю ни возражений, ни благодарности! А теперь по машинам - и к самолету! Прощевай, рационализатор… на мою голову!
Новченко усмехнулся чему-то, помотал головой, словно удивляясь самому себе, и, крепко пожав Попову руку, твердым, размашистым шагом направился к своему "газику".
Бабалы и Ханин последовали за ним.
Глава девятнадцатая
РАБОЧИЙ ДЕНЬ БАБАЛЫ
огда Зотов, восседавший в кабинете начальника строительства, увидел Бабалы, то вздохнул так облегченно и обрадованно, будто с плеч у него свалился тяжкий груз.
- Бабалы Артыкович!.. С приездом. Замучился я тут без вас.
Поздоровавшись с Бабалы, он показал рукой на стол, заваленный бумагами:
- Тут телеграммы, письма, заявления. Есть срочные. Разбирайтесь сами, я главный инженер, мое дело маленькое. Спасибо, что своим возвращением вызволяете меня из этого бумажного плена!..
- Рады меня в этом болоте утопить?
- Вам по должности положено.
Но Бабалы ждали не только бумаги, которые Зотов не успел разобрать и на которые не сумел ответить, - перед конторой нетерпеливо прохаживались прорабы и мастера, у которых были неотложные дела к начальнику участка.
Усевшись за свой стол и посадив напротив себя Зотова, Бабалы в первую очередь спросил у него о Нуры.
Зотов хлопнул себя ладонью по бедру:
- Ох, уж этот мне Нуры!..
Бабалы посмотрел на него встревоженно:
- Что, хуже ему стало?
- А, что с ним сделается?.. Нам он прибавил? хлопот. Сбежал из больницы.
- Куда же?
- На свой скрепер, вот куда! За ним вдогонку врача отправили, а он забрался на скрепер и говорит: я, мол, никуда отсюда не уйду, даже если вы явитесь с пушками и пулеметами! Вот так-то.
- Это на него похоже, - улыбнулся Бабалы, но тут же лицо его приняло озабоченное выражение. - А как у него нога?
- В том-то и дело, что еще не прошла. И врач опасается, что она может распухнуть. Нуры-то все еще хромает.
- Вы-то на него пробовали повлиять?
- А, безнадежно. Он нас чуть не во вредительстве обвиняет: вы что, дескать, хотите, чтобы скрепер простаивал?
Бабалы сдвинул брови:
- Ну, вот что. Отправьте к скреперу людей на моей машине. Пусть хоть силой, а притащат ко мне этого энтузиаста. Будет сопротивляться - разрешаю связать.
- Дайте сначала уж расскажу вам обо всех новостях. Тут еще один герой нас всех удивил. Прямо уму непостижимо!..
- Кто это?
- Знаменитый Володя. Вот уж не ожидали мы от него…
- Он-то что натворил?
- Хм… Скажу - не поверите.
Бабалы потер щеку ладонью:
- Совсем, что ли, спился?.. В это, к сожалению, не так уж трудно поверить. Водка да терьяк и сильных-то людей способны выбить из- строя… Алкоголизм - страшная вещь.
- Бабалы Артыкович, да вы не так меня поняли. Наш Володя человеком стал!.. Уж не знаю, что тому причиной, но парень зелья этого капли в рог не берет. Чудеса, да и только.
Бабалы просветлел весь - он-то надеялся на это чудо. И Володя, значит, не подвел его…
Только успел он это подумать, как в кабинет вошел сам Володя.
- О!.. Легок на помине! - сказал Бабалы, пожимая ему руку и усаживая на стул. - Мы как раз только что о тебе говорили. Как жизнь, братец, как настроение?
Он откровенно любовался Володей. Тош и правда трудно было узнать, парень выглядел посвежевшим, даже помолодел вроде. Держался он стесненно, но в то же время появилась в нем какая-то подтянутость, уверенность в себе.
Смущаясь, он ответил:
- Спасибо, Бабалы Артыкович. За все вам спасибо. Я как будто заново живу… Настроение - как у ангела!.. И вот у меня какая просьба… - Володя мял в руках свою кепку. - Если вы доверяете мне… поручите какое-нибудь самое-самое трудное дела Честное слово, я сейчас горы могу свернуть!..
- Самое трудное, говоришь? А кем, кстати, ты прежде работал?
- Скреперистом. Со скрепера меня проклятая водка и вышибла.
- Скреперистом? - обрадовался Бабалы. - Отлично! Мы тебя снова на скрепер посадим.
Заметив на лице Володи разочарование: мол, какое же это трудное дело? - Бабалы горячо проговорил:
- Скреперы на нашем участке выходят сейчас на первый план! И скреперисты будут героями дня. Вот тебе записка, получишь путевку и отправишься на третий участок.
Он набросал карандашом на листе бумаги чертеж, приблизительно показывающий, как работает Мотды Ниязов.
- Погляди-ка вот на это, - соображаешь, в чем " дело?
Володя, всмотревшись в чертеж, кивнул:
- Здорово!.. Черт, вроде проще пареной репы, а я бы ни за что не додумался.
- Со временем додумаешься и не до таких вещей? Туман-то в голове рассеялся, а?.. А пока - будешь внедрять у нас метод, родившийся в Карамет-Ниязе. Я хочу, чтобы ты и Нуры стали застрельщиками этого метода в Рахмете. Идет?
- Бежит, Бабалы Артыкович!
- Тогда - руку, и да сопутствует тебе победа!
Когда Володя, сияя, как начищенный самовар, вышел, Зотов хлопнул себя по бедру:
- Ах, черт!.. Кто бы мог подумать, что этот пропойца встанет на ноги! Помните, я говорил: напрасно вы с ним возитесь, такие никакому лечению не поддаются. Выходит - не напрасно!.. Как-то Артык-ага сказал мне - мол, если научишься играть на туйдуке *, то запросто выведешь и такую мелодию, как "Мурзавели". Видимо, если взяться за дело с желанием да умением, можно и скота превратить в человека…
- Почему же скота, Иван Петрович?.. Просто надо будить в человеке - человека…
- Мы-то на этого Володю совсем уже рукой махнули.
- Это легче всего. Куда сложней, но и отрадней - помочь падающему подняться. Не всегда это удается. Но когда удается - на душе праздник! Ладно, за Володю я теперь спокоен. Иван Петрович, пошлите-ка кого-нибудь за Нуры.
Оставшись один, Бабалы раскрыл папку с письмами и запросами со всех концов страны. И удивился: сколько же городов в разных республиках связано со строительством Большого канала!.. Не сегодня-завтра должны были подойти механизмы из Горького. Ленинград интересовался: какого диаметра тросы, какие запчасти нужно прислать на стройку. Из Куйбышева пришла жалоба: до сих пор не перечислены деньги за машины, уже отправленные в Рахмет. Надо было готовиться к встрече молодых специалистов - Николаев посылал пятьдесят человек, требовалось заранее распределить их по участкам…
Забот хватало.
Бабалы с головой ушел в дела, когда к нему ввалилась вдруг группа строителей. Они гомонили возбужденно, и сначала Бабалы вообще не мог ничего разобрать, потом расслышал отдельные реплики:
- Переводи нас на сдельщину, товарищ начальник!
- Или пускай нам зарплату повысят!
- Почему мы не в чести на стройке?.. Сложа руки сидим, что ли?
Крик стоял, хоть зажимай уши.
Бабалы наконец не выдержал, стукнул кулаком по столу так, что бумаги разлетелись в разные стороны:
- Тише, черт побери!.. Что вам здесь, ослиный базар? Говорите по очереди.
Снова поднялся галдеж. Перекрывая шум, Бабалы приказал:
- А ну, марш отсюда!.. С вами, гляжу, не столкуешься - ишь, устроили соревнование: кто кого переорет! Оставьте представителя, которому доверяете, - пусть он изложит ваши претензии.
Все, толкаясь в дверях, хмуро гудя, вышли, в кабинете задержался лишь один строитель, пожилой, с растрепанными седеющими волосами и пышными усами, нависающими над короткой бородкой.
Бабалы показал ему на стул:
- Садитесь. Слушаю вас.
- Товарищ начальник, мы только хотим, чтоб все было по справедливости.
- В чем же - несправедливость?
- А вы посудите сами. Когда останавливается скрепер, или бульдозер, или еще какая машина, кто с ней возится, чинит, лечит, жизнь ей возвращает?
- Как я догадываюсь, вы все - слесари?
- Эге ж. И работа у нас не легче, чем у механизаторов.
- Никто не говорит, что легче.
- Так… А сколько зарабатывают бульдозеристы или, скажем, скреперисты?
- Это зависит от объема проделанной ими работы. Они ведь на сдельщине.
- То-то и оно. Вроде одно дело делаем, а механизаторы получают чуть не вдесятеро больше, чем мы. Справедливо это? По совести? Почему нас на сдельщину на переводят?
- Видимо, не позволяет характер вашей работы. Нагрузка у вас все-таки поменьше, чем у механизаторов.
- А вы загрузите нас - по завязку!.. Что мы, работы боимся? Мы ведь приехали сюда не в бирюльки играть. Надо - так будем так вкалывать, что небу жарко станет. Что ж это нас ниже других-то ставят? И скреперисты, и слесари - те же люди.
- Люди все же разных профессий.