Поисковые участки обоих отрядов теперь соприкасались, да еще на перспективной кварцевой гряде. И встреча с Митькой была неизбежной. Игорь всячески старался уклониться даже от разговора с соседом, чтобы не отпугнуть Митьку от поисков, напомнив старое. Он выходил в маршруты на границу с рассветом, чтобы к обеду уже возвратиться на табор. Использовал выходные дни. Ждал дождика, словно жилу, - в ненастье Митька не должен был работать по всем признакам.
Но встретиться им пришлось именно в дождливый воскресный день.
Был пасмурный день осени. С утра шел дождь, и тайга вся поникла от тяжести капель. К обеду дождь прошел, ветер сбрасывал на палатку дробины воды, и брезент отзывался гулко, как барабан.
В такой день бесполезно идти в маршрут - сам промокнешь до нитки, дневник превратишь в мокрую тряпку, а про топооснову и говорить нечего. Отпросился на прииск Утиный промывальщик. Игорь не сомневался, что Митькин отряд будет сегодня на прииске в полном составе. Недаром последнее время Куликов хмурился при упоминании Митькиного имени. Несколько раз главный геолог заставал Шмеля с пьяной ватагой старателей.
"Как ему не напиться сегодня? - рассудил Игорь и стал собираться в маршрут. - Погода шепчет: пойди и выпей!"
Он взял рюкзак с пустыми пробными мешочками, подобрал свой молоток и двинулся по мокрой тропе. Брезентовый плащ сразу потяжелел, а в сапогах захлюпала вода.
Надо было незаметно подойти к пограничной зоне, по тайге, но не хотелось сразу промокать до нитки. По дороге-то не успел пройти полкилометра, как в сапогах зачавкало.
Дорога шла через гидравлический разрез, где работала старательская гидравлика. Обычно здесь толклось много народу. Но сегодня торчал под дождем всего один мониторщик. Ему было не до Игоря.
Старатель управлял монитором. Он вертел им так, будто в руках его был пожарный брандспойт, а не тяжелая водяная пушка. Клеенчатый плащ блестел на нем, точно смазанный жиром.
Игорь замер перед обрывом, в который с ревом молотила тугая струя. Огромные валуны выворачивало из борта и гнало вниз. В мутной воде перемывалась дресва, гравий и галька. Вся эта смешанная порода неслась на сплотки. Там, на ребрышках-чурочках, оседали тяжелые золотинки. Всю же пустую породу вода выносила в хвосты. "Так и в жизни, - подумал Игорь, - все занимают свои места согласно удельному весу".
- Чо, паря, насупился? - закричал мониторщик, раздувая бурые усы. - Соображаешь сброситься на троих?
- Не за того приняли, - откликнулся Игорь.
- По такой погоде да в тайгу! - прокричал мониторщик. - Чо, тебя жареный клюнул?
- Дело надо делать, - объяснил Игорь.
- Водку надо пить в такую пору! - заявил мониторщик. - На худой конец, бражку.
- Не пью, - объяснил Игорь.
- А табак куришь? - спросил мониторщик.
- Нет.
- А девок того?..
- Вы меня с кем-то путаете!
- Так ты не из Митькиной бригады, не из шмелевской?
- Нет, я из другой...
- А-а, из той...
И мониторщик проводил его жалостливым взглядом.
"Ничего себе слава у Шмеля, - думал Игорь, входя в гущину трав на увале. - Как бы не пришлось всем нам расплачиваться за такую молву".
Брызги с кустов посыпались на него: вошел в густой банник. Эта мелколиственная березка сплошь покрывала склоны долины Шаманки. Но там, где проходила зона окварцевания, банник отступал. Мокро поблескивали ребра кварцевых глыб и черные плиты сланцев.
Игорь продрался в чистое место, к свалам кварца, огляделся и сверился по планшету. Он стоял на самой границе. Слева был распадочек, по которому проходила граница участков. Распадок упирался в знакомый останец, который возвышался над мелколесьем. Давно надо было отбить пробы из этого останца, да случая не выдавалось.
"Не торопись, не спеши, - уговаривал себя Игорь, а сердце колотилось так, словно пришел воровать чужое добро. - Не торопись: так и шею сломать можно".
Мох на глыбах пропитался водой, и подошвы скользили, как по киселю. Опираясь на молоток, Игорь полез на гребень останца. Здесь, на самом стыке участков, надо было отобрать представительные пробы.
Он подобрался к верхушке и вдруг услышал справа постукивание молотка. Обмер. Звуки приближались. Пришлось спускаться вниз. Изношенный носок сапога вырвался из трещины, и нога скользнула по глыбе, до следующей трещины. Попала туда и хрустнула где-то в щиколотке. Крик рванулся из груди. Но Игорь вспомнил про Митьку и пересилил крик. Тихо застонал. Потом вытащил ногу из расселины и сполз под останец, сдирая кожу на ладонях.
Звонкие удары молотка приближались.
Игорь сгоряча кинулся в кусты банника. Приметил ямку, заросшую кашкарой. Утонул в ней и затаился, прикусив руку.
От боли в щиколотке перед глазами роились фиолетовые огоньки. Игорь глубже вонзил зубы в руку, чтобы не стонать. До появления человека нельзя было выдавать себя. Если это Митька, тогда вообще неизвестно, сколько придется сидеть здесь. А как выбраться потом? На гидравлике крика никто не услышит. Хоть помирай. "Но лучше умереть, чем звать на помощь, - решил Игорь. - Вдруг прибежит Митька!"
А это и был он, легкий на помине, Митька. В таком же брезентовом плаще, с длинным молотком в руке. Как заправский геолог, он внимательно осмотрел останец и полез на него. Вскарабкался на верхушку, сел поудобнее и стал обстукивать кварцевые выступы. Потом достал из сумки, спрятанной под плащ, книгу, видно учебник по опробованию. Вытер с лица капли воды, отжал свой курчавый, прилипший ко лбу чуб и начал читать.
Игорь ощутил на языке привкус крови: кожу прокусил. А щиколотку саднило, будто там сидел гвоздь. "Читай быстрей, читай, образовывайся скорей! - мысленно просил Митьку Игорь. - И уматывай к чертовой матери!"
Но Митька, прочитав нужную страницу, достал мешочки. Потом обстоятельно начал выбивать куски кварца из останца и заполнять ими мешочки.
У Игоря потемнело в глазах. "Только не стонать, не стонать!" - умолял он сам себя.
Наконец Митька сбросил вниз мешочки и слез сам. Запел сиплым голосом:
Ой да ты тайга моя глухая,
Раз увидишь, больше не забыть.
Ой да ты девчонка молодая,
Нам с тобой друг друга не любить...
Сгреб мешочки и пошел восвояси.
Игорь не стал дожидаться, когда Митькин голос совсем заглохнет в тайге. Он выполз на поляну, попробовал встать на ноги и снова повалился. По щиколотке будто каленым железом провели.
- А-а-а! - Игорь уткнулся в кашкарник.
Митькина песня оборвалась. Послышался треск, точно по тайге мчался медведь.
"Все, - решил Игорь, - встретились-таки! И мне остается лишь протянуть ему руки! За помощью!"
Из-за останца выскочил Митька. Мешочки, плащ и молоток он оставил, примчался налегке.
- Игорь! - проговорил Митька. - Петрович?
Разноцветные глаза его сверкали, как две капли воды, попавшие в радугу.
- Вот шел да оступился, - объяснил Игорь. - Проклятый мох! О-о...
- Не можешь идти? - спросил Митька.
Игорь покрутил головой, показывая на щиколотку.
Митька опустился на колени и сжал ногу Игоря. Игорь ойкнул. Митька подхватил его, перекинув руку через плечи, и повел на шум гидравлики.
От Митьки разило табаком и бражным перегаром, но вел он осторожно, стараясь полностью освободить левую ногу Игоря от работы. Нестерпимая боль появлялась, когда носок сапога задевал ветки. А так можно было терпеть.
- Чо вышло-то? - закричал мониторщик, когда они спустились с увала и присели отдохнуть на бревно возле монитора.
- Ногу вывихнул, кажется, - отозвался Игорь, постукивая зубами. - Жидкий мох!
- У тебя есть чем примочить, Кириллыч? - спросил Митька. - Тут с нашим студентом беда получилась, тайга моя глухая!
- Поищем. - Мониторщик закрепил свою пушку, потом подсел к Игорю и начал стаскивать сапог с левой ноги. - Если студент, надо людей слушать.
- Ой-ой! - закричал Игорь во весь голос.
- Ничего, парень, ничего, - успокаивал его мониторщик, ощупывая щиколотку железными пальцами: - Дело не страшное, потянул жилу, ничего, вылечим, через неделю плясать будешь с девками.
Он достал чистую тряпицу, потом вытянул из внутреннего кармана баклажку и полил из нее на тряпку.
Игорь ощутил запах крепкой бражки, сморщился.
- Ничо, парень, не вороти нос-то, - приговаривал мониторщик. - Это средство проверенное, старательское, через неделю встанешь... Иначе стал бы я переводить брагу на тебя.
Митька кивал, подтверждая слова старика. А старатель обернул тряпкой щиколотку, крепко завязал концы. Потом надел носок и натянул сапог. Поставил Игоря на ноги, словно чурку дров.
- С богом, шагайте, - разрешил он.
Митька опять перехватил Игореву руку через плечо и, придерживая второй рукой сбоку, повел его по дороге.
- Тайга, она не любит суеты, - проговорил мониторщик, провожая их. - Хорошо, недалеко зашел, а если бы далеко?
- Хорошо, что и сосед в маршрут вышел, - скривился Игорь. - А то бы ползти да ползти...
- Может, ему лучше в поселке, Митрий? - крикнул мониторщик. - Изба больша, старуха будет ухаживать, молоко свое.
- Отлежусь в палатке, - ответил Игорь. - Камеральной обработкой займусь...
- В крайнем случае, увезут в Витимск, - сказал Митька. - Вон оно, начальство, прибыло!
Игорь поднял голову и увидел автофургон возле своей палатки. У фургона копошился Куликов. Люба вынимала из кабины пачку газет и журналов. Ее взгляд прошелся по зеркальцу, и она заметила бредущих по дороге. Люба выронила газеты и бросилась навстречу.
- С такой девахой рай и в палатке, - заметил мониторщик, отставая.
Люба подбежала к ним, разбрызгивая грязь. Груди ее вздымали свободный мужской плащ. Щеки горели, словно созревающая брусника, а челка разделилась на две половины, прилипнувшие к вискам.
- Что случилось? - выдохнула Люба.
- Ничего особенного, - отозвался Митька. - Ногу подвернул, тайга моя глухая.
- А я уж думала, под взрыв попал. - Люба подхватила Игоря под руку с другой стороны.
Митька рассказал ей, как встретил Игоря в тайге, на границе их участков.
- Надо же, - заговорила Люба. - По такой погоде! Кто заставляет?
- Жила в палатку сама не придет, - отозвался Игорь сквозь зубы. - Сколько можно вхолостую работать? Поисковики, называется...
- Ладно тебе ворчать, - ответила Люба. - Нога долго не заживет с таким настроением.
- Стоит тебе раз прикоснуться - и заживет как миленькая, - заметил Игорь.
- А кто кричать будет на перевязке? - спросила Люба.
- Не буду, - поклялся Игорь.
Куликов рысцой подбежал к ним.
- Что такое, Игорь Петрович? - начал он с ходу. - Травма ноги? Как случилось? Один ходил?.. Почему один ходил?
Игорь объяснил, что промывальщика отпустил в баню на прииск, сам пошел взять несколько проб недалеко от поселка. Нога подвернулась, когда перескакивал с камня на камень.
- Зачем же так рисковать, - проговорил Куликов и укоризненно поиграл желваками, будто в углах рта у него были длинные зубы мудрости. - Из-за одного безрассудного маршрута неделю теперь потеряешь.
- Неделю? - Игорь опустился на подножку автофургона и тупо уставился на мокрые свои сапоги. - Целую неделю!
Куликов не слушал его. Он сдернул сапог с ноги Игоря. Размотал тряпку, пахнущую спиртом, и ощупал ногу. Щиколотка вздулась и покраснела. Пальцы Куликова казались Игорю крабьими клешнями. В глазах зароились черные точки, их становилось все больше.
- Дайте я сама, Матвей Андреевич! - вмешалась Люба.
Куликов тряхнул капюшоном, отпустил ногу Игоря и сказал:
- Перевяжи, Любушка, а мы с Митей перекурим пока.
Люба наклонилась к Игорю, провела пятерней по опухоли и стала тщательно обматывать щиколотку тряпицей.
- Не страшно, - успокоительно заметила Люба. - Растяжение, наверное. Я-то испугалась, думала, как у папы... В этом месте перелом очень опасен. Хотя, конечно, жить можно, даже в геологии работать... Папа сейчас расходился, как молодой по тайге носится. - Она осеклась и забормотала, что надо сходить в палатку за бинтом.
- Аптечка во вьючном ящике, - объяснил ей Игорь холодным тоном.
Люба убежала в палатку и долго не выходила обратно. Игорю даже показалось, что она там плачет. Он напряг слух, но из-за фургона доносились более явственные звуки. Игорь тут же переключился на Куликова и Митьку: оттуда тянуло не только сигаретным дымком, но и острым разговором.
- Надо точно узнать, не оставил ли какого плана ей брат, - говорил Куликов. - У меня сильное подозрение, что есть у Фени бумага с указаниями, где искать...
- Разве ее поймешь, чокнутую? - вздохнул Митька. - Своими путями надо подбираться к жиле, Матвей Андреевич.
- Нельзя никакими приметами брезговать, Митя, - заявил Куликов.
- Я понимаю, тайга моя глухая, - ответил Митька. - Только трудно расколоть Феню. Ласковая она, да и твердая, кварц и кварц!
- А ты ей объясни, Митя, - убеждал Куликов, - какое это преступление - удерживать тайну, как необходимо нам сейчас рудное золото, как мы бьемся здесь, и все безрезультатно!..
- Да с чего вы взяли, что она знает про жилу, Матвей Андреевич?
- Интуиция мне говорит, понимаешь, - ответил Куликов. - Должен был ей братка план оставить.
- Если оставил, то она не выдаст, - сказал Митька. - Такие дела у старателей под семью замками...
- Говори, теперь мало вероятности, что жив он. Убеждай крепче!
- Попробую, Матвей Андреевич, - буркнул Митька, - слово-олово!
Игорь забыл про боль в ноге. Опомнился, когда Люба снова притронулась к его щиколотке. Она приложила кончик бинта к тряпичной намотке и стала медленно бинтовать ногу белоснежной лентой.
Игорь заметил, что веки Любы припухли, ноздри покраснели. Она плакала на самом деле. У нее были слабые нервы. Если бы ему плакать от каждого своего промаха, слез бы не хватило. Не плакать надо, а думать, изобретать, перестраиваться на ходу, если неудача! Вот сейчас он понял, что надо делать дальше. Раз Куликов сомневается в удаче, то надо стать на более надежный путь. Надо усилить научную часть поисков. Если Куликов с Митькой пошли за открытием к Фене, то Игорь выберет более достойный азимут. Он возьмет азимут на науку, на тесную дружбу с Журкиным!
- Пожалуй, поеду я в Витимск, - сказал Игорь. - Все равно до снега на ногу не встать, чую.
- Конечно, - обрадовалась Люба, - лучше отлежаться дома, а там видно будет...
- Будет виднее, - согласился Игорь, - продолжить на этом уровне или на другом...
Учитель поднял авторучку, и Люся уставилась на блестящий наконечник, словно на палочку гипнотизера.
- У меня вопрос, - сказал Гарий Иосифович, - почему вы не пригласили Любовь Дмитриевну?
В ответ раздался тонкий свист - это Слон выпучил губы, изображая безнадежность.
- Здесь особая статья, - объяснил Борис Петрович этот уличный жест Слона. - Люба у нас в камералке будто сам Шаман-камень...
- Она в себе все вынашивает, - поддакнул Женя. - Свой у нее суд, про себя...
- Пробовали ее притянуть к защите? - спросил учитель.
- Бесполезно, - ответил Женя, - глядит на нас, как на пустое место...
- Может, это так и есть, - вставила Люся.
Кресло скрипнуло под Слоном, и хозяин пробурчал:
- Ты на себя много не бери, Люсьена! Мы в твоей юриспруденции не разбираемся, но совместными усилиями что-нибудь еще сварганим в пользу Игоря.
Люся снисходительно покивала, отвела ручейки волос со лба за уши и произнесла морозильным голосом:
- Вот сейчас я вам напомню, что вы сварганили в Рудногорске совместными усилиями...
18
Когда начались лекции третьего курса, Игорь объявил ребятам, что собирается съездить летом на практику с Журкиным. Он объяснил, что дела на Витиме плохи, никаких признаков золотого оруденения не обнаружено, хоть были проведены планомерные поиски большей части долины золотоносной речки Шаманки. "Надо как следует подковаться на известном месторождении, парни, - заявил Игорь. - В общем, жалею я, что не поехал с вами сразу... Надо наверстывать!"
И третью зиму своей учебы Игорь посвятил Рудногорскому месторождению. Теоретически он знал к весне о Рудногорске не меньше, чем Женя, Слон и даже Борис. Только одна мысль не давала покоя: он отдалял встречу с Любой на неопределенный срок. Саднило сердце от этой мысли. Но Игорь не давал разгуляться слабости. "Уехал от Любы, чтобы не потерять ее, - с горькой иронией думал он, садясь за очередное письмо. - Не потерять веры в то, что родные, заброшенные богом края преобразуются в конце концов!"
"Здравствуй, Люба.
Вот я и на практике, на Урале, в городе Рудногорске. По величине этот город равен Витимску. Но Рудногорск новый и весь каменный. Четырехэтажные коробочки белеют между холмами, очищенными от тайги. В нижних этажах магазины, кафе, аптеки, парикмахерские, библиотеки. А на верхних живут люди этого красивого современного города.
Утром жители дружно расходятся на работу, вечером они отдыхают у телевизоров. Нет здесь такой грязи и пыли, как в Витимске. Деревья подстрижены по-европейски. На улицах не увидишь куриц и поросят, нет огородов. В таком городе все наводит на мысль о культуре, вежливости, образованности. И все это за счет рудного золота.
Мы с доцентом Журкиным спускаемся в шахты, ходим по разведочным штольням, осматриваем отвалы, изучаем геологическую документацию. Да, Люба, если бы у нас открыть пару жил!
Я представляю, как преобразился бы сразу Витимск. Зацементировали б разрушающийся наш берег. На горе построили бы Дворец культуры! Все домишки, все старье снести бульдозером в Витим. А вместо них поставить многоквартирные каменные дома. В конце концов и у нас появится телевидение. Люди по вечерам смотрели бы телевизор и просвещались.
Я понимаю, что быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И надо немало, наверное, потратить нам энергии, чтобы найти коренные источники в нашей тайге. Но я, надеюсь, не зря изучаю геологические условия Рудногорского месторождения, морфологию, генезис и вещественный состав кварцевых жил. У Журкина не глаза, а какие-то рентгеновские аппараты. Он видит там, где мы ровно ничего не замечаем. Вот бы перенять весь его опыт! С такими познаниями мы быстро б нащупали у себя руду.