- А может, к нам перейти надумаешь, Феня? - спросила Люба.
- Нет, Любушка, - покрутила головой Феня, и темный узелок волос заблестел, точно проволочный. - Здесь дожидаться надо братку...
- Да не все ли равно? - удивилась Люба.
Феня помотала головой.
- Золотая Матушка с Батюшкой не отпустят братку, - объяснила она.
- Ты все еще надеешься? - спросила тихо Люба.
- А как же? - вскинулась Феня. - Увидят Матушка с Батюшкой, в какой я живу юдоли, смилостивятся, отпустят Васю из своего зимовья. - Она вздохнула, обратив дальний взгляд на тайгу. - Хрустальное зимовье у него, да скучно в нем, к людям хочется...
Из двери барака вышла на крыльцо старуха в белом переднике и закричала бодрым голосом:
- На ужин! Товарки, товарищи, ужинать!
Инвалиды, скрипя костылями, начали подниматься с завалинки. Поддерживая друг друга, они потянулись к крыльцу.
На завалинке остался только Ваня. В руках у него была сетка с большими пучками лука и редиски.
"Здесь продает, что ли? - подумал про огородника Игорь. - Неужели хватает совести у человека?"
- Хватит говорить! - прикрикнул вдруг Ваня на них. - Овощи надо нести на ужин, Феня! Витамин! Всем витамин!
- Сейчас, Ваня, иду, - заторопилась к нему Феня. - Ну, дай вам бог счастья, детки!.. Поклон передайте Ксене да Дмитрию Гурычу...
- Мы еще к тебе придем, Феня, - пообещала Люба, отходя на середину дороги.
Игорь подхватил наконец Любу под руку и повел быстрым шагом вниз. Как будто нарочно встречалось им то, что портило праздник их встречи. Игорь решил, что лучше всего будет идти по самому берегу Витима. Здесь шелестела вода, сияло красное солнце в каждом всплеске да позванивали цепи на лодках. Перед самым обрывом по песчаной тропке вывел Игорь Любу к своему дому. И тут они натолкнулись на соседей. Как назло, сегодня все они высыпали на свои грядки.
Соседи выпрямились, разглядывая Игоря и Любу.
- Привет, Игореша!
- Здравствуйте, Люба.
- Добрый день, Игорь!
- Как дела, Любушка?
- С праздником, Игорек!
- Заходите в гости, Любовь Дмитриевна!
Игорь поклонился, всем соседям-бедолагам. "Ничего, - подумал он, - скоро взойдет над Витимском второе солнце из золота, вы забудете свои огородики и станете сады разводить!"
Под взглядом соседских глаз они прошли вдоль забора до улицы, потом до калитки, словно сквозь строй. У Любы зарделись щеки и сбилась походка. Она отвешивала поклон каждому.
- Черта с два что скроешь, как в деревне...
- От людей ничего не утаишь, - отозвалась Люба. - Все равно узнают...
- А мы и не собираемся ни от кого скрывать своих отношений, верно?
Люба кивнула.
Он рванул перед Любой легкую дверь на дощатых сенцах, потом тяжелую, утепленную, и пропустил в квартиру.
Здесь было сумрачно, вкусно пахло жареным луком. В кухне, как и прежде, стоял его топчан, этажерка с книгами, старыми игрушками и рыболовными принадлежностями.
- Гостей принимаете? - воскликнул Игорь.
- Сын, - раздался из комнаты голос матери. - Прилетел! Наконец-то!
Игорь кинулся в сумрак большой комнаты. Мать вставала навстречу ему с кровати. Голова ее была замотана черной косынкой. Белел лишь квадратик лица. И под глазом синело подозрительное пятно.
Игорь метнулся к выключателю.
- Не надо, сынка! - взмолилась мать. - Об поленницу стукнулась я вчера, лицом прямо... Зажги в кухне - светло мне и так будет. Я вас увижу, а меня вам сейчас - ни к чему.
Игорь отступил. Нажал кнопку выключателя. Люба растерянно озиралась посреди кухни.
- Боже мой, на этот случай и мне подгадало! - зашевелилась снова мать. - Чай поставить надо... Варенье брусничное есть... Сберегла я...
- Лежите, Ксения Николаевна, лежите, - сказала Люба напрягшим голосом. - Мы сами...
Мать не настаивала. А Игорь пометался по кухне, махнул рукой и сказал:
- Я не хочу чаю, мама.
- Я пила перед тем, как идти к самолету, - поддержала его Люба.
- Где же Петр? - забеспокоилась мать. - Должен был уж прийти. Однако снова напарник не вышел на смену...
- Я схожу, узнаю, - предложил Игорь.
- И я с тобой, - сказала Люба.
- А может, останешься? - спросил Игорь. - Я быстро сбегаю... Соберемся все, поговорим...
- Посиди, Любушка, - попросила и мать. - Давно тебя не видели.
- Нет, мне пора, - ответила Люба. - Ужин готовить мужчинам.
Игорь потер висок и поднял на нее глаза: "Мужчинам?"
- У папы гости должны быть сегодня, - начала объяснять Люба виноватым голосом. - Проводины справляем Гречаному: в областной суд его переводят членом коллегии. Будет приезжать теперь к нам на особо сложные процессы, председателем...
- Ну, тогда пойдем, - сказал Игорь, распахивая перед Любой двери, - поговорим обо всем позже?
- Да, - облегченно ответила Люба, - позже!
Они вышли из сеней и снова попали под перекрестные взгляды соседей. Но Игорь больше не обращал на них внимания. Не до соседей было сейчас.
Однако они не собирались по-быстрому браться за свои лопаты, будто договорились сообщить ему что-то важное. И впрямь вперед выступил Гусаков, одернул куцую душегрейку и заговорил прокуренным голосом:
- Хорошо, что опять приехал, Игорь.
Соседи дружно закивали головами, Игорю пришлось задержаться, и Любин теплый локоть не выпустил он из руки.
- Огород копать мне все равно некогда, - пробовал отшутиться он. - Да скоро и вы бросите это нерентабельное занятие, недаром же мы грызем гранит науки.
- Нам это больше в утеху, Игореша, - усиленно тянулся из-за занозистого забора сосед Гусаков, косясь одновременно по сторонам. - А вот тебе другое дело есть...
- Знаю свои дела я, - ответил Игорь. - Ходить туда, где никто не бывал, искать то, что никто не терял!
- За обчими-то делами дом забывать не надо, - укоризненно проговорил Гусаков.
- А что такое, Георгий Иваныч? - насторожился Игорь.
- Отца твоего приструнить треба, Игореша, - закарабкался Гусаков по ограде, - раньше хоть пил, да мать не понужал, а теперь как напьется, так бить ее... А нам жалко, хорошая женщина, терпеливая, мусора из избы не вынесет, да от соседей не скроешь... Заговариваться стала, как Фенюшка прямо, - не вытряс ли папаша ей мозга?
- Ладно, я его!.. - Игорь рванулся вдоль забора и потащил за собой Любу. В глазах рябило от планок забора. Казалось, каждая рейка опускалась на него, как шпицрутен.
- Вот видишь, - наконец передохнул он на углу, - что делается в родном доме! Хоть бросай все и сторожи мать!
Люба полохматила его волосы мягкими пальцами и сказала:
- Один год как-нибудь вытянем... До нашего воскресенья, да?
Он кивнул, поцеловал ее ладошку и ответил:
- Но сегодня я ему вломлю! На целый год! Чтоб знал, как изголяться над беззащитностью!
- На первый случай просто поговори, - посоветовала Люба. - Понимает же он человеческий язык!
Она по-лукински свела брови, блеснула яростно глазами и отступила к тротуару. "Че-ло-ве-чес-кий! - по складам цокали каблучки Любы. - Че-ло-ве-чес-кий!"
- А я проверю, - пробормотал Игорь, - понимает ли он?
Мигом потяжелели руки, и он решительным шагом двинулся по переулкам, ориентируясь на трубу городской бани.
Труба солидно возвышалась посреди Витимска. Черный дым исходил из нее, вплетаясь в темные полосы на закате, охватившем полнеба.
Игорь пробирался к бане самым коротким путем. Но заблудился в переулочках, пустырях, мостиках, перекинутых через овражки, тропинках через заросшие огороды, проемах заборов и водосточных желобах. Собаки лаяли на него изо всех подворотен, и он думал, что собачья порода такова: лаять на всех, кто бы ты ни был. Но не собачье же сердце у его отца, чтобы лаять на близких своих и кусать их в слепой злобе?!
Игорь все же вышел к старой витимской бане. Это было большое здание с тускло освещенными окошечками. Из форточек вылетал пар. Он хорошо пах березовым веником и туалетным мылом. Из бани доносились громкие голоса, слышался стук шаек и смех.
Для витимцев баня с парилкой была большим праздником. Она никогда не пустовала. Съедала баня ворох дров и угля. Отцу, конечно, приходилось здесь нелегко. Его можно было и понять. Но у кого жизнь была легче? Может, у Лукина, у Куликова, у соседей или у студента-сына?
- Чтоб тебя! - пробормотал Игорь, споткнувшись о сучковатое полено. - Эй, кто тут есть?
В проеме, заваленном поленьями и освещенном изнутри красным огнем кочегарки, показался человек. Он был весь черный и лоснящийся.
- Кого надо, парень? - спросил он хрипло.
- Бандуреев здесь? - отозвался Игорь, стараясь не показываться на свет.
- Нету, - сказал сиплый кочегар. - Смена-то его в шесть кончилась.
- А где же он может быть? - спросил Игорь.
- Пьет где-нибудь, - сообщил кочегар.
- Пьет? - переспросил Игорь, медленно развернулся и побрел домой. - Пьет... Пьет... Пьет!..
Он перестал повторять это краткое слово только у порога, услышав разбитый бас отца.
- Я вам не Иван с трудоднями! Я прирожден командовать и буду!..
- Ты лиходей! - донесся из-за неплотно притворенной двери голос матери. - От твоего командования вся семья наша в улово может уйти!
- В какое это улово? - хмуро отозвался отец.
- На то похожее, в которое тебя чуть таймень не утащил! - напомнила мать. - А теперь ты нас тянешь! Мне-то с тобой не страшно тонуть! Сына, однако, тебе не дам губить! За сына я в огонь брошусь! Горло перегрызу! Помни это, Петя, когда лишнюю рюмку пьешь!
- Ладно, мать, ты только не говори сыну, что было. - Отец шибанул ладонью по столу. - От неудовлетворенности пил. А теперь кончаю. Новая жизнь начинается, мать! Петра Васильевича вспомнили... Сегодня с Куликовым выпили мировую. Он обещает похлопотать насчет одной солидной должности...
- Хоть бы уж! - воскликнула мать. - Прекрасный все же он человек, наш Матвей! Золотое сердце!
Игорь распахнул дверь и поставил ногу на выщербленную середку порога.
- А я тебя ищу, отец, - сказал он.
- Доброго здоровьица, сынок, - ответил отец и пошел навстречу, раскинув руки.
Пальцы его задрожали, и он кинулся обнимать сына. Повеяло знакомым запахом сивушного перегара. Но вообще отец был чисто выбрит и переодеться успел в свой старый, но еще неизношенный костюм стального цвета. Игоря обрадовала подслушанная новость, что они сошлись с Куликовым. "Это должно облагоразумить теперь его!" - решил он и сердечно поцеловал отца в морщинистую щеку.
- Диплом приехал зарабатывать?
- Да, - Игорь опустился на лавку и посмотрел в красные глаза отца. - Скоро начнем перебираться на гору.
- На следующий год в геологический отдел сядешь? - спросил отец, и стертая коронка чуть блеснула у него во рту. - Куликова начнешь подпирать?
- У нас район огромный, - заметил Игорь. - Всем места хватит.
- А слава за жильное золото одна, - сказал отец. - И Матвей ее не отдаст никому!
Нам тоже, надеюсь, что-нибудь перепадет, - повел на шутку Игорь.
- Мне уже авансом выдал он, - всерьез ответил отец. - Обещает устроить директором одного заведения.
- Вот и прекрасно! - воскликнул Игорь. - Такому человеку, как Матвей Андреевич, никаких почестей не жалко!
- Я тоже в долгу не останусь, - сощурился важно отец, - как-нибудь отблагодарю, может статься, помогу вам найти эту самую жилу...
- Чем ты поможешь, отец? - усмехнулся Игорь. - В этом деле нужна голова академика!
- Найду чем. - Зрачки отца сверкнули по-молодому, словно два медных капсюля. - Опыт кое-какой и в своем деле имеем. Авось не последней сошкой в открытии окажусь, если она есть тут у нас, жила, всамделишная, золотая.
- Если в новом сезоне не решим этот вопрос, - заявил Игорь, - я дальше буду учиться, в аспирантуре.
- Это что же такое, аспирантура? - насторожился отец.
- Учиться дальше под руководством ученого, - стал объяснять Игорь. - Защищаешь диссертацию, тебе присуждают звание кандидата геолого-минералогических наук!
- Смотри, конечно, сам, Игорь, - сказал отец, сводя морщины к переносице. - Мой совет - в геологоотдел! Все же легче, когда ты шагаешь вслед за отцом..
- Нет, хорошо, сынок, хорошо! - оборвала отца мать. В низко надвинутой на глаза черной косынке она вышла из комнаты и забрякала посудой. - Учись дальше, сынок. Влезть в нашу житуху успеешь всегда. Как отец стать, всегда станешь, а вот ученым человеком никто еще не был из нашей родни. Хоть знать я буду - не зря жила на белом свете! Не зря гнездо сохраняла я, до потери памяти иной раз!
Мать извлекла из-под стола бутылку "Рябиновой" и поставила ее ближе к Игорю. Засуетилась между плитой и столом, гремя мисками, разнообразя закуску.
Игорь следил за ее сухими руками, потом перевел взгляд на отцовское лицо. Глаза отца ласкали бутылку. В углах его дряблого рта выступила слюна. Увидев бутылку, отец будто напрочь забыл про все на свете. Он оживился, потер ладони и начал сбивать сургуч с бутылки с таким вниманием, будто от этого зависела дальнейшая судьба их семьи.
21
Утром Игорь почистил кеды зубным порошком и направился в управление.
Шел он по-студенчески, вприпрыжку. До середины горы перегонял рабочих в робах. Дальше стали попадаться служащие. Город рос вверх по склону Горбача. Внизу были времянки, вроде их барака. Но чем выше на увал, тем дома становились новее.
Мимо их бывшего дома Игорь прошел, опустив голову. Дом пустовал до сих пор, как писала мать. Ваня жил отшельником в своей фанзе, а купленный дом держал под замком. Может быть, еще не оставил мысли жениться на Фене, а скорее понимал огородник, на кого работало время. Сын Петра Васильевича Бандуреева все отдаст за ту память, что связывает с домом, за возвращение на гору бедных родителей.
С этими мыслями Игорь подошел к приисковому управлению. Двухэтажное здание было окружено брусчатыми домами. На некоторых еще не обсохла смола. Из новых домов густо валил конторский люд. Двери управления хлопали беспрерывно. У подъезда стояло несколько легковых автомашин и подкатывали еще.
Игоря обдал пылью новенький ГАЗ-69. Машина остановилась в двух шагах от Игоря. Из нее выпрыгнул Куликов. На его голове, как всегда, красовалась фуражка с потускневшей эмблемой горного инженера.
У Игоря была такая же фуражка. Он заказывал ее специально в шапочной мастерской, угрохав полстипендии. Горевал, что отменили горную студенческую форму. Но фуражку сшил, чтобы походить на Куликова.
Игорь повернулся к Куликову, улыбаясь. Но тот незряче скользнул по нему озабоченным взглядом и прошел мимо. На секунду Игорь замешкался, потом бросился в хлопнувшие двери, удивляясь на ходу: "Совсем заработался начальник!"
- Матвей Андреевич! - крикнул Игорь.
- Здрасте, - крякнул Куликов, не замечая ничего и никого.
Игорь сорвал фуражку и кинулся за Куликовым в его кабинет. На дверях кабинета сверкала стеклом, лаком и золотом табличка "Главный геолог". Когда Куликов повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, они столкнулись лицом к лицу. И мешочки под глазами Куликова дрогнули. Раньше мешочки были слабо заметны. Но теперь они сильно выделялись, видно, работа большая давала себя знать. Зато лицо стало белее, и даже оттенок розового лежал на щеках. А над верхней губой появились усики. Они придавали Куликову щеголеватый вид. Хорошо будет выглядеть на фотографиях в газетах и журналах Матвей Андреевич! Что ж, после великих трудов можно позволить себе и вальяжный видок. Пусть потом кажется широкой публике, что открытия делаются так, между прочим, грациозно, изящно и элегантно.
- А-а, Игорь Петрович, - затянул Куликов, и усики его изогнулись, как колючая сороконожка, - ждем, ждем... Добро пожаловать.
- Я поздоровался, - стал объяснять Игорь, сжимая фуражку, - но вы не заметили... Заработались.
- Удручен, представь, - заговорил Куликов, пропуская Игоря в кабинет, - дела наши плохи... Из двух отрядов решено оставить один!
Голос Куликова напоминал скрип корабельной сосны, когда ее покачивает ветер. Главный геолог грузно подошел к карте района, развешанной на стене, и обвел пальцем синие щупальца верховьев Шаманки.
- Правда, и площади-то осталось наиболее перспективной в нашем понимании всего на два сезона, - заметил Куликов, - но хотелось бы верховья Шаманки обстучать как можно тщательней...
Куликов стал излагать суть производственного задания. А Игорь загляделся на остров Шаман, что вроде наконечника копья вспарывал толстую вену Витима. Раньше он не мог думать об этом острове с геологической точки зрения. Сразу вспоминался перевернутый катер, барахтающиеся в воде люди, рев порога, алые башни, галереи и бойницы природных замков. Только сейчас Игорь задумался над тем, что верховья Шаманки находятся на уровне острова по горизонтали, в нескольких километрах от Витима. А силы нет, чтобы пробить путь покороче к Витиму. Пошла она вилять между гольцами, подальше от Витима, пока не выбрала себе подходящей мягкой перемычки и не завернула к старику. А почему сразу влиться в главную артерию не могла? В верховьях сильно окварцованные породы! А с окварцеванием связаны россыпи Шаманки. "В какую же сторону окварцевание усиливается? - спросил сам себя Игорь и ответил: - Не в сторону ли устоявшего Шамана?.." Почему же тогда не было россыпей рядом с Шаманом? "Да бурный Витим разнес свое россыпное золото далеко-далеко! - ответил Игорь. - А Шаман - пятачок по сравнению с огромной тайгой, и туда никто не совался особенно..."
Игорь припал к карте, разглядывая Шаман. Мелькнула мысль, что не зря, наверно, пристали тогда именно к этому острову старатели.
- Матвей Андреевич? - Он ткнул в Шаман острым пальцем.
- Там все Лукин добровольно облазил, - ответил Куликов с усмешкой. - Лучше иного геолога стал разбираться в камнях.
- И ничего? - Игорь притух.
- Шапку нашел, - отозвался Куликов с непроницаемым выражением лица. - Признают, что это шапка Василия Чурсеева...
- Ну а дальше? - спросил Игорь.
- Я думаю, ничего, - ответил Куликов. - Могла свалиться тогда еще, пролежала до сей поры, а потом вынесло ее из кустов потоком...
- Конечно, - произнес Игорь, - в наледях не то сохраняется...
- Правда, судья наш утверждает, что вынесена эта шапка откуда-то из-под скал, чуть ли не подземным ручьем, но я полагаю, это из области фантастики.
- Или Бажова начитался, - поддакнул Игорь, отводя взгляд.
Куликов мягко подошел к Игорю, успокоительно потрепал его за плечи и сообщил:
- Между прочим, отца твоего я пристраиваю на руководящую должность.
- Действительно на руководящую?
- Да, будет он директором дома инвалидов! - Куликов отскочил от Игоря, точно побаивался его реакции.
- Дома инвалидов? - опешил Игорь.
- А что? - откликнулся Куликов, следя за Игорем настороженно. - Должность достаточно ответственная. За инвалидами нужен досмотр, порядок им там необходимо навести. Считаю, отец твой справится, поэтому и рекомендовал в райздрав.
- Эта работа ему под силу, - проговорил Игорь.
- Значит, по рукам? - Куликов подмигнул Игорю, но руки не протянул.
- Матвей Андреевич, а кто будет у меня промывальщиком? - вдруг вспомнил Игорь.
- Шмель, - улыбнулся Куликов и спокойно взялся за телефон.