Он и прикинуть не желал, во что может вылиться такое содружество в его поисковом отряде! Вдруг Митька не захочет работать с Бандуреевым? Да особо когда узнает, что Петр Васильевич снова пошел в гору. Взбрындит и убежит стараться. И начнутся старые разговоры, поднимется снова ажиотаж вокруг фамилии Бандуреевых!
А Куликов как ни в чем не бывало разговаривал с райздравом насчет своей рекомендации на пост директора инвалидного дома. "Что ж я буду своими химерами ему жизнь усложнять, - подумал Игорь, делая шаг к двери. - Или я без пяти минут не инженер, чтобы Митьку не заставить работать на здравую идею?!"
Он шел до базы самым длинным путем и все равно очень скоро поравнялся с этим знакомым потемневшим забором из сосновых горбылей. Над забором высились плоские и двускатные крыши вагранки, мехмастерских, складов, конюшен, гаражей, хомутарки, кузницы. Между крышами торчали купола сенных зародов и поленницы обугленных солнцем дров. С территории базы доносились удары молота о наковальню, фырканье дизеля и ржание коня. Над базой смешались запахи солярки, разогретой сосновой смолы, лошадиного навоза и брезента. Проходя через широко распахнутые ворота, Игорь вспомнил, что в восьмом классе их пропускали через проходную. Игорю представилась и та палочка аммонита, что пытался передать Шмель-старший своему сыну. Сейчас и время было другое, и моторки у людей появились. Только тех дней уже не вернешь, а предстояло не только встретиться, но и работать целый полевой сезон! И удерживать возле себя Митьку, несмотря на давнюю ту угрозу мести "по-идейному".
Бухая кирзовыми сапогами, мимо пробегали люди в черных и синих спецовках. Игорь уже хотел спросить у кого-нибудь из них о Митьке, как вдруг его окликнули из-под большого навеса:
- Эй, Бандуреев!
Игорь повернулся, как на выстрел. В прохладной тени стоял Митька Шмель. Он гладил бок гнедой лошади, которая вкусно хрумкала овсом. Меж Митькиных широко расставленных ног, собирая зерна, расхаживали голуби и прыгали воробьи.
Митька стал крепким красивым парнем. В тот раз, когда подвернулась нога, Игорь не успел рассмотреть его как следует. А теперь видел всего, с ног до головы. Черная спецовка пятьдесят последнего размера облегала бугры его плеч. А ногам было явно тесно в новых кирзовых сапогах, голенища которых Митька ухарски завернул.
С Митькиного лица исчезли веснушки, а правую скулу рассекал шрамик. Вместо всегдашней стрижки "под нуль" Шмель носил теперь буйную цыганскую шевелюру, которую трудно упрятать под белую шляпчонку накомарника.
- Здравствуй, - заговорил Игорь.
- Привет, - грохнуло под навесом.
Митька вроде улыбнулся, но шрам придавал его улыбке жесткое выражение.
- Приехал вот на преддипломную практику, - сообщил Игорь и шагнул в тень навеса, чтобы свет не бил в глаза. - Придется работать вместе.
- Знаю, тайга моя глухая. - Митька выпрямил скосившееся брезентовое ведро с овсом, потрепал лошадь по морде и добавил: - Любовь Дмитриевна предупреждала... опять же Куликов.
- Устраивает тебя такое начальство? - спросил Игорь.
Митька сощурил переливчатые глаза, достал из нагрудного кармана мятую папироску и зажал ее в острых зубах.
- А нам что, - ответил он, извлекая из другого кармана какой-то странный хлам, - были б гроши да харчи хороши.
В руках у Митьки оказался трут, кремень и кресало. Митька сосредоточенно ударил кресалом по кремню, искры осыпали его пальцы, и трут задымился. Митька прикурил, глотнул дым и сказал:
- Нам где ни работать, лишь бы заработать.
- Неужели на спички не зарабатываешь? - спросил Игорь, кивнув на тлеющий трут.
- Это отцов подарок, - ответил Митька, улыбаясь странной своей улыбкой. - Батя завещал, когда умирал, а ему досталось от Васьки Чурсеева...
"Не завещал ли отец ему еще чего?" - Игорь сглотнул сухой комок и незаметно передвинул козырек на глаза.
- Жарко-то как, - выговорил он, мазнув по лицу ладонью.
- Да, - согласился Митька, - лето по всем видам будет горячее.
- Может, будем завьючиваться? - предложил Игорь, приваливаясь к отшлифованному лошадиными шеями стояку. - Нам времени нельзя терять.
- Давай завьючиваться, - согласился Митька и примял пальцами чадящий трут. - Время - деньги, а денег, их всегда не хватает, эх, тайга моя глухая...
22
Это был сезон, который тянулся, как таежная тропа. Бесконечный, непонятный, с постоянным ожиданием подвоха.
Они мало разговаривали с Митькой. Работали до темноты. Молча пили чай по разные стороны костра и расходились каждый в свою палатку. Но не забыл же Митька тогдашнего обещания, зря он этим огнивом все почиркивает перед костром? Нет, не зря! И поглядывает на своего начальника особенно, словно присматриваясь, стоит или не стоит бить его наверняка! И непонятно было, когда это кончится, когда они объяснятся, кто первый из них взорвется или сделает промашку. Настораживала старательность Митьки в работе. Будто он специально следил за Игорем, как тот позорно провалится с поисками. А тогда уже Митька сам найдет жилу в известном ему месте!
Может, поэтому с легкостью и отпустил его Игорь в конце сентября вместе со Звездочкой. А когда Митька не явился ни на второй, ни на третий день и четвертый догуливал, Игорь совсем заподозрил неладное, стал костерить себя и кусать пальцы, и без того изъеденные гнусом. "Вроде уехал на Утиный на один день подковать Звездочку, - соображал Игорь, - а сам - по тайной тропе: на проверку своей заявочки, на уточнение и сбор образцов!"
Игорю начинало мерещиться, что Митька специально спустил в яму Звездочку трое суток назад...
В то утро Игорь проснулся от непонятного шума и ржания лошади. Он решил, что к табору подобрался медведь. Выскочил в один миг из мешка, схватил карабин и рванул полог палатки.
- Что случилось?
- Звездочка в ямку свалилась, - ответил Митька. - Тайга моя глухая!
Он ходил по обвалившимся краям старой приискательской ямы и заглядывал на дно.
Игорь подошел к нему. Солнце еще только всходило из-за гольцов, и в яме было сумрачно. Игорь различил сначала только белое пятнышко на Звездочкином лбу. Пришлось нагибаться, чтобы разглядеть глубже.
Лошадь лежала на дне ямы, словно нашла себе наконец что надо. Теперь ее не нагрузят тяжелыми пробами, бьющими в бок. Теперь никто не станет понукать ее. Наоборот, начали вдруг разговаривать необычайно ласково.
- Не поломала ноги-то, губошлепая? - спрашивал Митька. - Как тебя леший занес туда? Ребра целы? Небось травинка на краю понравилась, а ноги спутаны, да? Ну, что молчишь? Вставай, будем выцарапываться!
- Надо ж, - пробормотал Игорь. - Перед самым концом сюрприз нам подбросила.
- Придется повозиться, - отозвался Митька и попробовал выковырнуть валун из стенки, - так просто не вытащишь, тайга моя глухая!
Игорь обошел яму. Стены ее были выложены булыжниками и плитняком, да так, что трава не могла пробиться в промежутках. Только осклизлый лишайник покрывал древнюю выработку.
- Я не вижу выхода. - Игорь покачал головой. - Придется оставить ее тут, самим нагружаться и пешочком - на Кварцевый.
- А как же она? - Митька мотнул своими кудрями в сторону Звездочки. - Подыхать оставим!
- Жалко, но придется списывать, - сказал Игорь. - Не вызывать же сюда подъемный кран.
- Как это списывать? - Митькин шрам изогнулся. - Живую лошадь списывать?
- А на что она годится? - спросил Игорь. - Переломала ноги, наверно... Только на мясо.
- Так что, вылечить нельзя? - спросил Митька, отводя глаза.
- У нас задание, - стал убеждать Игорь. - Нам нужно подняться на Кварцевый и опробовать свалы, пока не накрыл снег. Что для нас главнее - лошадь или задача? Бросить одну лошадь или погубить все поиски?
- Звездочка, она же вкалывала нормально, - упорствовал Митька. - Добрая лошадь, как же ее мы оставим?
- Мы себя не щадим, - ответил Игорь, - а скотина, она и есть скотина. Жалко, но ничего не поделаешь, жертвы в нашем деле неизбежны.
- Она понятливая, - гнул свое Митька. - Ей только свистнешь - идет.
Он присвистнул, и Звездочка подняла голову, заржала.
- На фронте, когда лошадь ранят, ее стреляют, - сказал Игорь, потирая затвор карабина, - чтоб не мучилась.
- Это от безвыходности, - ответил Митька. - А мы еще можем спасти, слово-олово!
- Да как ты ее оттуда вытащишь? - повысил голос Игорь. - Прочикаемся здесь пару дней, ее не поднимем и Кварцевый упустим. А здесь начинается как раз интенсивная зона окварцевания, недаром голец так назван...
- Попытка - не пытка. - Митька почесал в смоляных кудрях. - Что-нибудь придумаем для быстроты.
- Нет у меня времени на эксперименты. - Игорь протянул карабин Митьке. - На, три патрона можешь истратить...
- Нет! - Шрам его побелел, словно полоска железа. - Не могу!
- Ну, знаешь, надо иметь мужество и на такие дела, - нахмурился Игорь и клацнул затвором.
- Сейчас я придумаю, слово-олово! - заклялся Митька. - Вытащим, вот увидишь! Быстро поднимем!
Он присел над краем ямы, ухватился за выпирающий валун и начал осторожно соскальзывать вниз. Не удержался - грохнулся на дно ямы. Звездочка дернулась, но не встала.
- А ну давай, - Митька похлопал ее по шее, - раз-два, взяли! Ну, попробуй-ка сама встать на ноги, не сачкуй, а то попадешь в салотопку. Спишут тебя, и поминай как звали.
Он ухватил ее за спутанную гриву и стал подтягивать.
Звездочка нехотя уперлась мослами в каменное дно, напряглась и вскочила на все четыре ноги.
- Молодец! - грохнул Митькин голос.
Он присел, и пальцы его побежали по вздрагивающим ногам лошади. Потом Митька ощупал ребра и задрал вверх лицо.
- Вроде все цело, тайга моя...
- Это, конечно, меняет дело, - сдался Игорь, протягивая Митьке приклад карабина. - Но как теперь ее вытащить?
Митька ухватился за ремень карабина, заскреб ногами по стене. Игорь натужился и подтянул его к краю ямы. Там уж Митька уперся ногами и вылез. Рубаха его вздымалась на груди, как речная струя на подводных камнях. Митька посмотрел деловым взглядом на табор из двух палаток, потом на заброшенный поселок и сказал:
- Чего-нибудь придумаем, неправда.
- Ладно, придумывай, - разрешил Игорь и двинулся к своей палатке. - Только побыстрее.
Пока он пил у костра чай с колбасным фаршем, составлял каталоги проб, Митька успел обшарить Эфемерный прииск. Он пронес к яме большой ворот, окованный жестью, раму по частям и ржавый канат. Потом снял брезентовые подбрюшники с ковочного станка возле кузницы.
- Все будет в ажуре! - крикнул он, проходя мимо палатки.
Он прихватил топор с обгорелым топорищем, и над ямой закипела работа. Стучал топор, летела щепа, крякал Митька. И скоро на краю Звездочкиной ловушки закрутился ворот с тонкими крючьями-рукоятками.
Митька привязал к нему канат и спустился вниз. Потом вылез по канату и крикнул Игорю:
- Готово! Пособи тянуть!
Игорь поставил в журнале опробования последнюю точку и поднялся.
Солнце пекло, как летом. Небо напоминало отшлифованный кварц. Над гольцами переливалось марево. Блестели глыбы, словно осколки бутылочного стекла. Серебрилась тонкая строчка Шаманки. Сейчас не верилось, что эта речка собрала в низовьях столько золота. Шаманка совсем обмелела - погода стояла хорошая. Надолго ли?
Игорь подошел к вороту и заглянул в яму. Звездочка была опутана, словно парашютист. Митька уже натянул канат и ждал помощи.
- Ладно, попытаемся. - Игорь поплевал на руки, взялся за рукоятку с другого конца.
- Айда?
- Пошли!
Навалились разом на ворот. Заскрипела рама, завизжали крючья в сухих пазах стояков, затрещало бревно под натянутым канатом, полетела с него на Звездочку труха. Митька отлично придумал с бревном впереди рамы. Оно крутилось под канатом, сбивая трение.
- Давай, - приговаривал Митька, - жми, дави!
Из ямы раздался звон подков - Звездочка била в камни копытами.
- Еще чуток, еще! - приговаривал Митька, скрипя зубами. - Маленько осталось.
Ветерок донес с его стороны острый запах пота. Игорь скосился на Митькины руки. Кажется, кожа вот-вот должна была лопнуть от напряжения. У него самого ногти побелели, а из десен выступила кровь - ощутил кислый ее вкус.
- Идет! - прохрипел Митька. - Идет дорогуша!
Над устьем ямы показались уши, торчащие в соломенно-рыжей челке. Мелькнуло белое пятнышко, и всплыла вся морда с выпученными глазами. Затем появился узел на хребте, и лошадь завалилась боком на вертящееся бревно. Теперь уже легче стало волочь ее. Звездочка брыкалась. Одна подкова сорвалась с копыта и упала в яму, гулко прозвенев. Другая подкова висела на одном гвозде. Звездочка попыталась встать, почувствовав себя на воле. Но канат помешал ей.
Митька кинулся к лошади. Отвязал канат, распутал передние ноги и рванул за узду, стараясь сразу увести ее от ямы.
"Иге-ге-ге!" - заржала Звездочка тонко, будто жеребенок.
- Теперь можно и поржать, тайга моя глухая, - заметил Митька и повел ее вокруг ямы. - Считай, из живодерни вызволили... Пол-литра с тебя, была б ты человеком!
Звездочка чуть прихрамывала.
- Очапается, - сказал Митька, растирая по лицу ржавчину. - Только подковать надо... Без подковок она не ходок.
Игорь оторвался от рукоятки. Ржавчина была и на его ладонях, кожу сорвал на мякоти. Рукоять блестела, словно отполированная.
- Сегодня, однако, и ехать на ковку, - подал снова голос Митька. - Чего время терять?
- Ладно, поезжай, - вырвалось у Игоря, и тут же он спохватился: - Только побыстрее там... За день должен управиться, понял?
- Постараюсь, - ответил Митька, не глядя в глаза начальнику. - Буду спешить, слово-олово!
И он спешил до сих пор, с понедельника до пятницы. Вся их работа остановилась. Вдвоем бы они налегке и без лошади поднялись на Кварцевый. А теперь ни лошади, ни помощника! Как дурачка его Митька обвел. Приходилось дорого расплачиваться за отсутствие твердости духа. Считай, неделю потерял! Неделю того драгоценного времени, когда день месяца стоит, а может, года. Нашел-таки Митя благоприятный повод оторваться и не дать возможности Игорю Бандурееву подняться на Кварцевый! А самому опробовать свою затаенную жилу! "Да не верю я, чтобы в старательской сказке могло оказаться что-то серьезное! - хотел крикнуть Игорь на всю тайгу. - Только наука откроет, геология!" Игорь забегал по поляне между своей палаткой и костром, хрустя гравием.
С каждым часом таяла последняя надежда на Кварцевый голец. И с каждой минутой усиливалась уверенность, что там может оказаться рудопроявление. Ибо по теории Журкина, с усилением кварцевой минерализации повышается вероятность золотого оруденения. Там, на высоте двух с половиной тысяч метров, старателю, охотнику до россыпей, делать было нечего. И вполне могут быть интересны зоны для поисков. Если бы Митька прибыл сегодня, то можно еще успеть подняться. Но Митька не спешил. Ему было плевать, что середина сентября в гольцах всегда пахнет снегом. Сегодня с утра небо стало терять яркость, и это его, по-видимому, не волновало. Что ж, он добился своего, но это ему дорого обойдется! Здесь производство, а не школьная дразниловка.
Игорь пробежал взглядом по петлистой желтой дороге, пока она не ушла за водораздел. Пучок жесткой травы, старая лежня через болотце, кучка Звездочкиных катышей - сколько раз смотрел он на эту дорогу. А Митьки все не видно.
- Где же ты, Дмитрий Павлович? Волнует тебя наше общее дело или нет? - пробормотал Игорь и поглядел с тоской в другую сторону.
По обе стороны заброшенной улицы стояли дома без окон, валялись ржавые бадьи, канаты. Возле последнего полуразрушенного дома дорога-улица дробилась на тропы. Они уводили дальше, в облетевшую, почернелую тайгу. Где-то на горизонте торчали каменные башни Шамана. Судьба вновь подводила его к этому острову. "Не может ничего быть на том буяне, - стал убеждать себя Игорь. - Проверить бы только Кварцевый - и на сегодня конец! С чистой совестью - в аспирантуру!"
Игорь засмотрелся, и мошка залетела ему в глаз на полном лету. Пока он проморгался, на горизонте появился всадник. Лошадь была гнедая, с белым пятнышком на лбу. На ней сидел человек в выцветшей спецовке. Издали трудно было узнать Митьку, но ветер донес знакомую песню:
Где же ты теперь, моя девчонка?
Где, в какой далекой стороне?
Износилась ветхая шубенка,
Перестала думать обо мне...
Игорь сдвинул накомарник на затылок и пошел навстречу.
- Сейчас я тебе вломлю, Митька, - пробормотал он. - Ты у меня за все ответишь.
- Но-о-о, губошлепая! - хрипло закричал приближающийся Митька, и над пустым поселком захлопали крыльями вороны.
Звездочка пробежала остаток дороги рысцой, и всадник лихо спрыгнул с лошади у своей палатки.
- Задание выполнил, товарищ начальник! - Митька вытянул руки по швам, но стойки не выдержал и качнулся. Разбойничий шрам его сморщился. А разноцветные глаза посмотрели с лукавиной. - Разреши развьючить лошадь?
- Три дня пропьянствовал, - сказал Игорь сквозь зубы, - и явился пьяный. Как это называется?
- Зачем ругаешься, начальник? - Митька захлопал опаленными веками. - Попробовал бы подковать лошадь, не выпив с кузнецом. Неделю б собирал бумажки в конторе да неделю б очереди ждал... Но я не дурень какой, чтоб писарям кланяться. Верный ключик - полбанки. Поставил - и дело сделано. Вот как надо бумагомарателей объегоривать. Учись!
Игорь не выдержал больше - губы зло пошли на перекос.
- Ты мне, пожалуйста, не втирай очки, - повысил он голос. - Не видишь, снег натягивает, а у нас еще Кварцевый не опоискован!
- Игорь, ты не хипишуй, - посоветовал Митька и бросился развьючивать Звездочку. - Я тебе гостинца привез...
Он разнуздал лошадь, снял вьючки и грохнул о землю вьючное седло. Звездочка взмахнула рыжим хвостом и пошла щипать сухую траву.
Ой да ты тайга моя глухая!
Раз увидишь, больше не забыть...
Митька опустился на корточки и начал развязывать вьюки. Он вынул из сумки большую бутылку вермута, стеклянную банку зеленого горошка, пачку карамелек и банку колбасного фарша.
- Красненькое - это человек. - Митька подмигнул и несколькими ударами по дну выбил пробку. - Думаю, пора и выпить, поговорить, сколько же можно горбатиться без оглядки?
Он нырнул в палатку и выбежал с топором. Вскрыл банки, орудуя топором, словно перочинным ножиком, содрал жестянку с горошка и выставил все на траве у костра. Подкинул в костер поленьев и повесил разогреваться чайник на таган.
Потом перешел на сторону Игоря. В первый раз они садились обедать по одну сторону костра!
Пока Игорь размышлял над странным поведением Митьки, тот протянул ему кружку с багряным вином.
Перед таким натиском трудно было устоять. Игорь взял кружку, но тут же насупился и сказал:
- Если не успеем опробовать Кварцевый, придется отвечать перед Куликовым.
- Эх, Игорь ты, Игорь, - сказал Митька с хрипотцой в голосе. - Не надоело тебе еще этот кварц шибать? Я вот его уже сколько лет расколачиваю, и плешь он мне переел.
Он опрокинул кружку в широкий рот.
Игорь поставил кружку на ладонь и стал раздумывать - пить или вылить в костер?
- Ну, а тебе не все ли равно? Получаешь свои гроши и харчи у тебя не плохие и пропьянствовал вот три с половиной дня в свое удовольствие...