А он вместо поисков занимается пока журкинской диссертацией. Никуда не денешься - надо помогать старику, загруженному по уши работой. Приходится сидеть вместе с ним, не разгибая спины, просматривать и фотографировать шлифы, копировать и раскрашивать геологические карты, составлять описи, таблицы, списки использованной литературы, вычитывать текст и делать уйму других вещей. Требования к диссертантам растут с каждым годом, и надо доделывать, перерабатывать, переписывать, пересчитывать, согласовывать по-новому. Конечно, он приобретает навык и опыт научной работы. Но сколько еще они просидят над этой научной темой? Она косвенно помогает выявлению тайны Витима. Но искать-то надо впрямую! И по-хорошему если, то Журкин должен помогать ему исследовать тему витимского золота, а не наоборот. Но пойди докажи старику, который вбил себе в голову, что лишь тщательная проработка Рудногорского месторождения даст эффективные рекомендации для Витима. Хотя возможен счастливый случай, но они, ученые, должны опираться прежде всего на научные изыскания и прогнозы.
Кошмары снятся. Что-то непонятное творится дома. По письмам матери вроде все хорошо. Только нет-нет да и прорвется стон. А Люба почему-то совсем перестала писать. Думал, приедет поступать в институт, но она сделала по-своему.
И Женька больше не написал ни строчки. Но тут все понятно - не получил ответа. А что ему ответить, если такое настроение дрянное было все лето. Да и выскажи свои мысли относительно центра минерализации раньше времени - пропала научная идея. Теперь приходится не о практическом открытии думать, а о научном. А это пока трудно совмещается. И вообще временами кажется, что он занимается никому не нужной работой. Это доказывается простым фактом: открытие бывает одно, а научных диссертаций пишется по нему десятки и сотни.
И здесь кто-то постучал в дверь.
- Вас вызывает Журкин, Игорь Петрович! - раздался звонкий голос дежурного первокурсника. - Срочно!
Игорь соскочил с койки и вмиг оделся. Для аспиранта не существовало воскресных дней. Журкин отпускал поздно и поднимал рано. И в воскресенье приходилось работать, разве что можно было явиться позже обычного. Но тут что-то явно случилось - Журкин вызывал не зря. Из-за мелочи старик не стал бы гонять в общежитие первокурсника. Может, ему стало плохо? Или присудили профессора без защиты? А не случилось ли в Витимске чего такого?
Игорь приостановился, чтобы поправить фуражку, и ринулся кратчайшим путем, через дворы, в институт. Он давно уже не бегал, и сердце у него зашлось. Но больше не от бега, а от предчувствия нехорошего.
В коридоре еще ощутил он запах "Золотого руна".
Журкин сидел в своем мягком кресле, борода его и волосы на голове были всклокочены, как ягель в тайге после бурелома. Старик читал какую-то бумагу.
Услышав шаги, Журкин поднял неопрятную голову, прижал трубку ко лбу и рассеянно спросил:
- Что с тобой, Игорь?
- Думал, что-то случилось с вами, - сказал Игорь напряженным голосом.
- Со мной-то ничего, - ответил Журкин, - а вот в Витимске!..
- В Витимске?! - Игорь рванулся к столу и чуть не опрокинул его на Журкина. - Что там могло выйти?
Доцент потряс листком, исписанным знакомым остроугольным почерком.
- Перчатку бросает нам Женя Солонцов, - сказал Журкин.
- Женя? - вскрикнул Игорь. - Что он еще там мудрит?
- Не мудрит, а нашел рудопроявление, как он считает. - Журкин опустил веки к листку и стал читать нараспев:
"...Долго нам не фартило, Илларион Борисович, до самых заморозков. Каких только видов и генераций кварца мы не перебрали согласно вашим взглядам. Следы да доли грамма в отдельных пробах - вот что нам дал голец Кварцевый. Дальше уж и руки не поднимались кварц колотить. И просто так зарплату получать - совестно!
Что делать? Как ускорить поиски?
И тут однажды разговорились мы у костра с моим рабочим Шмелем Дмитрием Павловичем. Интереснейший малый, скажу вам, Илларион Борисович, хоть институтов не кончал. Он-то и подсказал мне идею - попробовать зоны с пиритом. От старых копачей-де слыхал, что находили они изредка золотинки в пиритовых прожилках, что отмечаются в верховьях Шаманки. Сам он, Митя, искал в пиритовых сланцах золото в прошлом году, когда работал с Игорем Бандуреевым, да ничего не нашел. И присмирел после этого: мол, подвели копачи.
И тут меня озарило тоже со злости. Вспомнил я старательскую легенду, что рассказывал нам Игорь Бандуреев на первом курсе. Там у одного из старателей, Алешки Фартового, за подлость Золотая Матушка с Батюшкой превращают золото в серый сланец с пиритом.
Я и подумал, что в этой старой сибирской легенде может быть заложено зерно истины. Но поделиться с Вами этими мыслями не решался - такие рассуждения в корне противоречат вашим идеям, верно? Игорю тоже бесполезно было говорить - у него уже в крови кварцевая Ваша теория.
А тут я решил: была не была, возьму несколько проб из сланцев, минерализованных сульфидами. Их считали пустыми, но вдруг?!
Поискали мы со Шмелем благоприятные на первый взгляд зоны. Отобрали почти что вслепую тридцать проб. И что же - сегодня я получил анализы. Девять проб из тридцати дали содержание золота куда выше, чем кварц на Кварцевом!
Это была сенсация в управлении. Сам Куликов приезжал к нам на Витим. Он мгновенно приказал переключиться на сульфидные сланцы. Стал говорить, что будет настаивать на включении меня в список первооткрывателей. Я в ответ намекнул ему, что сам-то он может не попасть в этот список, поскольку с полной очевидностью придерживался кварцевой теории. Но Куликов принял все это за шутку. А я всерьез сказал. И буду, если подтвердится наше открытие, настаивать на своем списке первооткрывателей. И вам с Игорем придется теперь туго, Илларион Борисович. Ничего не поделаешь, ваши прогнозы на Витим под большим ударом!.."
Журкин оторвался от письма и вдруг захохотал.
- Вот озорник, а? - сказал он и вытер кончиком пальцев слезинку. - Хо-хо-хе...
Но Игорю было не до смеха.
- Неужели это открытие? - выговорил он.
- Нет! - замотал всклокоченной головой Журкин. - Евгений Ильич рано затрубил...
- Но пробы! - заговорил Игорь. - Не поддельные же!
- Типичное повышение фона возле золотоносных жил, - твердо сказал Журкин.
- Выходит, сами жилы близко?! - вскрикнул Игорь.
- Да, - сказал Журкин, - если б не подняли панику, наткнулись бы еще в этом сезоне, может...
- Что же Куликов? - вырвалось у Игоря. - Куда он смотрел?
- Под ноги, - ответил Журкин. - А надобно взглядывать и на звезды!
Игорь заморгал, будто глаза разъедал журкинский дым.
- Выходит... Выходит, надо их срочно предупредить? - проговорил он. - Письмом или как-то иначе?
- Надо срочно ехать туда, - сказал Журкин, - и задать им перцу, чтобы огляделись!..
Он с хрустом развернул кальку, на которой была нанесена геологическая обстановка междуречья Витима и Шаманки. Ткнул чубуком в мыс напротив Шамана.
- Вот куда вышел наш уважаемый коллега и затрубил на весь белый свет, - проговорил Журкин, - вместо того чтобы перебраться на этот остров и там пощупать жилы...
- На этот остров, - сомлел опять Игорь, - на Шаман?
- На этот самый Шаман, - качнулся Журкин. - Очень подозрительный остров!
- Да, подозрительный, - эхом откликнулся Игорь, и перед его глазами встали скалистые замки, окрашенные зарей, темные зевы глубоких трещин, седые валежины и сахаристые обломки в ручье, - очень подозрительный...
- Вот и поезжай-ка, Игорь Петрович, в командировку в свой Витимск, - сощурился Журкин. - Подними все перчатки, что брошены нам, и заставь их надеть обратно, чтоб руки не обмерзли во время зимнего опробования!
Игорь кивнул и попятился от Журкина, как от могущественного волшебника, который прочтет и твои мысли, если захочет. Мысли эти путались в голове, сшибались, вихрились, но Журкин мог что угодно распутать - Игорь теперь не сомневался в этом. Ибо он не сомневался, что на Шамане их ждет долгожданная жила. Только ее уже, видно, один раз открыли. И никакие не геологи, не ученые, а простые старатели. Старатели, против которых воевали Бандуреевы! Если бы Журкин знал, как гнался тогда отец его за Васькой Гиблым Делом и Шмелем! А дело-то гиблое было на стороне преследователей!
"Нет! - одернул себя Игорь. - Еще ничего не известно! Но надо лететь и взглянуть правде в глаза!"
Игорь быстро отступил к двери, выслушал издалека указания насчет бухгалтерии и шмыгнул в коридор. А там уж ноги сами понесли его по знакомым переходам, останавливая у дверей с табличками "Бухгалтерия", "Деканат", "Касса"...
Через час он был возле современного здания с рекламными объявлениями в витринах: "Летайте самолетами Аэрофлота - быстро, выгодно, удобно!.. Самолет экономит время!"
Ему как раз необходимо было выиграть время. Потому что не ровен час, кто-нибудь из них там догадается тоже, что на Шамане!..
Игорь подошел к кассе, на ходу протягивая деньги. На север билеты оказались на сегодняшний день. И миловидная кассирша выдала ему длинную похрустывающую бумагу.
- Везет же иногда людям, - поблагодарил Игорь кассиршу.
- Счастливого полета! - улыбнулась она.
Теперь надо было собрать чемоданчик и ехать в аэропорт.
- Стой! - замер Игорь. - На почту!
Он пересек улицу и нырнул в беспрерывно хлопающие двери главпочты. На всякий случай надо было проверить, нет ли писем "до востребования". Чтоб не вышла б в Витимске неувязка: "Я тебе послала письмо, но тебе, видно, не до того, заработался!"
Игорь показал в окошечко свою физиономию. Работницы "до востребования" уже не проверяли у него документов. Сегодня дежурила суровая дама в очках. Она, не глядя, покопалась в пачке писем и протянула Игорю конверт с разноцветными зубчиками по краям. Сердце Игоря дрогнуло, когда он увидел почерк. Это был Любин почерк, напоминающий кардиограмму. И Игорь отступил в угол, пропахший клеем, и быстро вскрыл письмо.
"Здравствуй, Игорь.
Не писала тебе долго, потому что обдумывала случившееся. Да, я научилась думать, анализировать, сопоставлять, взвешивать. Видно, дружба с тобой не прошла даром. Я стала расчетлива, не хуже, чем ты. И вот результат! Я поняла, что пора пришла кончать нашу дружбу. Мы в том возрасте, когда человек должен разбить свой табор. Я поняла, что нам с тобой не по пути, Игорь. В тебе много сил, и я эту силу любила. Бессознательно я тянулась к тебе, как вымирающий цветок стремится к дикой родне, чтобы дать крепкое жизнестойкое потомство. Сейчас я это стала понимать умом. Недаром я повела тебя к маминой могиле в тот наш день! Я давала тебе понять, что надо возмещать такие человеческие утраты. Чтоб на этой холодной земле жили здоровые наши дети. Много детей!
Но ошибалась в тебе, наверное. Ты решил сам распорядиться своей силой, и волей, и разумом. Все это ты пускаешь для возвышения собственного "я". Что ж, Игорек, сгорай на своем поприще! Добивайся степеней и званий! Я не помяну тебя недобрым словом. Просто ты не выдержал одного испытания - не дотянул до воскресенья, не хватило души на субботу! И я уступаю тебя тому, что тебе милее и нужнее, с чем можно жить без души и сердца, - научной формуле! Наверное, тебя и такого кто-то полюбит, а я больше не могу!
Не думай, что пишу я с бухты-барахты. Нет, у меня было много времени для раздумий и наблюдений. Боюсь, в оголтелого человека ты там превратишься, хоть защити десять диссертаций! Прощай.
Люба".
Игорь покачнулся, будто в голову ударил хмель. Стены зашатались, полетели в воздух лепехи чернил со стола, ручки со сломанными перьями, кисточки с сосульками клея на конце и сами люди замельтешили со страшной силой... Игорь зажмурился и вспомнил про открытие. И будто магнитом все оттянулось на место. Люди по-прежнему царапали что-то в почтовых бланках плохими перьями, стояли в очередях, неторопливо уходили.
Игорь облокотился на карниз перед окошечками и стал, не торопясь, обдумывать положение. Люба нанесла ему сильный удар, ничего не скажешь. Но он устоит. Потому что открытие сейчас в его руках. Он привезет его в Витимск с научной кафедры! А победителей не судят! И тебе придется еще, извиняясь, брать свои скоропалительные слова обратно, Любовь Дмитриевна!
Он стоял и думал, пока взгляд не прошелся случайно по стрелкам почтовых часов. Был второй час! Он и не заметил, как пролетело время. До посадки оставалось тридцать минут. В общежитие поздно бежать.
"Черт с ним, с чемоданом! - отмахнулся Игорь. - Не за границу еду, к своим!"
И он заторопился к выходу.
27
В Витимске все оставалось как будто по-старому. Крутился под северным ветром шаровой флюгер, визжала механическая пила и сладко пахло опилками. У пивного киоска парни с загорелыми лицами сдували пену с оранжевого пива.
Игорь приостановился возле пивного киоска, соображая, не выпить ли для бодрости пива.
- Хватни кружечку, парень, полегчает...
Игорь помотал головой: и без пива было муторно.
Чтобы успокоиться, он побрел, не торопясь, по окраине. Осенняя сумрачность заполняла долину, и впереди зажигались приманчивые огни. Игорь разглядывал светлые точки в городе, знакомые ему. Увидел далекое окошко своего родного угла. Но сейчас ему надо было идти на другой огонек. Прежде всего поговорить нужно с Любой, потом уж все остальное.
Он бы прошел дом инвалидов, но взгляд задержался на крайнем окне. Не мог не задержаться - в окне маячил отец!
Игорь невольно свернул к приюту и остановился под окном. Его задержал гремучий голос отца, вылетавший из форточки.
- И долго еще ты, Феня, думаешь мне портить нервы? Долго намерена жилу от государства таить?
- Да нету ее у меня, Петр Васильевич, - возразила Феня страдальческим голосом. - Никакого потая нету!
- Слышу твою эту песню не первый раз! - топнул отец и заскреб перед лицом Фени кусочком бересты. - А это от чего отломалось, а? Какие тут обозначения? Кто выжигал? Где главная берестянка? Что там было написано, а?
- Нету, - забормотала Феня, - нету никакой берестянки, эта невесть откуда взялась!
- Невесть откуда! - процедил отец. - Я тебе покажу невесть, симулянтка! Ты у меня попляшешь, если потеряла план или передала не тому!
Игорь незряче нащупал завалинку. "Вот ты чем занимаешься? - закипели в груди слова. - Вымогаешь? Насильничаешь? Другого не знаешь языка?! Да я тебя больше отцом не хочу считать, негодяй!.."
Но в этот момент скрипнула дверь, и в комнатку Фени вскользнул Ваня. Отец отпрянул от женщины, а Ваня пошел на него, подтопывая и размахивая руками.
- Хыватит, начальник! - закричал Ваня тонким голосом. - Не подчиняется Феня больше тебе! Она мне жена! Легистрировались мы! Вот! - Ваня выхватил из-за пазухи листок и взмахнул им перед отцом. - Забираю Феню я! Хыватит, Петр Васильевич!
Отец оторопело взглянул на листок гербовой бумаги и пробормотал:
- Я вам зарегистрируюсь, сообщники!
- Не сообщники, честные люди мы! - закричал Ваня.- А на тебя жалобу писать будем!..
Отец жевнул невидимый предмет, погрозил портфелем и выскочил из комнаты.
"А я с ним сегодня еще сам поговорю, - поклялся молча Игорь. - Наконец-то поговорю с ним по всему счету!"
Но прежде всего надо было повидаться с Любой. Игорь пошел на слепящий огонек лукинского дома.
Удары сердца отдавались в пальце, которым Игорь нажимал кнопку звонка. Трель внутри дома была прерывистая, с захлебом.
Игорь не сомневался, что на пороге появится Люба. Лукина не должно быть дома: теперь он как раз рыскал по тайге, прогуливая свой отпуск.
Дверь отворилась, и в проеме блеснул халат Лукина, потом выдвинулось широкое лицо судьи с круглыми всевидящими глазами.
Их взгляды столкнулись. Но отступать было некуда. Да и приехал он не для этого.
- Добрый день, - пробормотал Игорь. - Я хотел бы видеть Любу.
- Проходите Игорь. - Лукин шире распахнул дверь. - Вы первый, кто ко мне постучался... Утром только вернулся я и дочери не видел еще...
Голос Дмитрия Гуровича стал глуше, ежик волос побелел, будто стерня под осенним морозом, морщины на лице сильно разветвились, но глаза глядели еще уверенней из-под отяжелевших бровей.
Сопровождаемый взглядом судьи, Игорь прошел веранду и замер на пороге прихожей: дом был полностью затемнен. Но тут Лукин нажал сзади кнопку выключателя, и в комнате зажглась люстра. Игорь прошел, огляделся. Все здесь было, как в далекие дни детства. Кожаный диван разве сильнее потерся. Да пузырьков появилось больше на той массивной тумбочке с телефоном. А на столе куча пленок и фотографий, съежившихся после сушки. "С каких это пор Лукин занялся фотографией?" - подумал Игорь, приглядываясь к этому вороху на столе.
- Пришлось вот в тайге пофотографировать... - объяснил Лукин, перехватив взгляд Игоря.
- Что-нибудь интересное? - спросил Игорь любезно.
- Очень интересное. - Лукин сверкнул глазами, как филин в ночи. - Могила Василия Чурсеева на острове Шамане.
- Могила Василия?..
Дальше Игорь не смог говорить, сколько ни силился. Язык припекся к гортани. Он хотел броситься к столу, чтобы разглядеть доказательства, но в ногах отнялись все мускулы. Где-то он слышал, как при расстрелах жертве перерезали сухожилия на ногах, чтобы не поднялся из рва. У него было ощущение, что ему сначала перерезали сухожилия и сейчас влепят пулю.
И он ощутил прикосновение пальцев Лукина. Пять пальцев как пять пуль. Лукин взял его за локоть и, прихрамывая, подвел к столу.
- Вот общий вид Шамана, - заговорил он, расправляя перед Игорем скрюченную фотографию.
Игорь узнал башни острова, заваленные у подножий буреломом.
- А это ручей, который вынес из подземного грота шапку Василия, - подал Лукин Игорю вторую фотокарточку.
Среди глыб и валежин, покрытых мхом, струился тот самый горный поток, что впадал в бухточку. С мелкими перекатами да уловцами, в которых стоят по два-три хариуса, с сахаристыми обломками кварца на дне...
- А вот откуда он вытекает, - Лукин протянул третью фотографию.
На ней были засняты две скалы: одна привалившаяся к другой. Ручей вытекал из темной расселины в основании между этими скалами. Густой чепурыжник, пихтач и ельник скрывали самый исток ручья.
Лукин подал следующую скрутку. Игорь механически расправил ее и увидел вход в пещеру крупным планом. Его легко можно было принять за обыкновенную расселину, присыпанную глыбами.
- Лаз был опасный, - объяснил Лукин, подавая новый снимок. - И впопыхах Василий обрушил за собой кровлю... Пришлось расчищать мне аммонитом... Три палочки аммонита отделяли его от света...
Игорь взглянул на следующее фото и отшатнулся. Среди белых сталагмитов, привалившись к стенке грота, сидел на корточках человек. Он был без шапки, волосы его превратились в сосульки, ледяная корка покрывала лицо.
- Узнаете? - спросил Лукин, подавая фотографию, где лицо было снято крупным планом.
Это было лицо Васьки Гиблое Дело, полураскрытый, будто в удивлении, щербатый рот, мертвые глаза.
- Его загнали в могилу, - продолжал объяснять Лукин, - да не в простую, а золотую!
- Золотую? - вскрикнул Игорь.