Прямо по носу возвышался посреди реки большой остров. Скалы на нем были выточены ветрами и водой. Они напоминали древние замки, поросшие тайгой. От обоих берегов остров отделяли широкие протоки, в которых торчали острые камни Шаманского порога. Понятно было, почему когда-то для своих жертвоприношений эвенки выбрали этот остров. И теперь на нем было запросто скрыться лихому человеку. И кажется, там кто-то был. Стлался сизый дымок над островом, предвещая близкий дождь, и как будто белел полуглиссер в заводи!
- Папа! - крикнул Игорь. - Люди!
- Надо прихлопнуть, пока не очухались, - ответил отец.
Вода с силой обтекала Шаман. Темнело от туч, затягивающих долину. Надо было спешить, но лодка все медленней продвигалась вверх. Отец вел ее зигзагами, огибая скалы. Отец хотел незаметно подойти к заводи, где белым пятнышком в воде колыхался полуглиссер.
Но на острове заметили преследователей. Над кустами внезапно мелькнули черные шапки, взревел мотор, и полуглиссер от Шамана отчалил.
- Стойте! - закричал отец, вырвал двустволку из-под еланей и выстрелил в воздух. - Стой!
В шуме порога выстрел прозвучал нестрашно. Однако старатели забегали по палубе, и могучий винт сильнее взбурлил воду. Полуглиссер пошел прямо в порог, проскочил первые черные камни.
- Что делаете? - пытался перекричать грохот воды Игорь. - Верните-е-есь!..
Отец опять выстрелил. Пока он стрелял, Куликов сравнялся с ними.
- О-о-о! - крикнул что-то он.
В ту же минуту полуглиссер ткнулся в скальный трезубец, развернулся и опрокинулся. Будто чайку-подранка его понесло назад. И теперь било о каждый камень. Даже сквозь гул порога слышался треск дерева и металлический скрежет. А людей несло назад, к Шаману. Они барахтались в воде, словно щенки. Один из них все же прибился к берегу, второго несло на лодки. Отец направил нос на пловца.
- Держи того-о-о! - раскатился крик Куликова. - Ваську-у-у!
Сам Куликов свесился с борта, протягивая руки утопающему: Отец ринул лодку к берегу, одной рукой сжимая цевье ружья.
- Стой!
- У-у-у!..
"Бум-м-м..."
Васька подскочил, точно выстрел пришелся по нему, и быстрей побежал в кустарник.
- Стой! Не тронем! Остановись!..
Но Васька исчез в зеленом стланике, и ветки перестали качаться, когда лодка врезалась в песок.
Отец еще раз выстрелил по скалам и спрыгнул на берег. Игорь соскочил за ним. На сумеречном песке темнели отпечатки каблуков с изношенными задниками.
Игорь пошел по этим следам, но песок быстро кончился. Начался ерник, каменистые свалы, бурелом, сквозь который пробивался прозрачный ручей. Отец шебуршал в кустах, звал Ваську, но отзвука не было. Только где-то далеко, как из-под земли, грохнул обвал.
- Куда он мог запрятаться? - спрашивал сзади Куликов у Шмеля.
- А я по-почем знаю, - отстукивал зубами Шмель. - Остров б-большой...
- Вы сюда плыли? - не отступал Куликов.
- Он мне про это не г-говорил.
- А где же вы жилу искать собирались?
- Н-не успел он с-сказать.
Треск кустов оборвал допрос. Отец вывалился из стланика. Он вытер пот со лба и сказал:
- Никуда не уйдет, как миленький выскочит - время настанет...
- А если не вернется? - спросил Куликов.
- Куда он денется?! Гиблое Дело!
- Костер разожжем? - спросил Куликов. - Обогреем этого, и тот, может, выползет?
- А не выставить ли им спиртику для сугреву? - закричал снова отец и кинул любимое ружье на дно лодки. - В знак благодарности, что полуглиссер угробили!
- А может, Павло нам объяснит, - наклонился к Шмелю Куликов, - где они рыться собирались?
Шмель покрутил головой, и с его усов слетели капли воды. Моторист снял с себя шинель и накинул ее на Шмеля, покосившись на Куликова и отца.
- Ничего, в милиции как миленький расколется! - протянул отец. - А мокнуть из-за них под дождем не собираюсь!
Он навалился грудью на нос лодки, завязшей в песке. Игорь бросился помогать отцу, радуясь делу. Он нагляделся на мокрого Шмеля и теперь у самого зуб на зуб не попадал.
Лодка не поддавалась, будто была живая и не хотела бросать Ваську. У отца затрещала от напряжения телогрейка. Игорь ощутил прилив горячей крови. Он разбежался и стукнул плечом в борт. Лодка покачнулась, и под килем заскрежетал гравий. И сейчас же по кожуху ударили капли дождя, похожие на картечины. На глазах дождь забивал следы в песке. "Скорей бы смыло все следы, - молил Игорь, - точно никто и не высаживался на Шаман! Васька на нем не задержится - уйдет в тайгу, и делать тут больше нечего! Проклятый остров!"
Люся прервалась, в квартире Слониковых настала тишина и послышался треск поленьев. И все невольно поежились, вспоминая, какой холод лютует за окнами. Город жил возле печек, забаррикадировавшись от северного мороза деревянными стенами домов, двойными окнами и высокими завалинками. От внешнего холода можно спрятаться, хуже, когда мороз закрадывается в душу.
- Перекурим это дело, братцы, - предложил находчивый Слон.
- Да, пора.
- Угости папироской, Слон.
- У тебя они калорийные.
Слон распахнул пачку "Золотой тайги" и обнес желающих. Закурили, отгоняя дым от Люси. Женя тоже не прикасался к куреву - бросил этой осенью. И сейчас он сглатывал слюну - хоть вновь закуривай.
- А Игорю еще холоднее, - проговорил он, - представляете, каково одному там?
- Геологу не привыкать к одиночеству, - сказал Борис Петрович. - А Игорь из нас закаленнее всех.
- Это не один, когда столько народу о нем думает, - заметил Гарий Иосифович.
- Отпустили бы к нам его сейчас. - Слон мечтательно затянулся и пустил к абажуру облачко дыма. - Покурили бы вместе, выпили б коньячку, может, человеку это важнее наших разговоров...
- Не валяй дурака! - остановила мужа Люся. - У нас разговор серьезный, и я рассчитываю на действенные замечания... Слушайте и на ус мотайте!
8
Игорь никогда не думал, что в их доме может наступить такая тишина. Как в доме Лукиных, когда умерла Софья Григорьевна. Но тогда много народу пришло к Лукиным, друзья, соседи, сослуживцы. А к ним хоть бы один человек забежал. Будто отрезало после того, как Силищев приказал отцу искать Ваську: "Кровь из носу, а Чурсеева найти!"
Отец вернулся от Силищева с потускневшими глазами. У него выдвинулись желваки, взбугрилась спина и приглох голос.
- Черт бы побрал этих старателей!..
Не раздеваясь, отец прошел по дому, оглядывая зачем-то стулья, диван, кровати, шифоньер, фикус в кадке, ковры, зеркало, радиоприемник...
- Придется продавать дом и обстановку, - сообщил он. - Силищев приказал искать Гиблое Дело... Часть расходов ложится на меня... Старателей нанимать надо, охотников... В копеечку влетит!
Мать охнула и села на диван.
Тогда только Игорь понял, что над начальником есть начальник. Правда, до сих пор Иван Демьянович Силищев ладил со своим заместителем, как говорил сам отец. Но тут вышел из себя, судя по виду отца.
- Партизанил он в тех местах, - объяснил отец замлевшей матери. - Не может, видишь ли, слышать, чтобы кощунствовали... В общем, собирай меня, Ксеня, в долгий поход...
Игорь просился искать Ваську, но отец и слушать не стал. И для Игоря потянулись тягучие дни с мертвой тишиной в доме.
Игорь не выходил на улицу. Он мерил шагами свою комнату и ни о чем не мог думать, кроме как об отце. Даже Люба не могла вывести его из этого состояния. Она одна пришла навестить их. Но Игорь не слышал, что она говорит ему.
На четвертый день к их дому подкатил вездеход. Игорь бросился на крыльцо. Из машины выскочил человек в милицейской форме с большим черным портфелем. На его серебряных погонах было по две маленькие звездочки.
- Мама, к нам! - вскрикнул Игорь, отступая. - Милиция!
У лейтенанта скрипели сапоги, портупея и портфель. У него был крепкий бритый затылок и тугие, словно картофелины, щеки. С его приходом в дом влетела надежда. И мать повела лейтенанта к столу как дорогого гостя.
- Максим Никандрович Коровин, - представился лейтенант и выбросил из портфеля на стол бланки. - Вы не волнуйтесь, Ксения Николаевна. Мы помогаем искать Василия Чурсеева... Петр Васильевич стрелял по нему, а это осложняет дело...
- Да не по нему, а в воздух! - вырвалось у Игоря. - Чтоб припугнуть!
- А в воздух ли? - отозвался Коровин и кольнул Игоря быстрым взглядом. - Ну-ка вспомните получше, молодой человек.
Он развинтил авторучку и прочитал с выражением: "Протокол допроса несовершеннолетнего свидетеля Бандуреева Игоря Петровича в присутствии матери". Потом он спрашивал и записывал имя, как будто не знал, год рождения, адрес... Наконец дошла очередь и до главного.
- Ну, рассказывайте, - лейтенант подмигнул, - хорошая была рыбалка?
И тогда Игорь стал осторожно вспоминать рыбалку, и как в самый ответственный момент появился Куликов, и как отец в сердцах упустил ленка, и как они погнались за ворами, и как потом те сами ринулись в порог и перевернулись.
Коровин быстро записывал, а когда Игорь закончил свой рассказ, стал переспрашивать. Особенно его интересовала та часть погони, где отец взял в руки ружье.
- Так отец в воздух стрелял?
- Конечно, в воздух.
- И много раз?
- Три заряда истратил на воде и один на берегу.
- И один раз мог попасть в человека, верно?
- Нет, ствол вверх был все время.
- Но лодку-то вашу раскачивало?
- Покачивало...
- Ну, и могло у отца сорваться да прямо по человеку, а?
- Не могло!
- Ну, раз раскачивало вашу лодку...
- У отца твердая рука!
- Следовательно, не мог он промахнуться?
- Из тихой бухточки последний раз стрелял он, из уловца!
Коровин нахмурился и прекратил расспросы. Потом дал прочитать Игорю свою запись и попросил расписаться. Игорь поставил размашистую подпись, похожую на те, которые оставлял на бумагах отец. Расписалась и мать, дрожащими буквами, вкривь и вкось.
- До свидания. - Коровин щелкнул замком портфеля и усмехнулся, заскрипев ремнями. - Смышленый сын растет у Петра Васильевича. Отца не подведет...
Он отдал честь матери и скорым шагом направился к двери. Вместе с его бодрым военным шагом вдруг растаяла уверенность. Во всем доме нависла вязкая тишина. Игорь снова заходил из комнаты в комнату.
- Сходи за хлебом, сынок, - услышал он голос матери.
- За хлебом? - спросил Игорь, останавливаясь на полшаге. - А Феня?
- Теперь все самим придется делать, - ответила мать и развела руками. - Как говорила Феня: от сумы и от тюрьмы не зарекайся... Так оно и выходит, однако.
- Ладно паниковать! - прервал ее Игорь. - Давай деньги.
Он снял с гвоздя кепку и надвинул ее на глаза. Потом взял протянутую матерью десятку и вышел из дому.
Над витимскими гольцами клубились сизые дождевые тучи. Они набегали на город, омывая его дождем. А из города выползал туман. Клочки его соединялись в белесые пласты, которые стлались над тайгой и по склонам тянулись к тучам.
Игорь брел по грязи, радуясь ненастной погоде. Было немного прохожих, и он благополучно добрался до магазина. Перед крыльцом натянул кепку на самую переносицу. Открыл дверь.
- Кто последний? - спросил он, изменив свою мальчишечью фистулу на басок.
Его не расслышали. Очередь гудела, будто здесь был не магазин, а целый рынок.
Игорь спросил громче.
- Я, паренечек, я, - ответила старуха в плюшевой тужурке.
Заняли очередь и за ним. Игорь увидел, что его не узнают. Все заняты разговором.
- Надо ж, стрелять в живых людей, как в собак, - плакалась старушка в плюшевой тужурке, - а еще начальство!
- Говорят, в упор стрелял, - басил дед в шинели пожарника.
- Человека убить что палец уколоть, - встряла краснолицая женщина, давно порывавшаяся сказать свое слово. - О-о-ох, люди пошли: из-за железки горло перервут.
- Не верьте, бабы, - пискнула молодайка и пристукнула белыми чесанками в галошах. - Мой грит: они сопротивление оказывали...
- А-а-а, - зашумела очередь. - Они-то не стрелили, а он стрелил...
- Васька, кому он зло мог принести?
- Надо было на месте сидеть, не искать сомнительного фарту...
- Брось, Мотька, твой у Бандуреева пятки лижет.
- Начальство оправдываешь, Мотька!
- Васька, он все жилу кичился открыть.
- За ней и побежал, за коренной жилой.
- А полуглиссер зачем угнали управленческий?
- Они гоняют - им ничего, и на охоту, и на рыбалку, а людям по делу съездить - шиш под нос!
- Спросить надо было, а не самовольничать!
- Попробуй спроси!
- Погонят и еще дадут!
- Шмеля жалко - посадят если...
- Тогда и Бандуреева не пощадят!
- Теперь такое даром не пройдет!
- Отначальствовал!
Игорь двигался к весам, все сильней сгибаясь. Его знобило, и каждую секунду хотелось закричать на очередь, чтобы замолчали. Никто ничего толком не знал, а старался перекричать другого. За что не любили они отца? Он же за порядок был, против расхитительства. А вся очередь на стороне самовольников!
Игорь несколько раз хотел вырваться, убежать подальше от этих людей. Но решал каждый раз, что горячиться по-отцовски не следует. Выстоял, вытерпел и получил горячую буханку.
Он рванулся из магазина, будто его тут могли растоптать.
Запах черного хлеба щекотал ему ноздри. Игорь не заметил, как сдавил буханку. Она сплющилась, словно была из глины. Пришлось выправлять ее на ходу.
"Разберутся без вашего крика, - думал он, слизывая с губ слезы. - Отец не виноват... Разберутся... Найдут и отца тогда простят".
Перед домом Игорь вытер слезы. И тут же нахмурился.
Вдоль стены прохаживался сосед Ваня-огородник. Обычно с ним дело имела Феня, покупала овощи, подолгу разговаривала о рассаде, времени высева или высадки, какие сорта разводить да как за ними ухаживать на вечной мерзлоте. Она сама собиралась разводить сад, как только братка ее раскопает жилу, получит за нее премию и купит большой дом с огородом. Ваня обещал ей помощь в разведении сада, и на этом их дружба все больше разрасталась. Но Феня теперь у них не бывает. Зачем же пришел огородник?
Ваня стучал кулаком в стену дома, и шелковый плащ топорщился у него над голяшками грязных сапог.
- Дом с виду бывает новый, а бревна трухлявые, - тянул он, морща желтое личико. - Грибок съедает, мадама.
- Да что ты, Ваня, - возразила мать, - отборный лес шел, никакого грибка... Сам Петр выбирал лес и следил за постройкой...
- Ладно, накину, - смилостивился огородник. - Только и шурум-бурум весь ко мне отойдет, какой в доме...
- Однако, Ваня, на такое добро Феня хоть завтра пойдет. - Мать заулыбалась и поклонилась вслед, когда огородник двинулся к своей калитке.
-Завтра она не пойдет, мадама, - печально ответил Ваня. - Теперь она будет, мадама, долго болеть.
Мать опустила голову. В ее волосах уверенней засветились сединки. И скулы как-то выперли за эти несколько дней. Поседела и похудела мать, сильней стала походить на свою якутскую родню.
- Что делать, сынок, - объяснила мать, - пришла беда - отворяй ворота.
- Может, повременили бы дом продавать? - спросил Игорь.
- Деньги отцу большие нужны теперь, сынок, - ответила мать и покосилась по сторонам. - Сколько еще им искать-то придется. Да и Фене вроде как одолжение сделаем, жизнь ей устроится. - Она тяжело передохнула и подперла пальцем подбородок. - Спасибо Ване...
- Зачем ты паникуешь прежде времени? - возмутился Игорь. - Пошастает по тайге и выберется, целый, здоровый! А может, в зимовье где отсиживается, боится людям в глаза посмотреть, за него другие страдай!
- А если оступился где - да в щель! - предположила мать. - А то в старый шурф или выработку?
- Что он, маленький? - испуганно отозвался Игорь. - Первый раз в тайге?!
- Эх, сынок! - Глаза матери сузились, словно чешуйки кедровой шишки. - Тайга наша - она темная.
- Ну, ладно, продавай. - Игорь хлопнул дверью, словно она была уже чужая. Бросил на кухонный стол изуродованную буханку и закрылся в комнате, которая пока еще была его.
9
Ваня-огородник появился с рассветом.
Ваня высморкался в край лиловой наволочки, которую нес в руке, и вывалил из нее на стол кучу разнокалиберных денежных пачек. Произведя этот денежный фейерверк, Ваня разулыбался, и все его лимонное с белыми оспинами лицо покрылось рябью.
- Можно не считать, - сказал он гундосым голосом. - Как договаривались, мадама, - рубли к рубли. А вы, мадама, к вечеру дом очищайте. И шурум-бурум остается зидесь, да?
- Уйдем, Ваня, уйдем, - закивала мать и стала сбрасывать деньги в передник. - Постели свои возьмем лишь, одежду да книги с подарками отцовскими Игорек заберет.
- Подарки тоже надо мне, - заметил Ваня. - Фенюшке могут понравиться, когда пыридет ко мне в дом.
- Я заберу все, что считаю нужным, - сказал Игорь, по-отцовски пристукивая зубами.
- Теперь мой конытроль. - Ваня попятился к двери, высморкался еще раз и провалился в дверной проем. - Тридцать тыщи давал - рубли к рубли, конытроль буду делать. Фене подарки надо, чтоб довольна была.
Мать кивала, сбрасывая пачки денег в свой ситцевый передник.
- Ты, сынок, не очень с ним торгуйся, - попросила мать, направляясь вслед за Ваней. - Выйдет по-хорошему если, все у нас снова, однако, будет: и дом, и самовар, и аккордеон, и фотоаппарат... Дом наш же и выкупим. Он много отступных не возьмет. Две-три тыщи.
- Ладно, - угрюмо ответил Игорь, отступая в свою комнату, - заберу самое дорогое...
Через нагретые стекла окон на стены, на пол и кровать падали, изламываясь на углах, потоки предзимнего света. У оленей, вытисненных на покрывале его кровати, кажется, ожили глаза. А из большого радиоприемника "Восток" неслись ликующие звуки нахимовского марша. Как же это получилось, что все надо отдать какому-то Ване? За что?
Игорь подошел к этажерке и незряче провел рукой по корешкам любимых книг. "Сказки разных народов", четыре томика Лермонтова, "Путешествия и приключения капитана Гаттераса", подарок отца - "Рассказы о пограничниках", "Основы геологии", "Как закалялась сталь", "Молодая гвардия", "Дети Горчичного рая", "Хлеб" Алексея Толстого, "Наполеон" академика Тарле и собрание сочинений Джека Лондона... Эти книги немало дали ему. Жалко будет расставаться с ними. Но отец дороже.
Мысли его были прерваны сильным стуком в окно. К стеклу с той стороны прильнула Люба. Нос ее сплющился белой лепешкой, а вокруг рта замутилось стекло.
- Игорь, - долетел ее приглушенный вскрик. - Уведи от нас Ксению Николаевну!
- Что? - не понял он. - Зачем уводить?
- Может быть плохо!
- Кому?!
- Отцу!
Он сообразил, что мать снова учудила, теперь уже, видно, с деньгами, и бросился из дому. Люба пристроилась за ним. На ходу объяснила, что Ксения Николаевна принесла к ним в фартуке деньги и для чего-то предложила часть Лукину.
- Что она сделала, Игорь! - выдохнула Люба ему в спину.
- Чокнулась! - заключил он, влетая на крыльцо лукинского дома.