Теперь надо не просто врубаться в стену забоя, как когда-то, стоя во весь рост, и бурить, прижав рукоять бурового молотка. Нет, теперь стало все сложнее. Забурить фурнели - узкие отверстия в кровле, затем подняться метра на четыре и, стоя на деревянном помосте, забурить шпуры для взрывчатки, потом лезть в пробоину и снова бурить…
Бурить, рвать, бурить вверх, в сторону, с разных сторон, с разными прицелами, бурить и рвать до тех пор, пока свод туннеля не раздастся, не расширится далеко в стороны, потом бетонировать, а затем рушить пол под ногами, рушить стены штольни, доводя все сечение туннеля до нужных размеров… Трудная работа!
Несколько минут я стоял, прислушиваясь к грохоту бурильных молотков, и спрашивал себя: "Ну, а что дальше? Что делать после того, как и этот участок будет доведен до нужного сечения и придет, очередь бетона? Что будем мы делать дальше?"
"Думай! - мысленно воскликнул я и повторил с горечью: - Думай! Что же ты не думаешь?!"
7
На следующий день я пришел на работу рано утром. В моем кабинете на столе уже лежала наша городская газета "За Полярным кругом".
На первой странице ее, рядом с передовой, я увидел крупный заголовок: "Слово "Туннельстрою"!" Дальше шла редакционная врезка, а затем - статья, подписанная: "Главный инженер "Туннельстроя" Г. Орлов".
Вот что было напечатано на первой странице газеты "За Полярным кругом":
"ОТ РЕДАКЦИИ
Ниже мы печатаем статью одного из руководителей "Туинельстроя", тов. Орлова. Положение на строительстве волнует всю нашу городскую и районную общественность. Сроки производства работ срываются из-за отсутствия цемента. По сведениям, которые редакция получила в управлении комбината и на самом строительстве, надежд на получение цемента в нужном количестве нет никаких: планирующие органы считают необходимым направлять цемент в другие отрасли строительства. То, что положение катастрофично, видно и из печатаемой ниже статьи. Но мы не можем ограничиться одной лишь констатацией создавшейся ситуации. За ней стоят живые люди. И прежде всего речь идет о рабочих-бетонщиках, чей заработок систематически падает.
Но, очевидно, это последнее обстоятельство мало беспокоит директора комбината т. Кондакова, ведь его зарплата не зависит от положения дел на "Туннель-строе": положение директора "особое".
Что же делать?
Безвыходных положений не бывает. В наши дни партия показывает великолепные образцы понимания обстановки и заботы о материальном уровне трудящихся. Время замораживания средств в трудоемких сооружениях, результаты деятельности которых скажутся не скоро, теперь прошло. Логичен вопрос: не следует ли подойти ко всему комплексу проблем, возникших на "Туннельстрое", с активных позиций современности?
Статья тов. Орлова лишний раз доказывает закономерность постановки этого вопроса".
Далее следовал текст статьи, который я также привожу целиком:
"Два года тому назад было решено пробить железнодорожный туннель в одной из гор заполярной тундры. Поводы для строительства были ясны и неоспоримы.
Гора стоит на пути между рудником, в котором добывается столь важное для нашего сельского хозяйства сырье, и обогатительной фабрикой, где это сырье превращается в концентрат.
Каждый, кто хотя бы одну зиму провел в наших местах, знает, с какими затратами связано использование железной дороги, идущей в обход горы и соединяющей рудник с обогатительной фабрикой. Протяженность этой дороги каких-нибудь два десятка километров, но они стоят двухсот.
Кому из жителей наших мест не приходилось откапывать железнодорожный путь, заваленный лавинами или снежными обвалами? Кто не видел, как скапливаются горы сырья, которое невозможно своевременно отправить на фабрику? Кто не знает о порожняке - вагонах, платформах, которые простаивают днями и неделями в ожидании концентрата с обогатительной фабрики? А страна тем временем ждет… И, наконец, у кого не сжималось сердце при воспоминании о лавинах, несколько лет назад похоронивших В снежной могиле домики железнодорожников, обслуживавших путь, и от сознания, что опасность новых катастроф все еще не устранена?
Таким образом, целесообразность постройки туннеля, соединяющего "напрямую" рудник и фабрику, не подлежала сомнению.
И тем не менее строительство туннеля, который по плану должен быть завершен менее чем в два с половиной года, сегодня, более чем через полтора года от начала работ, находится в глубоком прорыве. Нет цемента, а раз нет цемента, значит срываются трудоемкие работы по бетонированию.
Не мое дело обсуждать деятельность центральных планирующих организаций. Им виднее, куда направлять цемент. Не хочу также "предъявлять счет" руководству комбината (т. Кондаков), которое спокойно наблюдает за тем, как падает зарплата рабочих-бетонщиков.
Хочу сказать о нас, работниках "Туннельстроя". Мы дважды ездили в областные организации. Но ни обком КПСС, ни облисполком, естественно, не могли решить этот вопрос, выходящий за рамки их компетенции. Что же касается министерства, то не следует забывать, что наша стройка местного значения и вряд ли может претендовать на повышенное внимание центра. У нас создается впечатление, что вообще нет надежды на плановое поступление цемента в ближайшие месяцы.
На "Туннельстрое" работает здоровый, сплоченный коллектив. Однако он обречен на частичное бездействие и в конечном итоге (если принять во внимание все вышесказанное) на бесперспективность. А ведь и мы брали на себя обязательства к предстоящему XX съезду КПСС…
Мы хотим, чтобы о том, что происходит на "Туннельстрое", знала вся городская и районная общественность.
Между прочим, затраты средств на становящееся бесперспективным строительство в конечном итоге превышают расходы по содержанию ныне действующей (хотя и с перебоями) обходной железной дороги.
Главный инженер "Туннельстроя"
Г. Орлов"
Прочитав статью, я задумался. Странное, смутное ощущение овладело мной. Мне трудно было в нем разобраться. Что-то задевало меня, что-то удивляло меня в этой статье.
Я перечитал статью, отложил газету в сторону и постарался сосредоточиться, понять, что именно вызывало во мне это неприятное чувство. На первый взгляд все в статье было как будто правильным. И слова такие знакомые, привычные: "цемент", "здоровый, сплоченный коллектив", "обком КПСС, облисполком", "забота о материальном уровне трудящихся"… Что же отталкивало меня в этой статье? Ну, прежде всего этот намек в "предисловии", мысль, пробивающаяся между строк: "А не лучше ли прикрыть строительство?" Да, против такого предложения я готов драться изо всех сил. Но только ли в этом порок статьи?..
Нет. Было и что-то другое. Что-то "дребезжало", фальшивило в ней. В выступлении газеты было нечто глубоко чуждое мне. Казалось, что в этой статье, и особенно в "предисловии", заключалась робкая, но ощутимая попытка использовать большие перемены в нашей жизни в каких-то иных, спекулятивных целях. Но в чем, в чем же порок статьи, как назвать его, как перевести на язык логики?
…Когда я в третий раз перечитал статью, мне наконец все стало ясно.
Я захватил газету и пошел в кабинет Орлова.
- Ну как, читал? - быстро спросил он, увидев меня с газетой в руках на пороге.
- Читал.
- И какова же будет высочайшая резолюция?
- Написать "читал с удовольствием" не могу, скорее "читал с недоумением"…
Лучезарные глаза Орлова померкли.
- Ты это что, всерьез?
- Всерьез, Григорий. - Я подошел и сел у его стола.
- Н-не понимаю, - чуть заикаясь, произнес Орлов. Он старался говорить и вообще держать себя спокойно, но я видел, что ему это плохо удавалось. Заикание, как обычно, выдавало Григория. Но я не хотел щадить его.
- Статья лживая, - сказал я. - А редакционное примечание и того хуже.
- С этим я согласен! - поспешно и обрадованно согласился Григорий. - Предисловие действительно какое-то… двусмысленное. Но ведь я увидел его, как и ты, только в газете.
- Но статью писал ты, - возразил я.
- Да, я! - воскликнул Орлов. - И каждое слово в ней - правда! - Он явно переходил в наступление. - Против чего ты можешь спорить? Перечитай статью! Надеюсь, первые абзацы не вызывают сомнения?
Он схватил со стола газету и склонился над ней.
- Пойдем дальше. Строительство в прорыве. Это факт? Цемента нет? Нет. Факт? Мы принимаем все зависящие от нас меры, я ездил в облисполком, ты - в обком. Факты? Факты. Есть у тебя надежда на то, что нас вдруг завалят цементом? Говори правду! Никакой! Надо что-то решать? Надо!
Говоря все это, Григорий тыкал пальцем в отдельные абзацы статьи. Произнеся слово "надо", он победно, резким движением отодвинул от себя газету, выпрямился и торжествующе посмотрел на меня.
Мне вдруг стало жалко Григория. Неужели он не видит, не чувствует, что написал под влиянием Полесского подленькую статейку, а редактору, который во всем этом, очевидно, преследует какие-то посторонние, свои личные цели, уже ничего не стоило "смонтировать" ее со своим двусмысленным предисловием?
Я сказал:
- Не будем ссориться, Гриша. Сядь.
Он послушно опустился на табуретку около стола.
- Перечитай внимательно все, что здесь написано, - сказал я, - и ты увидишь, куда все это клонится.
Орлов покачал своей шапкой русых волос. Потом внимательно поглядел на меня и… улыбнулся.
- Ты плутаешь в дебрях каких-то подозрений, Андрей, - миролюбиво произнес он. - Успокойся, перечитай статью, и ты убедишься…
- Перечитать статью? - вскипел я при виде этих телячье-мирных, безмятежных глаз. - Перечитать статью?! Хорошо, слушай!
Я взял газету.
- Начнем с предисловия. В нем все сваливается на "планирующие организации" и на Кондакова. Хотят доказать, что бетонщики теряют зарплату из-за того, что в стране приступили к массовому строительству жилых домов. Нападают на Кондакова. Причем нападают не за то, за что его нужно ругать. Не пишут, скажем, о том, что Кондаков недостаточно активно ставит вопрос о цементе перед министерством, что он дорожит своей спокойной жизнью, боится, что после завершения нашего строительства ему наверняка увеличат план по добыче руды. Ничего этого нет, заметил? Просто плюют Кондакову в лицо, говорят, что он шкурник, да еще намекают, что такой образ действий вообще свойствен директорам. Какое чувство может возникнуть у малосознательного рабочего, прочитавшего такое "предисловие"? Чувство злобы. Его хотят натравить на "директоров" вообще, натравить на "начальство".
- Но разве ты сам не критикуешь Кондакова? - воскликнул Григорий.
- Критикую, - ответил я. - Но я хочу его критиковать, а не травить. Теперь поговорим о твоей статье.
Вначале речь идет о целесообразности строительства нашего туннеля. В трех-четырех абзацах ты говоришь об этом с такой убедительностью, что каждый, кто никогда и не видел наших мест, скажет: "Вопрос ясен. Только дурак может отрицать целесообразность строительства".
- Ну и что же? - прервал меня Григорий. - Что в этом плохого?
- Подожди. Давай читать. Дальше ты пишешь, что мы в прорыве из-за отсутствия цемента, и между прочим замечаешь, что не хочешь обсуждать деятельность центральных организаций. Им "виднее".
- И это правда!
- Что же получается? - спросил я, не обращая внимания на его восклицание. - В туннеле заинтересована страна. Кроме того, построив его, мы ликвидируем опасность, угрожающую жизни людей. Это ты объяснил убедительно. А вот цемента такому нужному строительству не дают. Сидят там в Москве злые люди и куда-то засылают цемент, а куда и зачем, ты обсуждать не хочешь.
- Но это же вне моей компетенции! - снова воскликнул Орлов.
- Нет, - уверенно сказал я, - если ты коммунист, это в твоей компетенции.
Григорий промолчал.
- Будем читать дальше. Ты тоже затрагиваешь Кондакова. Ты бьешь его с тех же позиций, что и автор "предисловия". Ты, будто сговорившись с ним, стараешься доказать, что все дело в том, что Кондаков получает больше денег, чем бетонщик. Между прочим, мы с тобой тоже получаем больше.
- Но мы выбиваемся из сил, чтобы вывести строительство из прорыва! А Кондаков…
- Вот ты и бей его за пассивность. Бей за равнодушие. Бей за все его управленческие излишества, за это никчемно громоздкое здание, в котором можно будет разместить три таких управления, а не одно. И главное, как у нас принято в таких случаях, "о себе скажи", о нас: какие меры принимаем, что собираемся делать? Не нашли еще выхода, прямо скажи об этом. А ты что пишешь? Ездили в обком и в облисполком. О, они ничего не сделали! Не помогли, отмахнулись! Так получается? И твое снисходительно-извиняющее замечание насчет "компетентности" лишь усугубляет дело.
Читаем дальше. Может быть, асть надежды на будущее? Никаких. Что же делать? А не закрыть ли стройку, кощунственно намекаешь ты. Подведем итоги: стране нужен туннель. Жизни железнодорожников в опасности. Правительство решило начать стройку. А цемента не дает. Направляет его неизвестно куда. Обком партии и центр спокойно взирают и на то, что нужное дело застопорилось, и на то, что рабочие теряют зарплату. Им-то что! Они-то свою зарплату получают!
Но, как утверждает редакция, "безвыходных положений не бывает". Где же выход? Требовать правды? Писать в ЦК? На месте искать выход из положения? Во что бы то ни стало достроить туннель?
Нет. Редакция, целиком опираясь на твою статью, призывает подойти к проблеме с "активных", видите ли, позиций современности. Ясно? Тут уж сама собой напрашивается идейка: поскольку бюрократов не прошибешь, так не лучше ли прикрыть туннель? Не выйдет!
В глазах Орлова промелькнул испуг. Последние свои слова я произнес так громко, что их, должно быть, было слышно в коридоре. Наступило молчание.
- Конечно, - неуверенно начал Орлов, похлопывая себя по колену, - любую фразу можно истолковать по-разному… - Он умолк на мгновение и продолжал: - Мне казалось, что я говорю правду… Ведь все… Ну, скажем, многое в статье - правда. Андрей, пойми, - и Григорий умоляюще посмотрел на меня, - я не мог смотреть в глаза нашим рабочим. Особенно тем, чьи заработки падают. Пойми, ведь это живые люди, у них семьи на Большой земле, им надо высылать деньги…
- А убедить этих рабочих временно заняться хотя бы изготовлением кружал и опалубки ты не сумел? Это дало бы им заработок.
- Я предложил это одной из бригад, они отказались, - прервал меня Орлов.
- И поэтому ты решил поставить под удар государство? У него спина широкая, выдержит? Пусть на него пеняют, а мы в стороне?
- Ну, зачем же так!
- А как же?
- Что ж, видимо, я был неправ, - после долгой паузы сказал Григорий. - Ошибся. "Шел в комнату одну - попал в другую". Надеюсь, ты не сомневаешься в моих намерениях?
Он сказал все это так просто и так задушевно, что все мое возмущение разом остыло.
- Эх, Гриша, - сказал я, - ну когда же ты повзрослеешь?
- Я на несколько лет старше тебя.
- Не о том речь. Годы - это еще не все.
- Ты хочешь сказать, что я плохой политик?
- Не мне об этом судить. У меня самого политического опыта кот наплакал. Но я твердо знаю, чего хочу в жизни.
- Я тоже! - поспешно откликнулся Григорий. - Хочу, чтобы людям лучше жилось.
- Скажите пожалуйста! Эка невидаль, советский человек, желающий, чтобы людям лучше жилось! А о том, как этого добиться, ты думаешь?
Орлов промолчал. Потом сказал примирительно:
- Ну… не знаю. Может быть, ты в чем-то и прав. Видимо, моя область - техника, а не газетные писания… Ну, мир?..
И он протянул мне руку.
…Поднявшись на второй этаж нашего управления, где помещался мой кабинет, я вдруг услышал какой-то гул. Казалось, что в коридоре столпилось много людей, о чем-то громко спорящих.
Повернув с лестничной площадки в коридор, я увидел, что не ошибся. Около дверей моей комнаты толпились и взволнованно обсуждали что-то человек десять - пятнадцать рабочих. Увидев меня, они смолкли, но только на мгновение.
- К тебе, начальник! - крикнул один из рабочих, когда я подошел к двери.
"К тебе!", "Не дело это!", "Таких порядков нету!" - Эти выкрики я разобрал, еще не понимая, что случилось, чего от меня хотят.
Я открыл дверь кабинета и сказал рабочим, чтобы они проходили. Затем вошел сам. Теперь мы стояли посередине комнаты: рабочие и я. Многие из них были мне незнакомы, видимо они пришли к нам на туннель сравнительно недавно.
- Что случилось, товарищи? - спросил я.
- А вот что! - громко и вызывающе сказал молодой парень в брезентовой куртке, надетой поверх ватника. - Вот что! Мы бетонщики. Вчера получка была. С гулькин нос получили. Верно это? А? Верно, спрашиваю?
Все ясно. Конечно, простои резко снизили заработок бетонщиков в этом месяце. Я сказал:
- Вам предлагали изготавливать опалубку и кружала. Могли подработать. Почему вы отказались?
- Зачем было вербовать, если у вас здесь работы нет? - продолжал парень, уходя от ответа на мой вопрос. - Людей по области набрали, некоторые из дальних районов приехали. Зачем?!
- Товарищи, - начал я, - у нас перебои с цементом. Поэтому нам не хватает бетона. Сейчас все руководство строительства думает, как выйти из создавшегося положения. Просто взять и потребовать цемент мы не можем. Он сейчас нужен повсюду. И особенно для строительства жилых домов…
- Вот мы и пойдем туда, где дома строят, - прервал меня парень в брезентовой куртке.
- Э-э, нет! - громко и зло произнес чей-то голос, и вперед выступил невысокий, со спутанными на лбу, выбившимися из-под шапки волосами, человек лет сорока на вид. На нем тоже был ватник и брезентовая куртка, но верхние ее пуговицы и ворот рубахи были расстегнуты, обнажая грудь. - Вы это как же, гражданин начальник, полагаете: согнать сюда согнали, наобещать наобещали, а теперь, значит, на свой счет обратно тягай, так?
По первым же словам этого человека я понял, что он из лагеря, располагавшегося некогда в нашем районе. Этот лагерь был ликвидирован.
- Указник? - вырвалось у меня, вместо того чтобы спросить, не сидел ли он в лагере по указу о хищении социалистической собственности, - из уголовников таких было в лагерях большинство. Я тут же понял, что поступил бестактно, но было уже поздно.
- Вы меня лагерем не попрекайте, - истерически выкрикнул человек с расстегнутым воротом, - я свое отбыл! Это что же такое, братки, - жалобно обратился он к остальным, - тут по делу по своему кровному приходишь, правды ищешь, а тебя, значит, старым кнутом да по морде?!
Я почувствовал, что краснею. Меньше всего мне хотелось попрекать этого человека его прошлыми грехами.
- Я больше ничего не могу вам сообщить, - сказал я, обращаясь не к нему, а ко всем остальным. - Мы принимаем все меры, чтобы получить цемент. Вопрос перед главком уже поставлен.
- А пока? - крикнул парень в брезентовой куртке, тот самый, что начинал разговор. - А пока что? В кулак свистать? А может, решили прикрыть всю эту лавочку?
- Как это - прикрыть?
- Ну так, как главный инженер пишет. - И он вытащил из кармана сложенную вчетверо нашу сегодняшнюю газету.
Я закусил губу и промолчал.
- Вот что, - сказал я наконец (эта мысль внезапно пришла мне в голову), - вы можете, если хотите, приобрести пока другую специальность. Мы организуем курсы бурильщиков. Бурильных работ у нас хватает.