- Да, я знаю о своем назначении. И еще я узнал, что завода нет и что, по новому решению ГКО, он должен быть пущен первого мая. Вот и все мои знания. Остальное я узнаю, когда посмотрю проект, ознакомлюсь с положением на строительной площадке, увижу людей, запасы материалов и проверю организацию труда.
Дебрев, видимо, был удовлетворен ответом. Он кивнул головой и обратился к Назарову:
- Твой главный инженер в курс дела не вошел, Николай Петрович, будем его вводить тут же. Доложи, товарищ Назаров, как обстоит дело с комплектацией оборудования.
Назаров говорил быстро и уверенно, ни разу не взглянул в разложенные на столе бумаги. Он называл на память не только машины и материалы, но и номера складов, где они лежали. Из его слов явствовало, что комплектация завода в основном закончена - были завезены кирпич для отражательной печи, конвертеры, сушильные и обжиговые печи, крановое и моторное хозяйство, мощные воздуходувки и все прочее, необходимое для работы предприятия. Не хватало мелочей; многое можно было изготовить на месте, другое - забросить самолетами.
Седюк слушал Назарова с большим вниманием - Назаров говорил о хорошо знакомом Седюку производстве. Кроме того, это был его теперешний начальник, с этим человеком ему придется работать в самом непосредственном общении. Назаров Седюку не понравился. Это была безотчетная, вдруг возникшая неприязнь - она росла с каждым новым словом Назарова. У того было рыхлое и маловыразительное лицо с мясистыми щеками, лицо шумливого, быстро отходящего, по-своему доброго, но недалекого человека. "Рубаха парень. Таким с первой встречи говорят "ты", в институте они заводилы в веселой компании, под старость недоброжелатели спиртного - три раза в день истребляют по стаканчику, - думал Седюк. - Сомневаюсь, чтоб он был хорошим директором завода".
Когда Назаров сел, Седюк задал ему несколько вопросов.
- Среди завезенного оборудования вы упомянули электропечи, - заметил он. - А в Пустынном, на берегу, под навесом, я видел две электропечи - это не те ли? И потом - неясно, как с серной кислотой, вы о ней не сказали.
Дебрев засмеялся. Он с удовольствием сказал Назарову:
- Правильно. Тут тебя поймали, Николай Петрович. Электропечи в Пустынном, на нашей материковой базе. А серная кислота идет морским караваном из Архангельска, там же продовольствие, огнеупоры, горючее, различные химикаты, арматура. Плохо подготовился, Николай Петрович, неполон твой список.
- Всего не облазить, Валентин Павлович, склады забиты сверху донизу, - сказал Назаров, оправдываясь.
- Боюсь, на ваших складах порядка нет, и это главное. Завтра выберемся туда пораньше и все уточним. Ну, с комплектацией дело обстоит более или менее благополучно, особенно тут рассусоливать нечего. Перейдем теперь к самому важному вопросу - к строительству медного. Прошу слушать с пристрастием - дело у нас там идет плохо. Вам слово, товарищ Лесин, доложите, какие вами приняты меры для реализации решения ГКО.
По кабинету пронесся шум сдвигаемых стульев, люди поворачивались, рассаживались удобнее. Седюк хорошо знал этот особый шум, временами возникавший на каждом крупном заседании, - он означал, что сейчас пойдет речь о самом важном и трудном.
В углу кабинета поднялся человек среднего роста, худой, в пенсне, одетый с подчеркнутым старанием: на нем были пикейный крахмальный воротничок, галстук, тщательно приглаженные волосы разделял четкий пробор. Среди других участников совещания, одетых с рабочей небрежностью, человек этот выглядел странно и чопорно. Суховатым, бесстрастным голосом Лесин докладывал о положении дел на строительной площадке - так ровно, ясно и логично, словно читал лекцию на какую-то далекую, отвлеченную тему. Казалось, он не видел и не понимал, что все напряженно вслушивались в каждое его слово. Из гладких предложений - Лесин прямо этого не говорил - с неопровержимой ясностью вытекало, что новые темпы строительства совершенно неосуществимы. Завод ставится на скале, вершина скалы представляет собой удобную площадку, гораздо более удобную, чем на строительстве ТЭЦ, - она обширнее, ровнее, не имеет уклонов. Но скальное основание прикрыто мощными наносами вечной мерзлоты весьма волнистого профиля. Грунт чрезвычайно трудный и независимо от того, что он схвачен вечным морозом: это крупноскелетный диабазовый валунник. Лом не берет этот грунт, кирка не колет, взрывные работы, как показала практика, малоэффективны; кроме того, сама взрывчатка по обстоятельствам военного времени очень дефицитна. Отбойных молотков мало, и они часто ломаются. Есть хороший экскаватор, но мерзлый валунник ему недоступен.
- Оттаивать надо, - прервал Лесина Дебрев. - Оттаивать покрепче.
Лесин хмуро блеснул на него стеклами пенсне.
- Оттаиваем, Валентин Павлович, огневым палением, кострами из угля и дерева. Оттаивает на полметра, не больше, - для кирки достаточно, а экскаватор пустить нельзя. Пробовали применить пар, вбивали в почву паровые иглы. В мерзлых грунтах на мягкой, глинистой основе паровые иглы работают хорошо, а на крупноскелетном валуннике эффективность их ничтожна. Применили электропрогрев напряжением в триста восемьдесят вольт - прогрев не распространяется даже на метр глубины. Пустить трехкубовый экскаватор - значит наверняка вывести его из строя. Электропрогревом руководил кандидат технических наук Газарин, и его вывод таков, что на нашей площадке экскаватору делать нечего. Вот все, что я хотел сказать.
Дебрев, дернувшись на стуле, грубо и нетерпеливо бросил Лесину:
- Все? Больше ничего не добавите, Семен Федорович?
- Больше ничего, Валентин Павлович, - бесстрастно ответил Лесин.
Все видели, что Дебрев с трудом сдерживает раздражение: он побагровел, глаза его гневно блестели, брови нахмурились. Он встал, собираясь говорить, но Сильченко мягко дотронулся до его руки. Дебрев молча посмотрел на Сильченко и снова сел. Сильченко обратился к Лесину:
- Я бы все-таки хотел знать, товарищ Лесин: что требуется строительству для выполнения нового задания ГКО?
Лесин, перед тем как ответить, заглянул в записную книжку.
- Если исходить из сегодняшней производительности труда одного рабочего, нам требуется втрое больше рабочей силы и втрое больше взрывчатки. При этих и, к сожалению, только при этих условиях мы можем выполнить решение ГКО о сокращении сроков строительства.
- Фантасты! - сказал кто-то громко и презрительно.
Сильченко с мягкой и ровной настойчивостью продолжал допрашивать Лесина:
- Вы знаете наше положение - людей взять неоткуда, взрывчатки мало. Разве вы не понимаете, что ваше заявление равносильно отказу от выполнения решения ГКО?
Лесин выразительно пожал плечами.
- Ничего другого мы придумать не сумели, - сказал он, помолчав.
На этот раз Дебрев не выдержал.
- Ни взрывчатки, ни рабочей силы вы дополнительно не получите, - сказал он решительно. - Вы живете не в безвоздушном пространстве, мне нечего вам напоминать, что немцы подкатываются к Сталинграду. Больше вам скажу: с завтрашнего дня вы будете получать половинную норму взрывчатки сравнительно с тем, что получаете сейчас. Взрывчатка пойдет на строительство ТЭЦ - там скала, скалу ничем другим, кроме взрывчатки, не возьмешь. Я думаю, вы это понимаете не хуже меня. От вас сегодня требовали не заявок на то, чего мы выполнить не можем, а сообщения о новых методах строительства, новых предложений, новых мыслей, которые помогут нам выполнить решение ГКО. Вот чего мы ждали от вас, а не болтовни о рабочей силе и взрывчатке. Лесин сдержанно, с достоинством возразил:
- Тут кто-то крикнул о фантастах. Именно потому, что мы не фантасты, а реалисты, техники-строители, я говорил только о том, что имеет реальное значение. Пыль в глаза высокими фразами я пускать не умею. Вы меня знаете, Валентин Павлович, я говорю то, что исполняю, и исполняю то, что говорю. Без взрывчатки поднять вечную мерзлоту мы не можем, без рабочих строить тоже не умеем.
Он с хмурым вызовом обводил своим пенсне зал. Никто не ответил ему. Дебрев, заметно остывая после вспышки, угрюмо сказал:
- Усильте прогрев, расходуйте больше угля, больше электроэнергии - и этим вы повысите производительность рабочего.
- Не думаю, Валентин Павлович. Избыток тепла уходит в воздух и не проникает в землю. Тут мы ничего не можем сделать, такова природа метода. Не мы одни разрабатываем вечную мерзлоту. Есть книги, статьи. Но во всей мировой литературе еще не предложен более эффективный метод.
- Мировая литература писалась такими же инженерами, как и мы, - прервал его Дебрев непримиримо. - Мы должны вписать новые страницы в мировую литературу, вот как стоит вопрос. Я думаю, спорить тут не о чем. Вот мы с главным инженером медного, - он кивнул головой на Седюка, - приедем к вам и посмотрим, таковы ли действительно ваши трудности, как вы их расписываете. А пока самым категорическим образом требуем от вас ускорения работ по планировке площадки. И предупреждаю, Семен Федорович: от степени перелома, достигнутого в строительстве завода, будет зависеть наша оценка пригодности работников строительства к руководству.
Лесин сказал, пожимая плечами:
- Понимаю ваш намек, Валентин Павлович…
- А я всегда говорю прямо, товарищ Лесин, без намеков, меня нетрудно понять. Засядьте еще раз с вашими инженерами и завтра к пяти вечера представьте полный перечень мероприятий, только без увеличения рабсилы и взрывчатки - это неосуществимо, - всех возможных мероприятий, чтобы организовать перелом в темпах строительства. Вот пока все по вашему вопросу.
- Будет исполнено, - сказал Лесин, садясь. Его мрачный вид показывал, что он мало верит в эффективность того, что собирался исполнять.
Дебрев отвернулся от него.
Снова заговорил начальник комбината:
- Положение на строительной площадке, конечно, трудное. Я вполне согласен с Валентином Павловичем - необходимо в самом срочном, почти аварийном порядке найти методы разработки вечной мерзлоты. Этого требуют от нас военная обстановка и наша совесть. Я уверен, что вы эту задачу выполните, как она ни сложна, а сейчас я хочу сказать вот о чем - мы плохо готовимся к зиме. На промплощадках нет щитов, навесов от снега над котлованами, нет теплых помещений для отдыха и еды, зимние дороги не подготовлены. Я понимаю - для большинства из вас, только в этом году приехавших с материка и не знающих полярной зимы, многое звучит чисто теоретически, но я в Заполярье провел не один год и знаю, чем грозит такая нераспорядительность. Неделю назад я выпустил приказ, обязывающий начать разработку мероприятий по переводу строительства на зимние методы работы, сегодня напоминаю о том, что этот приказ надо строго выполнять. Я, товарищи, считаю ошибкой и главного инженера, что он на эту сторону дела не обращает достаточно внимания. Боюсь, эта неосмотрительность дорого нам обойдется.
- Вы правы, товарищ полковник, это наше упущение. И я, и все мы теперь займемся реализацией вашего приказа, - сухо сказал Дебрев, и лицо его покраснело.
"Ага, сам ты не любишь получать замечания!" - весело подумал Седюк.
- Основная часть грузов, около двенадцати тысяч тонн, - продолжал Сильченко, - прибывает к нам морским караваном, уже вышедшим из Архангельска. Из Пустынного мы сможем завезти только четыре тысячи тонн. Правда, там на складах грузов лежит много больше, но, очевидно, они прибудут в навигацию сорок третьего года - речной флот Каралака не рассчитан на размах нашего строительства. Да и не мы одни строимся в бассейне Каралака. Благодаря энергии Зарубина, досрочно разгрузившего предыдущий караван, удастся организовать еще один рейс. Но караван, находящийся в Пинеже, видимо, уйдет на отстой, ни при каких темпах разгрузки использовать его в этом году уже не удастся.
- Зарубин, однако, нажимает на всех, я сам шесть часов мешки таскал, - сказал Седюк.
В зале рассмеялись.
- И хорошо делали, - заметил Сильченко, мельком взглянув на Седюка. - Послезавтра утром я вылечу самолетом в Пустынное, чтобы погрузить и отправить последний караван, а вы, Валентин Павлович, меня замените. Я попрошу всех руководителей управлений, отделов и цехов завтра утром составить мне список самых необходимых грузов и доставить его к вечеру товарищу Григорьеву. Не увлекайтесь - только то, без чего строительство идти не может, ничего сверх этого!
Дебрев посмотрел на часы.
- Время позднее, товарищи, пора кончать. - Он поднялся вместе с другими и кивнул головой Седюку. - Вы не очень устали с дороги, Михаил Тарасович?
Седюк ответил, вставая:
- Да нет, не устал.
- Я хочу сейчас съездить на площадку медного - не стоит терять время. Захватим Лесина, а Назарова отпустим - вопросы будут чисто технические. Как ваше мнение?
- Согласен, конечно.
В дверях Седюка остановил Сильченко. Он сказал, пожимая руку:
- Зайдите ко мне завтра, товарищ Седюк. - И, улыбнувшись, он заметил: - Вы так торопились уехать из Пустынного, что опоздали в Ленинск на пять дней.
Седюк в недоумении посмотрел на него. Сильченко пояснил:
- Мы послали за вами наш комбинатский самолет, но он пришел через несколько часов после ухода каравана. Ваше присутствие было здесь очень нужно, особенно проектанты настаивали. Вот Караматин стоит - он вас сейчас перехватит.
Караматин действительно ждал Седюка. Он взял его под руку и отвел в сторону.
- Вы нам до зарезу нужны, - сказал он своим странно густым голосом, глядя в сторону, на Седюка блеснули только отсветы его непроницаемых очков. - По плавильному и электролизным цехам есть некоторые варианты, нужно согласовать с вами. Как вы сейчас - не можете? У нас в проектном раньше двух часов не расходятся.
- Я сейчас еду с Дебревым на промплощадку.
- В таком случае настоятельно прошу прийти сюда, в отдел, завтра утром. Будете?
- А куда я денусь? Конечно, буду.
Мимо Седюка прошел Зеленский, беседуя с высоким, сутуловатым человеком - крупное, изрезанное глубокими складками лицо этого человека было полно иронии. Склоняясь, он говорил Зеленскому с почтительным сожалением:
- Вот и похоронили вашу блестящую идею, Александр Аполлонович. Закрыто наглухо великое открытие Зеленского - как делать скоро и плохо и получать благодарности за быстрые темпы ничегонеделания.
- Отстань, Ян, не до тебя! - отмахнулся Зеленский.
В коридоре прохаживалась красивая девушка, та, что расспрашивала Григорьева о Седюке. Зеленский и его спутник остановились возле нее, но она недовольно отвернулась.
Выходя на лестницу, Седюк пропустил вперед Дебрева и оглянулся. Девушка стояла все на том же месте у стены и разговаривала с Караматиным.
- Ты что здесь делаешь, Лидия? - спрашивал Караматин.
- Просто прогуливаюсь - и все! Почему это всех интересует? - с досадой отвечала девушка.
7
На улице была уже ночь, и шел холодный дождь. Люди, выходя из управления, торопливо поднимали воротники, прятали руки в карманы и наклоняли головы, чтобы смягчить удары дождя.
Дебрев сел на переднее сиденье "эмки", Седюк с Лесиным разместились сзади. Седюк весело заметил:
- Три погоды за один день. Утром валил снег, днем мы загорали на ярком солнце, а вечером нас поливает дождь, какого я прежде не представлял, - морозный дождь!
Чопорный Лесин ничего не ответил.
Седюк, касаясь лбом холодного стекла, с интересом рассматривал поселок. Улицы были ярко освещены. Это казалось странным. Еще совсем недавно он видел города, погруженные в глубокую тьму. Здесь, видимо, электроэнергии хватало.
За линией домов вставали невидимые сейчас в темноте горы - они угадывались по электрическим огням, разбросанным на склонах. Горы теснили поселок, кривили его улицы. Проехав последний ярко освещенный дом, машина некоторое время шла в полной темноте, прорезанной только светом фар. Она шла тяжело, сипло дышал мотор - по-видимому, машина преодолевала крутой подъем. Затем сразу открылись многочисленные огни, показались разбросанные кругом палатки, навесы, какие-то деревянные строения, похожие на бараки. Машина проезжала мимо железнодорожных платформ, мимо людей с лопатами и кирками, мимо костров и стоявших под паром паровозов.
Лесин сказал бесстрастно:
- Площадка медеплавильного.
Дебрев вылез первым и потопал затекшими ногами. С того места, где они остановились, площадка была видна отчетливо. Она расположилась у подошвы круто поднимавшейся горы, - поверхность ее то полого падала вниз, то пересекалась бугорками, рытвинами, руслами горных ручьев, то вздымалась холмами. Седюк не был строителем, но одного взгляда на эту площадку было достаточно, чтобы понять - Лесин прав, планировка ее требовала выемки огромных масс грунта.
Дебрев пошел на огни костров, широко шагая по скользкой от дождя земле. У первого костра сидели трое в новых полушубках и сапогах и дремали, склонив головы на руки, чтобы защитить лицо от дождя. Костер, аккуратно сложенный из кусков угля, тлел и парил - лишь изредка в этом пару появлялось красноватое пятнышко жара.
Услышав шаги, рабочие встрепенулись и вскочили.
- Как спится, дорогие товарищи? - с недоброй лаской осведомился Дебрев. - Все ли сны в руку? Не снится ли вам, что даром хлеб едите?
Рабочие растерянно молчали. Дебрев повысил голос:
- Я спрашиваю - как вам отдыхается?
- Плохо отдыхается, - угрюмо ответил один из рабочих, коренастый и бородатый. - И, по-моему, вам тоже понятно, товарищ главный инженер, не до отдыха тут.
- А чем плохо? Огонек разложен, к ветерку спиною - можно отдыхать.
Рабочий наклонил голову вперед и всмотрелся в лицо Дебрева.
- Не отдыхать мы ехали сюда, - сказал он со злобой. - По вашей милости отдыхаем мукой ледяной. Руки ноют по работе, а работы нет! Книги читали, в институтах учились, в руководители выдвинулись, а для чего? Чтоб болтать на своих заседаниях, мучить людей без толку, когда каждый человек за целый полк идет?
- Брось, Иван! С ума спятил! - послышался испуганный шепот.
- А чего еще бросать? - уже с яростью крикнул бородатый. - Что, мы не одно дело делаем? Это они должны работу организовывать - так пусть знают, чего стоят. "Как вам спится, ребятки? - передразнил он Дебрева. - Все ли сны в руку?" Один сон снится! - крикнул он с вызовом. - Сплю и вижу, что начальники мои работать научились и меня ставят не на безделье, а на дело.
Дебрев молча смотрел на него тяжелым, испытующим взглядом, и рабочий встретил этот взгляд прямо и дерзко. Дебрев заговорил, он был хмур и спокоен. Он спросил:
- Оттаиваете грунт?
- Оттаиваем, товарищ главный инженер, - поспешно сказал маленький, худой человечек, отталкивая бородатого и выступая вперед.
- Всегда так плохо костер горит?
- Сегодня, однако, дождь, хуже обычного. Но и так штука мало пользительная. Час раскладываем, пять часов оттаиваем, часок кайлим. Вот взгляните, товарищ начальник, третий час уголь жжем.
Рабочий перебросил лопатой горящий уголь и с силой ударил киркой в нагретое место. Острие кирки углубилось на несколько сантиметров и застряло. Быстро раскайлив тонкий слой нагретого грунта, он подбросил его лопатой. Дебрев взял кирку и ударил. Кирка звенела и упруго отскакивала, как при ударе о монолитный камень.
- На мягких грунтах, например на песке, рабочий вырабатывает в день семь кубометров, - сказал Лесин спокойным голосом лектора. - На крупноскелетных грунтах один кубометр - это уже хорошая норма. А на этой вечной мерзлоте и двух десятых куба не выработаешь!