Я читал ее медленно, каждую строчку и часто (говорю искренно) завидовал тебе. Точное, емкое слово, полная раскованность и очень добрая, спокойная интонация.
Меня особенно поразило твое знание пустыни. Ты ее чувствуешь, как говорится, кожей. И зноем, песками раскаленными веет со страниц твоей книги. Ну и быт, и труд людей в песках – великолепно!
Что касается самих людей, то мне больше всего, как это ни странно, понравился рассказчик – Петя Корышев (?). Это, конечно, сам автор. Умный, деликатный, с большой человеческой болью в сердце. "Я обычно молчу в больших компаниях и вид у меня очень серьезный" (стр. 79). Да, так и было и во время наших встреч. Кстати, Б. И. Бурсов тоже обратил внимание на твою внутреннюю "полноту" и емкость – и вообще ты ему очень понравился.
Очень удачным образом я считаю Катю.
Затем – хороши Ермасов и Карабаш (вообще люди у тебя портретно выписаны крепко). По мне, кажется, их образы получились бы еще сильнее, если б ты побольше вывернул их "потроха". Маловато в них личного. Нет? По-моему, они показаны больше как руководители (и это очень хорошо сделано) и меньше как личности с их сложным душевным хозяйством.
Вот на рассказчика у тебя эпоха наложила свою печать (и это во всем чувствуется, даже в отношениях его с Катей), а Карабаш – что? Не ломала его жизнь? Прости меня, но, мне кажется, ты несколько упрощаешь их и тем самым лишаешь объемности. Энтузиасты, романтики – да! Но у нынешних энтузиастов и романтиков свой окрас. И грош цена им, если они не понимают всего драматизма своего времени.
Нынешний герой – это человек прежде всего думающий, с большим зарядом скепсиса и, если хочешь, даже нигилизма. А у нас все еще по старинке ищут героя среди бездумных работяг. И, думается, ты здесь отдал некоторую дань литературной традиции. Во всяком случае для меня (если уж речь должна идти непременно о герое) Петя Корышев (забыл фамилию) неизмеримо больше герой, чем все твои производственники. И вообще о людях ты, по-моему, знаешь значительно больше, чем пишешь.
В этой связи о Нагаеве. Ах, как здорово ты его начал! У меня поначалу дух захватило (Ну Юрка, ну, парень, какого человечища откопал!) А чем кончил? Собственник, хапуга, рвач... Маловато! Ну, хорошо. Пускай собственник, пускай хапуга. И т. д. Но откуда в нем это? И вот тут опять претензия к тебе как мыслителю. О собственниках у нас писали много. И если уж снова подымать эту тему, то надо идти вглубь. И хватит нам ссылаться на "проклятое прошлое". Довольно! Это объяснение для детсада, да и то не для детсада середины 60-х годов. Словом, ты, по-моему, не извлек всего того, что было заложено в такой колоритной и могучей фигуре, как Семен Нагаев.
То же о Тяшиме. (Речь идет о Бяшиме. – О. Т.). Тут труднее – мало знакомый материал. Но мне кажется, можно бы, можно бы – по твоим силенкам – копнуть Восток поглубже. Ведь там, я слыхал, черт знает что делается иногда под вывеской социализма.
И последнее. Вот пишу я и думаю сейчас: почему при твоем таланте, при твоих столь завидных литераторских способностях ты все же несколько обеднил (не придирайся к словам. Мне не дана точность), несколько обеднил названных товарищей? По-моему, тут отчасти виновата избранная тобой манера – несколько очерковая и описательная (местами), нет?
И еще я думаю сейчас: за каким дьяволом все это пишу тебе? Зачем порчу обедню? Ведь книжка-то получилась действительно интересная, сильная и честная.
Во-1х, по вздорности своего характера, во-2х, потому что у тебя как у писателя все еще впереди, и мне бы хотелось хоть немножко быть полезным тебе (если в моих суждениях вообще есть что-нибудь дельное), а в-3х... Ну да что "в-3х"? Написал и все.
Е. Винокурову – мой привет.
Крепко жму руку и всего-всего тебе хорошего.
Ф. Абрамов.
Книжка моя выйдет в 1-х месяцах 66 года, и я не забыл: сразу же пришлю тебе.
И еще одна из тетрадей 1965 года
На обложке.
Дневники (Баранченко, Накоряков)
Процесс 16-террористов
прокламация "К молодому поколению"
ЖЕЛЯБОВ – БИОГРАФИЯ.
Л. ТИХОМИРОВ. Воспоминания (!)
М. ФРОЛЕНКО. Записки (!)
Н. А. МОРОЗОВ. "Повесть моей жизни"
Из этой тетради следует, что подготовка к роману о "Народной воле" или к роману об Aзефе началась уже тогда.
"BEATI POSSIDENTES – БЛАЖЕННЫ ВЛАДЕЮЩИЕ" (ЛАТ.).
Надпись на первой странице
18 апреля 1965 года
ДЛЯ РОМАНА
Полемика литературная. (от "полемо", греч. – война) Полемика была везде, где была духовная жизнь; она замирала и оживлялась вместе с последней. Любопытным примером этого служат эпохи общественного возбуждения – наши пятидесятые и шестидесятые годы, эпоха "просвещения", реформация, ренессанс. В момент духовного пробуждения, знаменующего начало новой истории, предметом Полемики служат разнообразнейшие предметы, от древних текстов и орфографических правил до важнейших вопросов политической и личной жизни...
Киевский профессор Хлебников пытался кодифицировать правила честной литературной борьбы:
"Писатель, не соблюдающий следующих условий, не может требовать к себе уважения: 1) если упрекает другого писателя за его религию, национальность, сословное происхождение, образ жизни, форму занятий, место воспитания; 2) если упрекает в незнании и непонимании, в тупости и бездарности; 3) если, обходя существо книги или статьи, нападает только на мелочи, подробности или недосмотры; 4) если искажает текст сочинения или умышленно неверно передает его содержание; 5) если упрекает в ненравственном происхождении религиозных, философских или политических убеждений противника; 6) если, выбирая отдельные места или фразы, вставляет их в другие сочетания, придавая им иной смысл; 7) если сопровождает свою критику бранью; 8) если называет доносчиком или подкупленным писателем.
Писатель, грешащий против первых трех пунктов, виновен в литературном неприличии; грешащий против третьего пункта виновен в недобросовестности; грешащий против последних пяти пунктов виновен в бесчестном ведении литературной борьбы".
"Заметка о правилах и формах литературной борьбы". Киевского Университета. Известия. 1879 год
Суеверие.
Чтоб верной избежать напасти,
Моли невидимые Власти
Подлить печали в твой фиал...Жуковский "Поликратов перстень".
19 апреля 1965 г
Гипнотизер Мессинг, говорят, проделал такой опыт: пришел к директору одного из крупных банков и сказал, протягивая ему клочок газеты: "Вот распоряжение. Выдайте мне 100 тысяч". Директор взял клочок газеты, повертел, посмотрел на свет и кивнул. "Хорошо. Все правильно". И – выписал чек. При этом присутствует представитель ГБ.
Мессинг сказал:
– Спасибо. А теперь посмотрите, что за распоряжение я вам дал...
Директор ахнул: он увидел клочок газеты.
Сила внушения. Она исходит часто от скверных поэтов, которые убеждены в том, что пишут прекрасные стихи; и во время их собственного чтения – заражают слушателей... А потом прочитал сам, глазами, и увидел – вздор, липа. Читал Константина Вагинова "Бамбочада".
"Бамбочада" – изображение сцен обыденной жизни в карикатурном виде. Г. Ван-Лир, прозванный il Bamboccio (калека), в XVII веке славился этого рода картинами.
"...Иногда во сне я плачу, и мне кажется, что я мог бы быть совсем другим. Сейчас я не понимаю, как я мог так жить. Мне кажется, что если бы мне дали новую жизнь, я иначе прожил бы ее. А то я как мотылек, попорхал, попорхал и умер".
20 апреля
Не верьте диктаторам, которые разглагольствуют о будущем; их интересует только настоящее. А во всем настоящем их интересуют только они сами. Только о себе они думают с нежностью и заботятся искренне – причем о себе сегодня. Что будут говорить о них после смерти, их не волнует.
21 апреля
Читал Константина Вагинова "Козлиная песнь"
"Поэт должен быть Орфеем и спуститься в ад, хотя бы искусственный... Неразумны те, кто думают, что без нисхождения в ад возможно искусство.
Средство изолировать себя и спуститься в ад: алкоголь, любовь, сумасшествие..."
Агафонов вспоминает о Лиде: "Там, на перекрестке, в последний раз он встретился с ней, ее уводили в концентрационный лагерь..."
Агафонов вспоминает 1920 год. "Козлиная песнь" опубликована в 1928 году. "Прибой". Ленинград.
М. С. Э. (1930) пишет.
"К. Л. – место изоляции военнопленных, заложников и других лиц социально-опасных, не совершивших уголовных деяний, но изоляция которых необходима в целях сохранения порядка и как мера социальной защиты".
"Козлиная песнь" – лучшая вещь Вагинова из трех, которые я прочел. Еще "Бамбочада" и "Труды и дни Свистунова". Грустно, тяжко, иногда противно, иногда мучительно-гадко... И так жаль чего-то, что никогда, никогда не вернется.
26 апреля
Читал две маленькие книжки Леонида Добычина.
"Город Эн" и "Встречи с Лиз". Совершенно забытый писатель. Покончил с собой в 1936 году. Интеллигент, тонкий, изысканный, ироничный. Писал о предреволюционном и пореволюционном захолустье (город Двинск). Читать его так же грустно, как Вагинова. Но он проще, менее изобретателен, менее образован.
Читал Глеба Алексеева. "Мертвый бег" – издано в Берлине в 1923 году, эмигрантская повесть. Написана густо! И роман "Роза ветров" – наиболее известный, 30-е годы, стройка Бобриковското комбината. Подзаголовок "Поиски романа". Довольно скучно – увлечение документами, фотографичностью.
Рассказ "Иные глаза" – хорош.
Глеб Алексеев погиб в 1937 году.
14 мая
Вчера навестил Николая Никандровича Накорякова (84 года), знавшего отца по Тюменский ссылке 1907 года. Он мне позвонил несколько дней назад, прочитав "Отблеск костра".
Маленький, довольно бодрый старичок, с коротко постриженной, круглой аккуратной головкой, улыбающийся, курит сигареты. Ручки у него сухонькие, с выгнутыми от старости большими пальцами. Говорил здраво, интересно. С трудом вспоминал лишь некоторые фамилии и имена. Живет он с дочкой и внучкой, обе уже не очень молоды – в двух маленьких смежных комнатах коммунальной квартиры в старом Мансуровском переулке.
Отца он видел только в 1907 году в Тюмени, то есть 58 лет назад – и больше никогда.
– Родителя вашего я знал, но вы на него не походите, – были первые его слова.
В его памяти отец был юным, девятнадцатилетним, худым и хромал. Ему кажется, что он и потом хромал, но он ошибается. Видимо, просто была ранена нога. Больше, собственно, он ничего не мог вспомнить.
Я сказал, что это интересно – как он запомнил человека, которого видел недолго и так давно.
– Так ведь нас тогда было так мало, – сказал старичок. – Несколько десятков на всю Россию. А теперь видите, что полмира наши.
Он улыбнулся нежно и робко, как улыбаются слепые. Он почти совсем незряч, читает с лупой.
– Но сколько это стоило крови, скольких жертв, – сказал я.
– Да, крови много...
Мы стали говорить о 37 годе. Он считает, что был заговор, исходивший из кругов НКВД. Кто главные фигуры заговора – пока неизвестно, так как нет допуска к материалам. Но он убежден, что был заговор, имевший целью сменить власть в стране. А Сталин? Сталин, по его мнению, не столь виновен, как считают. Слухи о том, что он в 1911 году был завербован охранкой – чепуха. Он знал Сталина близко, был участником Лондонского и Стокгольмского съездов. Сталин был настоящий революционер, фанатик, прямолинейный. "Я спал с ним на одной койке". Я спросил, а не может ли быть, что человек переродился? Власть меняет людей. Он подумал, сказал – да, может быть...
Я очень осторожно, не желая вступать в спор, сказал, что Ежов и Берия были лишь исполнители.
– Ежов был ничтожный человек, – сказал Накоряков. – Я его знал. Он был пьяница, бабник, вырожденец.
Интересно, что такие люди, как Накоряков, Стасова – оставшиеся в живых – обеляют Сталина. Что бы они говорили, умирая в бараке, на Колыме? По-прежнему считали бы его "революционером"? А, возможно, – да, считали бы...
Накоряков – из крестьян Тобольской губернии. Учился в Тобольской семинарии, был исключен за революционную деятельность. В 1911 году, после экс-а, когда ему грозила казнь, – он говорит "весилица" – ему пришлось бежать за границу. 6 лет, до 1917 года прожил в Америке. В 1922 году стал главным редактором Госиздата. Рассказывал, как в 1936 году ему позвонил Сталин:
– Ты что же волынишь с романом Антоновской?..
Это было халтурное произведение, восхваляющее мелкое грузинское дворянство.
Потом, поразмыслив, я решил, что Накоряков в чем-то слегка привирает. Может быть – от старости.
Старики отличаются тем – глубокие старики – что их больше всего вдохновляет и радует мысль о том, что они пережили своих сверстников. Дух соревнования. У очень глубоких стариков оттого бывает веселое настроение. Они чувствуют себя чемпионами. Все остальное их волнует гораздо меньше.
Накоряков рассказал о некоем старичке (78 лет) Баранченко, который написал пять томов воспоминаний. Он бывший анархист. Я попросил познакомить меня с ним. Накоряков обещал.
Рассказал историю, которую ему рассказал этот Баранченко. До революции в камеру Екатеринославской тюрьмы, где сидели политические, бросили крестьянку с ребенком. Она была совсем молодая женщина. Муж ее был хил, болезненен. Свекор – здоров, могуч. Однажды оба напились где-то, пришли домой, муж полез к жене, а потом – свекор. Она не давалась, он ее изнасиловал. Оба, отец и сын, захрапели. Она убила обоих – топором. Она прижилась в камере политических и все время была с ними. С ними пошла в ссылку. Там они ее обучали, развивали. Ее освободили, как и других политических, в Февральскую революцию. Она стала большевичкой. Окончила Университет. Стала Профессором права. В 1937 году погибла, как многие. Ее звали – Анна Воскобойникова. Ее дочь, тоже Анна, жива.
Шалаев. Из письма.
"Входящий не грусти, выходящий не радуйся!
Кто не был, тот будет, кто был – тот не забудет".
"Да будет проклят тот отныне и до века,
Кто думает тюрьмой исправить человека".
(надпись в уборной)
27 мая
Вместе с Н. Н. Накоряковым поехали к Баранченко Виктору Еремеевичу. Ему 79 лет. Это довольно живой, многословный старик, по-видимому еврей из Молдавии, детство прошло на Украине, был анархо-коммунистом.
Говорил 4 часа, не умолкая. Он живет в новом блочном доме на Юго-Западе. Живет вместе с сестрой своей, погибшей в 1937 году, жены – Фаины Ставской, бывшей политкаторжанки. О ней он пишет. Написал 5 томов: история анархистского движения в России, Октябрь, политические процессы.
Ф. Ставская, 18-летняя девушка, в 1911 году как покусительница приговаривалась к 20 годам каторги. Освободила Февральская революция; каторжанок привезли в Питер, торжественно принимали в городе – в течение месяца – затем в Москве, затем отправили отдыхать в Крым.
В 1922 во время первого политического процесса над правыми эсерами Ф. Ставская – была в числе обвиняемых. Это был шумный процесс, судили в Колонном Зале. Часть обвиняемых была не под стражей. Главным обвинителем был Пятаков.
В феврале-марте 1921 года, когда умер Кропоткин, анархисты, находившиеся в Бутырской тюрьме, устроили демонстрацию – встали наверху такой плотной кучей, что их не могли разбить, разнять, разлить брандспойтами. 3 суток не двигались. Охрана не могла отделить никого – с трудом оторвали от группы О. Таратуту, ее волокли по ступеням, и она стукалась головой по камням, но никто из анархистов не шевельнулся. Они требовали Дзержинского.
Он пришел.
– Что вы хотите?
Мы хотим, чтоб нас отпустили – похоронить нашего вождя. Мы вернемся под честное слово анархистов.
И Дзержинский их отпустил под "честное".
Они вышли, выстроились, по-военному, возглавляемые Б. Волиным (Эйхенбаумом) – гроб уже выносили – и несли гроб до Ново-Девичьего.
Волин, бросив горсть земли в могилу, сказал единственную фразу:
– Доколе, доколе искупительные жертвы!
Вернулись все до единого. Их было 200 человек. Волина впоследствии обменяли на каких-то индийских коммунистов. Oн жив до сих пор, пишет за рубежом книги. Индийские коммунисты погибли в 37 году.
БАРАНЧЕНКО "ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧЕСТИ"
"В связи с приближением 300-летия дома Романовых в тюрьме стала распространяться новая зараза – писали прошения царю и императрице о смягчении участи. Ф. Ставская вела борьбу против подаванцев и подаванчества" (видимо, слова того времени. – Ю. В.).
М. Н. Покровский был общественным обвинителем на процессе 1922 года против эсеров. Он обвинял Ф. Ставскую. Ф. Кон был ее защитником.
Она усвоила себе твердый принцип: "Как ЦК, так и я". Она была чужда всякой раздвоенности.
Первооткрывателем "теории презумпции" был Н. В. Крыленко, который сам поплатился.
О ГОРЬКОМ
Ф. Ставская видела его впервые в 1917 году в Питере, в редакции "Нового Прометея", когда он принял группу амнистированных каторжанок, приехавших из Сибири. Затем – на его квартире.
Политкаторжане на него в обиде – за то, что он ничего не написал о каторге.
Ф. Ставская была директором Исторической библиотеки. Ее начала донимать комиссия, ревизовавшая фонды. Обвиняли в пристрастии к школе Покровского.
Фаина была смущена тем, что не получила пропуска в ГАБТ на торжественное заседание.
Школа 37 года. В одной газете тогда писали: "Необходимо привлечь учеников к борьбе со всеми чуждыми в детской среде вредными влияниями, на конкретных примерах..."
Весна 1937 года – ранняя. Дружно зазеленело.
Чьи это строки:
Сей костер зажгли мы сами,
Но совесть правду говорит,
Предчувствия нам не солгали,
Что сердце наше в нем сгорит.
Крупныe политические перевороты так же, как и другие общественные бедствия, например война, как бы уменьшают число заболеваний, служа для многих дегенератов отвлечением, своего рода психотерапией, но зато с прекращением их число больных увеличивается.
"Из глубины". Сборник статей о русской революции. Аскольдов. "Религиозный смысл русской революции".
"В своих религиозных откровениях, слишком многозначительных... А. И. Шмидт истолковывает значение этих трех последних коней, как три кратких апокалиптических эпохи – мятежа (рыжий), ереси (черный) и безверия (бледный).