Она жила в деревне в тридцати ри отсюда, у тети, и, как только услышала на улице сообщение по радио, сказала тете, что в Новом поселке было землетрясение, тетя отпустила ее, и она побежала, а по дороге ее посадил какой–то красивый парень в вело–повозку и довез до станции за рекой. А теперь она помогает Ясаку, доставляет газеты, журналы и песенники на передовую и разносит по поселкам, и приходится таскать все на спине, потому что им не дают ручной тележки, и она все время пилит Ясаку. От дего она и узнала все о Сумитян и страшно беспокоилась, страшно беспокоилась.
Она попрыгала на месте, размахивая руками, потам вытащила из–за пазухи омятую гарибанную книжечку.
- Прочитай и дай читать всем, пусть непременно прочитают, это очень хорошие стихи, я их все выучила наизусть и каждый раз реву…
На обложке из темносерой оберточной бумаги было напечатано: "Сборник стихотворений "За счастье человечества!" Сочинил Надзима Хикомацу. Издание литературного сектора комитета борьбы".
Инэко оглянулась в сторону Ясаку и зашептала:
- Только никому не говори… это секрет… Ясаку теперь будет писать под этим именем, потому что похоже на имя знаменитого турецкого поэта–революционе–ра, только никому не говори.
Она замолкла, увидев, что Ясаку спрыгнул с пня и стал с жаром что–то объяснять Хэйскэ, топая ногами. Оба кричали, размахивая руками.
- Все время цапаются, - спокойно произнесла Инэко, - я уже привыкла. Хэйтян - хороший человек, он сказал мне по секрету, что Ясаку будет знаменитым поэтом.
Она вытащила из–за пазухи еще одну такую же смятую книжечку стихов Надзима Хикомацу и, сунув в руку Сумико, вбежала в шалаш. Ясаку снова забрался на пень и крикнул вдогонку Хэйскэ:
- Если сегодня не дадите ручную тележку, выпущу листовку насчет вашего бюрократизма. Разнесу всех вас в клочья! Вот увидите!
Навстречу ехали два велосипедиста. Они остановились перед большим дубом и наклеили утренний бюллетень комитета борьбы. За ними проехал автомобиль с тремя мужчинами в беретах. Один из них стоял около киноаппарата, установленного на треножнике, и, поравнявшись с девушками, шедшими в конце колонны, стал вертеть ручку. Сумико успела закрыть лицо рукавом.
На повороте дороги из–под ветвей сосны торчала четырехугольная труба громкоговорителя. Под ней на бревне сидели парни с нарукавными повязками дружины самообороны и с длинными бамбуковыми палками.
Икетани и Хэйскэ подошли к дружинникам. Икетани подал знак рукой. Парень в комбинезоне поднял высоко флаг и пошел впереди. Ириэ поднес рупор ко рту, скомандовал:
- Песню молодежи!
Все взяли друг друга под руки и запели "Молодежь, закаляйся". За соснами начинался спуск к линии Мира.
Они заняли места в третьем ряду на центральном учасже - у самой опушки бамбуковой рощи. Солома, разостланная на земле, еще не успела остынуть. Отсюда только что ушли девицы с телефонной станции - поехали в город к началу работы. А в первом ряду на место рабочих и служащих автотранспортной конторы сели железнодорожники с красным флагом и дружинники из Старого поселка с рогожным знаменем, а правее их - приехавшие из Киото студенты университета Досися с синим флагом.
Смена сидящих происходила по всей линии, но в строгом порядке. Как только закончилась смена на центральном участке, началось движение на правом фланге, упирающемся в кусты багульника у подножия горы Югэ. Туда прошли с флагами и транспарантами молодежный отряд из поселка Куга за рекой и отряд профсоюза печатников. Вся линия пестрела красными и синими флагами, темножелтыми рогожными знаменами и белыми транспарантами. Больше всего транспарантов: их древки и рамы в случае необходимости могут быть июпользо;ваны для другой цели.
Из–за Каштановой горы с жужжанием вынырнул геликоптер. Сделав круг над горой, он улетел в сторону Черепашьей сопки. Наверно, сверху линия похожа на поляну, густо усеянную цветами.
А здесь все напоминает обычный воскресный пикник, устроенный союзом молодежи или комитетом профсоюза. Защитники линии сидят на соломе, рогожных подстилках, досках и прямо на траве. Громкоговорители, установленные на деревьях, передают одну за другой песни "Оплетай весь мир в венок", "Ути–нада–ондо", "Корейскую партизанскую" и русскую "Под звездами балканскими". Многие подпевают, держа в руках маленькие книжечки - песенники.
Тихое, теплое утро, на небе ни одного облачка, только вдали над морем - белая петля, прочерченная самолетом. Кругом синезеленые горы с бледнорозовы
ми пятнами. Позади правого фланга женщины с белыми нарукавными повязками вместе со студентами из отряда бытовой помощи пашут землю, а на межевых насыпях дети собирают что–то, наверно траву емоги.
Так хорошо все кругом, что хочется петь во весь голос, радоваться–весне, радоваться тому, что ты живешь на этой земле. Было бы совсем хорошо, если б не эти полицейские и аме.
Первая цепь полицейских стоит примерно шагах в двадцати от первого ряда сидящих. Полицейские с дубинками в руках, в мягких каскетках, шлемы откинуты назад. Между рядами полицейских прохаживаются полицейские офицеры в фуражках, а за грузовиками мелькают голубоватые шлемы жандармов, сидящих в "джипах". А дальше из–за деревьев выглядывают серозеленые отятнадцатиствольные минометы, похожие на лачки сигарет. Время от времени около Круглой скалы урчат черные машины с длинными хоботами и большими валиками спереди.
Ириэ достал у кого–то бинокль и стал разглядывать полицейских, потом повернулся в сторону водоема на левом фланге.
- Сумитян, там, кажется, сидят из твоего поселка, - он передал бинокль Сумико, - у самой каменной ограды.
Сумико сперва ничего не увидела - зеленоватый туман и смутные черные пятна, но Ириэ повертел что–то в бинокле, и вдруг отчетливо вырисовались–иероглифы, написанные тушью на рогоже: "Дружина самообороны Нового поселка".
Она чуть опустила бинокль - перед ней покачивалась спина женщины с привязанным ребенком, еще одна женщина с белым платком на голове, а дальше- мужчины: Кухэй с трубкой в зубах, в соломенной накидке, кривой Дзинсаку, отец Харуэ, тоже с трубкой, затем длиннолицый Кароку, дядя Ясаку, а в конце ряда, прислонив к дереву лысую голову, сидит отец Яэко. Маленькая женщина с белым платком на голове повернулась в эту сторону - это школьная уборщица Отоё тоже пришла сюда. А женщина с ребенком за спиной - это жена старшего брата Хэйскэ. Из–за дерева выглянул отец Инэко, обмахиваясь книжечкой. Все сидят здесь. Только дяди нет. Может быть, он уже сидел и пошел отдыхать? Или, может быть, сидит с лесорубами с Тоннельной горы?
Сумико направила бинокль на правый фланг. Во втором ряду высоко поднят транспарант с надписью: "Проход аме воспрещен", прикрепленный к кормовому веслу. Там сидят парни с красными головными повязками, некоторые без рубашек, совсем черные, а у транспаранта - Матао в рубашке с короткими рукавами; вот к нему подошел, покачивая широкими плечами, Сугино в солдатском кителе и показал рукой в сторону тутовых деревьев над долиной.
Вдруг Мацуко дернула Сумико за рукав. Ириэ выхватил у нее бинокль и сел рядом с парнем в комбинезоне, державшим флаг. Громкоговорители замолкли. Полицейские надели шлемы и подняли дубинки. Полицейские офицеры тоже сменили фуражки на шлемы, в руках у них появились револьверы. Со стороны Обезьяньего леса донесся протяжный вой - дули в раковины: объявлялась боевая тревога для всех защитников линии. Все сидящие взяли друг друга под руки. Флаги, знамена и транспаранты наклонились вперед, образовав частокол. Со стороны врага раздалась отрывистая команда, две шеренги полицейских сделали несколько шагов вперед и остановились. Затем по команде изготовились: выдвинули вперед левую ногу и закинули назад правую руку. Очевидно, для броска слезоточивых бомб.
- Чем сидеть так, двинулись бы вперед и разметали бы полицию, - сказал кто–то на линии.
Ему ответили:
- Вот этого они и ждут. Как только мы полезем первыми, на помощь полицейским сейчас же придут солдаты и начнут.
Позавчера они тоже так! Изготовились, будто бомбы бросать. Пугали…
Шеренги полицейских сделали еще два шага вперед. К ним подъехал "джип" с двумя полицейскими офицерами.
Услышав бормотанье за спиной, Сумико обернулась. Пожилая женщина, закрыв глаза и сложив ладони перед носом, скороговоркой твердила молитво–словие. Снова прозвучали раковины. Со стороны Обезьяньего леса бежали люди с флагами и транспарантами. Из бамбуковой рощи вышли дружинники с палками и побежали на левый фланг.
Машина с офицерами повернула назад. Полицейские тоже стали отходить назад и, дойдя до исходной позиции, остановились. Немного спустя громкоговорители объявили об окончании тревоги.
- Психическая атака отбита! - воскликнул Икетани и встал.
Гэт бак! Кип аут! - крикнул Ириэ.
Между рядами сидящих пробиралась Инэко, держа подмышкой кипу газет, с холщовой сумкой на плече. Она выкрикивала звонким голосом:
- "Красное знамя"! "Друг крестьянина"! Сборник стихов "Папоротник"! Песенники!
Сумико окликнула ее. Подойдя к Сумико, Инэко села на траву. Уголки губ у нее опустились, она сделала такое лицо, словно собиралась заплакать.
- Беда… - прошептала она. - Сейчас кто–то приехал с соевого завода и сказал, что вчера на станции около их завода громилы напали на агитбригаду… избили Рютяна и других и передали полиции…
Сумико закусила губу и стала щипать шею дрожащими пальцами.
- Еще точно неизвестно, - добавила Инэко. - Ясаку говорит, что надо проверить эти сведения. Может быть, враки.
Громкоговорители объявили:
- Сегодня в семь часов вечера перед школой состоится доклад товарища Цумото из коммунистического агитационного отряда о борьбе жителей острова Осима против американской военной базы. После доклада выступит ансамбль песни и танца отряда борьбы за национальную независимость, только что прибывшего с Хоккайдо…
Когда стихли аплодисменты, громкоговорители передали извещение о том, что первая и четвертая культбригады союза молодежи должны немедленна собраться у колодца на южной окраине Старого поселка.
Ириэ вскочил, захлопал в ладоши и скомандовал:
- Четвертая бригада, за мной!
з
Культбригада Ириэ разделилась на несколько маленьких групп. Сумико и Мацуко получили приказ направиться с бумажным театром в поселок за Двугорбой горой. После представления они должны были раздать зрителям листовки комитета борьбы.
Они решили пойти в субботу. В этот день кончалась трехдневная стачка солидарности цементников, и в понедельник утром Мацуко должна была поехать на работу.
- Уезжать нельзя… - сказала она и кивнула в сторону белых палаток у шоссе. - Попрошу врачей, чтобы нашли у меня какую–нибудь болезнь и написали бумажку. И возьму отпуск по болез*ни за свой счет. А если уволят… не подохну.
Они пошли за листовками в штаб культбригад, помещавшийся в домике Комао в Старом поселке. Перед калиткой стоял дружинник с палкой. У плетня толпились дети, заглядывая во двор дома. На другой стороне улицы через несколько домов находилась деревенская управа - дом школьного типа с длинными окнами, с крышей из сосновой коры и флагштоком.
Посередине двора работали рисовальщики, усевшись вокруг большого листа бумаги, наклеенного на раму. Один рисовал рогожное знамя, другой писал буквы на знамени, третий раскрашивал фигуру сидящего дружинника, четвертый набрасывал углем еще какую–то фигуру. В углу двора сколачивали транспаранты и передавали тем, кто писал буквы разны–ми красками.
Готовые плакаты и транспаранты лежали на полу открытой веранды. Один из плакатов висел на доске. На нем пока что была набросана углем только длинная физиономия с широким носом и тонкими усиками, свешивающимися вниз. Перед рисунком сидели на корточках Цумото в куртке, измазанной краской, и маленький Комао в одних трусиках, с зелеными и красными пятнами на груди и на спине, но на лице у него под глазом была не краска, а большой синяк. Цумото восторгался наброском:
- Вот это здорово… вылитый Югэ! Пустим на конвейер. - Он крикнул рисовальщикам, сидевшим посередине двора: - Сейчас начнем размножать эту штуку! Хаяно, ты бери голову, а насчет остального сейчас придумаем.
На груди надо непременно депутатский значок с хризантемой, - сказал Комао. - Я буду рисовать значок.
К плетню подъехал велосипедист в каскетке и с утиральником на шее.
- Уже расклеили все, - сказал он. - Сейчас поедем к железнодорожному мосту. Материал скоро будет?
Уже готов, - Цумото вытер лоб тыльной стороной руки. - Кацу Гэнго перешел на поточный метод. Видишь, три конвейера работают. А сейчас пустим портрет Югэ.
Надо успеть расклеить до его приезда, - сказал велосипедист.
Комао вынес из дома несколько пачек листовок и передал их велосипедисту, одну пачку вручил Мацуко.
Узнав о том, что Мацуко и Сумико идут в поселок Кумой, Цумото рассердился. Неужели Ириэ не знает, что в этом поселке неважная обстановка? Туда уже ездили ребята расклеивать бюллетени и нарвались на фашистских молодчиков, еле ноги унесли, а в Комао попали из рогатки, хорошо, что поехали на велосипедах. Во всяком случае, девчат посылать туда нельзя.
- Мы сами выбрали этот поселок, потому что близко. - Мацуко скользнула взглядом по щупленькой фигуре Комао. - А если всего бояться, то надо сидеть дома.
Цумото усмехнулся.
- Все жители этого поселка носят одну и ту же фамилию и считают себя потомками какого–то божества…
Кажется, Исотакеруноками, - сказал Комао, - в честь этого бога есть храм на острове Садо. Насчет бога ничего не знаю, а его потомки… порядочные скоты.
Он осторожно провел рукой под распухшим глазом.
- Умеете быстро бегать? - спросил Цумото. - Вам это может больше пригодиться, чем каратэ.
Мацуко дернула плечом и пробормотала что–то. Цумото вдруг сердито нахмурился.
- Я не шучу. Из этого поселка многие парни пошли в охранный корпус, а жителей приструнили эти сволочи из шайки громил. Они с вами не будут цацкаться. Ты слишком легко на все смотришь. Думаешь, возникла линия Мира, и все в порядке? А ты знаешь, что вчера ночью громилы напали на дом матери Ясуд–зи. Они узнали, что там собрался комитет борьбы. И среди этих громил были парни из Старого поселка. Кое у кого из дружинников уже начались колебания. Стали поговаривать, что дело затягивается, все равно, мол, правительство не одолеешь… и старики пугают все время.
Если’нападут, удирайте, - сказал Комао. - А лучше направились бы в какую–нибудь другую деревню…
Мацуко молча повернулась и пошла к калитке. Сумико тихо спросила у Цумото:
- Это правда, что арестовали наших у соевого завода?
Напали фашисты, но наши отбились и удрали. - Цумото коснулся пальцем плеча Сумико. - Смотри, будь осторожна. В случае чего не стесняйся, беги. Поняла?
Сумико, сморщив нос, улыбнулась.
- Пойду налегке, без пальто. А в шароварах я быстро бегаю.
Поселок находился на западном склоне Двугорбой горы, недалеко от линии железной дороги. За поселком виднелись квадратики и треугольники участшз, поднимавшихся уступами вверх по склону. Вдоль железнодорожной насыпи между соснами выстроились рекламные щиты. На самом большом из них были нарисованы черепахи, пьющие сакэ из чашек. Надпись гласила: "Таблетки "Нестон" укрепляют печень и устраняют все неприятные последствия пьянства. Пьяницам обеспечено долголетие!"
- Черепахи здорово нарисованы, - похвалила Сумико.
Хорошо было бы здесь поставить наши большие плакаты, - оказала Мацуко. - Надо сказать Цумото.
Они пошли по узкай проселочной дороге, окаймленной липами. На той стороне оврага за сосновым бором виднелись красные деревянные ворота, обмотанные соломенными веревками.
- Там, наверно, часовня этого самого бога… родоначальника поселка, - сказала Мацуко.
У входа в поселок они прочитали на дощечке, прибитой к столбу:
Предупреждение Красных просим не входить. Наши дела уладим мы сами, не суйтесь. Если придете, вышвырнем.
Содружество чистого сердца
Они молча переглянулись. Мацуко стряхнула пыль с шаровар и подтянула ящик, висевший за спиной. Сумико оправила халат, заправленный в шаровары, и проверила соломенные тесемки на лаптях.
Они прошли по улице до пригорка, где стоял домик с бочонками, сушившимися на камышовой крыше, и глинобитный амбар. Поставив ящик под персиковым деревом, сели на траву. Мацуко заиграла на губной гармошке, а Сумико стала выкрикивать:
- Начина–е–ем представ л е - ени е бума жного театра! Покажем пьесу детям! И взрослых тоже просим пожаловать! На–чина–аем!
Сейчас же стали сбегаться дети. Вслед за ними подошли женщины с детьми на закорках.
Они обступили полукругом ящик, на котором Сумико поставила раму с первой картинкой.
Как только Мацуко перестала играть на губной гармошке, Сумико заговорила медленно, нараспев:
- Вот это Букити, молодой веселый человек.
Его выгнали с завода, и он ищет работу, идет по дороге. Весна пришла, уже отцвели вишни, теперь цветут персиковые деревья, как у вас в деревне.
Мацуко, сидя за спиной Сумико, засвистела и защелкала языком.
- Щебечут птички в бамбуковой чаше. Букити тоже запел: "Со–ора доккой, доккой на! Со–ора доккой, доккой на!" А небо–то какое чистое! Японское небо…
Мацуко вдруг зажужжала.
- А это, видите, появились иностранные самолеты. С утра до вечера грохочут и ночью спать не дают. Эти самолеты прилетели к нам из той страны, которая устраивает на Тихом океане взрывы водородной бомбы. От этой бомбы уже пострадали японские рыбаки.
Из–за этой бомбы стало опасно есть рыбу, она сделалась радиоактивной… А вот с той стороны…
- Бу–у–у, бу–у–у, - прогудела Мацуко.
Едет в автомобиле толстосум Донта. Все леса на этих горах принадлежат ему. Он едет к себе в усадьбу, вот там за рекой ворота, как у храма. Он ужасно проголодался. Будет сейчас лопать жареных угрей и всякие европейские блюда… бифутеки, кацу–рецу и прочее и пить сакэ вместе с заграничным лекарством… нестон, чтобы обеспечить себе долголетие…
Эй, что это такое? - раздался голос.
К ним шли три молодых человека в рубашках, выпущенных поверх штанов. Один из них, кривоногий, помахивал палкой, похожей на полицейскую дубинку.
- Фашисты. Бери картинки и беги, - быстро шепнула Мацуко.
При виде молодчиков дети и женщины отошли в сторону и сбились в кучу.
- Красные, - сказал кривоногий другому.
Тот засучил рукав. На его руке была вытатуирована голая женщина, а из кармана рубашки торчали авторучки.
- А ну–ка, убирайтесь, - сказал он, заглянув в картинку на ящике.
Беги, - шепнула Мацуко и толкнула Сумико в спину.
Третий молодчик с квадратным угреватым лицом ударил ногой в ящик, рама и картинки упали на траву. Мацуко вскочила.
- Мы ничего плохого не делаем, - она приняла позу камаэ, - не надо буянить.
Сумико, быстро собрав картинки, засунула их за пазуху и стала рядом с Мацуко. Молодчик с татуировкой
оглядел Сумико с головы до ног и что–то шепнул кривоногому. Тот чмокнул губами и кивнул головой:
- Хватай ее и тащи туда.