* * *
Райисполком Гурилев отыскал на главной улице в кирпичном бараке бывшей пожарной части. Девушка-секретарша сидела за старым "Ундервудом", била одним пальцем по клавишам, что-то печатала на обратной стороне голубоватой тетрадной обложки. "Ундервуд" металлически щелкал, в нем откликались какие-то звоночки, когда каретка со скрежетом двигалась к краю.
Гурилев объяснил, кто он и зачем приехал.
- Председатель в Кобыляковке, там старосту поймали, судят, - ответила девушка. - Есть товарищ Маринич, он сейчас по всем вопросам, в конце коридора дверь, там мелом написано…
Дверь эта с надписью, заново навешенная, из тонкой фанеры, была приоткрыта, за нею шумно спорили:
"Ты, Анциферов, на меня не кричи, я ведь тоже не хрипуном родился". - "Я не кричу, я пытаюсь тебе втолковать. У меня огромный куст - восемь сел, и все разбросаны. Не возить же из каждого отдельно в райцентр. Ты прикинь расстояние! И за год не управлюсь. Да еще гужом. Были бы автомашины - другое дело. Скот вот-вот поступит. Чем кормить? С нас с тобой шкуру спустят! В общем организовывай временный приемный пункт в каком-нибудь удобном селе. А оттуда уже все будем вывозить сюда". - "А где я тебе штат наберу? Бухгалтера, кассира, кладовщика, таксировщика? Нет людей, понимаешь? У меня самого здесь одной задницей на двух стульях сидят. Три дня, как немцев выбили, а ты хочешь, чтоб как до войны было". - "Во! Три дня! В самый раз мне и пошуровать по селам…"
Гурилев не стал дожидаться окончания разговора, постучался и сразу же вошел. В комнатенке, где едва умещался маленький стол, на табуретках сидели двое. Тот, что за столом, видимо, Маринич, пожилой, с бритым черепом, вскинул на Гурилева голубые, как после хорошего сна, ясные глаза. Второй, сидевший спиной к двери, и был, как понял Гурилев, Анциферовым. Он повернул немолодое морщинистое лицо, осветленное платиново-седой шевелюрой, чуть тронутой никотиновой желтизной. Глаза его метнулись по всей фигуре Гурилева, только сейчас заметившего, что драповое пальто его в крупяной пыли, в ворсинках от мешков.
- Вы к кому, товарищ? - спросил Маринич.
- Вероятно, к вам. - Гурилев достал документы.
Бумаги Маринич прочитал одним взглядом, вскочил, подал Гурилеву свой табурет:
- Садитесь, садитесь… Устали с дороги… Вас сам господь послал, спасибо ему, хоть и нет его, - засмеялся Маринич и уже радостно Анциферову: - Какого главбуха заимели! С двадцатого года стаж!
- Видишь, а ты хныкал, - улыбнулся Анциферов, протянул Гурилеву руку, представился.
Гурилев тоже назвался, ощущая жесткое, жилистое пожатие горячей ладони.
- К сожалению, вы к нам временно? Так, Антон Борисович? - спросил Маринич.
- Наверное, - ответил Гурилев, надеясь, что это действительно так.
- И то спасибо, зашились мы, людей не хватает. У меня главбухом девчонка сидит, перед войной кончила курсы счетоводов. - Маринич повернулся к Анциферову. - Теперь могу уступить ее тебе, пусть сидит там, пока не управишься.
- Я не собираюсь детские ясли организовывать, Маринич, - вскочил Анциферов. - Мне нужен кустовой пункт по заготовке кормов. - Из-за худобы он казался высоким, суконный френч делал его стройным. Синие диагоналевые галифе старого покроя обвисли на длинных ногах, крепко стоявших в добротных яловых сапогах. - Он мне нужен, - указал тонким пальцем на Гурилева. - Выгадывать ты любишь, Маринич. Ну о чем мы спорим?
- Я тоже не пойму, о чем вы спорите, - перебил их Гурилев. - Меня попросили поехать к вам на несколько дней, помочь. - Он посмотрел на Маринича.
- Вы поможете нам в глубинке, - поднялся Анциферов. - Я еду выбивать корма. И нужен временный заготпункт. Хочу, чтоб вы поехали со мной.
- Я полагал, что меня… ну, мою квалификацию можно использовать более целесообразно даже в райцентре, - хмурясь, ответил Гурилев. - Товарищ Калиниченко просила меня помочь именно здесь. А то, что предлагаете вы, - он повернулся к Анциферову, - может делать любой человек, умеющий считать.
- Нет у нас сейчас таких человеков, Антон Борисович. Просто нет. И взять негде. - Анциферов нервно покусывал губу. - Я хочу взять вас с собой всего на три дня… Три дня! О чем речь?! Время-то какое, Антон Борисович! Что же нам торговаться?!
Гурилев понял, что упираться дальше бессмысленно и уже неприлично, Анциферов не отступится, и Маринич молчит, опустив свои ясные глаза.
- Корма, - развел руками Маринич.
Гурилев встал.
- Вот и славно, - улыбнулся ему Анциферов. - Пошли отсюда, Антон Борисович. Отдохнуть вам нужно. - Он одернул френч, на костистом узком лице чахло зажегся румянец.
- Что ж, Антон Борисович, уговорил он вас? - покачал головой Маринич.
- По-моему, вас, - сдержанно ответил Гурилев.
В другом конце барака по ступенькам они спустились в подвал.
- Тут три комнатенки, временная гостиница, - сказал Анциферов, отпирая амбарный замок. - Лучшего пока нет. Все разбито… А в сущности, что человеку надо? Крыша над головой. По мне лишь бы было, где выспаться ночью. Днем все в бегах… Располагайтесь. Правая кровать моя, левая - свежая. В коридоре за дверью - кран с водой, сортир во дворе. Сейчас чай вскипячу. - Он вышел, громко стуча сапогами по цементному полу.
Гурилев огляделся. Окон в комнате не было, слабым накалом светила лампа, от стен пахло сырой побелкой. Железные кровати были застелены штопаными солдатскими одеялами, поверх них лежали почти плоские подушки в красных наволочках. На вбитом у двери костыле висели перешитое из шинели пальто с толстым ватиновым подстегом и черная кепка с пуговкой.
Пока Гурилев умывался, Анциферов принес медный закопченный чайник, достал из-под кровати видавший виды черный фанерный чемодан с висячим замком.
- Это у меня и стол, и шифоньер, и сейф, - хлопнул Анциферов по крышке. Он достал кружку со сбитой эмалью, полкаравая ржаного хлеба, круг серой ливерной колбасы.
Гурилев выложил свои поубавившиеся запасы.
Ел Анциферов быстро, но не жадно, колбасу резал аккуратно, чтоб зря не крошилась, ровными долями, отодвигая лезвием ножа Гурилеву столько же, сколько брал себе.
- Правильно сделали, что согласились, - сказал Анциферов, допивая чай.
- Почему же? - спросил Гурилев.
- Человек должен быть там, где больше всего нужен, - сверкнул глазами Анциферов. - Мне ведь предлагали возглавить райотделение Госбанка. Отказался. Пошел в райнаркомзаг. Тут моя стезя, как говорится. Нынче с людьми по-особому следует. Конец оккупации - это не просто уход вражеских солдат. После этого во как все надо держать! - Он сжал костистый кулак с такой силой, что кожа на суставах побелела. - Одних за дело, других для острастки… Надеюсь, сработаемся.
- Надеюсь, - ответил Гурилев. - Ситуация, конечно, сложная: голод, разорение.
- Ситуация? Ею надо овладеть! Создавать самим, если хотите. Иначе любой бардак вечно будем оправдывать ситуацией. - Надев кепку, Анциферов нервно втискивался в рукава пальто. - У вас что, телогрейки нет? Не годится, замерзнете, простудитесь в своем драпе. - Он полез в чемодан, выдернул оттуда телогрейку. - Это вам… Нашу задачу знаете?
- Приблизительно.
- Корма! Все, что годится, - кукурузу, макуху, отруби, сено, картофель. Ну и, конечно, если удастся, зерно. Выезд через два дня. За это время мне тут кое-что успеть надо. Сани достану. Побывайте у Маринича. Пусть выдаст побольше денег под отчет: платить придется мужикам наличными. Не забудьте квитанции и прочие бумаги… Значит, до вечера…
* * *
Выехали, как и рассчитывали, на третий день. Кобыленкой, понурой, как та сивка, которую укатали крутые горки, правил мальчишка с красным простуженным носом. Анциферов и Гурилев для тепла глубоко зарылись в старую посеревшую солому. Выглядел Анциферов сурово и неприступно. Перешитое из шинели пальто обхватывал теперь широкий ремень с подвешенной большой брезентовой кобурой. Из соломы торчал автомат ППШ с обтершимся прикладом.
"Наверное, так нужно, - взглянул Гурилев на оружие. - Все-таки прифронтовая полоса, да и сумма у меня, - вспомнил об инкассаторском мешке, набитом пачками взятых под отчет денег. - Человек, видимо, решительный".
А тот сидел не шелохнувшись, губы сжаты, иногда только, как гордая птица, поводил - вправо-влево - головой, цепко посматривал по сторонам и снова замирал.
- Дорогу хорошо знаешь? - погодя спросил он у возницы.
- В Рубежное сказали, - сипло ответил паренек, уткнувши нос в рукавичку.
- Говорю, дорогу в Рубежное знаешь? - повторил Анциферов.
- Ездил.
- Ну гляди. - И уже Гурилеву: - Рубежное - большое село. В центре куста. Там удобно заготпункт расположить. Маринич посоветовал. Немцы колхоз не разгоняли, смекнули, что невыгодно, создали свой лигеншафт, вывозили сельхозпродукты. Правда, народишко трудный - избалован довоенным достатком. Вытряхивать из них будет не просто. Главное - никаких поблажек. Учтите, Антон Борисович. Иначе фунт дыму заготовим.
- Вы были на фронте? - спросил Гурилев.
- Не пришлось. Поэтому для меня фронт там, где нахожусь в текущий момент.
- Почему вы считаете, что надо будет, как вы сказали, "вытряхивать"?
- По-всякому сложится… Чувствуется, что у вас еще настроение оттуда, из Средней Азии. Кончайте с этим… Не мерзнете? Смотрите, не подведите.
- Постараюсь не простудиться. Я же теперь и бухгалтер, и кассир, и таксировщик, и приемщик в одном лице, - усмехнулся Гурилев.
- Тем более, - серьезно ответил Анциферов.
Гурилев стал клевать носом, то и дело сладко окунаясь в зыбкую дремоту, а пробуждаясь, взглядывал на Анциферова. Тот сидел в прежней позе чуткой птицы, изредка поводя крупной головой по сторонам…
Перед самым Рубежным им повстречались розвальни. Съехались, остановились. Из розвальней вывалился, разминаясь, знакомый Анциферову старшина из райвоенкомата.
- Здорово, сосед! - поприветствовал он Анциферова.
- Лифиренко? Ты-то откуда? - удивился Анциферов, перебрасывая ноги. Вылез, подошел к старшине.
- Дела! - Улыбаясь широким лицом, Лифиренко смаргивал слезу, нагнанную ветреной дорогой. - Давай-ка пройдемся. - Они отошли к кустикам. - Военком, понимаешь, послал по вопросу мобилизации.
- Ну и как?
- Да, может, роту нестроевиков наберу со всего района. А у тебя как дела?
- Пока никак. Еду начинать. - Анциферов посмотрел в сторону, где остался Гурилев.
- Слышь, а это кто? - всмотревшись в Гурилева, тихо спросил старшина.
- Прибыл к нам в командировку. А что?
- Странная личность.
- Знакомы?
- Да как сказать. - Старшина рукавицей почесал нос. - Я видел, как его в Ольховатке патруль задержал. Слушок пошел, чуть ли не шпион. Я в коридорчике был, когда его к коменданту заводили. Документов не оказалось. Подозрительный.
- Ты что?! - оглянулся Анциферов на Гурилева. - Документы в порядке, сам держал в руках.
- Что ж это - вторые у него нашлись? - посерьезнел старшина. - Может, он какой беглый староста или бургомистр? Втереться хочет.
- Да он из Средней Азии сейчас, - пытался возражать Анциферов.
- Сам ты его вез оттуда, что ли?.. То-то! Время нынче неспокойное. Всякий народ перемещается. Попробуй, уследи! А тут еще прифронтовая полоса.
- А ты не обознался?..
- Головой ручаюсь - он! Ладно, твое дело… Поехал я, мне еще в Клещевский сельсовет надо…
Лифиренко уехал.
Оставшись один, Анциферов задумчиво снял кепку с пуговкой, пригладил седые волосы и медленно вернулся к саням.
- Поехали, - буркнул он вознице, натягивая рывком кепку.
Разговора их Гурилев не слышал, он молча сидел, пытаясь согреться думой о скором тепле, тревожась неизвестностью, что ждет его в Рубежном. Лошадь тронулась, и ветерок донес до него запах конского пота, сдутый с тощего мосластого крупа…
* * *
До Рубежного добрались к сумеркам. Село тянулось вдоль тракта, тылом прижавшись к лесу. Стояло особняком, в стороне от военных дорог, прежде считалось центральной усадьбой колхоза. Пять дней назад в Рубежном еще была дивизионная медслужба немцев. Убегали они отсюда быстро, может, потому село и уцелело.
У встречной бабы Анциферов узнал, где хата председателя сельсовета. Подъехали. Громыхнув сапогами по доскам высокого крыльца, Анциферов толкнул дверь. Следом шагнул Гурилев. В темных сенях пахло давним рассолом, куриным пометом, запаренными картофельными очистками. Было темно. Но Анциферов безошибочно ухватил дверную скобу.
В горнице у окна сидела немолодая женщина в длинной юбке, прикрывавшей сапоги, и штопала цыганской иглой шерстяной носок. Не торопясь поднялась, отложила на стол работу. И показалось Гурилеву, что неторопливость ее намеренна - слышала их шаги на крыльце и в сенях, ждала. Была она высокой, полной, может, от свободной, с широкими рукавами, кофты. Лицо смуглое, гладкое, темные большие глаза смотрели спокойно.
- Добрый день, хозяйка! Принимай гостей, - сказал Анциферов, усаживаясь на лавку.
- Гостям всегда рады. - Она повязала голову косынкой, лежавшей на плечах.
- Ольга Лукинична Доценко? - сказал Анциферов.
- Догадливый вы, - чуть прищурилась она.
- Ты председатель сельсовета? - спросил Анциферов.
- Четыре дня как выбрали.
- Я - Анциферов. Представитель райнаркомзага. - Он поднялся. - А это - Гурилев Антон Борисович. Мой помощник.
- Да вы сидите. Представитель - он и сидячий представитель, - чуть дернулась ее губа. - С чем бог послал?
- Не бог. Власть, Ольга Лукинична. Скот дают нашей области, а значит, и району. Корма нужны. Заготовки. Слышала такое слово? Или отвыкла?
- Отвыкать нам ни к чему. Власть нашей была. Нашей и вернулась. Вы, видать, и не признали меня. Мы ведь до войны на разных совещаниях районных встречались. Директором мельницы вы работали.
- Узнать-то узнал. А вот насчет признать - дело покажет, как справишься. - Анциферов качнул седой шевелюрой.
- Ну, коли узнал да на "ты" меня по старому знакомству зовешь, то и я тебя, Анциферов, обижать не стану, - нажала она на слово "тебя". - Так оно дружней… Может, с чаю разговор начнем? Небось, замерзли в дороге с товарищем, - посмотрела она на Гурилева, устало сидевшего на лавке и улавливавшего какое-то напряжение в их разговоре.
- Чай потом. Сперва дело, - отказался Анциферов. - Посоветуй, где у вас разместить временный приемный пункт. Возить будем из окрестных сел сюда. Это раз. А еще мне нужен подворный список всех хозяйств. Фамилии, состав семьи. Может, у кого надел свой появился при немцах. Так сколько соток или гектаров, - ухмыльнулся Анциферов. - Поняла?
- Поняла. Исполню. Корма временно свозить можно в мастерские бывшей МТС. Там подпол удобный.
- Далеко отсюда?
- Версты три.
- Хорошо… На постой Антона Борисовича примешь, - посмотрев он на Гурилева. - А я с мальчонкой где-нибудь по соседству. Пацан совсем квелый, в соплях весь… Значит, вы, Антон Борисович, располагайтесь. А я на разведочку схожу. Чтоб - врасплох, - хлопнул Анциферов ладонью по столу, будто что-то накрыл ею, глянул на Доценко. - А уж сюда вернусь с полной информацией… Вот так, - кашлянул он, зыркнул за окно, где уже стемнело, и, не оглянувшись, шкрабанув огромными сапогами по половицам, шагнул к двери.
Гурилев ждал, что Доценко скажет сейчас что-то об ушедшем, но она молча убрала в сундук недоштопанный носок, зажгла керосиновую лампу.
- Городской будете? - спросила.
- Да.
- И откуда же?
- Сейчас из Средней Азии. - Он выжидательно посмотрел на нее.
- Ну и как там, в Азии? Тепло, сытно?
- Тепло… А прочее - как всюду. Конечно, освобожденные места в сравнение не идут: разорение, пепелища.
- Нас еще бог миловал, уцелели. Дотянули кое-как…
В сенях послышались шаги.
- Володя Семерикин, наверное. - Доценко поднялась.
В хату вошел коренастый парень в военном, но шинель не подпоясана, без погон. Сняв у порога фуражку с черным околышем, он пошевелил широкой ладонью высокий русый чуб, поздоровался.
- Знакомься, Володя. - Доценко кивнула на Гурилева. - Это товарищ из района.
Парень повернулся к Гурилеву, и тот увидел его лицо: правая сторона чистая, светлая, с тихим румянцем, с живым карим глазом, а левая - неприятно розовая, со стянутой ожогом кожей, с багрово-красными спекшимися веками вместо второго глаза.
- Был я там, тетя Оля. - Володя швырнул фуражку на лавку. - Не трактор, а пугало. Все ржавчиной объело. Еле головку блока снял. Подшипники менять надо. Одним словом - капремонт.
- Надо, Володя. На бабах все не вспашем. Особливо за рекой, где уклон. Там и трактор еле тянет, чернозем. А клин тот - самый родючий. Под сортовое распашем… Нужен трактор. Баба хоть и доброе тягло, да всему мера есть.
- Это понятно… Что если к армейскому начальству съездить, поклониться? Тут недалеко автобат. Может, помогут с ремонтом?
- Съезди. От такого поклона голова не отскочит… Ты-то как устроился?
- У Крайнюковых пока.
- Свою печь когда затопишь? Чего у соседей углы обтирать?