Роман о работниках сферы обслуживания большого современного города - таксистах. Главные герои романа - молодой директор парка Тарутин и шофер первого класса Сергачев. Роман насыщен производственными, личными коллизиями, в которых переплетаются судьбы людей разных возрастов. Центральная идея романа - утверждение морали нашего социалистического общества.
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 6
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 15
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 20
ГЛАВА ПЕРВАЯ 20
ГЛАВА ВТОРАЯ 26
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 37
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 45
ГЛАВА ПЕРВАЯ 45
ГЛАВА ВТОРАЯ 54
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 56
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 65
Примечания 72
Илья Штемлер
Таксопарк
Памяти моего отца. Петра Александровича, посвящаю
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Тарутин не любил понедельники.
Все дни недели он занимался в основном тем, что улаживал неприятности, возникшие в понедельник. Правда, они возникали и в прочие дни, но если проследить, то оказывалось, что начала многих неприятностей непостижимым образом возвращались к понедельнику. Что ждет директора сегодня в его кабинете на втором этаже административного корпуса? К тому же по понедельникам он добирался в парк на трамвае. Неблагоразумно вызывать служебную машину к дому Марины. Лишние разговоры…
Большими чистыми окнами трамвай напоминал оранжерею.
Тарутин удобно уперся подбородком в согнутую руку. Высокий, слегка сутулый, в светлом просторном пальто, он старался занять как можно меньше места. Но ничего не получалось.
- С такой комплекцией надо в такси ездить, - проворчал кто-то в затылок Тарутину.
Тарутин молча вздохнул.
Мальчик, что сидел на коленях молодой женщины, поднял глазенки и подвинулся к окну.
- Садитесь, дядя. Вас ругать не будут.
Женщина поправила сползшую с коленей юбку и укоризненно посмотрела на мальчика.
Вокруг сонно заулыбались.
- Такой сядет! - засмеялся старик в ярком шарфе.
Тарутин распрямился, легко проминая толпу. За спиной тихонечко ойкнули.
- Перестаньте, - негромко произнес Тарутин. - Не на крыше же мне ехать. Я такой же, как и все.
Старик в ярком шарфе оглядел Тарутина, светлое пальто которого резко выделялось среди толпы пассажиров.
- А вот и не такой. Не такой вы.
Он выбрался из трамвая и поспешил через площадь.
Сиреневые рассветные окна домов встретили Тарутина, точно старого приятеля, весело передавая его друг другу до самого угла, где площадь вливалась в узкую и прямую улицу. За высоким забором тарной фабрики гудел какой-то механизм. Было постановление исполкома о ликвидации фабрики, а территорию предполагалось передать таксомоторному парку. С тех пор прошло два года. Фабрика продолжала работать. В министерстве же почему-то считали, что парк освоил новую площадь, и обещали увеличить количество таксомоторов в счет роста производства. Еще теплилась надежда, что обещание свое министерство не скоро выполнит, у них хватало других забот…
В первом этаже углового здания разместился гастроном. Однако он открывался в девять. Как это Тарутин упустил? Придется купить папиросы в пивном ларьке. Тот уж наверняка открыт.
Женщина-продавец стояла спиной, что-то переставляя на полках. К толстому стеклу прислонен кусок оберточной бумаги:
"Пива нету".
Тарутин побарабанил пальцем по стеклу.
Женщина, не глядя, махнула рукой.
Тарутин постучал еще раз.
Женщина обернулась. На широком курносом лице было выражение недовольства. Она что-то произнесла, округляя ярко-красные губы, но толстое стекло не пропускало звук.
Тарутин ткнул пальцем в выставленную пачку "Беломора".
Женщина еще раз всплеснула руками, мол, позже приходите, но, вглядевшись, поспешно распахнула оконце.
- Андрей Алексаныч! Доброе вам утро!
Тарутин неохотно кивнул. Он и не предполагал, что продавщица его знает…
- Как же, как же. Показывали мне вас, мимо проходили. Вот, говорили, наш директор. Уважают они вас.
Тарутин достал кошелек и торопливо стал выуживать мелочь. Но все какие-то бумажки, ключи. Как назло, куда-то подевалась вся мелочь…
Продавщица выложила на прилавок пачку папирос.
- Оставьте, Андрей Алексаныч. В следующий раз.
- Что вы! - наконец он извлек пять рублей и положил рядом с пачкой.
- У меня и сдачи пока нет. Поладим мы с вами, поладим.
Тарутин в недоумении поднял брови - о чем это она?
- Прогнать меня отсюда хотите?
Ах вот она о чем! Тарутин почувствовал, что краснеет. Этого еще не хватало.
- Не прогнать, а перевести. Подальше от таксопарка. Вы ведь и вином торгуете.
Женщина подмигнула Тарутину красивыми вялыми глазами.
- Все равно бегать будут. А если дальше, то потеря рабочего времени.
Тарутин молчал, глядя на прилавок, он ждал сдачу.
- Придется из своих. Уважения ради.
Продавщица достала черную лакированную сумочку.
- Вы человек государственный, директор… Ведь и у меня план. Что ж вы так? А место тут живое, площадь…
Она не торопилась со сдачей, иначе Тарутин сразу уйдет.
А Тарутину стало неловко молчать.
- Сами понимаете, транспортная организация. А вы а вином.
Женщина покачала головой, похожей на растрепанный кочан капусты.
- Господи, можно подумать! Так они где хотите зенки нальют при охоте. А так на виду, организованно. Иной раз и постесняются. Сами небось тоже не брезгуете. Представительный мужчина. К тому же и холостой. А такие невесты есть, только намекните.
Она игриво распахнула голубые глаза.
Тарутин вспомнил: мелочь у него в кармане пальто.
Он брал в трамвае билет и опустил всю мелочь в карман, тесно было возиться с кошельком.
- Вот, прошу.
Продавщица откинула со лба челку, точно жухлый капустный лист, и проговорила обиженно:
- Не волнуйтесь, Андрей Алексаныч, так будет продолжаться, и пива скоро выпить будет некому. Нашли, кто таксиста вашего побил?
Тарутин вопросительно взглянул на ларечницу.
- А то не знаете? Вчера опять у вас в парке чепе. Избили до полусмерти кого-то, "скорая" приезжала. Неизвестно, живой еще.
В приемной сидели два человека - мужчина и женщина. В разных углах и, видимо, незнакомые между собой. Третий, в сером неопрятном комбинезоне, заметив Тарутина, шагнул навстречу, прижимая к животу тяжелую ржавую деталь. Тарутин обошел его и резко, всей ладонью, распахнул дверь кабинета.
Молодой человек в комбинезоне не отступал.
- Позвольте! - возмутился вслед ожидавший мужчина, худой, со впалыми щеками на бледном лице. Видимо, он был первым в очереди на прием к директору.
Молодой человек не обернулся.
Гневно оглядевшись, мужчина вздохнул и затих.
Тарутин, не снимая пальто, прошел к столу, развернул поудобней вертящееся кресло, сел, бросил на стол пачку "Беломора" и подключился к селектору. Казалось, он не замечал того, в комбинезоне. Слабо высвечивалась бледно-розовая клавиша селектора - на том конце пока не подключались. Тарутин нетерпеливо постучал по клавише.
Молодой человек вытянул на руках ржавую деталь и громко произнес:
- Вот! Диск сцепления лопнул. Третий день простаиваю "на заявке". Я так и сказал: "Пойду к директору". А те сказали: "Плевать! Нет на складе сцеплений, и все".
Он локтем отодвинул бумаги и положил ржавую деталь на кофейную полировку стола.
Тарутин прикрыл глаза и глубоко вогнал в себя прохладный воздух выстуженного за ночь кабинета. Сквозь дрожащий ореол полусомкнутых ресниц ржавая конструкция напоминала жабу.
- Уберите, - произнес Тарутин.
- А что?
- Уберите, я сказал.
Парень в комбинезоне лишь пожал плечами.
Тарутин приподнялся, обхватил руками липкую шершавую деталь и сбросил со стола. Картер глухо стукнул об пол, роняя бурые чешуйки ржавчины.
Дверь приоткрылась, и в щели показалось встревоженное лицо секретарши.
- Ничего особенного! - крикнул парень в дверь. - Ничего страшного!
Дверь захлопнулась.
Молодой человек, ухмыляясь, наклонился, подобрал с пола сцепление и выпрямился. Его остроносое лицо улыбалось.
- Пожалуйста, уж распорядитесь там на складе, Андрей Александрович, - произнес он спокойно. - Простаивать не могу. И государству в убыток - план привозил с довеском. Ни выговоров, ни жалоб, тишь да гладь. Сергачев я, Олег Мартьянович. Рабочий номер одна тысяча пятьдесят два.
Серая тень переползла через развешанные вдоль стены портреты и, задержавшись у двери, уперлась в потолок.
- Зачем же нам портить отношения? Вроде незачем… Человек вы сравнительно новый в парке. Хоть и директор, да основа всего мы, водители. И так поговаривают, что вы директор-затворник. Заперлись в кабинете, а парк сам по себе… И прошу-то ерунду.
Тарутин сидел неподвижно, вперив взгляд в расплющенную тень.
Клавиша селектора погасла, и в кабинете прозвучал женский голос:
- Слушаю, Андрей Александрович. Извините, я выходила.
Тарутин молчал.
- Андрей Александрович! Отдел эксплуатации слушает, - повторил голос.
Тарутин придвинул микрофон.
- Доброе утро, Жанна Марковна. Какие происшествия на линии за воскресенье?
- Особых никаких. Три незначительных столкновения. Без жертв.
- По чьей вине?
- Одна по вине нашего водителя.
Темная полоса, размазанная по стене, исчезла: Сергачев вышел и прикрыл за собой дверь.
Тарутин взял пачку "Беломора", надорвал и досадливо поморщился - не с того конца, да черт с ним. Желтоватые, тесно спрессованные гильзы напоминали шпроты. Очень неудобно вытаскивать, никак не ухватить. Наконец удалось. Тарутин достал зажигалку.
- Я свободна? - поинтересовался женский голос.
Сильная струя табачного дыма достигла края стола, ударилась о перекидной календарь и взметнулась вверх.
- Значит, никаких происшествий?
- У меня никаких. Может, отдел безопасности чем-нибудь утешит?
Тарутин представил, как вытянулись в улыбке губы заместителя директора по эксплуатации Жанны Марковны Кораблевой.
- Значит, слухи… Мне сказали, что кого-то избили.
- Ах, вы насчет Чернышева? Так это не на линии, а в парке.
- В парке? Драка?
- Вы удивлены?.. Что вы курите? Опять свой "Беломор"? Дым проникает даже по телефону…
Тарутин подумал, что дружественные отношения с подчиненными бывают иной раз довольно тягостны в служебной обстановке. Кораблева считает своим долгом опекать молодого и неженатого мужчину, который волей обстоятельств стал ее начальником…
- В какой это произошло колонне?
- У "ангелов".
- Спасибо, Жанна Марковна.
Тарутин отключил селектор.
Тем временем в кабинете уже переминался с ноги на ногу высокий мужчина со впалыми бледными щеками.
Тарутин поднялся из-за стола и, стягивая на ходу пальто, направился к встроенному стенному шкафчику.
- Чем могу служить? - спросил он, оглядывая посетителя.
- Я насчет работы.
- В отделе кадров были?
Мужчина погладил щеки тощими пальцами.
- Был. Бронированная дверь. Хе-хех… А за дверью сидит сукин сын, - голос посетителя звучал неприятным фальцетом. - Поначалу он предложил мне зайти, По телефону. А посмотрел документы - отказал. Зачем тогда он предлагал мне зайти, если ему не нужен главный механик? Что я, мальчик какой?
Узкие глаза его смотрели в сторону окна. И без обиды. Точно ему этот факт был просто любопытен, не более.
- Вообще, я вижу, у вас тут порядочки. Лезут в кабинет директора с грязными агрегатами. - Он достал платок и громко высморкался. - Извините.
- Еще не устроились на работу, а уже критикуете.
Тарутин с интересом взглянул на пожилого посетителя. Нажал было кнопку вызова селектора, но в последнее мгновение передумал, решив переговорить с кадровиком по телефону, не так громко.
Через минуту Тарутину все было ясно. Да, кадровик хотел взять на работу этого Шкляра, но тот вел себя так нахально, что кадровик решил уточнить, действительно ли тот попал под сокращение штатов, или сокращение штатов лишь предлог. Позвонил. Узнал. Шкляр - это известнейший склочник. С трудом избавились. Но специалист неплохой, говорят…
Тарутин положил трубку.
- Если вы меня не возьмете, я жалобу напишу куда следует. Вам нужен главный механик, я точно знаю, - тотчас же произнес посетитель.
- Значит, ваша фамилия Шкляр.
- Шкляр. Ну так что? Белорусская фамилия. И вовсе не смешная, - не сбавляя напора, подхватил посетитель. - А с какой это нужды я стою? На похоронах, что ли? - спросил он сам себя и, расстегнув пуговицы пальто, сел. Но в следующую секунду приподнялся и представился: - Шкляр. Максим Макарович. Автомеханик. Стаж - сорок лет.
- Почтенно. Почему вы оставили предыдущую работу?
- Меня уволили. За склочный характер. - Шкляр засмеялся.
И Тарутин засмеялся.
- Максим Макарович, любезный, посудите сами: если вы склочник, зачем вы нам нужны?
- Абсолютно не нужен. Понимаю… А вдруг?
- Что вдруг?
- А вдруг я хороший специалист?
- Хороших специалистов много.
- Склочников много. А хороших специалистов мало.
Они помолчали, некоторое время разглядывая друг друга. И Тарутин ловил себя на том, что ему интересно разговаривать с этим Шкляром.
- А вы что, действительно склочник? - проговорил наконец Тарутин.
- Я вам уже сказал: я хороший специалист. И чтобы остаться им, надо со многими ругаться. Понимаете?
Шкляр взглянул на крупные часы, переделанные в наручные из карманных, вздохнул и покачал узкой головой, затем полез во внутренний карман, достал аккуратно сложенный листок и положил перед директором.
- Заявление. Вы, как положено, поставьте резолюцию: "Отказать". Чтобы я смог написать на вас жалобу куда следует. А я отправлюсь в десятый, грузовой. Говорят, там директор дурак. Глядишь, и поймем друг друга. Ведь и про меня говорят, что склочник.
Голос Шкляра звучал озабоченно и по-деловому.
Тарутин придвинул заявление, вытянул из перламутровой ракеты шариковую ручку.
- И на многих вы уже были предприятиях?
- Вы седьмой, - ответил Шкляр с каким-то непонятным удовольствием.
Тарутин сместил поудобней лист и размашисто написал несколько слов…
Шкляр подхватил протянутый лист. Бегло прочел резолюцию. Достал плоское коричневое портмоне, уложил заявление.
- Знаете, я был уверен, что вы меня возьмете.
Он гордо, без заискивания, протянул широкую ладонь с сильными жесткими пальцами. Направился к двери.
Наступил на ржавые струпья, что отвалились от сброшенного на пол сцепления, и немного пронес их на своих подошвах…
2
Таксомоторный парк раскинулся на территории бывшего рынка.
Рынок был старый, просторный, со множеством одноэтажных строений, складами с метровыми, прямо-таки крепостными стенами, с обширными тремя дворами. Парку в наследство перешли и названия служб бывшего рынка. Так, первую колонну, размещенную на ближнем дворе, назвали "зеленщиками", вторую - "мясниками", за третьей колонной закрепилось название "молочники". Четвертая и пятая колонны расположили под крышей вновь выстроенной двухэтажной стоянки. Четвертую колонну назвали "чертями", а пятую, что повыше этажом, - "ангелами". Даже в официальных докладах и особенно в прениях нет-нет вместо номера колонны кто-нибудь и ввернет "кодовое" обозначение.
То ли из памяти не выветривалось прошлое этой территории, то ли и впрямь подобное сравнение кажется наиболее точным, но в парке что-то оставалось от бывшего рынка.
Множество людей толклось у стойбища светло-салатовых автомобилей с шашечками на дверях… Одни проносили какие-то детали, другие пробегали с путевыми листами, третьи рассматривали что-то в откинутом капоте или багажнике.
Олег Сергачев уже три раза подходил к бурому каменному зданию центрального склада. Звонка от директора все не было.
- Я тебе еще раз повторяю: звонок меня этот не колышет, - объясняла старшая кладовщица, упитанная женщина в теплом стеганом ватнике. - Письменное распоряжение! Согласно приказу. И не отвлекай!
Она с грохотом опускала железную решетку и удалялась в глубь конторки пить с подсобницами чай.
У ящика для окурков рассказывали шоферские байки. Вспоминали Яшу Костенецкого, некогда работавшего в парке.
- Теперь он на "горбушке". До трехсот монет получает, булки-бублики. В подполье, говорит, ушел. Все хорошо, если бы не вставать в четыре утра. - Пожилой водитель Григорьев поправил серый широкий берет.
- А кто этот Яша? - поинтересовался Слава, паренек в пиджаке с короткими рукавами.
- Ну! Яша! От Калуги и до Вены знают Яшу непременно! - Среднего роста, тощий, похожий на птицу Ярцев вытащил из кармана ветошь и вытер ладони. - Ты у Олега спроси. В сменщиках они ходили с Яшей.
Сергачев отмахнулся: нет настроения.
Яркие глаза Славы блестели любопытством. А нос заранее морщился, сдерживая смех.
- Расскажи, мастер.
- Тебе что, делать нечего? - проворчал Сергачев.
- И нечего. Со вчерашнего дня в кузовной попасть не могу, - торопливо согласился Слава.
- Значит, мало сулишь, - усмехнулся Ярцев.
Толстяк Григорьев потрогал кисточку берета, точно удостоверился, что она на месте, и произнес, передразнивая Ярцева:
- "Мало, мало". Откуда у парня деньги?.. Ты давно работаешь?
Слава обрадовался поддержке.
- Месяца нет. И обидно: меняла стукнул аппарат, а я плати.
- А кто у тебя меняла? - спросил Григорьев.
- Чернышев. Валерка.
- Кого побили?
- Ну. В больнице отлеживается, а тут бегай за него.
- Не болтал бы лишнего, не отлеживался. - Сергачев поставил ногу на железный ящик и уперся локтем в колено. - А то работает всего ничего, а туда же.
Слава обернулся к Сергачеву, его тонкая шея вытянулась.
- А кто его побил?
Сергачев сбросил пепел в ящик. В черной маслянистой воде среди мусора валялись несколько пустых сигаретных коробок с английскими словами.
- И где это люди заграничное курево достают? Умеют жить.
- Ладно, Сергач. Расскажи человеку про Яшу. - Худое цепкое лицо Ярцева улыбалось. Он подмигнул Славе: мол, жми, не слезай, забавная история.
Сергачев затянулся, выпустил дым через нос и отвернулся.
Ярцев еще раз подмигнул Славе.