В тот березовский вечер Солвал запомнил его, кажется, навек. Энергичное лицо, задумчивые, чуть усталые глаза…
Нет! Не это. Много раз он слыхал это имя потом, в своей дальней дороге. В мансийских и хантыйских деревнях судачили всякое. Одни говорили, что это новый русский богатырь, который хочет изменить жизнь на Севере. Другие говорили, что он совсем не русский, а манси. Не простой манси, а древний. Это тот самый Эква-пыгрись, который вечно боролся с купцами и попами, который своим умом и находчивостью не раз побеждал даже самого Белого царя. Только Эква-пыгрись не был белым. Поэтому не мог стать вечным царем, добрым царем. И манси снова оставались бедными. Теперь Эква-пыгрись, наверно, стал еще хитрей: он обернулся в русского богатыря, чтобы спасти все народы от царя.
- Не знаю, как сюда попал! - ответил Солвал. - Совсем не знаю!
Человек в кожаной куртке рассмеялся и каким-то пронизывающим взглядом посмотрел на странного манси.
В этот миг Солвалу показалось, что во взгляде этого человека есть что-то близкое и тайное. Он ему, манси, хочет что-то сказать. Но Эква-пыгрись никогда зря слова не вымолвит, не выдаст свою сокровенную тайну. Тем более, что здесь много чужих, непонятных людей… Лишь глаза его говорят… "Похож на Эква-пыгрися", - окончательно утвердился в своей мысли Солвал.
Эква-пыгрись никогда не унывал. В любой обстановке шутил, смеялся. Из любой ямы вылезал, из любой западни уходил…
Слышно было, как о борт баржи бились волны, журчали и звенели струи воды. А на палубе иногда раздавался топот. Будто кони стучали копытами. Но ржания не было. На коней это не похоже. Порою что-то там кричали…
Совсем рядом была жизнь. Живая, настоящая…
"Разве трудно уйти волшебному богатырю из такой небольшой ямы, когда рядом настоящая жизнь", - думал Солвал. Вспомнил он сказки, как Эква-пыгрись уходил от смерти, от своих врагов.
…Однажды царь приказал казнить Эква-пыгрися. Слуги схватили его, втолкнули в кожаный мешок, повезли в церковь, чтобы там казнить. Вся надежда была лишь на священный дом, где духи языческие не смогут помочь Эква-пыгрисю. А то из других мест, как это случилось уже не раз, он убегал. Все думали, что ему нечистая сила - дух - помогала. Привезли его в церковь. Бросили мешок в угол. Поп куда-то торопился.
- Завтра будем казнить! - сказал он и запер железную дверь на замок. Утром пришел поп. Слышит: в мешке что-то звенит.
- Что ты там делаешь? - спросил он.
- Деньги считаю, золото перебираю.
- Какое золото?!
- Полезай в мешок. Сам увидишь. Чем больше сижу - тем больше денег…
Не дает попу покоя звон золота. Захотелось ему заглянуть в мешок.
Развязывает он тугой узел, всматривается, шарит глазами.
- Ты не глазами, а руками… Золото со дна мешка течет, - говорит Эква-пыгрись. - Залезай сюда…
Не удержался поп. Полез.
- Куда лезешь! - ругается Эква-пыгрись. - Дай мне выбраться. А потом считай, сколько хочешь!..
Выкарабкался Эква-пыгрись. А когда нетерпеливый поп сунул голову в мешок, он втолкнул его и завязал на крепкий узел. Снял Эква-пыгрись с ног кандалы, которыми звенел, как золотом. Нарядился в наряды попа и по сияющей церкви ходит. Между тем явились слуги царя.
- Казнить надо нечистого! Казнить! - молвил Эква-пыгрись.
И повелел он повесить мешок посреди церкви и бить дубинами. Бьют палачи, слуги царя, по мешку дубинами. Качается мешок, ревет. Палачи радуются, что наконец-то удалось им казнить неуловимого манси.
А Эква-пыгрись стоит в сторонке и посмеивается над жадным попом, незадачливыми слугами и над самим царем…
Не раз волшебного Эква-пыгрися хотели сжечь на костре - он уходил. Не раз его бросали в кипящий котел со смолою - он оставался живым. И в яму глубокую замуровывали - оттуда выкарабкивался и снова боролся с попами, купцами, старшинами, с царем…
"И отсюда уйдет, - смекал про себя Солвал. - Глаза у него во какие: насквозь видят!"
Человек в кожаной куртке расспрашивал Солвала о жизни в мансийской деревне. Интересовался рыбаками и охотниками, но не осетрами и соболями. Его пытливый ум хотел знать не об оленях, а об оленеводах. На шамана был похож этот странный русский. Но о шаманах он говорил осторожно, почти с неприязнью…
Не сразу, но скоро Солвал это почувствовал. Ему было обидно за себя. Ведь он мечтал стать шаманом. А этот хороший русский человек таким тоном говорил о властителях мансийских душ!..
И в этом он был похож на Эква-пыгрися, который своей простотой, смекалкой и хитростью не раз побеждал шаманов - земных служителей богов.
МЕДНЫЕ ВОРОТА
В небе звезды летают. Над землей птицы летают. Почему бы и человеку не летать?! Ведь интересно же знать, что за пятна на луне: то ли это горы, то ли моря, то ли силуэты мальчиков с берестяными ведерками, как повествует об этом сказка.
Нет у человека крыльев - можно выковать из железа коня с крыльями.
Пошел Мирсуснэхум к кузнецу и говорит: "Скуй мне коня, чтоб у него было семь железных крыльев".
Такого коня кузнец сковал. Сел Мирсуснэхум на коня и полетел. Чуть оторвется конь от земли - набок клонится. Невозможно лететь. Привел его обратно и говорит кузнецу:
- Сделай по-другому. Восьмикрылого коня мне сделай.
Кузнец выковал восьмое крыло.
Сел Мирсуснэхум на восьмикрылого коня и полетел. Быстрее птицы летит, быстрее ветра летит, и вся земля перед глазами стелется, и серебряные чаши озер, и зеленые шкуры леса, и голубые ниточки рек увидел сверху Мирсуснэхум. Хорошо ходить по земле, наслаждаться ее красотой. Но издревле человек летал и стремился почувствовать Вселенную.
Долго ли, коротко ли летел Мирсуснэхум в сторону, где солнце спать ложится, кто ведает. Однажды он увидел высокую небесную стену. Но не стал он удивляться ни зубчатой стене, ни столбам, обитым медью, у которых сходились тяжелые ворота на крепких железных петлях. Видел он это в первый раз в жизни. Но старался не показывать виду: боги высокомерны, насмешливы. Заметят - засмеют. Железного коня в карман положил. Подошел к воротам, напрягая дух, постучал и крикнул громко:
- Отворите, кто здесь слышит!
За стеной высокой никто не отозвался. И не скрипнули ворота. Он крикнул еще раз. Опять никто не ответил. Тогда в гневе поднял тамгу, которую бросил ему Торум, когда спас он солнце и луну. Семь раз ударил ею о медь и потребовал властно: "Отворите мне ворота!"
- Если ты дух, то зачем тебе ворота? - отвечал кто-то высокомерно. - Если пришел смертный, то покажи тамгу. Только смертных я здесь никогда не видел. Лишь слышал издали их слезливые молитвы. Вечно они чем-то недовольны, эти трусы и лентяи.
- Мне удалось отобрать у Куля солнце и луну, которые он похитил у нашего небесного отца. Мне сам Торум дал тамгу.
- Ты прости меня, - взмолился хранитель входа, - эти ворота перед слабым человеком никогда не отворялись. Я вижу, ты и вправду богатырь!..
Поприветствовал его Мирсуснэхум и помчался счастливый к шатрам Торума. Сердце его пело, чувствуя близкую победу. Когда он опять вернется в родную тайгу, на берега журчащих рек, он принесет тамгу жизни. Только какой там будет жизнь? Может быть, там будут такие же города с высокими домами, каменными дворцами? Только зачем дворцам ворота - высокомерные привратники? Неужели и на земле должны быть владыки? Неужели и там владыки отгородятся медными воротами, высокими воротами от простых смертных?! И что будет на земле зеленой?!
БОГАТЫРСКОЕ ИМЯ
И вот наконец долгожданное мгновение настало. Мирсуснэхум увидел самого Владыку мира. Он сидел на нарте со спинкой из белой мамонтовой кости. Это был его трон. Рядом улыбалось солнце. И серебряная луна сверкала, как седая голова создателя Вселенной. В синей дымке благовоний, которыми дымились костры, мелькали духи. В окружении божественных духов восседал Торум на троне и правил миром. То один дух наклонялся к его уху и что-то шептал, то другой. То они хохотали, то хлопали в ладоши, то все падали к ногам Торума, то дружно чему-то кивали.
Незамеченный духами Мирсуснэхум с любопытством ребенка наблюдал божественную жизнь.
Вот что услыхал Мирсуснэхум.
- Здравствуй, Торум, наш Небесный отец! - кланяясь, говорил пришедший.
- Здравствуй, здравствуй, сынок!
- Дай мне богатырское имя.
- А что, и дам. Без имени - как без глаз. Ты многое сделал и первым пришел. Тебе и дам.
Еще о чем-то говорил Торум с важным слугой.
Потом пришедший трижды склонился к ногам Торума и счастливый пошел прочь.
Дорожка к Владыке, наверно, никогда не зарастет травой. Не успел уйти один - на пороге уже другой. Шапка у него вкривь надета. Видно, этот дух не знает, что шапка у него на голове криво сидит.
- Дай мне богатырское имя! - требует у Торума пришедший.
- Богатырское имя я уже отдал, а другого у меня нет.
- Я первый на своей земле. Первый и сюда пришел. Отдай мне богатырское имя!
- Я же говорю, что отдал. Почему ты думаешь, что ты первый?
Но дух не унимается, все просит и просит.
- Ладно! - говорит Торум. - Сейчас проверим, кто из вас достойнее. Его я видел по делам, - кивает он на первого. - А тебя еще мало знаю. Раз так настаиваешь - и тебя испытаем.
Привели крылатого коня, которым владел Торум. Связали этих духов за волосы и положили на спину коня. Взмахнул Торум серебряной плетью, сказал вещие слова: "Кто из вас завизжит, тому не будет богатырского имени".
Возил, возил их конь, назойливый дух не выдержал, завизжал от боли. Владыка и говорит:
- Я же говорил, что нет у меня богатырского имени. А разве простое хуже? А может, труднее иметь простое, честное имя?
Глазами ребенка наблюдал Мирсуснэхум суетную небесную жизнь и с грустью думал о грядущем своей молодой земли.
А на ней будет все.
И опять думал: богатыри или обыкновенные люди станут творцами на земле? А может, обыкновенные люди своими мозолистыми руками сотворят чудеса? И они, не требующие богатырского имени, сложат самые задушевные песни, придумают сказки, музыку? Может, они и есть настоящие волшебники?
ДУХОВ ИЗБИРАЮТ
Человек не может жить без веры. Женщина верит в любовь. Мужчина - в удачу на охоте. Сын не предаст мать свою, как не предаст и родину. Дочь мечтает о счастье.
А в старину еще верили духам. Дух по-мансийски - Пупыг. Пупыги бывают добрые и злые. Будто от них зависит здоровье, удача на промысле и даже счастье в любви. Духа глазами не разглядишь. Лишь образ его - деревянную куклу - ты можешь увидеть в сундуке манси, что стоит в священном углу дома.
Но духи всегда рядом с человеком. Так манси в старину думали. Они, как чиновники, разные должности занимают, разную силу имеют. Торум не вмешивается в жизнь людей. Он управляет миром с помощью своих наместников - легкокрылых Пупыг.
Но Пупыг не всесилен. Каждую весну Пупыг уходит. Куда уходит? На небо. Пока кто-нибудь из людей не изберет его своим. Пупыг - представитель неба на земле. Пупыг - посланник людей на небе. Их избирают, как в старину старшин избирали.
Все можно было попросить через духов, все потребовать; если нужен дождик свежий, чтобы росла молодая трава, - просят люди дождик; если рыба плохо ловится - требуют люди рыбы; если зверь не идет в ловушку - просят помочь.
Если не справляется Пупыг со своими обязанностями, то его сгоняют раньше времени, до весны. С позором сгоняют! Идола несправившегося духа сжигают на костре, разрубают топором или бросают в воду.
Духам верили и не верили. Духам доверяли и не доверяли. Духов выбирали и убирали.
А сейчас? Никогда не гасла у человека вера!.. Только раньше он ждал помощи от духов… Неужели он не дождется ее от людей?
ВЛАДЫКА СЛУШАЕТ МИРСУСНЭХУМА
Долго ли, коротко ли наблюдал Мирсуснэхум небесную жизнь, кто ведает. Да только очень устал от этой суеты. Решил скорее высказать свою просьбу - да и на землю.
- А это кто? - удивились духи, когда он подошел поближе к трону.
- Я сын земли. Прошу Небесного отца выслушать меня, - с этими словами он встал на колени, выкладывая перед Торумом Белый йир, который он принес как жертву.
- Пусть он встанет, - молвил Торум каким-то далеким-далеким голосом, обращаясь к своим духам.
"Неужели Владыка говорит с миром лишь через своих приближенных, через болтливых духов? - подумал Мирсуснэхум. - Ведь они могут закрыть ему глаза на правду".
- Встань, сын земли! - вскричали духи.
Растерялся было богатырь перед ними. Да их чванливость и грубость словно вдохнули в Мирсуснэхума силу.
И воскликнул он:
- Вы такие же, как я, слуги Владыки. Я вам равен. И отец Великий может говорить со мною так же, как с вами.
Переглянулись духи. Уставили молящие глаза свои на Торума. Ничего подобного они не слыхивали от смертных.
И бог заговорил. Он обвинял Мирсуснэхума в незнании законов, обычаев земли и неба, требовал убрать Белый йир: мол, Владыке не нужно подачек. И наконец назвал его безумцем и невежей.
А Мирсуснэхуму словно это и нужно было. Заговорил с ним сам Владыка. И никакой божественности! Даже досадно ему стало. "Кому, как не богу, быть рассудительным и мудрым? - подумал Мирсуснэхум. - Кто, как не бог, может выслушать внимательно пришельца с несчастной земли? А он шумит…"
Мирсуснэхум встал и громко сказал, что он пришел не как невежа и не богатырское имя ему надо, а хочется ему знать: как избавить народы от горя и несчастий. И больно ему, сыну, что Отец печется о каких-то обычаях, а важную весть о своих детях не хочет выслушать. Торум виноват в том, что на земле нет счастья.
Хозяйничает на земле Куль. Он на золотистых оленях скачет по небу - и гром гремит, молния сверкает, золотыми стрелами людей убивает. А комаров в тайге тьма тьмущая. Кровопийцы они. Мучители людей и зверей. А что творит злой дух в царстве мертвых, как он мучает души людей!..
И ни один помощник бога, ни один дух, не осмелится вступить в борьбу с Кулем… И только он, Мирсуснэхум, спас луну и солнце. Не испугался и дальней дороги, первый из смертных достиг божественного жилья, первый принес горькую правду о земле, а Отец Вселенной сердится, не хочет выслушать его.
Опустил виновато свою седую голову Торум. И, может быть, первый раз глубоко задумался: "А что происходит на земле?!"
ТОПАЛ-ОЙКА
В глубоком раздумье сидел Торум. Не обращал внимания на духа, который что-то шептал ему в ухо. А у того духа голова чуть стала лысеть. А на бородке три белые волосинки… Это был сам Топал-ойка. Большой это дух. Он с Торумом всегда рядом. Большая у него власть.
Наступает осень. Лед застывает. Сколько в этот месяц можно рыбы добыть? О, не столько, сколько захочешь! Ведь река-то бездонная!
Торум Топал-ойке дает бумагу, где написано: сколько рыбы отпущено на месяц ледостава. Дает Отец Вселенной бумагу и говорит Топал-ойке. "А уж распределить между людьми - твоя воля. Сколько кому хочешь - столько и дашь!"
И весной, в месяц ледохода, Топал-ойка получает заветную бумагу. И в синий месяц ледохода он занят важными людскими делами. Золотую рыбу дает одним, серебряную другим, крупную - одним, мелкую - другим. Знает дух: все хотят кушать. Знает дух и то: не у всех людей вкус одинаковый. Одним пожирнее, другим понежнее. Знает дух и то, что не все рыбы достойны. Силен и могущ Топал-ойка! Потому у него и имя такое. Ойка - это значит мужик. Но это не простой мужик, как вы все, наверно, уже поняли. Топал - другая сторона. Топал-ойка - потусторонний мужик! Вот какой Топал-ойка. Вот какой дух.
ВЛАДЫКА ОБЕЩАЕТ
Долго думал Торум, опустив голову. Наконец он молвил:
- Спасибо, сын мой, пумасипа! За подвиги твои - пумасипа! За горькую правду - пумасипа! Что думал - в глаза сказал, - пумасипа. Мои духи так не осмелились бы! Не затуманил мой ум красивой ложью - пумасипа! Где мои зоркие глаза, которые должны просматривать мир насквозь? Может, их от жизни земной отводят мои предприимчивые духи? Где мой острый слух, который должен слышать плач земли?! Может быть, уши мои оглушены суетливым жужжанием духов, окружающих меня?! Пумасипа, сын мой! Пумасипа, что задумался я!
Ты пришел с земли просить защиты, и путь к счастью указать ты просишь. Ответ мой готов.
На пути ко мне ты проезжал царство теней, где души предков живут без врагов, нужды, болезней, отдыхают от тяжелой земной жизни. Ты видел реки чистые с прозрачною водою; леса, полные зверей; тундру с оленями, чумы со спокойными дымками. Там ветра и мороза нет. Грома и молнии с огневыми стрелами нет. Там не воюют, как на земле. Нет там бедных и богатых. Души светлые ушедших все равны на том спокойном свете. Ты передай народам, что Владыка мира слышит слезы всех живущих и обещает великую награду за страдания земные в царстве мертвых!..
- Нет, такой ответ нам не нужен, - молвил печально Мирсуснэхум. - Какая радость может быть в царстве мертвых! Разве это награда? Так и так они там будут, мои бедные народы… Такого "счастья" им не надо!
Опечалился Мирсуснэхум. Последняя его надежда рухнула.
- Я пойду, скажу народам, что на небе бога нет! Есть чванливые там духи… Я скажу: не верьте им! Не приносите больше в жертву ни лошадь белую, ни курицу живую. Не молитесь солнцу и огню. Вас никто нигде не слышит!.. Я пойду, скажу народам: "Думайте о своей судьбе сами!"
- Успокойся, сын мой, - молвил опять Торум. - Ты герой и богатырь. В смелом поединке ты победил Куля, вернув на небо яркие светила. Ты достоин первого богатырского имени. И я его даю тебе.
Но напоминаю, что и ты виновен в несчастии людей. Ведь я отправил тебя в Средний мир, просил быть главою над всеми духами, что землею правят. Но ты не исполнил мои заветы. В житейских мелочах забылся, как и твой брат Медведь. И духи без присмотра остались, творя порою неправый суд.
И ты скитался по земле и под землею, нарушая часто законы жизни. Тебя спасало от вечного исчезновения лишь высокое божественное происхождение, да и имя мое громкое… Умерь свой пыл, сын мой! Успокойся!
Я тебя прощаю. Снова сыном называю. Имя громкое возвращаю. Отныне снова ты Мирсуснэхум - мой первый помощник, правитель земли, глава всех духов. Отвечай же: что надо делать на земле?
- Мирсуснэхум, Мирсуснэхум! - зашептались духи.
- Оказывается, жив он.
- Где же он пропадал?
- Почему его так долго не было?
- Может, не он?
Торум обнимается с сыном. Он-то уж знает, кто есть кто! И Мирсуснэхум словно переродился, смутные видения небесного детства ожили в его душе. И он потянулся к Отцу, и все божественное в нем вновь проснулось, а земное - растаяло, как туман под взглядом жаркого солнца… В один миг позабыл и про молитвы землян, и про свое обещание принести на землю счастье.
"А почему боги не хотят дать людям счастье?" - задумался Солвал.