С молитвами обращались манси к Торуму. Не раз просили Мирсуснэхума поведать небу о горькой доле землян. Молили бога избавить народы от бед и несчастий. Выдумали сказку о восьмикрылом коне.
Человек в кожаной куртке расспрашивал и о мансийских богачах. Их можно пересчитать на пальцах. Немного было их, а Солвалу хотелось, чтобы все были богатыми. Не понимал он, почему хороший человек в кожаной куртке с такой желчью говорил о богатых. В этом он, правда, был схож с Эква-пыгрисем.
Солвал очень обрадовался, когда услышал, что и человек в кожаной куртке - новый русский богатырь - тоже хочет хорошей жизни. Только непонятно, почему его за это схватили и заперли в эту яму и куда-то везут. И Ваньку Дровосека, оказывается, тоже схватили за то, что он не захотел быть вечным батраком, а решил бороться, чтобы все были сытые и свободные…
Многое Солвалу казалось еще туманом утренним. Лишь от слова к слову, которыми они так щедро обменивались, становилось ясно, что перед ним сам Эква-пыгрись. О нем много-много сказок.
Эква-пыгрись… Это не имя. Эква-пыгрись… Это значит: сын женщины, внук бабушки. У него нет ни отца, ни матери. Одна лишь бабушка, да и та старая-старая. В одних сказках он живет в лесу, а в других - под горой в избушке, которая вот-вот свалится. А на горе хорошие дома стоят.
В ту деревню Эква-пыгрись бегает лишь играть да шалить. Эква-пыгрись - смелый, находчивый мальчик. Ничто не ускользнет от его острого зрения, чуткого слуха.
Однажды сыновья богача возвращались с охоты.
- Знаешь, я нашел дом священного зверя - берлогу нашел. Пойдем завтра утром на медведя! - говорит один другому.
Услыхал это Эква-пыгрись и говорит им:
- Вы идете завтра на медведя? Возьмите меня с собой!
- Какой из тебя охотник! Иди прочь! - смеются те.
Эква-пыгрись упрашивает их, умоляет. Один из них сжалился:
- Ладно, пусть идет!
Обрадовался Эква-пыгрись, побежал к бабушке. А у нее дома валялась большая трехгранная игла. Вычистил ржавчину, поточил - получилось копье. В углу лежало еще какое-то тупое железо. Поточил его - топор получился.
Рано утром, когда солнце только-только расплетало золотые косы, три охотника пошли в тайгу.
Как только из берлоги выскочил разбуженный медведь - засверкали пятки братьев, и Эква-пыгрись остался один на один со зверем. Идет зверь на него, Эква-пыгрись идет на зверя. Заносит топор над головой - и ударяет соперника. Потом копьем острым колет. И лежит священный зверь у ног мальчишки.
Снял Эква-пыгрись с таежного собрата шубу, уложил его в люльку из трех черемушьих обручей, на нарту поставил и с восклицаниями таинственными, с криком звериным к городищу поскакал.
А там, услышав эти вещие звуки, обрадовались: "Одним добрым духом больше стало, одним зверем диким меньше стало!" Все бегут навстречу, снегом друг друга моют, водой плещутся; собаки лают, старики, как дети, играют…
А бабушка, счастливая бабушка, посреди улицы стоит и улыбается внуку, людям улыбается. Сыновья богача, хвастливые сыновья, за углами домов прячутся. А Эква-пыгрись - вчерашний уличный мальчик - у головы медведя сидит. Он молча сидит, как настоящий охотник, вернувший лесного зверя в мир божественных духов…
А когда душистое медвежье мясо задымилось на столах, трусливые богатые братья были тут как тут. Губы их лоснились от жира, а в глазах млела тупая сытость. А соседям шептали:
- Это мы низвели в лесу живущего!..
Скоро об этом знали уже все.
Эква-пыгрись не стал спорить. Чтобы не делить шкуру убитого медведя, он отдал ее им. Они себе и лучшие куски мяса отобрали.
Был Эква-пыгрись сиротой - лучшим охотником стал. Убил медведя один, а шкура досталась другим…
Вспомнил тут Солвал и сказку, в которой Эква-пыгрись первый раз увозил в большой город шкурки, а привез домой пустую нарту. Вспомнил и про живую воду, и про царя, который забрал мех и ничего не дал взамен.
В памяти всплыли и жирное лицо приказчика купца, и хитрая улыбка Яныг-пуки. С такими Эква-пыгрись боролся. Русский богатырь Сенькин тоже встал на этот путь. И он хочет, чтобы Солвал за ним пошел. Об этом он говорит прямо, не таясь. Не как шаман Якса, которого не сразу поймешь, чего он хочет.
- Сколько лет ты батрачил у своего мансийского богача? - спрашивал товарищ Сенькин Солвала, по-особому спрашивал, как будто будил.
- Три года, - отвечал Солвал.
- Что заработал?
- Два мешка муки. Десять рублей денег. Теленка…
- А сколько на тебе заработал богач? Подумай…
Солвал думал. Но разве можно сосчитать, сколько тысяч верст пробежали мальчишечьи ноги, поднося хозяевам дома одно, унося другое?! Разве человеческий труд может иметь какую-то цену?
Раньше Солвал над этим не задумывался. Был он будто не самим собой. Были у него руки юркие, ноги проворные, лишь головы, оказалось, не было. Головой его был Яныг-пуки. Он и думал за него. Куда укажет хозяин - туда бежали ноги. Что скажет хозяин - то делали руки.
Потом его головой стал шаман Якса.
"Неужели нельзя жить своей головой? - думал теперь Солвал. - Неужели человеку нельзя быть свободным, самим собой?!"
Словно уловив его мысли, Сенькин сказал примерно вот что:
- Человек должен быть хозяином своей судьбы, а не рабом. Чтобы стать самим собой - надо ему освободиться. Один человек никогда не освободится от власти богатых. Поэтому рыбакам и охотникам, батракам и рабочим надо вместе выступить против богачей, которые веками жили их трудом. Богачи власть свою просто так не уступят. Штыками и пушками, железом и сталью будут они защищать право быть хозяевами над другими!.. Но если угнетенные все будут заодно, то богачам несдобровать!.. И наша революция тогда победит!..
Многое Солвалу было еще не ясно. Но что-то важное он уяснил себе. Теперь он знал, что Революца - это не один человек. Революца - это много людей, решивших сделать жизнь другой. Революца - это большая охота на волков. В старину волков считали священными. И поэтому они безнаказанно убивали оленей, пили кровь… Смотрели, смотрели люди. Терпели, терпели люди. Всякому терпению есть предел. Переполнилась душа людей гневом и ненавистью. Ринулись люди на волков, сломав священный завет старины. Уничтожали кровопийц. Стадо оленье было защищено. Нарушен древний обычай, но жизнь от этого стала лишь лучше. Революца - это когда нарушают старые обычаи… Революца - это когда жизнь становится лучше!.. Знал теперь Солвал: Революца не дух! Знал теперь Солвал: Революца - жизнь!.
Смотрел Солвал на Сенькина, на Ваньку Дровосека и других товарищей и думал о человеке.
Не все такие, как вертлявый Потепка или прожорливый Яныг-пуки, как поп Иван или пузатый приказчик. Есть, оказывается, настоящие люди, которые думают не только о себе. В этом полутемном и смрадном трюме побитые, израненные люди называли друг друга добрым и светлым словом: "Товарищ!"
Здесь поддерживали друг друга не только теплым словом, но и по-братски делились скудной похлебкой, которую иногда подавали сверху вооруженные железные идолы. Сильные не забирали себе большую часть еды. Наоборот, они старались накормить сначала самых слабых и больных. Ведь многих изуродовали так, что трудно было узнать…
Но эти люди продолжали верить не только в свое спасение, но и в счастливое будущее всех, кто еще вчера был гоним и беден.
Человек… Какой он? Нет, совсем не права старая мансийская сказка, что человек слаб и зол.
"Нет. Не права сказка. Эти люди даже в беде красивы и сильны", - думал Солвал.
- Мы спасем тебя, - сказал однажды Сенькин. - Делу революции, делу Ленина очень нужны верные товарищи в таежных деревнях и стойбищах. Выберешься отсюда - сразу уезжай в свою деревню. Расскажи людям, что видел и слышал. Передай сородичам, что у простых рыбаков, охотников, оленеводов есть большой рума, верный товарищ Ленин!..
Ленин… Про него Солвал вроде бы не слыхал раньше. В тайге свои сказки, легенды, свои богатыри и герои. Дремуча она. Дика и глуха. Звуки новые непривычны таежному слуху. Свист ветра, шум ветвей, хруст снега - лишь эти вечные звуки ему ясны и понятны… Но и в тайге зима не вечна. Приходит весна - и зеленое таежное небо звенит, курлычет, поет… Даже таежный глухарь поднимает к небу красные брови и вслушивается в незнакомую песню перелетных птиц. Но что поймет глухарь во внезапно возникшей музыке весны?! И небо остается небом, тайга - тайгой…
Ленин… Это имя Солвал слыхал в своей дальней дороге. Звучало это слово для Солвала как таинственная и волшебная песня весны. Было оно непонятно. Но его произносили люди как молитву и заклинание, как надежду на счастье.
Много рассказывал Сенькин о Ленине. Солвал слушал это, как когда-то сказки. Слушал и думал. Понял одно: Ленин не похож ни на одного из сказочных богатырей. Главное оружие его - не огнедышащее железо, не стрела ядовитая, не копье острое, а слово… Многого Солвал не понимал, но ясно было ему одно: бедные должны объединиться и сообща бороться за свое счастье.
Ленин не похож даже на Эква-пыгрися. А вот Сенькин похож. Он, наверно, и есть настоящий Эква-пыгрись. Новое время настало - в новой личине проснулся старый мансийский богатырь, человек из бедного рода.
Новое время настало - новые дороги к счастью. Помощником мудреца Ленина захотел быть Эква-пыгрись, товарищем Ленина захотел быть Эква-пыгрись. Хорошее слово: товарищ.
Не стать ли Солвалу тоже товарищем?!
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Есть ли на земле счастье?
Есть! Это счастье возвращения на родину!
Сердце Солвала плеснуло в груди большущей рыбой, когда он увидел устье родной речки, где прошло его детство. Берега Оби такие же, как и берега речки детства. Но по незнакомым берегам лишь любопытный взгляд скользил, а сердце дремало. За многие дни путешествия, когда он плыл на лодочке вниз по Оби, примелькались эти низкие, однообразные берега с кустами черемухи и тальника.
Но такой же зеленовато-желтый тальничок, по колено плескавшийся в такой же желтовато-мутной, разлившейся обской воде, вызвал в груди Солвала невообразимое волнение. Он глядел на тальничок, как на родного братца, с которым вместе играл и рос. Маленьким был тальничок - помнит Солвал. Маленьким был Солвал - помнит тальничок. Повзрослел тальничок - видит Солвал. Возмужал Солвал - видит тальничок.
А старая черемуха качнула корявыми ветвями, приглашая осенью опять отведать черноглазых ягод. А тропинка узкая, лежавшая в тени черемушьих ветвей, поманила Солвала опять пройтись. А тропинка та живая бежала, осторожно обходя густые кусты смородины светло-зеленой. Она опять привела Солвала на берег круглолицего озера. Улыбнулось озеро серебряной улыбкой. От радости неожиданной всплеснуло руками: подняло к небу острокрылых уток!
И долго-долго держало крылатые руки свои над головой седой. Долго говорило, причитало, крякало голосами уток, гусей, куликов.
"Не забыл ли, сын мой, как получил ты здесь первую добычу - золотистоголовую утку?" - проквакало озеро лягушачьим голосом.
- Спасибо тебе, озеро! Как забыть такое! - ответил тихо Солвал.
Склонив три раза голову, к лодке своей направился. Опять вода журчала, звенела, смеялась, пенилась. Это журчание милое ему вдали снилось. В заводи кружащей звонко плеснула рыба. И эта рыба не раз плескалась в снах его далеких, тяжелых. И кедры зеленокудрые, что стоят на берегу высоком, не раз во сне шептались: "Вернись-ка, сын, вернись. В краю родном тепло. Тебя заждались люди. Жаждут узнать, какие вести привезешь ты им". За кедрами - дома. А в домах - люди. Заждались они. В мире мены-перемены. И люди хотят знать: на какой стороне им стоять?
Но какая бы мена-перемена ни произошла в мире, встреча с родной колыбелью - счастье!
Приезжает человек из дальнего странствия - к его огню люди тянутся. Кто поприветствовать, кто узнать новости, а кто и просто погреться у его огня. А огонь в доме Солвала сегодня щедрый. Рыбаки приехали. Солвал приехал, и рассказ его длинный, как дорога, как жизнь. Он поведал сородичам все, что видел и слышал.
…Удивились сородичи его рассказу. И особенно побегу с "баржи смерти".
- Наверно, добрый дух помог! - рассуждали они. - А то как выбраться из этой "ямы", где люди превращаются в "тени"? Попадешь в лапы злых - не уйти живым… Чудом ты спасся…
Солвал сам еще толком не разобрался, как случилось это волшебное освобождение.
…Однажды среди ночи раздались выстрелы… Топот, крик, стон, шум… Открылся люк - и все ринулись на палубу.
В белой мгле белой ночи сияли красные звезды… Этих волшебных людей с волшебными звездами на шлемах обнимали те, кто томился в барже…
А вчерашние хозяева этой баржи были связаны. На пароходе, который стоял поблизости, раздавались еще выстрелы…
- Ты свободен! - сказал торжественно товарищ Сенькин. - Езжай скорей на родину! Расскажи о революции. Новую жизнь надо строить…
Вдали виднелась деревня. А на берегу стояла лодочка… Вода в реке журчала. Струи пенились, звенели… Солвал знал: поплывешь по течению - будешь дома.
За чаем из душистой чаги Солвал узнал и о событиях в Хомрат-павыле и в других мансийских селениях.
- Солдата Ваську повесили…
- Как? Разве люди могут так поступать?
- Может, он сам лишил себя светлой жизни?
- Нет, не сам!
- Тогда, наверно, духи - людоеды-менквы?!
Это тот самый солдат Васька, который в царской армии служил и первый принес весть, что царя больше нет, а есть Революца.
Повесили солдата Ваську, двух молодых манси с собой забрали, порезали коров, лошадей угнали, порылись в сундуках - шкурки искали…
Нет, это были не духи, не менквы! Даже злые лесные духи менквы - вечные враги манси - никогда так не ожесточались.
У этих были глаза, руки, ноги… Но глаза их высматривали не красоту земную, а искали жертву. Руки их искусно держали не нож мастера, а нож убийцы. Ноги их шли по земле не для того, чтобы познать ее волшебную тайну… Кто же тогда они?
- Белые!
Духов злых много. Но белых было больше. Где прошли они - весенний снег превратился в черный камень. Где касались их руки - выступала кровь из земли…
А привел их в деревню березовский старшина. Он и указал на солдата Ваську… Нет, он больше не манси! Он даже не зверь! А ведь был главою манси. В поисках справедливости шли к нему люди. С двумя мировщиками он разбирал житейские тяжбы. В нем искали правду и защиту… А на деле вот что в нем оказалось…
Не хотят больше манси старшинам верить. Подумают теперь они о своей власти… Но кому доверить власть? Заговорили о боге и шаманах…
Все посмотрели в сторону Яксы и Солвала. Солвал рассказал, что был в Белогорье. На месте, где, по преданиям, было капище и гнездо вещей птицы Золотого лебедя, теперь пепелище. Там и трава не растет, и деревья не веселят глаза своей свежей зеленью. Нет теперь самого большого священного места всего Севера.
Шаман Потепка, который и раньше увозил туда дары народа, еще не доходя до Белогорья, исчез. Рассказал о нем Солвал. Кто-то и призадумался.
- Смутное время настало, - заговорил Якса. - И все из-за того, что люди богов забыли, жертвы не приносят, молодые старших не слушают, сквернословят, бранятся. Что такое Революца? - хитровато блеснув глазами, продолжал Якса. - Это же всемирный потоп. И был на земле он уже не раз.
И Якса рассказал…
Человек давно живет на земле. Жил еще до ледяного века, когда вся земля была зеленой и теплой. Потом наступил век вечного льда. А затем век священного потопа… Сначала солнце не уходило с неба. О зиме и холоде люди совершенно не имели представления… Все были сыты и счастливы.
Но от безмерного счастья люди слепнут, глохнут, становятся бесчувственными… Зато язык у них вертится лопатой, бранные слова вылетают. Над обычаями эти люди смеются, куражатся и руки в ход пускают.
Долго был человек сытым и счастливым, так долго, что весь белый свет, вся Вселенная наполнилась человеческой бранью. Не щадили ни отца, ни матери. Тяжко стало честным ушам.
Помутилась душа и у Отца Вселенной. Задумался Торум: как очистить мир от сквернословия? И решил он: пусть в течение семи дней во всей Вселенной станет темно, семь ночей и дней пусть гуляют по небу каменные тучи и вместе с дождем на землю падают камни. И деревья высокие пусть трещат и ломятся, и трава низкая пусть не сможет устоять. Грозное и злое тогда с земли смоется. И людишки ничтожные под водой бурлящей превратятся в прах. А у кого нет вины - тот останется. Человеку чистому душой не страшен священный потоп. От него и продолжится новый людской род…
От оставшихся людей, видно, и пошел род манси. Потому что о потопе много говорят старики, много помнят. И счет времени нового человека с потопа ведется. А это было много тысяч лет назад. Вот какие манси.
А потоп тот, сказывают, был страшный. Не было дерева, вершина которого осталась бы незатопленной. Лишь седая голова старика Урала осталась недоступной воде, сметающей на своем пути все живое и вечное.
И часто на одном плоту плыли ящерица и волк, змея и человек. Волк не скалил зубы на ящерицу, лось не поднимал рога на медведя, соболь не пытался есть белку, росомаха не рычала, не показывал свою ловкость человек. Он присмирел, как и звери. Что их всех примирило? Может, вчерашнее зверство и сегодняшний страх? А может, жизнь, которая уходила из-под ног, заставляя всех задуматься?
Было на земле вечное солнце. Был на земле вечный лед. Был на земле священный потоп… И сейчас он надвигается… И имя у него Революца!..
- Побойтесь, люди, неба, опомнитесь! - закончил свою речь Якса.
Солвал возразил Яксе. Он сказал, что видел Революцу. Это никакой не потоп. И не дух, как раньше думали. И не человек. Революца - это много людей, которые захотели изменить жизнь, сделать ее хорошей для бедных. Правда, Революца похожа на потоп. Но это другой потоп. Не водой смываются жадные и плохие люди, которые все себе захватили, а силою бедных. А бедные могут стать сильными, когда они объединятся, будут вместе. Солвал своими глазами видел, как русский батрак Ванька Дровосек был сильным. Он под ружьем вел даже старшину…
Кто-то засмеялся, сказав, что это все старые сказки. Сколько раз Эква-пыгрись делал то же самое, не раз добивался успеха, но другим от этого было не легче. Бедные оставались бедными…
- Меня спас Эква-пыгрись! - волнуясь, сказал Солвал. - У него сейчас имя другое: Сенькин. Под видом русского богатыря сегодня вышел в мир наш Эква-пыгрись. Если он раньше не побеждал, то только потому, что был один. А нынче он в Березове всех бедных скликнул в один Союз. Попа, купца, старшину - все власти обхитрил, запер их в тюрьму. Только внезапно появился какой-то новый злой дух - Колчак. И он схватил Сенькина и его товарищей… Словом "товарищ" они зовут друг друга. Это очень хорошее слово и похоже оно на наше рума! Эква-пыгрися - Сенькина захватили. И меня захватили. В одной тюрьме-трюме нас куда-то везли. И Эква-пыгрись - Сенькин мне шепнул, что у него есть товарищ, кто мудрее всех. Его зовут Ленин. И с ним бедным людям теперь можно будет победить богатых навсегда!.. Эква-пыгрисю теперь легко: к его хитрости и находчивости прибавилась мудрость Ленина…