Автостанция была тоже на окраине, на рыжем пустом лугу. Здесь стояли несколько длинных роскошных "Икарусов" и десяток заплатанных автобусов, похожих на зелинский. Который из них? В диспетчерской шоферов не нашли. Имя вспомнили не сразу.
- Что-то такое горючее… - бормотал Белокуров. - Динамит, карбид…
- Фарид! - воскликнул Алмаз.
Девушки в диспетчерской сказали им, что Фарид уехал на своем автобусе домой, будет утром в десять, у него рейс в Дурт-Мунчу (д. Четыре Бани). Анатолий и Алмаз посмотрели на темно-красный закат, на фоне которого чернели тысячи тонких труб, башенных кранов, стальных каркасов завода, потом забрели в буфет, который уже закрывался, съели по четыреста граммов жареной колбасы с хлебом, запили черным теплым кофе. Белокуров взбодрился, а Шагидуллина самым позорным образом потянуло в сон. Когда они ехали в центр Старого города, в Красные Корабли, он уже клевал носом, и бывший пограничник удивился:
- Как же можно после кофе спать? Подъем!
Потом они шли по какому-то очень широкому проспекту, вокруг шаркала ногами многотысячная толпа, проносились машины с малиновыми и белыми огнями, от каменной земли шел теплый дух. А дальше лифт большого здания вознес Алмаза на восьмой этаж.
У него появились новые друзья. Он жал руку Славе, жал руку дяде Косте, еще здоровался с кем-то… Потом ходили по коридору, смотрели, нет ли свободной койки, но даже койка Белокурова была занята - на ней временно спал шофер, который развелся с женой; пустую лежанку нашли в комнате где-то за лифтом, и Алмаз, стесняясь незнакомых людей, разделся под одеялом, даже не выбросив брюк на стулья.
Алмаз сквозь сон слышал все, что происходило вокруг него. Он боялся, что его новый друг будет рассказывать о лошади, но Белокуров об этом молчал, лишь посмеивался. Он много курил, потом, густо и страшно дыша табаком, лег недалеко от Алмаза на полу. Долго ворочался.
- Все. Мы дома. Все, братишка, - проговорил он в темноту.
4
Алмаз проснулся и понял: все давно ушли на работу. Соседние койки заправлены.
Он натянул одеяло на лицо. Ему было стыдно: вчера даже не поговорил со своими новыми друзьями… Проспал утро, на часах уже около восьми. Но разве Алмаз виноват, что привык в деревне рано ложиться? А они приехали вчера почти в полночь, да и день был полон впечатлениями. Еще история с лошадью…
А в окно смотрело синее сверкающее небо. Больше ничего там не было - ни деревьев снизу, ни проводов сверху. Алмаз вскочил. Пока шел к окну, небо расширялось, разбегалось, и лишь когда он прислонился к подоконнику, увидел далеко внизу землю, там ползли гуськом машины, и перед каждой впереди на асфальте играл солнечный зайчик в виде чайки. Это происходило потому, что стекла кабины торчали козырьком. Там суетились крохотные люди, мелькали крохотные велосипеды, причем велосипедов сверху не было видно, и казалось, люди ехали верхом на палочках… Птицы, наверное, тоже там, внизу. Если здесь повесить скворечник, ни один скворец не будет жить: червйки далеко, а молния близко.
Алмаз постоял посреди комнаты, покашлял. Никто не отзывался, не шел. Наверное, хоть записка должна быть от Белокурова? Он поискал ее на столе, на тумбочках и, наконец, увидел на своем одеяле, подшитой ниткой, чтобы записка не слетела. Ох, и веселились, наверное, парни, пришивая ее! Смешон же был спящий Алмаз: между железными прутьями кровати просунуты длинные ноги, а на груди такая надпись: "Алмаз, покоритель женщин, здесь спит". И ниже, более мелким почерком: "Отд. кадров - на той стороне улицы, вверх по проспекту Гидростроителей, любой покажет. Зайдешь в синий вагончик, самый дальний, написано: "ОС". Отдашь зап. в отд. к. Евгении Александровне Быковой, оформишься - устр. в общаге, место тебе вычислили: где спал, тут и будешь жить. На авт. № 2 (или 23) приезжай на РИЗ, слева - прорабская, спр. меня, сам не найдешь. Анатолий Белокуров".
Алмаз проверил документы: паспорт, удостоверяющий, что ему нет 17, справка, что ему восемнадцать лет, комсомольский билет, фотографии - все было при себе, в правом кармане брюк. Он запер комнату, долго стоял перед железной дверью лифта, не зная, как вызвать его, пошел пешком с восьмого этажа. Внизу спросил у вахтера:
- Ключ вам отдают? Я буду жить в этой комнате наверху.
Старуха в пестром жакете, усатенькая, быстрая, раздраженно забрала у незнакомого юноши ключ, окинула его взглядом и неожиданно подобрела:
- Ишь, вырос! Сможешь птичек ловить рукой из окна…
- Каких птичек? - удивился Алмаз.
Старухи, сидевшие рядом с вахтершей, запереглядывались, засмеялись.
- Иди, иди, сынок! Она скажет, бесстыдница… Иди и не слушай.
Алмаз ничего не понял, но уловил что-то неприятное, опустил голову и выбежал на улицу, стараясь руками слишком не размахивать.
Перед ним лежал широченный проспект Мусы Джалиля. Вдоль домов были посажены тонкие деревца - половина без листьев, к домам везли и ссыпали чернозем, варилась смола в котлах, две машины с подъемниками вешали красный лозунг…
Какие высокие дома! А в Белых Кораблях, в Новом городе, говорят, еще выше - этажей по двадцать дома! Наверное, в сильный ветер, как лес, шатаются… наверное, чай пить невозможно - расплескивается, только мед держится на блюдечках…
Алмаз шел и оглядывался, за ним не оставалось следов. Асфальт - глаже зеркала. Если зверь из леса пройдет, его по следам и не сыщешь.
А машин сколько! Автобусы большие и маленькие - курносые, грузовые ЗИСы и ГАЗы, самосвалы, КрАЗы, самые разные легковые: "Жигули", "Москвичи", "Волги", "Чайки", "Запорожцы" старого и нового выпуска… Идут друг за дружкой, синим дымом истекают, на первой скорости, на тормозах. Алмаз разбирается в автомашинах - весь год ходил в автокружок, заработал любительские права… Визг, шелест шин, рев, дым, дрожание земли. Кто же это идет на них? Груженые КрАЗы и самосвалы - это понятно. А на пустых грузовых и в легковушках кто? Начальство, наверное. Старик Каландаров говорил, что его сыновья купили машины. Наверное, на работу ездят на своих. А вот идет поливальная машина. Она идет, как туча, а шофер - как космонавт над тучей! И сразу стало дышать свежо.
И в этом прекрасном городе, среди прекрасных людей живут три врага Алмаза Шагидуллина… Он их еще найдет, дайте срок.
Алмаз искал глазами светофор, не увидел его и пустился бежать через проспект. Сзади засвистел милиционер. Алмаз вздрогнул, покраснел и повернул обратно. Через улицу шла толпа, и Алмаз никак не мог найти милиционера. Наверное, его отвлекли более серьезные дела… И, вздохнув, пошел дальше. Он остановился перед огромным зданием, на входе которого блестели золотыми буквами стеклянные доски. Слева от дверей было написано: "Дирекция Каваза". Справа от дверей - "Каваз дирекциясе". Золотом. Значит, вот они останутся. Что ж…
Алмаз пошел вверх по проспекту Гидростроителей и между двумя высокими домами с шахматной облицовкой увидел странный островок дощатых вагончиков: синих, зеленых, красных и желтых. То ли гаражи, то ли передвижные тиры. Алмаз подступил ближе и прочел: "Отдел кадров прессорамного завода системы Каваза". А на другом вагончике: "Отдел кадров кузнечного завода…" Перед этими пестрыми вагончиками стояли люди с рюкзаками и чемоданами, с гитарами и куклами. Видимо, с самолета. Приехали устраиваться на работу, жить в Красных и Белых Кораблях.
Алмаз пришел раньше их, вчера, поэтому с оттенком превосходства прошагал мимо. Он шел по извилистой дорожке между этими разноцветными клетушками, не переставая удивляться: внутри их звонили телефоны, стрекотали машинки, как будто здесь дети играли во взрослую, очень серьезную игру. С удивлением и даже с некоторым разочарованием он вошел в синий вагончик с вывеской: "ОС".
- Здесь отдел кадров строителей? - спросил он у встречного с двумя чемоданами.
- Да вроде…
- А где мне найти товарищ Быкову?
- А прямо.
За столом сидела рыженькая хмурая девушка, она подняла глаза и, словно узнавая, сказала:
- Здравствуйте, вы пришли устраиваться?
- Да, - заволновался Алмаз, он вдруг испугался, что его не возьмут. Может быть, из-за того, что плохо знает русский язык. Или из-за того, что высок ростом, а здесь, как у космонавтов или проводников, лимит. Он полез дрожащей рукой в карман брюк, достал изогнутые документы, авторучку и протянул девушке. - Что, что?
- Все хорошо, Алмаз, - сказала девушка, заметив с улыбкой, как он совершенно перепугался (откуда девушка знает его имя?!). - Вы чего волнуетесь, Алмаз? У нас аппаратура специальная стоит, из Франции. Люди еще только подъезжают к городу, а нам уже известно все: имя, фамилия, год рождения… Вот видите? - Она протянула ему полупрозрачную карточку, на которой было отстукано машинописными буквами: Алмаз Шагидуллин.
- А отчество? - краснея и злясь на себя, спросил Алмаз. Он пытался понимающе улыбнуться, но только гримасничал ртом, поэтому встал почти спиной к девушке. - Не шутите!
- Белокуров не знает вашего отчества… Не нужно сердиться, Алмаз, - уже смеясь, сказала она. - Заполняйте вот это.
Он торопливо сел в углу за столик, принялся писать. С непривычки у него занемела рука.
Когда все было кончено, девушка пробежала глазами бумаги и ушла в соседний кабинет. Через десять минут Алмаз получил трудовую книжку, направление в общежитие, а в паспорте поставили печать: "Принят на работу…" Печать была чуть смазана, с тремя хвостиками сбоку, и именно из-за них поверил Алмаз, что все это не сон. Алмаз простился с девушкой, побежал в общежитие.
Он получил постель, заправил кровать, умылся под краном без мыла (к чужому не мог прикоснуться), утер лицо - и на улицу, искать автобус номер 2 или 23.
Автобус появился мгновенно, полупустой (все на работе). Алмаз сел у окна и поехал на РИЗ (он узнал, что РИЗ - это ремонтно-инструментальный завод). Солнце пекло ему голову. Он постеснялся взять шляпу с собой, увидев, что никто их здесь не носит.
Алмаз ликовал. Он ехал на работу. На работу ехал, на работу, а не куда-нибудь. Блаженно жмурясь на солнце, он придумывал всякие знаки различия для рабочих: можно золотые значки ввести, для строителей - маленький мастерок, с ноготь, на груди; для экскаваторщиков - золотой ковшик; для шоферов - золотая баранка. И еще. Если на работу едешь - желтая повязка на рукаве, а если с работы - синяя. Сразу бы видны были бездельники. Конечно, начались бы подделки… но можно на обратной стороне ставить штамп предприятия.
Автобус выехал из Красных Кораблей, мелькнули старые деревянные домишки с горшками на плетнях, пополз рыжий луг с автобусами - Алмаз узнал автостанцию… Ах, рюкзак с бабушкиными пирогами! Надо еще и тебя найти!
Бетонная дорога выскочила в поле, потом пошла по кругу, потом нырнула под толстенные трубы, изогнутые над автострадой буквой П, и бросилась через грязную низкую рожь прямо на солнце. Кое-где среди колосьев торчали какие-то колеса, обломки черных рычагов, груды белого кирпича… А слева от дороги рылись в грунте ослепительно рыжие бульдозеры, крутились жгуче-красные маленькие тракторишки. Один из пассажиров басил:
- Во, во, японский… Во, оранжевый - из Америки… два года гаррянтии! Даже отвертку не прислали! Сломается - заменят целиком! Два года даже не заглядывай, гаррянтия!..
Алмазу стало интересно, какие машины идут навстречу. Он загибал пальцы. Машины летели сплошным потоком, везли гравий, кирпич, глину, длинные металлические рамы, прошла "вышка" для ремонта электролиний, везли бетонные блоки, бензин, прошел автобус, микроавтобус "Нисса", везли толь, питьевую воду, прошла "Вахта", везли бетон, рамы, прогремел пустой КрАЗ, провезли стрелу крана… Перед глазами рябило.
Бетонка еще раз пронеслась по кругу, разделилась снова на три или четыре русла и кинулась влево - и впереди замаячил Новый город, Белые Корабли. Его вчера издали видел Алмаз, но и сейчас не успел разглядеть: дорога повернула в открытое поле - и наконец вдали заголубели во весь горизонт железные боры Каваза…
- Вон там литейный будет завод… - говорили люди. - Там - завод двигателей… А вот - РИЗ.
- Мне же на РИЗ, - громко и с удовольствием сказал Алмаз и пошел пробираться к дверям.
Он спрыгнул из автобуса на желто-красную глинистую дорогу. Внизу, под этой насыпной дамбой, тянулись корпуса РИЗа, похожие на стеклянные парники. А поблизости стояли вагончики, такие же разноцветные, как отделы кадров в Красных Кораблях. Алмаз побродил вокруг них и нашел красный плакатик: "Строители СМУ-6! Перевыполним план на 100 %!"
- Где найти Белокурова? - спросил Алмаз у девушки в новеньком комбинезоне. - Это бригадир, бригадир!
- На РИЗе, где же еще, - ответила она, с удивлением глядя на его широкие брюки.
Алмаз быстро зашагал к стене завода, в проломы и двери которой втекали и вытекали толпы. "Как презрительно она на меня посмотрела! Через губу, как через балкон! Наверное, городская. Может быть, из Москвы. Ничего, и мне выдадут спецовку! Посмотрим!" Он принял, как ему показалось, злое выражение лица и поклялся с этой минуты ни с одной девушкой не разговаривать.
В проеме дверей свисали черные листы толя. Алмаз прошел в полутьме мимо каких-то железных вертикальных лесенок, по железным листам и внезапно очутился на свету под бесконечно высокой крышей. Сквозь синее стекло стреляло июньское солнце, но здесь было почти холодно.
Мимо него пронесся мотороллер с прицепом, вез бунты проволоки. За ним другой, на такой же огромной скорости, обдавая пылью и запахом бензина. "Как на улице, - неодобрительно подумал Алмаз. - А номеров сзади нет".
Вокруг, на этом железном ромбическом полу, выстроились в сотни рядов и уходили вдаль под прозрачными накидками из полиэтилена импортные станки красного и зеленого цвета. Тысячи, тысячи станков… Около них суетились наладчики, они разворачивали полиэтилен и хрустящую бумагу, подключали станки, проверяли их… Над головой под крышей множились звезды электросварки. Рядом возле нераспакованного деревянного ящика девушка в белом халате продавала молоко в пакетах, стоявшие возле нее рабочие переговаривались и чему-то смеялись. Алмазу все еще не верилось, что он сам принят на работу. Он, растерянно моргая черными блестящими глазами, с наслаждением слушал гул голосов, мягкий рокот моторов, треск сварки. Поймав на себе взгляд какой-то женщины, снова сердито нахмурился, выпятил длинный подбородок и, как старик, заложив руки за спину, медленно зашагал дальше.
Через каждые пятьдесят метров он спрашивал у кого-нибудь:
- Скажите, пожалуйста, где найти бригаду Белокурова? Это строители.
- А что они строят? - кричали ему в ухо люди.
- РИЗ.
- Так РИЗ уже построен! Через двадцать дней пускать будем. Они что строят-то?
- Не знаю… Они строили, - бормотал Алмаз. - Ну ладно, я пойду…
- Стой! Эй, хлопцы, кто знает, где сейчас строители?
После долгих поисков Алмаз наткнулся на парня в очках, который поминутно кричал: "Чего?" - и тут же поворачивал к нему с готовностью ухо ладошкой. Наконец, кивнув головой, повел за собой Алмаза.
Они поднялись по железной лестнице, усыпанной опилками, заваленной досками, нагнулись, пролезли в какую-то дыру, ступили в захламленный коридор. Обходя ведра и штабеля синих отсвечивающих плиток, прошли пустой зал, спустились вниз и снова поднялись наверх… Наконец очутились в зале с черным грязным полом, с ослепительно красной одной стеной. Вдали, внизу стрекотало, грохало, визжало, а здесь было тихо. Здесь работали люди из бригады Белокурова. Анатолий, подняв кулак в знак приветствия, шел навстречу.
- Белокуров? - спросил парень в очках. - Вот привел к вам. А я из пресс-центра, Бабкин. Что у вас нового, каковы успехи?
И, опуская глаза, приложил к уху ладошку.
- Да ничего, - усмехнулся Белокуров. - План выполним. А что сверх плана - видно будет. Вы лучше идите в бригаду Пряникова, у него мозаику кладут, интересно. Ну как ты? - Белокуров повернулся к Алмазу. - Все в порядке? Что же не поискал в шкафчике одежду? Придется обменяться. Я тебе отдам джинсы, ведь перед девушками будешь на коленях стоять… А я обойдусь стоя.
Алмаз не понимал, что говорит Белокуров, но кивнул.
- А вы, друг, - сказал Белокуров Бабкину, который что-то записывал. - Идите, правда, к Пряникову. У него все парни и усы отрастили, интересно.
- А у вас?
- А у нас девушки. Только трое парней, вместе с Алмазом. И двадцать одна девушка. Пошли, Алмаз!
С ужасом думая, как же он будет работать в бригаде, где одни девушки, Алмаз брел за ним по мокрому черному полу, прилипая к битуму, поднимая колени высоко, как цапля.
Девушки стояли и сидели у стены, которую они одели в красную чешскую плитку. Она за ними горела, как река на закате.
Бригадир подвел Алмаза к девушкам и сообщил:
- Нашего полку прибыло. Знакомьтесь! Это Алмаз. Хороший парень. Холостой. Рост - сами видите. А это - мои бедовые. Запоминай, Алмаз: Наташа-большая, Света, Юля, Оля, Таня, Нина…
Алмаз смотрел на их измазанные глиной сапоги, старался запомнить имена, но они скользили мимо, как разноцветные камешки в этой красной реке, и только одно имя почему-то запомнилось: Нина, может быть, потому, что, когда Анатолий произнес это имя, она кивнула и повторила по-детски удивленно, чуть в нос: "Нина". У девушки были резиновые желтенькие сапожки, худенькие пальчики рук, а лицо он не рассмотрел, лишь боковым зрением уловил волосы, короткие и желтые. Ток у Белокурова стал жестким:
- Перекур окончен. Наташа, гаси. Половина здесь, половина переходит на колонны. Алмаз, за мной.
Они зашли в какую-то комнатушку, обменялись брюками. Алмазу джинсы Белокурова оказались коротковаты, а Белокуров шагидуллинские брюки закатал. Под веселые смешки они подошли к окну, сюда по транспортеру подавался раствор.
- Будешь перетаскивать с кем-нибудь через подоконник, разгружать ведра, - сказал Анатолий. - А пока нет раствора, ровнять швы, скрести пол… Девушки покажут.
И бригадир ушел.
Руки у Алмаза зудели от желания работать, он покажет девушкам свое умение. В окно веял горячий ветер, по синему небу скакало яростное солнце. Подъехала машина, снизу на третий этаж крикнули:
- Эй! Держи!
По ленте, вздрагивая, пополз к Алмазу, постепенно увеличиваясь, длинный ящик с раствором. Раствор поплескивался, тяжелый, серо-желтый. Это он скрепляет кирпичи, приклеивает к стенам плитки сказочной красоты. Это он потом засыхает намертво и держит соборы, кремли, дома, башни - этот невзрачный с виду жидкий раствор. В старину - на яичном белке, в наши времена - на цементе, он второй после кирпича на стройке, как жена после мужа. Алмаз бережно принял руками тяжелый ящик, но для него в самый раз, подхватил, поднял, перенес через подоконник и слил, подставляя левое колено для упора, в ведро и остаток - на носилки. Закинув ящик обратно на ленту, отправился вниз.
Девушки увидели, закричали:
- Нельзя! Нельзя так!
Одна румяная, пахнущая табачищем, решительно встала рядом:
- Будем вместе. Ты что, очумел? Хребет сломаешь, кому ты потом будешь нужен? Мне, например, ты такой не нужен! А, бриллиант наш?!
Алмаз расстроился, стал пунцовым, закусил нижнюю губу.
- Нет! Отойдите! И я не бриллиант, я - Алмаз…
Появился бригадир.
- Ты что здесь цирк разводишь? - ругался Белокуров. - А? Сильный больно? Берешь двух девушек в помощь или Руслана. Где Руслан? Руслан!