4
Весь мир был скован стужей. Морозная мгла неподвижно висела над крутыми сугробами. Казалось, само солнце заледенело. В трескучие безоблачные ночи ярко мерцали звезды... Холод, холод, и конца ему не предвиделось...
Алтунин тоже носил в себе холод. Даже в глазах появилось что-то льдисто-острое и пронизывающее. Когда с ним пытались шутить, по лицу скользила горькая, замкнутая улыбка. Он словно бы потерял точку опоры. Исчез былой юмор, идущий от внутренней свободы.
В этот студеный месяц Алтунин вполне осознал, что Кира для него значит гораздо больше, чем ему думалось вначале, что она и есть та, к которой он стремился в мечтах. И так же безоговорочно уяснил, что встреч с ней больше никогда не будет. Никогда!.. Ничего не будет - ни ее улыбок, ни ее рук...
Когда он, ни на что уже не надеясь, словно бы по привычке, подождал ее однажды у заветной лиственницы, Кира, проходя мимо, вдруг остановилась и сказала негромко:
- Я очень прошу тебя, Сережа, не надо так...
И на ресницах ее были слезы. То ли от холода, то ли от жалости к Алтунину.
После того он поклялся себе: как бы трудно ни пришлось, не поджидать ее больше. В самом деле, нехорошо это с его стороны... Но мысленно он всегда видел перед собой ее широко раскрытые серые глаза, гладкий лоб, припухлые губы и мягкий округлый подбородок. Никаким усилием воли не мог рассеять это наваждение. Он продолжал любоваться ею и продолжал любить ее именно такой, какой она была - ласковой, доверчивой, без настойчивости и властности. Все это она отдаст другому... И пусть! Была бы только счастлива...
Иногда ему представлялось, что вокруг него ничего теперь не существует. Все исчезло, осталось только тягостное одиночество. А очнувшись, удивлялся бурлению жизни: жизнь, оказывается, не остановилась, и все идет своим чередом.
Инженер Карзанов в новом его качестве - конструктора первой категории заводского бюро автоматизации и механизации - с новой силой дал почувствовать всем неукротимую свою энергию и деловую хватку. Строго следуя принципу - вытягивать цепь, ухватившись за главное звено, он старался автоматизировать прежде всего самый тяжелый по условиям труда цех - кузнечный. И в этом ему помогала Кира, а к ней присоединился и Скатерщиков.
Еще вчера никому не известный машинист паровоздушного молота после комплексного опробования гидропресса превратился на заводе в значительную фигуру. Он пока ровным счетом ничего не сделал, но о нем уже писали в газетах как о человеке, которому доверили уникальную машину. Даже в одной из центральных газет появился очерк о Скатерщикове. Автор очерка уверял читателей, что Скатерщиков - "живое олицетворение современного рабочего, в совершенстве овладевшего передовой техникой".
А положение обязывает. Скатерщиков как-то сразу приобрел важную осанку, неторопливые жесты, глуховатый, солидный басок, отрешенный взгляд, умение держать себя авторитетно с высоким начальством.
В первый же день своего официального назначения бригадиром на большой гидропресс он сказал Алтунину, словно бы извиняясь:
- Ты же знаешь, Сергей, как я упирался. Все-таки уговорили… А с другой стороны взглянуть - должен же кто-то... Почему не я? - И вдруг предложил: - Хочешь ко мне в операторы?
- У меня группа крови не та, - ответил на это Алтунин.
- Вечно ты с подковырками, - обиделся Скатерщиков. - В таком случае я у тебя Сухарева забираю. С начальством согласовано.
- Зачем тебе потребовался этот выпивоха?
- На манипулятор для подачи тяжелого кузнечного инструмента.
- А если Сухарев, повздорив с тобой, опять запьет?
- Не запьет. У меня коллектив крепкий, не то что на твоем арочном, - все с высшим разрядом, первоклассные специалисты. Вот и Сухарева подтянем. Впрочем, на фоне таких гигантов мысли, как Букреев или Пчеляков, его и без того заметить трудно...
Узнав об этом разговоре, Сухарев взмолился:
- Не прогоняй меня, Сергей Павлович! Без Скатерщикова я и закладывать перестал. А этот геркулец проклятый измываться надо мной будет... Ты мне вроде отца родного...
Алтунин только развел руками.
- Им же нужен машинист на манипулятор для подачи инструмента... И потом ведь знаешь, на уникальный гидропресс отбирают самых лучших - вот и до тебя очередь дошла. Не могу я отменить приказ начальника цеха. Самарин добра тебе хочет.
- Как-нибудь я обошелся бы без этого добра...
Он ушел на гидропресс с большой неохотой. А Сергей в глубине души все же рад был его уходу: вроде бы Сухарев и перестал выпивать, но что будет дальше, кто его знает... Гляди, опять придется с бригады пятно смывать.
Так же думала и вся молотовая бригада. Ребята смотрели на Сухарева косо, считали, что это по его милости бригадир ни за что ни про что схлопотал себе выговор в приказе да еще и по партийной линии наказали. Но Сухарев у Алтунина чувствовал себя как дома. Он мог даже развести демагогию насчет того, что-де нельзя зарплату выпивох выдавать их женам - это нарушение советских законов, хотя сам-то советские законы нарушал без зазрения совести. А на гидропрессе его и слушать не станут. Там один крановщик Букреев чего стоит! Чуть ли не в профессорах ходит - брошюру написал о своем опыте, и ее издали большим тиражом. С портретом автора.
В бригаду Скатерщикова действительно собрали лучших из лучших. Тут каждый - яркая индивидуальность. Все приучены работать самостоятельно. Оступись где бригадир, - мигом подопрут, подправят.
Возле уникального гидропресса сгруппировались сильнейшие, и от них ждали какого-то чуда. До чудес, однако, было еще далековато. Пока что велось лишь испытание оборудования под нагрузкой. В испытании этом, помимо эксплуатационного персонала, участвовали монтажники, специальные пусконаладочные организации, шеф-инженер и ведущий конструктор.
И в конце концов приемочная комиссия, куда входил и Скатерщиков, выявила в работе пресса существенный дефект: оказывается, проектировщики не учли утомляемость оператора. Гидропресс был рассчитан на такую быстроходность, что даже для Пчелякова, опытного оператора, нагрузка оказалась не по плечу. Посадили за пульт другого оператора - результат тот же. При ковке на максимальном режиме оператору приходилось перемещать рукоятку управления то в одну, то в другую сторону раз сто в минуту.
- Дорогие товарищи, - уговаривал ведущий конструктор, - зачем вам максимальный режим, берите средний, и тогда оператор утомляться не будет.
Но главный инженер завода Лядов рассуждал иначе:
- Можно, конечно, работать и на среднем режиме. А если потребуется предельная быстроходность? Нам ведь придется ковать то, что не под силу другим.
- А что я могу поделать? - снисходительно улыбался ведущий конструктор. - Тренируйте своих операторов или ставьте их по два-три в каждую смену. То, о чем вы говорите, дело рационализаторской мысли, а не конструкторской. Любое оборудование, если предъявлять к нему предельные требования, окажется несовершенным...
"Узкое" место на уникальном гидропрессе не могло не привлечь к себе внимания парткома. Был брошен клич: изыскать способы и приемы увеличения быстроходности пресса! За работу в этом направлении взялись партийная и комсомольская организации кузнечного цеха, рационализаторы, бюро автоматизации и механизации.
Да, жизнь кипела вокруг Алтунина. Его понуждали:
- Придумай что-нибудь!
А что тут придумаешь?
Он и в самом деле ничего не мог придумать. Вон ведь и ведущий конструктор тоже ничего не может. Конструкция пресса хороша, а проблема управления им до сих пор не решена. И, наверное, не будет решена, пока существует ручное управление. Здесь глубокий конфликт между возможностями машины и человека. Человек просто не успевает переключать рычаги и нажимать кнопки.
Можно было бы, подобно Скатерщикову, предложить программное управление гидропрессом. Да ведь как запрограммировать свободную ковку?.. Только бы Петенька сдуру не предложил свой коммутатор. Насмешит людей, скомпрометирует себя в глазах инженеров. А этого Алтунину не хотелось. У него по-прежнему сохранилось покровительственное отношение к Скатерщикову. Он с любопытством следил за каждым его шагом, чтобы в случае необходимости сразу прийти на помощь. И по-прежнему взвешивал Петеньку на своей широкой ладони, про себя тихо посмеивался над его позерством. Вел бы себя попроще, без всяких этих штучек-дрючек, и уважения от окружающих было бы больше: ведь кузнец-то Скатерщиков отменный...
Но именно то, чего Алтунин больше всего опасался, и произошло: Скатерщиков вылез со своим коммутаторным программоносителем на страницы заводского бюллетеня рационализации и изобретательства. Для начала он предлагал применить контактный электросигнализатор на арочном молоте. Ну, а потом, когда испытания покажут эффективность этого устройства, его можно будет перенести и на гидропресс.
Прочитав это, Сергей даже присвистнул: занесло Петю! А возможно, хитрит, набивает себе цену. Теперь от него можно ожидать любых курбетов. Как сказал юморист: фимиам славы глубоко вдыхать вредно. И до Скатерщикова делались попытки автоматизировать кузнечно-прессовое производство, да ведь все они наталкивались на непреодолимые трудности. Автоматизации мешало большое число типоразмеров поковок, различная их конфигурация.
Изобретателей и рационализаторов на заводе было немало, и служба управления ими, служба помощи им имела разветвленную структуру: тут и бюро рационализации и изобретательства, и патентное бюро, и группа патентоведения, и группа технологии производства. Скатерщиков по совету Киры обратился прямо в патентное бюро. Начальник этого бюро, он же начальник бюро автоматизации и механизации, Шугаев отнесся к заявке кузнеца с большим сочувствием. В ней ведь нашла отражение заветная мечта самого Шугаева: он уже много лет размышлял, как бы автоматизировать свободную ковку! По его команде разработкой предложения Скатерщикова немедленно занялись многоопытные конструкторы и технологи. Электросигнализатор включили в план новой техники предприятия. Алтунин хорошо знал, что это такое: автору изобретения как бы выдавалась путевка в большую творческую жизнь, перед ним широко распахивались двери в высшие интеллектуальные сферы! Существует еще план организационно-технических мероприятий цеха - двумя ступенями ниже. Туда в свое время включили деревянную подушку системы Алтунина, хотя от реализации этого предложения сразу же был получен достаточно ощутимый технический эффект. А что удастся получить от электросигнализатора Скатерщикова, никто еще не мог предвидеть. И все-таки включили в план новой техники!..
Алтунин продолжал воспринимать все это как досадное недоразумение. Повозятся, повозятся и забросят, убедившись в практической непригодности электросигнализатора.
Но слово было найдено: "электросигнализатор". Оно прозвучало по радио, молодого изобретателя показали по областному телевидению, безапелляционно объявили: "Свободная ковка будет автоматизирована. Электросигнализатор кузнеца Скатерщикова позволит увеличить быстроходность гидропрессов!.."
Сергей решил: дальше оставаться безучастным нельзя, пора привести Петеньку в чувство, убедить, что он не прав, усовестить. Алтунин все еще считал себя наставником Скатерщикова, хотя тот давно уже вышел из разряда молодых рабочих, сам стал бригадиром.
Сергей отправился в прессовое отделение.
Здесь была совсем иная атмосфера, чем в молотовом. Можно сказать, торжественно-величественная. Выстроились в ряд десять серебристых камерных печей, в которых нагревались слитки. Десять печей для единственного гидропресса!.. Для подъема заслонок тут применяли электролебедки. Для выкатки пода - механизмы с грузовой цепью. Перед каждой печью сверкали радугой прозрачные водяные завесы, стояли защитные асбестовые экраны со слюдяными окнами. Гудели мощные вентиляторы, установленные в подвале цеха. У одной из печей Алтунин увидел Колю Рожкова.
В этот миг Скатерщиков подал команду, и как раз Колина печь выдала пышащий жаром слиток. Прежде чем поднять раскаленную стальную болванку мостовым краном, ее захлестывали цепью. Цепь казалась тонкой, хрупкой, но опытные стропальщики и зацепщики действовали уверенно. И вот уже слиток раскачивается на крюке крана. Крановщик осторожно сунул его в разверстый черный зев гидропресса, с помощью кантователя уложил на нижние бойки. Оператор перевел рукоятку на пульте. Разорванная надвое вселенная сошлась, сдвинула стальные челюсти. Усилием в двадцать пять тысяч тонн верхняя подвижная поперечина своими бойками сжала слиток.
Ковка началась.
Скатерщиков подавал команды, распоряжался с поста управления передвижным столом пресса, обширным, словно танцевальная площадка, перемещал слиток справа налево и обратно.
Алтунин с глубоким волнением наблюдал за всем этим. Каждый очередной этап работы был хорошо известен ему, и он заранее угадывал действия Скатерщикова. Вот сейчас Петр начинает сглаживать ребра слитка, чтобы не появлялись мелкие трещины.
Первый проход - основные обжатия. Второй - проглаживающие.
И так каждое ребро...
Бригадир уподоблялся дирижеру высочайшего класса. Непросто управлять всем этим громоздким хозяйством, беспрестанно держать в поле зрения и стропальщиков, и зацепщиков, и трех крановщиков, и оператора. У Петра, наверное, в горле пересохло и спину сводит судорогой от напряжения...
Кабина крановщика Букреева имела два пульта управления на разных высотах. Весь комплекс невероятных по точности и быстроте операций Букреев выполнял играючи.
Загадочная личность - этот Олег Букреев. Вот и брошюру сумел написать просто и доходчиво, обобщил свой опыт - бери, читай, перенимай! Сергей читал эту брошюру и радовался за товарища. Задумался: а есть ли у тебя, Алтунин, что-то такое, что следовало бы обобщить? Наверное, есть. Однако ты привык передавать свой опыт, свое умение не вообще всем кузнецам, а какому-то конкретному лицу, тому же Скатерщикову, Сухареву, Грищенко. У каждого из них свои особенности, своя сноровка. Но Букреев перешагнул через это, а ты не осмеливаешься. Почему?..
Алтунин пристально вглядывался в лицо крановщика, будто впервые его увидел. Обыкновенное лицо - широкое, скуластое, густая чернота в бровях. Во всем облике угадывается типичный сибиряк - кряжист, грудь колесом, и кажется, что от него веет добродушием. Весь он этакий положительный, свойский.
Но внешность обманчива. Сергей знал, что Букреев человек жесткий, замкнутый. В отношениях с другими официален. С легким презрением относится к тем, кто выворачивает перед товарищами душу. Сам-то он душу выворачивать не станет. Зачем? И с молодыми возиться не очень-то любит: объяснит, что требуется, один раз - и все. Не усвоил - значит, еще не дорос. Попробуй потренироваться, нащупай сам в своей работе слабое место, а не докучай другим попусту.
Алтунин пытался понять его, отдавая должное букреевской обстоятельности. Такой не станет растрачивать себя на частности. Вам нужен мой трудовой опыт? Пожалуйста, он обобщен в моей брошюре...
С газетчиками Букреев встреч избегает. Как будто и слава ему не нужна, хотя Скатерщиков считает, что это не так:
- Чудак ты, Алтуня. Я лично не верю в то, что человек может быть равнодушен к славе. Возьми себя. Вроде тебе она тоже не нужна, и отношение к газетчикам у тебя почти такое же, как у Букреева, а ведь, наверное, где-то внутри свербит: других замечают, а о таком выдающемся рационализаторе, как Алтунин, стали понемногу забывать? А? И Самарин держит в черном теле... Ну, ну, я шучу, Сергей Павлович. Но насчет Букреева убежден: просто он перерос славу в заводских масштабах, ему подавай масштабы всесоюзные.
Алтунин слабо возразил:
- Если тебя послушать, то все только тем и озабочены, как бы выпрыгнуть в знаменитости. Любой ценой!
- А что, скажешь, не так? В цене только одно - обостренный, гибкий ум. И чего зазорного в том, что человек через свои умственные способности выходит в знаменитости?
- Ничего зазорного в этом я не вижу... Ежели, конечно, ум - в наличности, - поддел Сергей. - А тебе не кажется, что у таких, как Букреев, есть еще и другая цена всему?
- Какая же?
- Труд! Хотя тут едва ли можно да, пожалуй, и неправильно противопоставлять одно другому. Только кому-то обостренный ум нужен лишь для того, чтобы побыстрее в знаменитости вырваться, а Букреев употребляет его на дело... Во всяком случае, я рад, что с тобой рядом такие, как Букреев. В него я верю.
- А в меня?
- Ну, если бы не верил, то и не водил бы дружбу с тобой. Вера в человека, она ведь тоже имеет много оттенков...
...И сейчас, наблюдая за четкими действиями Букреева, Алтунин думал, что от этого парня Петенька наверняка переймет много хорошего. Если он научится у Букреева даже только одному, чему не научился у Алтунина, - ровному, деловому отношению к людям, деловой скупости на эмоции, - то и тогда Скатерщиков сразу поднимется на несколько ступенек. Ты, Алтунин, не всегда умеешь сдерживать себя, подчас много слов расходуешь там, где лучше было бы помолчать. Тебе и самому недурно было бы поучиться у Букреева его деловой скупости, его сдержанности...
А тем временем весь пролет цеха тяжело дышал, пульсировал, млел от малинового жара. Увлеченный Алтунин не замечал этого. Ему не было жарко от огненного дождя: сказывалась, очевидно, долголетняя привычка. Он почти влюбленными глазами смотрел на Скатерщикова, который спокойно, без рывков, подчинял себе движения колоссальной силы. Да, Петр молодец - полностью овладел мастерством кузнеца, умеет прислушиваться ко всем требованиям металла. И целостность задуманной формы как бы сама собой возникала из раскаленного слитка.
Началась основная операция - осадка. Тут нужна исключительная оперативность - надо управиться с осадкой слитка за каких-нибудь пятнадцать минут! Слиток заключили в специальные сферические шайбы, с помощью специальной скобы и цепи поставили на попа и в строго вертикальном положении сунули под пресс.
"Все хорошо, - отметил про себя Алтунин. - Бей его по башке!"
Вскоре слиток стал коротким, пузатым, как бочка. А тут и смена кончилась. Скатерщиков сказал, смахивая с одежды мелкую окалину:
- Пошли, ребята, в душ! Пудрятся только женщины, мужчины должны умываться.
Все дружелюбно заулыбались. И Сергей был счастлив. Это счастье доставил ему Скатерщиков своей безукоризненной работой. Впрочем, не только он. Вся бригада напоминала отличный артиллерийский расчет - била без промаха.