- Извините, Вадим Павлович. У меня большая просьба. - Савицкий держал толстую общую тетрадь. - Меня очень интересует ваше мнение… Тут немного. Небольшая часть работы…
Вадим подумал: какой странный этот Савицкий. Сколько они работают вместе и почти ничего не знают о нем. Откуда у него шрам? Никто в отделе так и не решался спросить.
- …о ядре Галактики, - продолжал Савицкий. - Только я очень прошу - строго между нами… Я б не хотел, чтобы знали посторонние.
- Посторонние?
- В отделе достаточно посторонних. Для меня. Да и для вас, Дима.
Непонятно улыбается Савицкий - или просто этот шрам?
- Но если у вас нет желания, то пожалуйста, - добавил Савицкий.
- Нет-нет, отчего же? - произнес Вадим. - Но, если не ошибаюсь, ядро - это ваша официальная тема. При чем тут конспирация?
- Здесь я углубляю исследование более частного вопроса…
Вадим, не скрывая, посмотрел на часы. Еще немного - и машину могут занять.
- Пойду. Послушаю, что рассказывает Горшенин, - спохватился Савицкий.
Вадим сделал несколько шагов, когда Савицкий его вновь окликнул:
- А знаете, удивительно… В Австралии совершенно нет хищников. Представляете? Единственный экземпляр - дикая собака динго. И все!
- Откуда у вас такие сведения? - спросил Вадим.
- Из газет, - на этот раз Савицкий явно улыбался.
- Загадочная вы личность. Сколько мы работаем вместе, а я и понятия не имею, куда вы исчезаете после пяти, - Вадим нетерпеливо переминался.
- Домой. К семье. У меня три девочки. Три дочери. Вера, Надежда, Любовь. Как в святцах…
Последние слова Савицкий уже произнес в пустом коридоре.
3
До начала сеанса оставалось минут пять. Вадим вглядывался в тех, кто подходил к кинотеатру.
- Мы нечасто бываем одни, - проговорила Ирина, она так же нетерпеливо оглядывала прохожих. - А ты знаешь, ка́к я его люблю.
- Мне кажется, он этого не замечает, - ответил Вадим.
- Ну его к черту. Играет роль защитника твоих интересов. Причем слишком шумно…
Вадим не дослушал и шагнул к телефонной будке.
Он видел, как рядом с Ириной остановилась девушка в дождевике и что-то спросила. Вероятно, лишний билет. Отличная погода, а она в дождевике… В аппарате резко отсеклось, и Вадим услышал голос Ипполита: "Прости… Но у меня ужасно болит голова. Продай билет. Извини, понимаешь…"
Вадим повесил трубку, покинул будку и оторвал третий билет’. Девушка протянула ему полтинник, победно оглядывая менее удачливых соперников.
- У него болит голова, - проговорил Вадим.
- Что ж, хорошо, значит, голова есть, - ответила Ирина.
- Тридцать часов в воздухе, - оправдывал его Вадим.
Ирина усмехнулась. Она отлично знала Ипполита. С детства…
…В глубине вестибюля, у контролера, появилась фигурка в прозрачном плаще. У Вадима мелькнула мысль, что девушка будет сидеть рядом. Он взял Ирину под руку и предъявил билеты.
Незадолго до конца фильма Ирина посмотрела на часы. Стрелка светилась и показывала "10". Ирина нащупала руку Вадима, пожала ее и, чуть пригнувшись, двинулась к красному фотографическому сигналу "Выход".
Недовольно пробуждался свет в боковых плафонах. Все ярче и ярче. Вадим шагнул вслед за девушкой. Если он сейчас не заговорит, то будет поздно. До выхода осталось пять стульев.
- Как вам понравился фильм? - произнес Вадим.
Девушка не расслышала. Или сделала вид, что не расслышала. Ну и ладно. Сейчас он сядет в автобус. Надо будет просмотреть работу Савицкого.
- Вам понравился фильм? - настойчиво повторил Вадим. Девушка кивнула не оборачиваясь. Это приободрило Вадима, да теперь и отступать неловко. Но он никак не мог придумать подходящей фразы. Остроумной и в то же время достаточно глубокой, словом, той, что нужна была сейчас, в данный момент…
Они уже вышли на улицу, а Вадим все молчал.
Судя по всему, сейчас девушка побежит к остановке троллейбуса.
Вадим дотронулся до холодного плаща.
- Разве я не расплатилась с вами?! - девушка оглядела Вадима.
- Да… Но мне хочется вас проводить, - произнес Вадим.
- А где та, с кем вы пришли в кино? - усмехнулась девушка.
- Ирина?! У нее с одиннадцати наблюдения. Надо успеть в павильон. - Вадим почувствовал облегчение. Кажется, знакомство состоится. - Она астроном…
- А вы?
- Я не совсем. Я радиоастроном. Вы в дождевике, а сегодня ясное небо.
Девушка не ответила, но замедлила шаг. Вадим заметил это по тому, как их стали обгонять.
Они перешли улицу и спустились к реке.
Девушка села на скамейку и обхватила руками колени. Вадим посмотрел на часы…
- Вы торопитесь? - перехватила она взгляд Вадима.
- Пока нет. Последний автобус уходит через час. Посидим.
Девушка оправила платье тонкими пальцами, чуть припухлыми в суставах.
Скамейка была глубокая и неудобная. Девушка запахнула подол плаща и поправила волосы. Вадим уловил слабый нежный запах духов.
- А вы учитесь, работаете? - спросил Вадим.
- Зачем вам?
- Так, - пробормотал Вадим.
Ему вдруг стало скучно и неловко за все, что происходит. Какое-то нелепое и ненужное знакомство. Ни к чему, наверно. Ему захотелось встать и уйти. А в автобусе пристроиться на заднем сиденье, в углу, и просмотреть наконец работу Савицкого… Как он сказал? "В Австралии совершенно нет хищников".
- Знаете, а в Австралии… в магазине продают бумеранги.
- Зачем?
- Сувениры.
Девушка искоса взглянула на Вадима.
- Я учусь в институте и работаю. Товароведом. Вместо практики, - неожиданно произнесла девушка. - Значит, это ваше хозяйство там, за городом, на холмах? Огромные плетеные тарелки.
- Наше. Это радиотелескопы, - ответил Вадим и добавил - А я живу в общежитии при обсерватории.
Зачем он это сказал? Хотелось чем-то приблизить ее к себе - мол, ничего особенного нет в том, что я занимаюсь непонятным для вас делом, мы, в общем-то, мало чем отличаемся друг от друга…
Девушка это поняла и улыбнулась:
- А я вот живу в новом доме. И даже есть телефон, 5–32–64.
- Запомним! - шутливо произнес Вадим.
Ветерок растворил слабый запах ее волос горьковатым запахом прелых листьев. Деревья, казалось, уползали вверх, еще немного - и они оторвутся от земли и повиснут на своих макушках…
- Знаете, у меня в эти дни хорошее настроение… Многие годы я изучал ионосферу Венеры. Это тема не новая, однако у меня свой метод подтверждения гипотезы, что Венера имеет довольно глубокую ионосферу.
"Видно, решила, что я пижоню", - подумал Вадим и смутился.
- Поэтому у вас хорошее настроение? - перебила девушка.
- Все очень запутано. Например, недавно была опубликована статья, в которой довольно доброжелательно отзываются о моей работе. Хотя автор статьи придерживается противоположной точки зрения. А для этого, поверьте, надо быть мужественным человеком.
- Ну вот видите, как у вас все хорошо.
- Не совсем, - вздохнул Вадим. - Я сейчас наблюдаю на старом заброшенном инструменте. Поэтому я во многом не уверен.
- Почему же так?
- Моя работа не в плане. И мне трудно втиснуться в график нашего основного инструмента…
- Да. Сложно все, - посочувствовала девушка.
Как вас зовут? Вадим? А меня Вероника.
- Есть такое созвездие. Волосы Вероники. Северное созвездие без ярких звезд.
- Вот и я неяркая, - серьезно произнесла девушка.
К скамейке подошел мужчина в кепи. Мятый пиджак свисал с тощих его плеч, широченные штанины брюк едва доходили до щиколотки, обнажая грязные дырявые носки. Мужчина секунду постоял, рассматривая молодых людей маленькими глазами.
- Денег бы дали. Домой доехать… А?
Вадим торопливо полез в карман.
- Отошли бы, а то как из бочки, - Вероника отвернулась.
- А ты не нюхай. Не цветок. Не нарцисс вроде - обиженно произнес мужчина, настороженно следя за Вадимом.
- Вижу, не нарцисс, - рассердилась Вероника и добавила, обращаясь к Вадиму: - Хватит ему. "Домой доехать".
Мужчина замахал руками и торопливо забормотал:
- А тебе-то что?! Небось не твой кошелек, а уже приказываешь.
Вадим протянул ему какую-то мелочь.
Мужчина сделал шаг в сторону и стал громко пересчитывать. Затем опустил деньги в карман и, не удержавшись, бросил на прощанье:
- Беда с ними, с бабами…
Вадим улыбнулся. Он и сам не знал, отчего он вдруг улыбнулся.
- А ведь он оскорбил меня, - негромко проговорила Вероника.
- Вступать с ним в диспут? Глупо, - ответил Вадим. Он злился на себя за эту неуместную улыбку, за эту ненужную фразу.
- Конечно, для человека, увлеченного звездами, наши земные дела…
Вы себе не представляете, насколько вы правы, - прервал ее Вадим.
Вероника взглянула на его хмурое лицо и встала.
Все произошло неожиданно.
Когда Вадим поднялся со скамейки, двери троллейбуса закрылись, и он, подмигивая красным глазком, отчаливал от тротуара…
Вадим шел вдоль набережной. С афишной тумбы улыбался зализанный фокусник. По матовому стеклу реки толчками неслась изящная "двойка", всплескивая веслами, словно большая стрекоза.
В боковой аллейке перед сидящей на скамье парой стоял мужчина в кепи. Тот самый…
Вадим остановился и крикнул:
- Послушайте, вы, вы, который в кепке. Вы - осел!
- А по соплям?! - беззлобно ответил мужчина, едва повернув голову.
Вадим сунул руки глубоко в карманы, секунду постоял и пошел дальше…
Небо было пробито звездами. Их жидкий свет капал на землю прозрачным дождем с запахом хвои, свежей воды, дымом порта.
4
Дорога выложена кирпичом. У самой гостиницы начинался асфальт. Метров на десять. Гостиница-общежитие, названная сотрудниками "Приют Гончих Псов", двухэтажный коттедж, расположенный в обсерваторском парке. Там живут аспиранты, наблюдатели, студенты-практиканты и прочие лица, связанные с астрономией.
Ипполит и Вадим занимали угловую комнату с удобным балконом, через который можно проникать в комнату, минуя бдительных вахтеров с их "доброжелательными" языками. Многие обитатели гостиницы имели в городе свои квартиры, но "приют" был удобен - работа ночная. Если ночью небо затягивают тучи и нельзя наблюдать, куда деться? Не ехать же в город. Вдруг через час тучи разойдутся?!
Вахтер, тетя Женя, среди ночи стучит пресс-папье в одну из комнат. При этом просыпаются оба этажа. "Эй, звездочеты! Небо очистилось". - "Где?!" - "Со стороны магазина, как условились… Днем доспите!"
Тетя Женя уважала радиоастрономов. Их будить не надо. Для них тучи не помеха… И если наблюдение ночью, то они работают, а не бегают, как астрофизики, спать при каждой тучке…
…Тетя Женя изумленно оглядела Вадима. Столь позднее возвращение Родионова из города - событие исключительное, даже не принимая во внимание съехавший набок галстук и небрежно наброшенный пиджак.
Со второго этажа спускался Эдуард. С чайником в руках. Эдуард сегодня ночевал в гостинице. Он с вечера испытывал поглощающую насадку, используя весь наличный запас аккумуляторов. Днем всех аккумуляторов ему не собрать.
- Слушай, ты из города? - спросил Эдуард. - Чем закончился матч? - "Динамо" или "ЦСКА"? Впрочем, как ты изрек? Футбол - это…
- Массовое охмурение, - продолжил Вадим. Его всегда удивляли скачки в мышлении Эдуарда. Аккумуляторы - футбол! Такой же Ипполит. У него с Эдуардом много общего.
Эдуард отошел, размахивая чайником и насвистывая "Марш футболистов" - назло!
Вадим вошел в номер. Знакомый запах прихожей, составленный из табака, прелых собачьих пим и жженой канифоли, был прошит чужими терпкими духами. Все понятно. В комнате под столом валялась пустая бутылка из-под коньяка. В тарелочке среди колбасной кожуры и надкусанных ломтей сыра торчали сигареты с красным помадным ободком. Кусок портьеры был зажат балконной дверью - когда закрывали, не обратили внимания. Не выходить же через подъезд, что простреливался неутомимой тетей Женей…
Ипполит лежал на кровати и рассматривал последний номер "Радиоэлектроники". Свободная поза усталого человека.
- Как голова? - ехидно спросил Вадим. - Не болит?
- Голова?! Ах, голова… Побаливает в меру…
Вадим шагнул к своей кровати и сбросил пиджак.
Но тут же приподнял его и взял с подушки заколку с перламутровым камешком.
- Хорошо, что твои приятельницы не забывают еще чего-нибудь.
- Они аккуратные.
- Не совсем, - Вадим швырнул на стол заколку и перевернул подушку. - Не понимаю, зачем врать!
- Ты многого не понимаешь. Во-первых, я не хотел встречаться с Ириной. Мне достаточно общения в обсерватории. Во-вторых…
- Во-вторых, ты беседовал по телефону, уже поглаживая чье-то колено, - раздраженно перебил Вадим.
- Во-вторых, достаточно во-первых! Остальное тебя не касается!
Вадим сдержался и повалился на кровать. В брюках и рубашке.
Ипполит молча переворачивал страницы журнала.
Спать Вадиму расхотелось, раздеваться тоже. Лень.
- Там что-нибудь осталось? - спросил Вадим.
- Еще чего… Впрочем, у меня завалялось немного вина. В чемодане.
Что ж, придется встать. Желто-зеленый чемодан стоял на шкафу, внося праздничность в холостяцкий уют комнаты. От него веяло экзотикой, первоклассным отелем и длинноногой стюардессой. Вадим достал со шкафа чемодан.
- Отлей в стакан. Я предпочитаю из бутылки, - Ипполит отбросил журнал и сел на кровати.
Вадим отлил полстакана вина. В тонком стекле вино приняло бледно-розовый цвет. Он попробовал на язык.
- Обыкновенная разливная мура. Гнилой лимон, настоянный на уксусе. Литр - рупь.
- Австралийский рислинг. Вообще, лучше наших вин я нигде не встречал. - Ипполит хлебнул из горлышка. - К тому же прокисло. - Он запрокинул голову. Острый кадык ритмично заходил под тонкой смуглой кожей, как хорошо отлаженный механизм.
Вадим приподнял стакан и взглянул сквозь него на лампу. Раскаленная нить выглядела красненьким спокойным червячком, от которого во все стороны расходились дрожащие лучики. Он вспомнил Савицкого. Его странную улыбку… "В отделе достаточно посторонних…" А ведь неплохой физик. А-а-а, ладно.
Вадиму расхотелось пить. Он поставил стакан и протянул руку к приемнику.
Коротковолновый супер стоял на тумбочке, а особой конструкции динамик у двери. Нереализованная идея Ипполита в области стереофонического звучания. А вообще-то впечатление было. Вот и сейчас за спиной раздались позывные станции с явно стереофоническим эффектом.
"Он удачно нашел акустическую точку. Если сместить динамик, эффект исчезнет. Главное - удачно выбрать точку. И он это отлично делает", - подумал Вадим и улыбнулся неожиданности этой мысли. Мелодию сменил хорошо поставленный голос, говорящий по-английски.
"…Взрыв под землей в департаменте Нор… Гонщик-супермен достиг скорости шестьсот километров в час. Машина "Инфинити" разлетелась на куски… Из Гонолулу…"
- Как переводится слово "Инфинити"? - спросил Вадим.
- По-моему, "бесконечность", - ответил Ипполит. - Жаль парня… Почему ты не пьешь?
Вадим взял стакан и сделал несколько больших глотков. Вино ударило в нос. Как ситро.
Ипполит несколькими короткими ударами взбил подушку, затем протянул руку и выключил приемник. Значит, Вадиму выключать свет…
Минут пять они лежали в темноте и молчали.
Водянистый луч фонаря гладил потолок. И комната казалась более просторной. Свет и тени. Коробка красок - серебристых, желтых, черных, темно-синих… Только шкаф выглядел непонятно. По мере движения водянистого луча по потолку полировка шкафа испускала бархатные цвета. От густого черного до почти прозрачного. Если приглядеться, можно увидеть, что там, в шкафу…
- Слушай, Ипп, я познакомился с милой девушкой, - произнес Вадим.
Ипполит не ответил.
- Когда мы с ней расстались, я спустился в погребок у вокзала. Два раза по сто… И знаешь, отчего мне захотелось выпить? Я говорил этой девушке, что у меня все в порядке… Мне так захотелось вдруг стать удачливым человеком… Скажи, зачем он напечатал статью и в то же время не делает и шага, чтобы помочь мне в работе? Зачем?!
- Торопишься. Дай папе привыкнуть к мысли, что приходится признать твою гипотезу. А ты хочешь все сразу. Он тоже человек. Спать, спать…
- Ты все знаешь, Ипп, ты все понимаешь. Ты такой мудрый. Ох, черт, как тебе легко жить на свете.
- Нельзя же так напиваться на двести грамм. Это некрасиво.
Вадим повернулся лицом к стене. На обоях выплывали темные разводы в сумерках комнаты. Словно силуэты мышей. Мыши проплывали строгими колоннами. И Вадим не мог сообразить - сон это или галлюцинация. Он провел ладонью по лицу. Мышиные колонны приняли очертания какой-то знакомой фигуры… Вадим раскрыл глаза - видение не исчезло. Он повернулся на другой бок. Пролежал несколько минут. Ему вдруг показалось, что и он принадлежит к этой колонне. И у него вырос хвост. А вокруг вращается мышиный хоровод.
Вадим откинулся на спину. Он расслабил тело и свесил руки с кровати.
Когда-то Киреев сам предлагал включить его работу в план. Но Вадим отказался. Он не был уверен в успехе. Непростительная глупость. Мало разрабатывают тем, будучи неуверенными в успехе… Кокетничал, болван… И доигрался. Упустил момент.
А может быть, обратиться к Ковалевскому?! Непосредственно к Ковалевскому, минуя Киреева. Вадим знал, что и это игра. Он никуда и ни к кому не обратится. Во-первых, Ковалевский может подумать, что причина всему честолюбие.
Во-вторых… Что во-вторых? Вадим не знал точно, что "во-вторых". Но это было настолько важно, настолько неподвластно его воле, что он не мог объяснить. Тут было все - и его личное отношение к теме исследования, и уважение к Кирееву как к ученому. Он любил Киреева. Он привык к нему. Он не мог его предать… Это называется предательством? Ведь Киреев сам признал его работу. Этой теме отдано столько лет. С четвертого курса университета. И главное, осталось так немного…
Вадим зажмурился.
Колонны мышей спутались, перемешались, проплывая в радужных искристых ореолах. Как изображения на иконах. Но ни одна из этих серых тварей не нарушила конфигурацию колонны, так напоминающую очертаниями… Ах, вот кого! Киреева! Чепуха какая-то…
Вадим подобрал руки и смиренно вытянул их вдоль кровати. Укрыться бы с головой и надышать в подушку тепла. И думать… хотя бы о девушке с прекрасными волосами. Эта глупая история на бульваре. Ну да ладно… Он вспомнил Ирину. А ведь она ревнует его к Ипполиту. Смешная… А вообще-то в ее рассуждениях есть логика. Почему Ипполит всегда так горячо защищает его гипотезу? Ведь если удастся ее доказать, то не только работа Киреева по Венере, но и диссертация Ипполита окажется пройденным этапом. Однако Киреев перешагнул через это, так почему Ипполит не может поступить, как Киреев? Однажды Ирина сказала: "Обезвредить признанием. Сбить с панталыку…"
Вадим придержал дыхание, прислушался.
Ипполит дышал ровно. Его не тревожили сны.
В простенке между окнами висели часы. И казалось, что секунды, словно маленькие человечки, выскакивают из часов, и маятник ловким пинком загоняет их то в шкаф, то в окно… Маятник отщелкивал цифры 5–32–64. Номер телефона Вероники.