Ксан Ксаныч вскочил и затоптался на одном месте - как всегда в минуты волнения.
- Надюша, и чего ты надумала? - упрекнул он невесту. - Мы и так денег на мебель скопим, я на сверхурочных подработаю…
- Да не из-за мебели я, - тихо ответила Надя, стыдясь, что при всех подвела Ксан Ксаныча. - Просто времени свободного на коммутаторе слишком много: разные мысли лезут в голову…
- Вот чудачка! - удивилась Анфиса. - Времени свободного испугалась.
- Пишите, - упрямо сказала Надя и выбросила крошки в помойное ведро.
Тося захлопала в ладоши:
- Молодец, Надежда! Мы всем канцелярским крысам покажем, как надо работать!
Илья переглянулся с Сашкой.
- Что ж, - вслух подумал Сашка, - процента это нам не даст, потому - несоюзная молодежь, но я тебя поздравляю, Надя.
Он встал из-за стола и с чувством пожал руку Наде. Вслед за ним пожал Надину руку и Илья.
- А что же агитаторы меня не поздравляют? - обидчиво спросила Тося и первая протянула руку Сашке.
- Требование законное, - согласился Сашка, любящий во всяком деле справедливость и порядок.
Он утопил в богатырской своей ручище Тосину ручонку и бережно, в четверть силы, припечатал ее большим пальцем. За ним, честно выполняя долг агитатора, к Тосе подошел Илья. Пристально глядя Тосе в глаза, он изо всех сил сдавил ее руку. Тося мужественно выдержала свирепое его рукопожатие и лишь потом украдкой пошевелила слипшимися пальцами.
- Терпеливая! - похвалил Илья и с новым интересом посмотрел на Тосю: ему вдруг показалось, что он многого еще о ней не знает.
А Тося в последний разок полюбовалась бравыми натюрмортами над своей койкой и стала безжалостно сдирать их со стены.
- Прощай, кулинария!
Трудные елки. Капуста на снегу
Давно уже известно, что все в жизни связано между собой.
Записываясь на основную работу, Тося меньше всего думала о том, кто придет ей на смену. И пожилая Гавриловна, с незапамятных времен работающая судомойкой в поселковой столовой, не очень-то интересовалась Тосей и молодым ее нежеланием быть в жизни подсобницей. Они жили рядом, чуть не каждый день встречались друг с другом, и Гавриловна даже не подозревала, что эта маленькая самоуверенная девчонка, которую все почему-то хвалили, подложит ей свинью.
На другой же день после опрометчивого Тосиного поступка тихая биография Гавриловны дала трещину: пожилую судомойку срочно произвели в повара и назначили на место, кинутое Тосей. А Гавриловна, надо сказать, была совсем не честолюбива и без всякой охоты сменила неноменклатурную свою должность в обжитой поселковой столовой на пост начальника дикой Тосиной избушки.
И утром третьего дня тепло одетая, неуклюжая Тося уже передавала великанский кухонный инвентарь новой поварихе:
- Миски тут, ложки-вилки здесь, ножей не полагается… Чего-чего, а дров хватает! Воду из дальней полыньи берите, вкуснее… А порции побольше, чем в столовой, делайте: они у меня к добавкам привыкли, на свежем воздухе работают… Ну, ни пуха вам, ни пера, а я пошла на основную!
Вскинув на плечо тяжелый топор, Тося побежала по узкой тропке вслед за Надей.
С наступлением зимы все девчата, работающие в лесу, облачились в ватные фуфайки и такие же брюки, заправленные в валенки. А поверх теплых, удобных в работе брюк ненужно и смешно топорщились юбки - короткие, ничуть не греющие, - не одежда уже, а так, всего лишь привычная примета пола, с которой девчата не решались расстаться, словно боялись, что их примут тогда за парней.
Закусив губу, Тося обрубала сучья с поваленных Ильей деревьев. Рядом с ней работала Надя. Там, где сильная Надя била топором один раз, Тосе приходилось тюкать два-три раза. С соснами и березами она еще кое-как справлялась, а ветвистые елки вгоняли ее в пот.
Надя по-мужски крякала при каждом ударе, и Тося, присмотревшись к ней, тоже начала крякать. Неумело подражая Наде, она с трудом поднимала тяжелый топор, громко крякала, вкладывая в солидный звук всю свою силу, а затем уж, обессиленная, вяло опускала топор на сучок.
- Да не хэкай ты без толку! - посоветовала ей Надя. - Это само потом придет. Умора с тобой, лешак тебя возьми.
Срубленные сучья Тося по снежной целине подтаскивала к костру. Там, где другим обрубщицам было по колено, маленькой Тосе - по пояс. Она уже набрала снегу в валенки, откинула на спину платок, расстегнула ватник, но не сдавалась и, подзадоривая себя, воинственно бормотала только что сложенный стишок:
Основная работенка,
Не боюся я тебя!
Илья работал неподалеку и хорошо видел, что Тосе приходится несладко. Он и жалел ее немного, но больше злился на глупую девчонку, которая из упрямства взялась не за свое дело и теперь мучается. Ему казалось, что вот-вот Тося свалится в сугроб и больше уж не встанет. Но время шло, а Тося все еще держалась. Экономя силы, она теперь уже не крякала, а отрубленные ветки приноровилась таскать по волокам, проложенным другими девчатами.
"Соображает!" - одобрительно подумал Илья и подошел к Тосе.
- На вот… - сказал он с незнакомой ему прежде хмурой робостью, протягивая Тосе маленький топор. - Мой способней будет…
- Спасибочко! - Тося охотно схватила острый топорик, легко отсекла сучок и похвалила: - Веселый у тебя топоришко!
- Я тоже парень не скучный…
- Да уж! - Тося презрительно махнула рукой. - Ты лучше не гони так, а то закусил удила… Ведь в одной бригаде работаем.
Илья никак не мог упустить такого удобного случая, чтобы не поддеть Тосю.
- Что-то не пойму я тебя! Позавчера ты рвалась коммунизм строить, а сегодня - в кусты? Ведь план, понимаешь, план?! - Илья похлопал себе по шее. - То у тебя сознательности больше, чем надо, а тут рассуждаешь, как самый настоящий отсталый элемент!
Тося хотела обидеться на Илью, но собственная ее вина была настолько велика и очевидна, что она только тяжело вздохнула и призналась:
- О плане я не подумала…
С детских лет Тося привыкла, что всякий план надо обязательно выполнять, и по тому, как люди у нас в стране выполняют план, они делятся на хороших и плохих: хорошие всегда план выполняли и даже перевыполняли, а плохие под всякими предлогами норовили его недовыполнить. И теперь она ужаснулась, что по легкомыслию чуть было не подняла руку на Всемогущий План.
Илья заметил испуг в Тосиных глазах и пожалел, что так уже крепко навалился на безалаберную девчонку.
- Зря ты с кухни ушла, - буркнул он, пряча за сердитым тоном все свои добрые чувства к Тосе, которая ни с того ни с сего испортила вдруг себе жизнь.
- И ничуть не зря! - заупрямилась Тося. - Я приноровлюсь, вот увидишь.
- Цыган тоже кобылу приучал, - напомнил Илья.
- Сам ты цыган! - выпалила Тося.
Илья поспешно схватил тяжелый топор, забоявшись, что Тося раздумает теперь меняться, и пошел прочь, кляня ее за неуживчивый характер.
- Поговорили? - ехидно спросила любопытная Катя.
- Угу.
- Ой, смотри, Тоська! Сдается мне, ты все забываешь, что он бабник… - Катя посмотрела на Тосю долгим прокурорским взглядом. - Хочешь, я кашлять буду, чтоб помнила?
- Кашляй, если горла не жалко, - милостиво разрешила Тося. - А только запомни: влюбляться я пока не собираюсь. Просто я его… перевоспитываю… Ну да, перевоспитываю! - тверже прежнего сказала Тося, уверовав вдруг в тайный свой замысел. - Хочу человека из него сделать!
- Одна вот так же перевоспитывала-перевоспитывала, а потом матерью-одиночкой стала!
- Не говори глупостей! - обиделась Тося. - Вот смотри, как я с ним… - Она подбоченилась, набрала полную грудь воздуха и требовательно крикнула, демонстрируя перед Катей свою власть: - Эй, Илюха!
- Чего тебе? - недовольно отозвался Илья.
- Иди сюда, не бойся!
Тося подмигнула Кате, которая во все глаза глядела на маленькую девчонку, измывающуюся над первым парнем в поселке.
- Ну? - хмуро спросил Илья, останавливаясь на полпути к Тосе.
- Ты чего вредничаешь?! - накинулась на него Тося, не давая ему опомниться и собрать всю свою запропавшую куда-то сноровку бабника.
- Я вредничаю? - опешил Илья.
За легкий свой топорик он всего ожидал от привередливой Тоси, но только не упреков!
- Все елки да елки! - пристыдила его Тося. - Вали больше сосен, а елок поменьше. Уж больно ветвистые они! Пока обрубишь все сучья да стащишь…
- Так это ж не от меня зависит! - удивился Илья сумбуру в Тосиной голове. - Лес тут смешанный…
- А ты постарайся! - настаивала Тося.
Она смутно догадывалась уже, что сильному Илье доставляет удовольствие помогать ей, и хотела до самого дна использовать свое право слабого.
- Вот не было печали!.. - буркнул Илья.
Катя громко закашляла, боясь, что Тося по молодой своей забывчивости опять запамятовала, какой опасный Илья человек. Тося успокаивающе помахала верной подруге рукавицей и потребовала у Ильи:
- Раз сагитировал, так помогай!
Она уже почувствовала какую-то непонятную власть над Ильей и по женской своей природе бессознательно спешила закрепить эту заманчивую власть, приучить к ней Илью, чтобы не было ему ходу назад. При всем том Тося была убеждена, что делает все это для его же пользы - выводит на правильную дорогу заблудившегося в жизни человека. А мириться с Ильей-бабником она и не думала: зачем он ей такой, после Анфисы?
Илья сразу же ощутил Тосин аркан на своей шее, побоялся навеки утерять свою независимость и попробовал взбунтоваться:
- Кто тебя агитировал? Ведь сама напросилась!
Тося со скучающим видом слушала Илью, будто читала все его невысказанные мысли и заранее знала, что ничего нового он ей не скажет.
- Все у тебя не как у людей… - уже сдаваясь, признавая Тосину власть над собой, проворчал Илья для виду и ушел валить деревья во славу Тоси.
Торжествуя победу, Тося похвасталась Кате:
- Я с него семь шкур спущу!
- Ну и ну!.. - только и сказала Катя.
Откровенно говоря, Кате больше нравилось, когда с Тосей случалась какая-нибудь беда и ее можно было жалеть, учить уму-разуму и чувствовать над ней свое превосходство. А вот такая, вознесшаяся выше всех девчат в поселке, она даже неприятна была Кате, как наглядное свидетельство того, что можно жить совсем по-другому, чем собиралась прожить свой век Катя.
- Слепой сказал: увидим! - спряталась она за поговорку и бросила смолистую ветку в костер.
Мерзлая хвоя жарко затрещала и разбудила мастера Чуркина, клюющего носом на пенечке.
- Поднажмем, ребятушки! - крикнул Чуркин хриплым голосом.
- Да не ребятушки мы, а девчатушки, - поправила мастера Катя, которая, полюбив Сашку, незаметно для себя прониклась его нетерпимостью ко всяческим ошибкам и непорядкам.
Чуркин почесал в затылке, философски изрек;
- Все едино! - вытащил часы-блюдце и покосился на солнце.
Признаться, Тося не очень-то надеялась, что Илья сразу же послушается ее. Но он, нарушая все правила, стал валить лишь сосны и лиственные деревья, а трудные для Тоси елки обходил стороной, будто и не росли они на делянке.
- Это что еще за выборочная рубка? - загремел Чуркин. - Кончай фокусы, Илюха!
И пришлось Илье вернуться к пропущенным елкам и спилить их все до единой.
Гавриловна неумело заколотила топором в буфер. Выстроившись цепочками, лесорубы заспешили по тропкам к навесу - молодые, вволю наработавшиеся, проголодавшиеся.
Разом несколько ложек нырнуло в миски. Отведав щей, приготовленных новой поварихой, лесорубы недоуменно переглянулись. Общее мнение выразил Филя.
- Да, - сказал он, выплескивая щи на снег, - в ресторане она не работала!
Кругом зашумели:
- Да это пойло какое-то!
- Я сам лучше сварю!
- Ну и повариха!
Вслед за Филей многие лесорубы выплеснули щи и пошли за кашей. Лохмотья капусты валялись на снегу, исходя паром.
И вторым своим блюдом Гавриловна не угодила лесорубам.
- Сырая каша!
- И пригорела!
- Наша Тося лучше готовила!
Растерявшаяся Гавриловна вспомнила Тосины наставления и совсем некстати предложила:
- Может, кто добавки хочет?
- Сама ешь! - сердито посоветовал Филя, всухомятку жуя хлеб. - Это ж смех: до старости дожила, а щи не умеет сготовить!
Почуяв, что в воздухе запахло скандалом, Длинномер и еще один парень из ватаги - Мерзлявый - стали за спиной своего атамана.
- Теперь понятно, почему мужик ее на сплав подался, - сказал Длинномер, развивая мысль Фили.
- Интеллигенцию из себя корчит! - подхватил Мерзлявый: помимо главного своего качества, отмеченного прозвищем, он был известен еще в поселке застарелой неприязнью ко всем поголовно интеллигентам.
- Постыдились бы, она вам в матери годится, - вмешался Сашка, чувствуя себя неловко, как всегда, когда ему приходилось призывать к порядку своих товарищей по работе и друзей детства.
Длинномер с Мерзлявым разом перевели глаза на атамана, ожидая команды: стыдиться им или можно еще повременить. Филя, не любящий скандалить на голодный желудок, молча пододвинул к себе миску с хлебом. Парни переглянулись и разом запустили руки в хлебницу.
И другие лесорубы последовали их примеру, живо расхватали весь хлеб и отошли от кухни. Ксан Ксаныч заботливо положил перед Надей здоровенный ломоть, выхваченный им из-под носа зазевавшегося Длинномера, вынул из кармана кисет с махоркой и тонко пошутил:
- После сытного обеда можно и закурить…
Лишь четверо остались за столом. Сашка смущенно покрякивал и листал свой блокнот, куда он позавчера так необдуманно записал Тосю. Надя сосредоточенно ела хлеб, время от времени сдабривая его ложкой забракованных всеми щей, и вид у нее сейчас был такой, будто она не обедала, а делала очередную работу. На другом конце стола рядышком, как добрые друзья, сидели Тося с Ильей, искоса поглядывая друг на друга, и полоскали ложки в мисках.
Мастер Чуркин поскользнулся на капусте, щедро разбросанной вокруг кухни, обескураженно сказал:
- Дела-а!.. - и почесал в затылке.
Анфиса встречает Дементьева
Грузовик обогнал Анфису, идущую на дежурство, и остановился у гаража. Из кабины вылез молодой инженер Дементьев, назначенный в лесопункт техноруком. На нем - высокие охотничьи сапоги и новенькая велюровая шляпа, сбитая на затылок.
Дементьев вынул из кузова чемодан и огляделся по сторонам, не зная, куда идти.
- Где тут у вас контора? - спросил он у Анфисы, поравнявшейся с грузовиком.
Анфиса обернулась - и лицо молодого инженера разом посветлело. Машинально он провел рукой по небритой щеке.
- Идемте, я покажу, - предложила Анфиса, довольная произведенным ею впечатлением.
По дороге Дементьев украдкой разглядывал красивую Анфису.
- Вы кем здесь работаете? - поинтересовался он.
- Я… артистка, - неожиданно для себя сказала Анфиса, сама не понимая, зачем понадобилась ей эта ложь. - В театре поручили мне роль девушки из лесного поселка, вот я здесь и вживаюсь в образ.
- Вот оно что! - уважительно проговорил Дементьев и добавил с изрядной долей разочарования: - А я думал, вы здесь работаете… И долго вам еще осталось… вживаться?
- Теперь уж немного. Узнаю только, как девчата в лесных поселках влюбляются, - и сразу уеду… - фантазировала Анфиса. - А шляпу, между прочим, не так носят. - Бесцеремонно, на правах артистки, она поправила шляпу на голове инженера. - Вот так лучше будет.
- А я их никогда не носил! - признался Дементьев с внезапной откровенностью человека простого и доверчивого, готового при случае посмеяться над своим незадавшимся щегольством. - Знаете, купил для солидности! Глупо, конечно… Я ведь только в прошлом месяце институт окончил.
Анфиса с любопытством посмотрела на инженера.
- Зачем вы все это рассказываете? - удивилась она. - Ведь вам же это невыгодно.
- А чего там! - со смехом ответил Дементьев. - Видно птицу по полету.
- Вот и пришли. - Анфиса показала на двухэтажное здание конторы. - До свиданья.
- Как, уже? - вырвалось у Дементьева. - До чего же маленький поселок!.. Мы так и не познакомились.
Он поставил чемодан на снег и протянул руку. Оглушив Дементьева с Анфисой визгом, по улице промчалась стая мальчишек, вооруженных деревянными саблями.
- В Чапаева играют, - со знанием дела сказал Дементьев и задержал руку Анфисы в своей. - Вы в областном театре работаете?
- В областном… - не очень-то уверенно ответила Анфиса, начиная жалеть уже, что пустилась на этот ненужный ей обман.
Преследуемый своими дружками, Петька Чуркин пулей пролетел между Анфисой и Дементьевым, разъединив их руки.
- Шустрый постреленок! - кисло похвалил Дементьев и пообещал Анфисе: - Буду в городе - обязательно спектакль с вашим участием посмотрю!
- Милости просим.
Анфиса ушла, гордо вскинув голову и держась преувеличенно прямо: так, по ее мнению, должны были ходить настоящие артистки. Окончательно очарованный Дементьев долго глядел ей вслед, потом сбил шляпу на затылок и поднялся по ступенькам в контору.
А Анфиса, дойдя до угла, бегом вернулась к конторе, прошмыгнула воровато в коридор и скрылась за дверью коммутатора.
У аппарата дежурила девица с серьгами, заменившая Надю.
- Ты что такая веселая? - удивилась она, присматриваясь к возбужденной Анфисе.
- Человека одного встретила.
- Ну и что?
- Так…
Анфиса вынула из ящика стола осколок зеркала, похожий на Африку, подержала в руке и снова спрятала в ящик, позабыв взглянуть на себя.
Незаменимая Тося
После позорного провала в первый день своей работы поварихой Гавриловна приняла все меры, чтобы избежать вторичной неудачи. Избушка украсилась плакатами: "Мойте руки перед едой" и "Мухи - разносчики заразы". На самой середке кухонного стола по-хозяйски возлегала замусоленная поваренная книга. Гавриловна поминутно заглядывала в нее, шевелила по-школярски губами и в точности следовала ученым советам.
А Тося раздобыла ватные брюки, и сугробы сегодня были ей уже не страшны. После вчерашней работы у нее ныли все косточки, но Тося внушила себе, что главные трудности уже позади. Белоручкой Тося никогда не была, за свою недолгую жизнь ей приходилось и дрова колоть, и картошку копать, и коровники чистить. Ее выручила давняя рабочая хватка, и теперь с некоторым даже щегольством бывалого лесоруба она ловко орудовала легким, остро наточенным топориком.
С утра Тося поглядывала на Илью, приглашая его убедиться, что слов на ветер она не бросает и уже приноровилась к новой работе. Но Илья сегодня упрямо валил дерево за деревом, а в Тосину сторону даже и не смотрел. Тося никак не могла понять: то ли о плане он так заботится, то ли считает, что слишком ласков был с ней вчера. "Ладно, - решила она, - сочтемся".
Она подошла к толстой ветке, высоко занесла свой зеркальный топорик и вдруг увидела, что ветка отпилена от ствола. Илья валил деревья неподалеку, повернувшись спиной к Тосе, словно был тут совсем ни при чем. Вот он свалил ветвистую елку и по пути к следующему дереву отчекрыжил бензопилой самые толстые ветки, чтобы облегчить Тосе работу.