И тут Сева. Наверное, встретились они все-таки случайно, вряд ли устроители новогодней вечеринки это имели ввиду. Так ей по крайней мере казалось. Лена и за столом сидела далеко от него, и на танец первым пригласил ее совсем не Сева, а кто-то другой. Но потом, по мере того, как разгулялись, в броуновском движении участников вечеринки стали возникать неведомые силы, которые и свели Лену и Севу. Как это произошло, теперь уже невозможно установить. Под конец они и за столом оказались рядом, и танцевали только вдвоем, и болтали о всяких пустяках, а в улыбках, во взглядах появилось некое значение, тайна, известная им одним. Правда, Лена объясняла все это выпитым вином. Расходились уже утром, светло было и Сева на улице вел себя совсем пристойно, даже под руку ее не взял, провожая до дому. И она не позвала его к себе, попрощалась по-дружески. И второго, придя на работу, вспоминала о встрече с Севой как вспоминают о случайном - с некоторой грустью, с внутренней тихой улыбкой, без каких-либо планов. Новогодняя ночь с каждым днем отдалялось и отдалялась от нее.
Но она вспоминала сон - Сева приснился ей так, что стыдно было утром, и весь день она чувствовала себя неловко, словно кто-то мог знать об этом сне. А когда после работы вышла из института и увидела его, то сбилась с шага и вынуждена была остановиться, чтобы справиться с волнением.
- Я взял билеты ка югославскую эстраду, - тоже смущаясь, хотя заметно было, что это наиграно, сказал он. - Пойдем?
Она молча кивнула и, чтобы скрыть радостные чувства, поспешно взяла Севу под руку, на ходу стала быстро и сбивчиво говорить какую-то чепуху - про разбитую днем колбу, про книгу, которой не оказалось в библиотеке, а она так нужна была, и еще бог знает о чем. А успокоившись, велела обождать ее у входа в Дом офицеров, где давали концерт гости из Югославии, и побежала домой привести себя порядок. На концерте и позже, когда Сева предложил поужинать в ресторане, она держалась спокойно и охотно, пошла с ним, сказав себе: не настолько же я пала, чтобы бояться пойти с мужчиной в ресторан, это совсем ни к чему не обязывает. Что, в конце концов, она должна похоронить себя заживо? Да пропади все пропадом! Поужинаем, потанцуем - и все, прости-прощай. А он вон какой настойчивый оказался. Ой, девка, не устоишь, подумала она весело. Да что в самом деле, ведь старухой скоро станешь, кому тогда будешь нужна…
- Давай выпьем, - сказала она, не отрывая от него горячего взгляда, понимая, что слишком много этот взгляд говорит. - За что?
- Чтобы были мы счастливы вдвоем, - быстро, как заготовленное, ответил Сева.
Ничего не ответив и взгляда не отведя, Лена поднесла свой бокал к его бокалу, чокнулась, послушала, как затихает мелодичный звон, и выпила до дна. Только после этого, переборов неприятное ощущение от выпитого, произнесла как заклятье:
- Дай-то бог.
Она смотрела долгим изучающим взглядом, желая что-то понять в нем, угадать, и он впервые не выдержал, опустил глаза. Ей показалось, что за этим его жестом стоит нечто важное, но тут опять грянул оркестр, и Сева, обрадовавшись, встал.
- Пойдем?
Она молча пошла с ним в круг, а когда он готов был начать танец, не отпустила его руку и крикнула, чтобы услышал за музыкой:
- Ты хоть фамилию свою скажи, дорогой женишок!
- Сомов моя фамилии! - смеясь, ответил он. - А твоя?
- Мазуренко. Вот и познакомились.
Она была необычно возбуждена и танцевала страстно, словно некий ритуал выполняла, от которого зависела вся ее судьба. А когда музыка кончилась и он взял ее под руку, Лена на мгновение прильнула к нему, близко глянула в глаза и засмеялась загадочно. "Колдунья, - подумал он, - настоящая колдунья".
9
Он и сам не понимал, почему его тянет сюда, на заброшенный причал, примыкающий к кладбищу. Тоскливо тут было, уныло, и мысли всякие невеселые лезли в голову. Но когда выпадало время, Пэттисон все равно сворачивал сюда и тихо бродил в одиночестве по опустевшей набережной или садился на кнехт и смотрел на реку.
После рождественских праздников наступила оттепель, от воды поднимался туман и клочьями наползал сквозь металлическую изгородь на могильные плиты, плохо различимые отсюда, и где-то там, в глубине кладбища, собирался, настаивался, густел и стоял сплошной белой стеной. В ясные дни кладбище просматривалось насквозь, по ту сторону виднелись серые громады многоэтажных домов, но сейчас они даже не угадывались за молочной пеленой тумана. "Молочные реки и кисельные берега", - вдруг подумал Пэттисон, и почему-то защемило в груди. В последние дни он много читал о России, и не только то, что могло пригодиться для будущей книги. На рождество он принес домой русские сказки, и они с Джозиной попеременно читали их вслух.
Он снова повернулся к реке. У берега образовался лед, темный и рыхлый, а посредине сквозь клубы тумана видна была вода, темная, тяжелая, текущая словно бы с натугой. Иногда переливчато вспыхивало радужное пятно, но река от этого не становилась веселей. Пахло прачечной.
Еще прошлым летом здесь швартовались сухогрузы, сновали автокары, стальные стрелы кранов зависали над открытыми трюмами и поднимали наверх контейнеры, ящики и тюки, укладывали их на площадке. Лязг железа, голоса докеров, теплоходные гудки, рокот автомобильных моторов - все это сливалось в сплошной неумолчный шум, который не затихал ни днем, ни ночью. Перевалочная казалась процветающей, но кризис единым махом прихлопнул и это дело. Разорившийся владелец застрелился у себя в кабинете. Портовое оборудование демонтировали и вывезли, складские помещения опустели, зияли темными зарешеченными окнами с разбитыми стеклами. Стало здесь тихо, как на кладбище. Ходил слушок, будто именно соседство с кладбищем и послужило причиной краха фирмы: кому-то из сильных мира сего: не понравилось, что хоронить уважаемых людей приходится под грохот и лязг лебедок. Пэттисон спросил об этом Брета Брайнера, но тот смолчал, только пожал плечами. Да и какой ему резон распространяться на эту тему? Сам же говорит: работа не теплая, но не хуже других, и кой-какой доход приносит. Зачем же рисковать?
С Брайнером они познакомились осенью, когда Фрэнк Пэттисон случайно забрел сюда, почувствовал вдруг непонятную притягательную силу этого места и стал приходить, чтобы побыть одному среди тишины и запустения. Видимо, Брет заприметил его и пришел узнать, что нужно здесь незнакомцу. Он пролез сквозь ограду (был там у него отогнутый прут), подошел без стеснения и сказал, приложив пальцы к шляпе:
- Привет. Из полиции?
- Нет, - ответил Фрэнк.
- Я так и подумал, - кивнул тот и пошел рядом. - Частный детектив.
- Тоже нет, - улыбнулся Фрэнк.
- Чего же тогда?
- А так - гуляю, и все.
- Понятно. Бывает, приходят гулять и на кладбище. Кому где нравится.
Был он высок, худощав, чуть сутуловат, но широк в кости, с крепкими руками. Глаза смотрели спокойно, без особого интереса. На вид ему было лет под пятьдесят, но могло быть и больше, потому что люди, работающие ка свежем воздухе, часто выглядят моложе. Но о том, где он работает, Фрэнк узнал чуть позже, а сразу по привычке попытался угадать его профессию и ошибся - решил, что каменщик или докер. Комбинезон у него был такой, как у докеров.
- А вы что здесь? Тоже гуляете?
- Я? - переспросил тот и тихо засмеялся. - Нет, я здесь работаю, - и кивнул в сторону кладбища. - Брайнер. Брет Брайнер, бригадир могильщиков.
И сказав это, быстро посмотрел на собеседника: как тот воспринял новость.
Пэттисон развеселился и тоже тронул пальцами поля шляпы:
- Очень приятно. Как утверждал датский принц Гамлет, нет более старинных дворян, чем садовники, копатели канав и могильщики. Меня зовут Фрэнк Пэттисон. Литератор. Надеюсь, когда я умру, вы приготовите мне уютную могилу.
- Это как водится, - серьезно ответил Брет. - Плохих могил не делаем, а уж для знакомого постараемся более, если клиент знаком с особами королевской крови. Вы в самом деле встречались с этим принцем?
Фрэнк захохотал и даже захлопал в ладоши от удовольствия:
- А как же! По воскресеньям играем с ним в крокет. У Гамлета, знаете, чертовски верный глаз и твердая рука.
Брет вздохнул и угрюмо замолчал.
Потом он стал выходить через свой лаз, если был свободен, и с полчаса прогуливался вместе с Фрэнком, чаще всего молча, просто отдыхал.
Когда Пэттисон признался ему, что собирается в Африку, Брет не выразил ни удивления, ни любопытства, сказал только:
- Значит, на родину.
Эти слова обидели Фрэнка. Ему вообще не нравилось, когда напоминали, что он негр.
- Я родился в Штатах, - ответил он раздраженно.
- И отец мой родился в Штатах, и дед…
- Ладно, чего там, - примирительно отозвался Брет. - Я другое имел ввиду. А потом - какая разница, кто где родился. Гораздо важнее, где тебя похоронят. Если на хорошем кладбище - это одно, а если на каких-нибудь задворках - совсем другое. Кладбище ставит последнюю точку. Кто что заслужил.
С тех пор они не виделись. Уже с час бродил Пэттисон по обледенелому причалу, порядком продрог, а Брайнер так и не вышел. Вообще-то он совсем не был нужен, но какая-то обида появилась: могильщик и тот относился к нему свысока только потому, что белый. Для такого утверждения не было никаких оснований, Фрэнк это понимал, но обида не проходила.
Он уже повернулся к выходу, когда его окликнул знакомый хрипловатый голос:
- Хэлло, маэстро! С приездом!
Брет словно выплывал из тумана. Что-то новое появилось в его облике, хотя одет он был как всегда - в теплый комбинезон и широкополую шляпу.
- Привет, - улыбнулся Фрэнк. - Как вы тут? Как провели праздники?
- Какие у нас праздники, - пожал плечами Брет.
- Люди мрут не только в будни, и их надо хоронить. А в такую погоду разве работа. Это сегодня потеплело, а то земля промерзала на двадцать дюймов. Сплошной лед. Приходилось отогревать горячими углями. Землеройка как назло испортилась, а вручную попробуй подолби. Но каждого похоронили честь по чести. А как вы? Поездка удалась? Небось уже настрочили ни одну статью.
Говорить о своей работе Фрэнк не любил, а с этой, книгой вообще получилась ерунда. Когда шеф посылал его в страны, примыкающие к великой пустыне, он не ставил никаких необычных условий: надо написать голый репортаж. Ну, разумеется, небольшой экскурс в историю, ссылки на исследования ученых, но главное - то, что увидит собственными глазами. Человек перед лицом пустыни - вот и все. Шеф пошутил: "Могу безвозмездно подарить эпиграф к вашей будущей книге. Из Шатобриана: "Леса предшествуют цивилизации, пустыни приходят после нее"". Пэттисон поехал со спокойным сердцем. А вот теперь вдруг новый поворот: в книге должно быть показано, что в единоборстве человека с природой социальный, политический, общественный строй не играет никакой роли. Перед пустыней все равны - и дикие кочевники, и могущественные корпорации свободного мира, и коммунистические пятилетки. "Должна получиться потрясающая вещь, - с ободряющей улыбкой сказал ему редактор. - Любой тираж разойдется быстрее самых модных комиксов".
- Вся работа впереди, - ответил Пэттисон Брайнеру.
- Зато получите кучу денег, - успокоил его могильщик. - Когда знаешь сколько заработаешь, и дело идет веселей, верно? Вас небось и хозяин балует. Наверное делает щедрые подарки на рождество. Что в этот раз?
- Глаза его азартно заблестели.
Слово "хозяин" неприятно резануло слух. Пэттисон причислял себя к людям свободных профессии, гордился этим, а сейчас вдруг подумал с горечью: какая уж там свобода…
- Поездку в Россию, - ответил он с усмешкой.
- Ого! - воскликнул Брет; он вообще был сегодня необычно возбужден. - В самое пекло. И не страшно?
- Такая работа, - пожал плечами Фрэнк и сам же подумал, что перенял эту манеру у Брета. - Посылают - надо ехать.
- Это конечно, - согласился могильщик. - Дело есть дело. Когда же?
- Скоро.
- Тогда, может статься, не увидимся больше, - явно притворно вздохнул Брет.
- Ну, надеюсь, русские не съедят меня, - улыбнулся Фрэнк.
- Я не о том. Подвернулось одно выгодное дельце - собираюсь перебираться на юг. Дядя у меня скончался, брат отца, и завещал мне участок, который примыкает к старому кладбищу. На нем, на этом кладбище, места уже почти не осталось. А если дядин, то есть мой участок, пустить под могилы - представляешь какой бизнес! Дядя-то в нашем деле ничего не тумкал, его дети - тоже. Поэтому участок мне и достался. А я съездил, посмотрел, прикинул - верное дело. Племяннички еще покусают себе локти.
- Желаю успеха, - сказал Фрэнк, тоже переходя на ты. - Я, признаться, привык к тебе, старина.
- Близость кладбища всегда роднит, - пояснил Брет не без гордости. - У меня много добрых знакомых. А теперь будет еще больше. Может быть, тот ваш знакомый принц захочет, чтобы похоронили его в хорошем месте, пусть укажет в завещании мой участок. Вокруг красота. Вид на море. И ты тоже, - добавил он, но тут же одумался: - Хотя с тобой, сам понимаешь, сложнее. Все-таки юг, а там старые нравы…
- Ладно уж, - криво улыбнулся Фрэнк, - обойдусь как-нибудь.
- Похоронят, не оставят, - кивнул Брет. - Здесь ребята остаются, я им скажу. Сделают все как надо.
- Спасибо.
Они потоптались в лужице подтаявшего снега. Оба чувствовали себя неловко.
- Я еще почему подаюсь на юг, - произнес. Брет, глядя на парящую реку. - Надо бороться за жизнь. Никто не знает, что будет с ним завтра, и надо быть готовым ко всему. Читал книгу "Индивидуальное выживание"?
- Нет.
- Ну и зря, - осуждающе покачал головой Брет. - Смотри что творится вокруг. Какие-то там планеты устраивают скоро парад, и от этого начнутся катастрофы-землетрясения, тайфуны, наводнения. А в Уинтер-парке - слыхал? - вдруг разверзлась земля, и три, дома словно корова языком слизнула. А кризис? Да мало ли чего. Грянет атомная война - тоже будет суматоха. Правда, говорят, она пройдет только по Европе. Ну а если бросятся на наш материк беженцы, - представляешь что будет! Надо уметь выжить в любых условиях, вот в чем задача. "Боевая библиотечка выживальщика" многому меня научила. Ты возьми, почитай.
- Я почитаю, - покорно отозвался Фрэнк, томясь этой беседой.
- Здесь, в большом городе, не спасешься, - убежденно говорил Брет. - А в тихом курортном городке, куда я еду, все проще. Кругом горы, можно устроить себе убежище, закупить продуктов впрок, всяких там консервов, порошковый кефир, муку. Ну - и оружие, конечно, Если кто сунется, получит пулю в живот - не зарься на чужое. Я свое копил не для вонючих беженцев. Верно?
Совсем тоскливо стало на душе у Пэттисона. "Почему это так пахнет прачечной? - подумал он, морщась и зябко ежась. - Наверное, от промышленных сбросов в реку. Ведь черт знает чего только не сбрасывают в нее. Несчастная, мертвая река".
- Слушай, - резко повернулся к нему Брет. - Я оставлю тебе свой новый адрес. Принцу своему передай. А вернешься, напиши мне, когда русские собираются начать войну. Поразнюхай там, порасспроси. Такое скрыть нельзя. И черкни мне пару слов. Хорошо? - Он торопливо стал рыться в карманах, наконец, отыскал измятое письмо. - Возьми. Это извещение о смерти дяди, тут указан адрес. Только обязательно.
Туман поредел. За кладбищенской оградой все четче стали вырисовываться памятники, голые деревья над ними - и вот уже сверкнули окна многоэтажных домов на той стороне.
- Я разузнаю, - пообещал Фрэнк.
Сунув письмо в карман, не попрощавшись, он пошел к распахнутым железным воротам, заржавевшим уже, скрипучим на ветру.
10
"Здравствуйте, папа, мама, Сева и попугайчик Гоша!
С Новым годом вас! Пусть для всех он будет счастливым.
Здесь у нас снега высоченные, иногда после пурги приходится откапывать казарму. Морозы такие, что деревья трещат. Но служба идет, дело свое солдатское делаем. Я по-прежнему на машине техпомощи. Опыта поднабрался - в гражданке пригодится.
У нас все старослужащие, кому весной в запас, строят планы, что делать после увольнения. Хотели всем взводом податься на БАМ, но у меня так получилось, что поехать с товарищами не смогу: немного обморозил ноги. Не волнуйтесь, все обошлось, но врачи советуют держаться подальше от холодов. Так что скоро приеду домой.
Привет дяде Марату и всем знакомым.
До скорой встречи.
Ваш Борис"
11
"Уважаемые Кирилл Артехмович и Наталья Сергеевна!
Командование воинской части благодарит Вас за умелое воспитание Вашего сына Сомова Бориса Кирилловича.
Рядовой Сомов Б. К. является отличником боевой и политической подготовки, награжден знаками солдатской доблести.
В декабре с. г. на учениях Ваш сын рядовой Сомов, выполняя задание командования, оказавшись в сложных условиях, проявил мужество, выдержку и находчивость. Пренебрегая трудностями, из чувства воинского долга и товарищества несколько километров нес на себе ослабевшего товарища, тем самым спас ему жизнь. Сейчас они оба вне опасности, находятся под наблюдением врачей.
За проявленное мужество рядовой Сомов Б. К. награжден знаком "За отличие в службе", удостоен чести быть сфотографированным у развернутого Знамени части.
Еще раз примите нашу благодарность и пожелания доброго здоровья.
Командир в/ч майор Мохов".