Ощущение радости овладело им с такой силой, что он стал глухим и слепым ко всему, что не имело отношения к Аустре. В то время как он спокойно выполнял свою привычную работу: пальцы вязали и развязывали узлы, руки брали пешню и долбили лед, - внимание и мысли его были далеко, там - около Аустры.
Казалось, все в мире перевернулось, все стало каким-то иным, необычным. "Думает ли она обо мне и если думает, то хорошее или дурное? Терпение, Зандав, терпение… Но как трудно томиться в неведении, и день сегодня тянется бесконечно!"
Бедный парень! Если бы ты знал, что она прошлой ночью глаз не сомкнула! Вырвавшись от тебя, она спряталась в своей комнатке за синей дверью и долго, неотрывно смотрела в окно, за которым ничего не было, кроме голых, покрытых инеем яблонь да переливающегося искристыми огнями снега. Улыбаясь, смотрела она в окно, прижимая руки к груди, словно хотела удержать сердце, рвущееся на простор, как птица. Взволнованное счастьем горячее человеческое сердце, и это сердце билось для тебя, бедный парень. Аустра слышала, как ты вышел на кухню, и ждала, что ты подойдешь и постучишь в синюю дверь. Но ты ушел в другую сторону, и в доме сразу стало тихо и пусто, словно на кладбище. Тогда она последовала твоему примеру: занялась хозяйством, затопила печку, убрала комнаты, и таким томительно долгим казался ей этот радостный день.
По временам она выходила во двор и смотрела на озеро. Там она различала твою темнеющую на льду фигуру, ты выглядел издали мелкой букашкой, но даже и в эту минуту не было для нее никого больше и сильнее тебя. Приближался вечер, и беспокойство ее усилилось. Зная, что ты скоро придешь, она хотела быть такой красивой, как никогда, и в сотый раз обращалась к зеркалу с вопросом: "Понравлюсь ли я ему?" Если бы окружающие не были так утомлены и рассеянны после вчерашней вечеринки, они бы заметили кое-что.
Когда наступили сумерки и на снег легли голубовато-серые тени, Зандав, подпираясь пешней, как посохом, поднялся на берег и направился к дому. Он переступал медленно и устало, словно приговоренный, идущий к месту казни. Чувствуя, что вскоре решится его судьба, он терзался неизвестностью. Может быть, завтра же ему придется навсегда оставить здешние места, а может быть, случится что-то совсем другое.
Дверь в сени была открыта. Мелькнула красная кофточка, и на фоне освещенной кухни появилась Аустра. Зандав не был суеверным, но сейчас он загадал: "Если она будет одна, когда я войду в кухню, это хороший признак, и меня ждет счастье. Если там окажутся люди, мои надежды напрасны…"
Оставив пешню во дворе, он направился к дому. Случилось, что в тот самый момент, когда Зандав собирался открыть дверь, Аустра выходила из кухни, и они чуть не столкнулись. Это получилось так неожиданно и смешно, что они оба улыбнулись. В кухне, кроме них, никого не было, но в любой момент сюда могли войти.
- Добрый вечер… - тихо проговорил Зандав. Ответа Аустры он не расслышал, лишь было видно, как шевельнулись ее губы. Оглянувшись, Алексис наклонился к ней и шепнул: - Когда часы пробьют полночь, я выйду сюда…
За минуту до этого ему и в голову не приходило сказать такое. Слова вырвались внезапно, и он тут же испугался сказанного. Боясь взглянуть на Аустру, чтобы не прочесть в ее глазах немедленный отказ, Зандав поспешил войти в комнату.
"Она была одна… - думал он. - Это хороший признак. И если она придет в полночь, значит я поступил правильно".
Аустра, войдя в комнату отца, сразу же взглянула на часы. До полуночи осталось еще семь часов. Целая вечность…
7
Близится полночь. Погасли огни. Старый дом спит. Тихо все кругом. Не спят лишь двое, и чем ближе полночь, тем неспокойнее у них на душе. Они прислушиваются к малейшему шороху в доме, во дворе. Чу! Где-то скребется мышь, кто-то сонно вздыхает, шуршат по стеклу снежные хлопья - все улавливает их обостренный слух и настороженное внимание.
Когда часы пробили двенадцать раз, Алексис Зандав поднялся с нар, сел и зажег спичку. Старый Ян храпел вовсю.
Погасив спичку, Зандав, в темноте ощупывая стену, добрался до двери. Он еще с вечера проверил дверную ручку и знал, что она пронзительно визжит лишь в том случае, если ее нажимать постепенно, при резком повороте она только потихоньку скрипнет. Поэтому он, не мешкая, решительно открыл дверь, плотно прикрыв ее за собой, быстро отпустил ручку. Чтобы в темноте не наткнуться на что-нибудь, Зандав чиркнул спичку и при ее свете дошел до синей двери. Спичка погасла. Зандав остановился выжидая. Немного спустя глаза привыкли к темноте, и он начал различать очертания окружающих предметов, освещенных слабым отблеском, падавшим сквозь кухонное окно. Но Алексиса интересовали только звуки. Даже еле уловимый шорох, который произвели пальцы, нащупывавшие с той стороны дверную ручку, мгновенно достиг его слуха, и сердце учащенно забилось. Она идет… она… все прекрасно.
Открылась дверь. Навстречу Зандаву протянулась рука, он взял ее и прижал к груди.
- Тише, - прошептала Аустра. - Здесь нельзя. Вдруг кто-нибудь вздумает пойти напиться. Пойдем ко мне. Осторожно, здесь порог.
Отпустив руку Аустры, он последовал за ней. Закрылась дверь, вот она опять здесь, рядом, и слышится ее уверенный шепот:
- Здесь никто не услышит, стены плотные, все спят. Надо только следить, когда выйдут в кухню.
На их лица падал слабый сумеречный свет из окна.
- Ты такая славная… - зашептал Зандав. - А ведь я сомневался, захочешь ли ты даже разговаривать со мной.
- А я думала, что ты заснул и не придешь, - ответила Аустра.
- Разве тебе это было бы приятнее?
Ее пальцы нащупали его лицо и мягко ударили по губам.
- Не говори глупости.
Тогда он, не сдерживаясь, обнял Аустру и привлек к себе.
- Знаешь что?
- Ну?
- Я тебя поцелую.
- Это мы еще посмотрим, - прозвучал ее насмешливый шепот.
Но когда он привел в исполнение свою угрозу, те самые губы, которые только что насмехались над ним, смело ответили на его поцелуи, а пальцы, недавно ударявшие Зандава по губам, ласково заскользили по его волосам. Она произнесла лишь одно слово: "Милый…", но Зандаву показалось, что силы оставляют его, и он, словно маленький ребенок, нуждается лишь в материнской ласке. Зарывшись лицом в волосы Аустры, он замер. Наконец она освободилась и, взяв Зандава за руку, повела его к дивану.
- Посидим немного.
- Если ты позволишь…
Комната была небольшая. Слева от окна - кровать, дальше, у стены, шкаф. У самого окна стоял маленький столик с зеркалом и еловыми ветками в кружке с водой, а направо, под двумя увеличенными портретами родителей Аустры, помещался диван. Они сели на него.
- Вот мы и у тебя, - сказал Зандав.
- И никто об этом не знает, - проговорила Аустра.
- А если бы узнали, что тогда?
- Какое это имеет значение? Никому нет никакого дела.
- Даже отцу?
- Он не интересуется моими делами.
- А другие?
- Ну, это мне безразлично.
- А что тебе не безразлично?
Приникнув к самому уху Зандава, она шепнула:
- То, о чем ты думаешь.
За окном покачивались ветви яблони; еле слышно, словно робко приветствуя, шуршал об оконное стекло снег. Из кухни доносилось пение сверчка. Зандав держал руки Аустры, она перебирала его пальцы, и в каждом ее движении чувствовалась мягкая сила женщины, но она могла в любой момент стать и другой.
- Так как же теперь будет? - заговорил Зандав.
- Это ты сам должен знать, - ответила Аустра. - Ты обещал говорить. Я думаю, ты для этого сегодня и пришел.
- Ты не ошиблась. Про себя я знаю, но мне не совсем ясно, что думаешь обо мне ты.
- В самом деле? Однажды ты сказал, что в подобных случаях слова излишни.
- Помнится, что я действительно говорил что-то в этом роде, - согласился он.
- И неужели ты думаешь, я сидела бы здесь, если бы у меня… ну, словом, ты великолепно все сам понимаешь…
- Понимаю, - согласился Зандав. - Но я боялся ошибиться.
- Ошибиться? В чем?
- Видишь ли… Только не обижайся, если это прозвучит грубо. Мы так мало говорили друг с другом. Ты знала, что нравишься мне, я заметил, что тоже тебе не безразличен. Но ведь я здесь чужой, сегодня пришел, завтра ушел. Мало ли девушек - искательниц приключений? Полюбезничают немного, а там чужак уйдет, и все шито-крыто. С местными парнями так не поступишь, они остаются здесь, и от них трудно отделаться. Да они могут и проболтаться из хвастовства или из мести. Вот что я думал.
- А сейчас ты сидишь ночью у меня в комнате и думаешь, что я искательница приключений? - невесело усмехнулась Аустра.
- А если это действительно так?
- Тогда ты должен немедленно уйти отсюда, и наш разговор будет на этом закончен.
Она пыталась высвободиться из объятий Зандава, но он не отпускал ее.
- Все ясно, - сказал Зандав. - Теперь я могу смело говорить. Мы оба думаем об одном и том же.
Аустра порывисто прижалась к нему, доверившись и его чувству и его силе.
Крепко обняв Аустру, Зандав спросил:
- Нашей свадьбе никто не помешает?
- Нет. Отец в мои дела не вмешивается.
- Значит, ты считаешь, что со свадьбой не следует тянуть?
- Если ты этого желаешь. Оба мы совершеннолетние… - улыбнулась Аустра.
- Нынче же весной, на пасху?
- Хорошо, Алексис. Приданое у меня уже приготовлено.
- Что касается меня, то мне нечего готовить. И теперь тебе не мешает узнать, что я представляю и на что ты можешь рассчитывать.
- Какое это имеет значение? - Она застенчиво прижалась к его плечу. - Я даже не думаю об этом.
- Но ты должна знать. У меня сейчас почти ничего нет. На побережье у нас домишко из трех комнат. В одной из них поселимся мы. Когда сестра выйдет замуж, у нас будет две комнаты, а со временем и вся лачуга перейдет к нам. У меня есть разная рыболовная снасть, моторная лодка, баркас для сетей, и я уже несколько лет самостоятельно веду хозяйство. Мы будем почти независимыми. Придется лишь кое-что из обстановки обновить, только сейчас мне этого не осилить. Что ты скажешь?
- Я думаю, что об этом нечего заботиться, - ответила Аустра. - Зачем нам ехать на побережье? Ты видел наши Эзериеши. Все это станет моим, и отец будет счастлив, если я выйду замуж и останусь дома. Ты будешь хозяином, и отец передаст тебе усадьбу.
- Но ведь я ничего не смыслю в крестьянских делах.
- Научишься. Отец тебе все покажет и поможет советом. Мне нельзя уезжать из усадьбы. Отец стар, кто поведет хозяйство? Пойми, Алексис, мы оба должны жить здесь. Все будет очень просто и хорошо.
- Гм… - протянул Зандав. Он задумался, и лицо его стало серьезным. - Об этом еще следует поразмыслить.
- Но, милый, о чем тут думать? Я не могу, не имею права уйти из Эзериешей. Будь у меня брат или сестра, кто бы остался с отцом, я бы последовала за тобой. Ну скажи, Алексис, разве тебе здесь хуже, чем на побережье? Земля у нас плодородная. Неплохо проживем. Ты станешь молодым хозяином этого хутора, а он чего-нибудь стоит.
Алексис подумал об отце и сестре. Долго ли еще старый Зандав будет способен рыбачить? Как они без него управятся с мотором, рыболовной снастью и всем остальным, если уйдет из дому основной работник? Он поделился своими сомнениями с Аустрой, но у нее на это был готовый ответ:
- Они могут поступить так же, как мы. Ведь твоя сестра когда-нибудь выйдет, надеюсь, замуж?
- Кажется, что это событие не за горами… - Зандав вспомнил своего друга Лауриса Тимрота, который уже больше года встречался с его сестрой Рудите. - Если я уйду, они смогут пожениться, и Лаурис останется вместо меня. Пойдет в примаки в усадьбу Зандава и сделается хозяином.
Да, ему действительно нечего сомневаться. Когда он сказал об этом Аустре, она облегченно вздохнула, будто с груди свалился тяжелый груз забот.
- Это правильно, Алексис, - прошептала она. - Здесь мы будем счастливее, чем в другом месте. Я чувствую это.
- А что ты мне обещаешь? - улыбнулся Зандав.
Немного подумав, Аустра прижалась щекой к его лицу и сказала:
- Я буду любить тебя долго-долго. У тебя будет хорошая жена. Но и ты должен хорошо относиться ко мне. Ты ведь никогда меня не обидишь, правда?
- Будь я проклят, если когда-нибудь заставлю тебя страдать, - горячо поклялся он. - Твоя радость всегда будет моей радостью, твое горе - моим.
- И я… И у меня, - шепнула она, ласкаясь к Зандаву.
Когда Ян и Зете встали, Зандав на своих нарах спал как убитый. Его даже пришлось будить к столу. Весь день он выглядел немного сонным и усталым. А Аустра ходила с таким гордым и сияющим видом, точно ей принадлежал весь мир.
8
Зандав стоял у окна и смотрел, как южный ветер вздымал вихри последней метели. В ней уже не было той силы и суровости, что зимой. В затишье, у окна, снежинки напоминали гоняющихся друг за другом белых мотыльков; они кружились, взлетая и падая, а более любопытные подлетали даже к самому стеклу и, точно убедившись, что нет здесь ничего интересного, отлетали прочь. Хлопья снега запутывались в ветвях яблонь и, оседая на коре, медленно таяли, некоторые, упав на землю, смешивались с грязью. Но больше всего - миллиарды снежинок - уносил ветер в необозримые просторы, и тогда они походили на стаи перелетных птиц, несущихся с юга на север. За окном Зандав видел сквозь снежный туман три больших старых дерева. Издали не было заметно, как ветер шевелит их ветви, и они стояли там, как старые усталые люди, бесстрастно наблюдающие стихию и дивясь про себя: "Чего только не бывает на свете!.."
Началась оттепель. Вода на реке подошла к самым берегам, стремительным потоком неслась поверх льда. Ледяная поверхность озера тоже скрылась под водой, и только в тех местах, где были проруби, крутились теперь легкие водовороты - озеро дышало. Над рекой крякали дикие утки, а из стенных щелей выползли на солнышко зимовавшие там мухи. Кот, прыгая на стену, пытался поймать их.
Зимний лов окончился. Накануне Зандав вытянул последние сети, а Эзериетис получил деньги за последний улов. Сегодня он произведет окончательный расчет за все проработанное время.
В этот день все домочадцы усердно возили навоз на поля, и в людской находился один Зандав. Поэтому, когда вошла Аустра, чтобы позвать его к хозяину, они могли разговаривать совершенно свободно.
- Алексис, помнишь, что нам предстоит сегодня сделать? - заговорила Аустра. - Я хочу, чтобы ты сам поговорил с отцом.
- Хорошо, я поговорю, но только при тебе, - пообещал Зандав. - Он будет ошеломлен, и без твоей помощи мне не обойтись.
- Я войду, когда вы закончите расчеты.
Взяв в руки голову Аустры, Зандав пристально посмотрел ей в глаза. И Аустра и Зандав казались сегодня слегка взволнованными и подавленными, будто их ждали страдания и несчастье.
- Хорошо, дорогая, - пообещал Зандав, - сегодня все выяснится.
Он не поцеловал Аустру, а лишь ласково провел рукой по ее лбу и решительно направился к хозяину.
Эзериетис все утро занимался подсчетом, и результаты, видимо, оказались настолько хорошими, что рядом со счетами на столе появилась бутылка водки и закуска.
- Мне кажется, нам не на что обижаться, - сказал он, ознакомив Зандава с цифрами.
- Да я и не обижаюсь, - ответил Зандав. - Мы бы, конечно, еще могли несколько недель поработать, но что поделаешь…
- Природа берет свое, - согласился Эзериетис. - Да и вам пора уже готовиться к летнему рыболовному сезону. Он не за горами…
- Отец, наверное, уже все подготовил.
Когда Эзериетис начал отсчитывать Зандаву деньги, тот громко кашлянул. Вошла Аустра; спросив, не нужно ли им чего, она взяла полотенце и принялась старательно вытирать пыль с буфета.
- Ну так как же, - спросил Эзериетис, - хватит денег на новую лодку и сети?
- Хватило бы, но я передумал и вместо лодки закажу свадебный костюм себе и подвенечное платье невесте, - ответил Зандав, поглядывая украдкой на Аустру.
Она, перестав вытирать буфет, прислонилась к шкафу и, ободряюще улыбнувшись Зандаву, кивнула головой.
- Вон какие дела, - покрутил головой хозяин. - Ну что ж, это тоже неплохо. Наверно, пригожую девушку подцепил? За такого парня каждая с радостью пойдет.
- Ничего, она славная девушка. Буду рад видеть и вас на моей свадьбе.
- Ехать немножко далековато, - сказал Эзериетис.
- Можно торжество устроить здесь, поблизости, - продолжал Зандав, - тем более, что и невеста здешняя.
- Неужели? Тогда я тоже должен знать ее.
- Еще бы! Оглянитесь назад и увидите мою невесту.
Эзериетис оглянулся.
- Что это за комедия? - растерянно пробормотал он.
- Никакой комедии нет, - ответила вместо Зандава Аустра. - Все обстоит так, как сказал Алексис: мы хотим пожениться, и тебе не придется куда-то далеко ехать на нашу свадьбу.
Алексис встал, и Аустра подошла к нему, чтобы отец мог воочию убедиться, насколько они подходили друг к другу, - оба статные, молодые, сильные. Как ни неожиданна оказалась новость, но старый крестьянин был не настолько глуп, чтобы не сообразить, что ничего сверхъестественного и плохого для него в этом нет.
- Когда же это вы успели? - обиженным тоном спросил Эзериетис: ведь в конце концов его все же немного одурачили.
- Для этого не нужно много времени, - ответила Аустра.
- Не нужно… Вам ничего не нужно… - проворчал Эзериетис и некоторое время молчал, изредка поглядывая на Зандава. "Без примака мне все равно не обойтись, - думал он. - Работник из Зандава может получиться неплохой. Такому крепышу работа не страшна. Летом можно будет обойтись без сезонного батрака и сэкономить на этом сотню-другую деньжонок: ведь зятю жалованье платить не придется. В конце концов если уж Аустра находит, что он лучше других, не мне противиться. По крайней мере примак он будет не хуже любого другого, какой нам может подвернуться".
- По мне, делайте, как хотите, - наконец сказал он. - Но только с одним условием: ты никуда не увезешь мою дочь и останешься здесь.
И сделка состоялась, ибо всякий уговор, при заключении которого ставятся те или иные условия, есть сделка. Все были довольны.
Теперь Алексису и Аустре не нужно было скрывать свои отношения от людей. Зандав написал домой письмо и в тот же вечер перебрался из людской в хозяйскую половину - так пожелал сам Эзериетис.