За столом замолчали. С любопытством и даже с некоторым удивлением все уставились на Ивана, на его мешковатый костюм и обветренное лицо. Марина Сергеевна сразу поставила точки над "и":
- Знакомьтесь, кто незнаком. Это - отец Игоря, мой бывший муж…
Все еще не выпуская писем из рук, Марина Сергеевна наблюдала, как Иван здоровается, целует и хлопает по плечу Игорька, знакомится с Тамарой, представляется гостям. И только когда он подошел к теще, инстинктивно сделала шаг вперед, чтобы в случае чего вмешаться. Но Иван сказал без злобы, с усмешечкой:
- Ну, мамаша, здравствуйте. Как здоровье? Как нервы? Успокоились?
Старуха приняла вызов:
- Успокоились. Очень даже успокоились…
Марина Сергеевна вмешалась:
- Почему супругу не привел?
- Куда ей в такой дом! Она женщина простая…
Все-таки Марина Сергеевна хотела увести Ивана от гостей, от общего стола. Не выкинул бы чего. Ей это было бы неприятно. Вернее, неудобно. И Тамара тут же.
Всюду - не только за столом, но и на диване, и в комнате у Игоря - были люди, всюду сидели, болтали и курили. Марина Сергеевна замечала, как внимательно разглядывают Ивана и как он сам внимательно приглядывается ко всем, осматривает стены, фотографии в рамках, оценивает мебель.
- Все как и было, - заметил Иван.
- А я ничего не меняла, надо бы кое-что подновить, да времени нету… Может, после отпуска…
Марина Сергеевна повела Ивана в свою комнату, но и там, болтая, сидели под высокой лампой мужчина в черной бабочке и очень накрашенная рыжая женщина.
- А ну вытряхивайтесь, - пошутила Марина Сергеевна. - Ко мне человек пришел, дайте поговорить…
- Я вообще исчезаю, - сказал мужчина в бабочке. - Страшно огорчен, что вас не будет на премьере. Просто убит… Но, может, вы заедете утром на генеральную репетицию?..
- Вот уж не знаю, столько дел.
Мужчина в бабочке долго целовал, прощаясь, руку у Марины Сергеевны, а рыжая пообещала:
- Я напомню завтра Мариночке Сергеевне. Я ее обязательно привезу, да, Мариночка Сергеевна?..
- Но, - мужчина сделал серьезную мину, - критиковать строго, мне важно знать ваше впечатление, ваши замечания…
- Я всегда говорю прямо в лицо…
- Это кто же? - спросил Иван, когда мужчина с дамой вышли.
- Певец.
- А женщина кто?
- А бог ее знает, - засмеялась Марина Сергеевна. - Приблудилась к дому, какого-то генерала пассия… Она у нас почти каждый день…
- Так, - сказал Иван. - Широко живете…
- И не говори, родня зачастила, спасу нет. Иногда вернешься домой с заседания - всюду постелено: и на диванах и на раскладушках…
- Игорь как учится?
- Тянет. Вернее, я его тяну. - Она не хотела жаловаться. - Беда с нынешней молодежью…
- А жена у него вроде ничего…
- Да разве это первая?.. Ты бы с ним поговорил, Иван… - Может, в первый раз за этот вечер они встретились глазами. Ну что ж, Игорь-то у них общий, одно только общее и осталось у них - Игорь. А Иван все смотрел и смотрел на нее. - Но Тамара, я надеюсь, окажет на него хорошее влияние, она девочка серьезная, - поспешно сказала Марина Сергеевна, почему-то испугавшись.
Иван протянул руку, но только взял у нее пачку писем, посмотрел на конверты, бросил на стол, где и так уже лежала груда писем.
- Кто ж это тебе пишет?
- Приглашения все, - сказала Марина Сергеевна. - Вот пионеры просят выступить, техникум, работницы с фабрики…
- Ну и как? Все еще ходишь, когда зовут?
Марина Сергеевна пожала плечами:
- Приходится.
- Не нравится мне все это, - резко сказал Иван. - Суета эта, и гости эти. Не надоело?
Марина Сергеевна хотела все обратить в шутку:
- А что? Я люблю людей. Я им одно говорю: "Вы только угодите моей маме, она любит почет…" - Она вспомнила, что шутка эта была в ходу еще при Иване, когда Иван жил в этом доме.
- Как в ресторан ходят…
- И ты туда же…
- Тебя жалею…
- Меня не жалей, я не из тех, кого жалеют… - Она вдруг спохватилась, что говорит запальчиво. - Ну, а ты как? Счастлив в личной жизни?
- Представь себе - счастлив…
- Пьешь?
- Так это только кучер на Большом театре не пьет, и то потому, что лошадей не на кого оставить.
- Я имею в виду - пьянствуешь?
- А тебе приятнее, чтобы я до самого-самого докатился, до дна? Нет, порадовать, совесть твою успокоить не могу, - не пьянствую. С того денька, как ты меня коленкой под зад наладила, прекратил…
- А где служишь?
- Баранку кручу. В такси. Штурвал умел держать, так уж с баранкой справляюсь…
- Что ж ко мне не обратился, я бы позвонила кому… - упрекнула Марина Сергеевна.
- Нет уж, спасибо…
- Мы ведь старые товарищи, Иван… - мягко сказала Марина Сергеевна.
Что-то дрогнуло в лице у Ивана, чуть смягчилась складка у рта, но тут на пороге появилась мать Марины Сергеевны. Она с испугом смотрела то на дочь, то на бывшего зятя. Иван заговорил как-то слишком весело, Марина Сергеевна боялась этой его веселости:
- Вот, слышите, мамаша, Маринка говорит, что мы с ней вроде товарищи. Какие ж мы товарищи - верно, мамаша? - когда она вон кто, вон где, - он показал вверх, - а я - вон… - он опустил ладонь чуть ли не до пола.
- Я не знаю, вы уж сами, - с несчастным лицом сказала мать. - Но гости обижаются, что хозяйки нету. Горячее пора подавать…
Когда она вышла, Иван снова сказал:
- Раньше у тебя народ познатнее собирался. Или из моды вышла?
- Как это - из моды?
- Ну, пардон, из славы?
- Пока не замечала…
Она изо всех сил держалась, чтобы не разозлиться. А Иван все дразнил ее:
- Работаешь?
- Работаю.
- Работаешь или числишься?
- Работаю, Иван, работаю.
- Замуж что не выходишь? А то вон моя кровать пустует… - Он подошел к кроватям, стоявшим рядом, привычным жестом поправил подушку. - Или мамаша никак новую кандидатуру не утвердит?..
- Ты что злишься, Иван? Ты что все воюешь со мной? - спросила Марина Сергеевна.
А Иван вдруг сказал:
- Очень я тебя когда-то любил. Не думал, не гадал, что так получится. Да, раньше ты была совсем иная…
- Я какая была, такая и осталась…
- Не сказал бы…
- Старая стала?
- Не то чтобы старая…
- Вот поеду, отдохну, помолодею…
Иван все стоял около кровати, рассматривал фотографии на ночном столике. Тут и она, и Иван, и Шевченко, и еще много других военных летчиков. Кажется, даже Кириллов был на выцветшем любительском снимке, - кто-то из ребят щелкнул у самолета.
- Не забыла?
- Кого?
Иван ткнул пальцем:
- Меня хотя бы. И его вот. Шевченко, кажется?
- Не помню, - сказала Марина Сергеевна.
- А тогда много болтали про вас…
- Не знаю. Мне не докладывали, кто что болтает… - И твердо сказала: - Пора к гостям, неудобно…
И вышла в столовую. Остановилась у стула Игоря, облокотилась, погладила его мягкие волосы. А Иван - он вышел вслед за ней - почему-то задержался у выключателя, потом сказал Игорю:
- На ниточке висит. Хозяин, ты что же за домом не смотришь?
- Он у нас учится, занят, когда ему? - заступилась бабушка.
А Марина Сергеевна засмеялась:
- У нас бабушка всегда за Игоря горой стоит. Меня она держала строго, лупила, не жалела, а Игоря…
Мать очень обиделась:
- Что люди подумают? Когда же я тебя пальцем трогала? Я тебя воспитывала и Игоря воспитала…
- Только меня одного не сумели воспитать, - сказал Иван.
Но никто его не услышал. Кто-то предложил тост за мать Марины Сергеевны, сумевшую вырастить такую замечательную дочь.
Иван снова сказал:
- У вас, я вижу, все как было, так и осталось…
- Это хорошо, что все так же, как было, - как будто не поняла Марина Сергеевна. - На этом мы и стоим…
Она нарочно смеялась и шутила со всеми, снова рассказывала, как устала и как рада, что едет отдыхать, вспомнила что-то забавное и первая хохотала, как будто хотела заглушить то, что ее тревожило. А Иван молчал. Молча сидел за столом, не развлекая соседок, не отвечая на их вопросы, не слыша. Потом встал, перебив кого-то на полуслове, собрался уходить. Поцеловал Игоря и Тамару поцеловал. Игорь ткнулся ему в плечо:
- Пап, ты приходи, а пап…
Теща фальшиво пригласила:
- Заходите, заходите, милости просим… всегда рады…
- Гуманная у тебя бабушка, - сказал Иван сыну. И, уже уходя, тихо попросил у Марины Сергеевны, чтобы подарила ему на память какую-нибудь фотографию, где они молодые, не то он чувствует себя как голый человек на голой земле, как будто не было у него ни молодости, ни прошлого. Ему хотелось, чтобы она отдала ту военную фотографию, но она не могла: ни на какой другой Шевченко не было.
- Военная-то у меня только одна…
- Понятно… - перебил Иван.
Марина Сергеевна не стала вслушиваться в интонацию, с какой он это произнес.
- Я тебе дам другую, не менее для меня дорогую. Это самое начало нашего жизненного пути. Я тебе дам ту, что в школе, там и ты, и Сережка, и Лиза Гуськова…
- О, иметь фотографию молодой Лизы Гуськовой для меня очень важно.
И снова Марина Сергеевна приняла его слова за чистую монету:
- Ты всегда уважал Лизу Гуськову…
- Вот именно…
- Что ж, я и сама любила Лизу…
Иван повторил:
- Вот именно…
…Стоя у окна и глядя на далекие горы, Марина Сергеевна подумала, что и правда была бы рада увидеть Лизу. Ту самую Лизу Гуськову, рядом с которой начинался ее жизненный путь, как она тогда сказала Ивану…
11
Уже в темноте, промокшая от дождя, ослепленная молниями, ошалевшая от раскатов грома, она достучалась до Лизы Гуськовой. Хохотала, стоя в передней, оставляя следы на чистом половичке. Лиза никак не могла поверить, что это она.
- Я и не мечтала встретиться… Кто тебе дал адрес? Как ты шла в такую грозу без плаща? Надо было переждать… - восклицала Лиза, прикладывая руки то к груди, то к щекам.
- Московский поезд через три часа. Я прикатила на электричке.
- А вещи?
- Положат на мою полку, я договорилась. Представляешь, выхожу из вагона - ливень, ну что делать? Я все-таки пошла…
- Внука укладывала и сама задремала, вдруг - стук…
- Все кулаки отшибла, так грохотала… Ставни закрыты… - сказала Марина Сергеевна. - Что ты тут прячешь, какие сокровища?
- Мое единственное сокровище - внук. Какая досада, ни сына, ни невестки нет дома…
- Ну и хорошо, что мы одни…
- Им бы так было интересно, они себе не простят…
Лиза совсем растерялась. Доставала из буфета парадную посуду, извинялась, что нечем угостить, все такое простое, обычное - она не ждала гостей, кидалась ставить на огонь чайник. Набила бумагой Маринины туфли, чтобы просохли, заставила ее натереть водкой ноги. Вытащила семейные фотографии.
- Мне даже неловко говорить тебе "ты", как когда-то…
- Это ты, Лизка, брось…
В первую минуту Марину Сергеевну поразили желтоватое, похожее на увядшее яблоко-падалицу лицо Лизы и ее морщинистая шея, но потом она сразу забыла про это, привыкла, воспоминания взяли верх над действительностью, и перед ней снова была та самая Лиза, с которой она училась в авиационной школе.
Боже мой, какая у нее память на мелочи, у Лизы! Она все помнила. Какие блузки были когда-то у Марины, и какое у нее самой было платье в белый горошек, и кто за кем ухаживал, и какая была жена у начальника школы… Она рассказывала, как хорошо жила с Сергеем вот в этом самом домике его родителей, какие они были, в общем, покладистые старики, ни в чем ей не перечили, и Сергей был довольно покладистый муж. Тут за ним очень охотилась одна женщина, которая будто бы ждала его с юных лет, но Лиза ей сказала: "Все течет, все изменяется, он когда-то любил вас, а теперь он любит меня". И заявила Сергею, что обратится в парторганизацию в случае чего. А Сергей очень дорожил своей репутацией… В войну ей пришлось тяжело с маленьким ребенком и стариками. Нет, после родов она больше не летала, работала в аэропорту диспетчером. Лиза уточнила:
- У меня не было ни твоих возможностей… - Она натолкнулась на взгляд Марины Сергеевны и поправилась: - Ни твоих способностей…
- И характера у тебя не было, воли…
Лиза вздохнула: не то согласилась, не то нет. Но это, видимо, уже не имело для нее значения. И Марине Сергеевне смешно стало, что в их отношениях с Иваном такую большую, прямо-таки символическую роль сыграла та давняя история с Лизой.
А Лиза все рассказывала, как в войну увезла семью в эвакуацию, там получила "похоронку" на Сергея, чуть с ума не сошла от горя.
Вдруг она вспомнила:
- А чемодан-то хоть заперт? У тебя, наверно, дорогие вещи…
Утерев слезы, она открыла шкаф и похвасталась своим гардеробом - там висели платья, костюм, новое демисезонное пальто, тщательно укутанное простыней.
- Справляю, пока работаю… Как видишь, я всем обеспечена…
Марина Сергеевна не стала разглядывать пальто, спросила:
- Тебя так страшит старость?
- Нет, почему? Я получу пенсию…
- Пенсия ничего еще не определяет.
- Как это не определяет? Именно определяет, - возразила Лиза. - Понятно, надо уметь жить. Я умею. Я учитываю каждую копейку… - Она оглянулась, как будто ее мог кто-то услышать. - Невестка думает, что без меня они бы прожили на свою зарплату. Ну нет, без меня они бы не дотянули от получки до получки. У меня ничего не пропадает, и питаемся хорошо.
- Ты такая же аккуратная, Лизка, как была…
- А как же, - с гордостью подтвердила Лиза, - Поэтому мы и живем не хуже людей…
Марина Сергеевна махнула рукой.
Она ведь не затем приехала, чтобы выслушивать Лизины "премудрости", не затем шла под дождем по вязкой южной грязи, чтобы напиться у Лизы чаю, посмотреть карточки Лизиного внука - совсем голенького, с погремушкой, с медведем, в шапочке с помпоном, в общем, такого, как обычно снимают детей, - или на Лизиных сына и невестку, сфотографированных голова к голове, рука в руке. А сын, между прочим, оказался похожим на Сергея, такой же белесый.
А зачем же она тогда пришла? Сказать Лизе, что не очень счастлива? Нуждается в помощи? Хотела проверить, правильно ли поступила тогда, когда только начинала свой путь в жизни? Но с первой же секунды их встречи она невольно приняла тот покровительственный по отношению к Лизе тон, каким разговаривала когда-то и на какой так охотно, с покорностью и безропотным восторгом откликнулась Лиза, потому что Лиза не стала иной. Та же. Такая же, как когда-то. Марина Сергеевна понимала, что Лиза при ее памяти не могла забыть, как они расстались, нет, она сознательно отбросила все плохое, оставила только то, что было ей приятно.
А Лиза, как бы подтверждая это, говорила:
- Я всем-всем рассказываю про тебя, про наши отношения. У меня из газет все про тебя вырезано, я храню. Если сама чего не прочитаю - несут знакомые: вот, мол, опять упоминают вашу подругу.
- А с Иваном мы разошлись, - перебила ее Марина Сергеевна. - Иван женился, а я вот так никого не нашла себе… - усмехнулась она. - Ты ведь знаешь - Иван упрямый, и я упрямая…
- Ты никогда не умела идти на уступки, а жизнь сложна…
- С Иваном, думаешь, было бы проще?
- Ну, все-таки… Я очень хотела во второй раз выйти замуж, - призналась Лиза. - Но за кого? С ребенком на руках… Кто бы меня взял, когда столько незамужних молодых девушек. Ты - другое дело…
- Мне и одной неплохо…
- Ты и без мужа всего достигла…
- Ну, завела… - уже с досадой сказала Марина Сергеевна.
- Ты ярко прожила свою жизнь. - Марине Сергеевне вспомнилось, как Лиза декламировала когда-то в школе стихи, чуть откинув голову и закатывая глаза, с пафосом, с чувством. - Твоя жизнь - пример для молодежи… И теперь ты на большой работе…
- Я не жалуюсь, - отрезала Марина Сергеевна и стала надевать еще влажные туфли.
- Еще бы, твое имя…
- Ну и что мое имя?
Заворочался ребенок в соседней комнате, Лизино лицо осветилось, она кинулась туда, забормотала что-то ласково-нежное. Марина Сергеевна не вслушивалась. "Да, я на большой работе, - думала она. - Ну и что? Совесть моя чиста. Отстаиваю, если верю, беру на себя ответственность, если приходится отвечать. Ни в трусости, ни в карьеризме никто еще не упрекал… А что трудно так когда было легко? В перелетах? Или на войне? Разве бралась когда за легкое?"
Лиза вернулась все еще сияющая, похвастала:
- Не потому, что мой внук, - действительно прекрасный ребенок. Ты еще не бабушка?
- Нет.
Лиза опять засуетилась, стала предлагать на дорогу варенья, сама варила из местной айвы, такой крупной в Москве, пожалуй, не купишь. И чтобы не обидеть ее, Марина Сергеевна взяла банку.
Они вышли на крыльцо. Гроза прошла. Небо еще не совсем очистилось, но стало видно, куда идти, ярче светились окна. С деревьев срывались тяжелые, пахнущие свежим листом капли.
- Так ты говоришь, надо смиряться?
Лиза не поняла.
- А я не хочу смиряться, - весело сказала Марина Сергеевна.
Лиза опять не поняла, но на всякий случай предостерегла:
- Конечно, конечно, только ты не рискуй, ты всегда любила риск…
Она стала целовать подругу и плакать. И слезы ее, как капли с дерева, падали на грудь Марины Сергеевны.
- Мы не переписывались, но все равно… я так гордилась…
Марина Сергеевна терпеть не могла целоваться при встречах и прощаниях, но тут она все стерпела. Да и как было не терпеть, если уж она примчалась сюда после стольких лет разлуки. Зачем? Разве что за банкой варенья…
ЗАДАЧА ИЗ УЧЕБНИКА АРИФМЕТИКИ
Рассказ
Все началось, как в школьной задаче: две машины вышли из пунктов А и Б и, что следовало из условия, должны были неизбежно встретиться. Тут арифметика кончалась. Где встретятся? В темноте, когда один должен гасить фары, чтобы не ослепить шофера, едущего навстречу, или днем? Будет ли дождь или солнце? Заметят ли водители друг друга на утомительно серой однообразной ленте шоссе? А если заметят, то будет ли у них случай заговорить? Ведь один из них, тот, что едет из пункта Б, даже не подозревает, что второй уже много лет жаждет с ним познакомиться. Второй же… как он догадается, кто именно мчится ему навстречу?
Нет, скажем прямо, когда доктор Яковлев, Алексей Михайлович, выехал с Карельского перешейка обратно домой, к пункту Б, никакие предчувствия его не тревожили. И без того судьба обласкала его, подарила много волнений и радостных неожиданностей.
Радостно и неожиданно было уже то, что он поехал в отпуск, как давно о том мечтал, на своей собственной машине, которую только-только приобрел, и поехал на Карельский перешеек, где служил в войну.